You gave me this Made me give You have soul machine Broken free All your mental armor drags me down Nothing hurts like... ...Your mouth
Bush — Mouth
***
У Альфонса было нехорошее предчувствие. Поначалу, когда старший брат только пришёл домой и обо всём рассказал, раздражало только то, что Мустанг позвал их отмечать Новый год в компании, но затем начало казаться, что Эдвард действительно хотел пойти. Он не мог перестать ломать голову над тем, с чего вдруг Эд этого хотел. День шёл, и Эдвард вёл себя необычайно тихо. Он почти не ел, избегал разговоров… что уж говорить про физический контакт. Подозрительность Альфонса стала переходить все границы. Что-то было не так в сочетании внезапного желания выбраться в люди с избеганием даже малейшего контакта со стороны Эдварда… будто кто-то отмотал время назад. Эдвард не раз убеждал Альфонса, что не жалеет об их интимных отношениях, и вёл себя настолько правдоподобно, что Альфонс утрамбовал внутренние переживания и как будто успокоился. Сейчас его подзажившие раны вскрылись вновь, и причиной тому было странное поведение Эдварда: он был совсем не похож ни на себя в самом начале, когда обоим было страшно и неловко, ни на свою пассивную копию, какой он казался последние несколько недель. Что-то занимало его мысли. Невозможно было не заметить этого, когда Эдвард выбирал наряд и одевался, то и дело задумчиво хмурясь, а во время обеда отстранённо жевал каждый кусочек дольше необходимого. На его лице читалось ни то напряжение, ни то смущение, и Альфонсу оставалось только гадать, не разучился ли он читать эмоции брата. Ясно было одно: теперь он видел Эдварда совсем не в том свете, что много лет до этого, и поэтому замечал даже незначительные детали, надумывал лишнее… в процессе изъедая себя чувством вины. Альфонс набрал побольше воздуха в саднящую от переживания грудь и раздражённо выдохнул, глядя на старшего брата. Его наблюдения тревожили; чересчур красивым был Эд в своём костюме, от него пахло приятнее обычного, и затянутые в тугой высокий хвост волосы дополняли образ слишком хорошо… А вдруг Эдвард планировал кого-то впечатлить? От ревности по спине пробежали ледяные мурашки. К тому времени Альфонс и сам закончил собираться, остановив свой выбор на одежде в том же полуформальном стиле, которого придерживался Эдвард. Плюс один тревожный звоночек – Эдвард якобы понятия не имел о клубе Рэд Вельвет, но вместо обычной одежды для предстоящей вечеринки он выбрал именно костюм… как если бы знал, что там предусмотрен дресс-код. Альфонс сгорал от напряжения, злость и неуверенность в себе не давали ему покоя ни на минуту. Он вспомнил Уинри и задумался, что Эдвард мог хотеть встретиться с какой-нибудь девушкой со времён службы и соблазнить её… а то и с парнем. Вторая догадка замотивировала его выглядеть как можно лучше. Соревноваться с девушкой было бы бесполезно, ведь благодаря некоторым особенностям они априори были в выигрыше, но можно было постараться выглядеть лучше потенциального соперника-мужчины. От этой мысли тоже не стало легче, ведь стоило Альфонсу осмотреться в зеркале, как первым делом он увидел свои светлые волосы и зелёные глаза. Яркая иллюстрация того, с чем он мог сколько угодно бороться внутри себя – Эдвард был его кровным братом, и это было для Альфонса самым весомым недостатком. Больше всего ранило то, что любовь Альфонса к Эдварду была одинаковой во всех отношениях, ведь в последнее время даже их родство почти не мешало им любить друг друга. Наконец, они оба закончили собираться и направились на выход, оставалось только надеть пальто. Альфонс наблюдал, как старший накинул чёрный плащ и вытащил из-под него свои длинные волосы. Когда тот наклонился, чтобы поправить заправленные в ботинки чёрные джинсы, Альфонс слегка нахмурился. Больше всего на свете ему хотелось знать, какие мысли преследовали Эдварда в этот момент. Было очевидно, что за желанием пойти на праздник скрывался какой-то истинный мотив. Эдвард выпрямился и взглянул на Альфонса, который продолжал его рассматривать. Он прошёлся пальцами сквозь длинную чёлку и чуть заметно улыбнулся младшему. От этой улыбки сердце Альфонса болезненно сжалось, ведь она выдавала то, насколько некомфортно было Эдварду на самом деле. Он сильно переживал, что перемены в поведении Эдварда и его явное напряжение могут быть признаком того, что тот хочет прекратить их отношения. Решив это проверить, Альфонс попытался улыбнуться, подошёл к Эдварду вплотную и взялся своими чёрными перчатками за лацканы его утеплённого плаща. На фоне абсолютной тишины он мог слышать ровное дыхание Эдварда, и это помогло ему немного успокоиться. Альфонс не спеша провёл руками по груди Эдварда и чуть поправил воротник его пальто. Он вдохнул глубже и почувствовал рой бабочек в животе от приятного, благородного и насыщенного запаха старшего брата, в котором смешалось всё: запах его кожи, одеколона, шампуня, мятный прохладный шлейф геля для душа и свежее дыхание, которое чуть щекотало лицо на таком близком расстоянии. Альфонс не смог остановить мысли об их недавнем сексе, хоть и казалось, что было это давно и как будто во сне. Ему стало жарко от воспоминаний о том, как между их голыми телами не было ни сантиметра, как Эдвард скользил губами по его коже… насколько близки они были. Альфонс медленно скользнул взглядом выше и взялся за лацканы крепче, затем начал медленно наступать так, что прижал старшего к дверце шкафа. Он не удержался и набросился на Эдварда с поцелуем, хоть и боялся быть отвергнутым. Однако Эд не оттолкнул его, а когда их губы одновременно приоткрылись, стал целовать Альфонса только глубже и увереннее, как много раз до этого. Их поцелуй был горячим, но с холодком, от мятного привкуса на разгорячённом языке брата Альфонс совсем потерял голову и стал постепенно брать контроль на себя вместо того, чтобы просто поддаваться ласкам старшего. Было только приятнее от того, что Эдвард не стал с ним сражаться и откинул голову назад, позволяя доминировать над собой. Тем не менее, Альфонс и не надеялся, что у него получится. Он мог сколько угодно посасывать язык брата и исследовать его рот изнутри, но уверенная расслабленная поза Эдварда и его сильные умелые руки, скользнувшие под пальто Альфонса по талии и ниже, чтобы прижать его к себе, выдавали в нём прирождённого доминанта. Альфонс наслаждался этим. Ему было интересно, догадывался ли Эдвард об этой черте в себе или действовал по наитию. Альфонсу стало жарко, по телу бегали мурашки, и руки сами собой скользнули под одежду Эдварда. Он гладил его грудь и плечи сквозь ткань рубашки, желая только раздеть его и сказать, что в таком виде хочет остаться с ним дома отдыхать. Альфонсу не важен был секс, для счастья было бы достаточно полностью раздеться, лечь в постель и ощутить на себе прикосновения Эдварда. Словно услышав его мысленную мольбу, Эдвард прекратил прижимать его к себе и несильно, но настойчиво взял за локти, заставив отстраниться. — Пора идти… нам нужно ещё такси поймать, — низким голосом сообщил Эдвард и облизнул губы, отчего Альфонс почти поверил, что он тоже был бы рад остаться и продолжить то, что Ал затеял… …так казалось ровно до того момента, как Эдвард отпрянул от дверцы шкафа и рукой направил Альфонса ближе к выходу. И поэтому Альфонс не сказал больше ни слова, ему уже было чуть легче оттого, что Эдвард не отверг его во время поцелуя. Он даже перестал волноваться о том, что замешательство Эдварда могло быть связано с его неприязнью к их физической близости. Всё было вовсе не как в самом начале, в этом Альфонс почти убедился, но оставалось понять, что всё-таки послужило причиной внезапному желанию Эдварда пойти на вечеринку. Что-то подсказывало, что предстать в «нормальном» свете совсем не было его мотивом. Минуту спустя они покинули квартиру и спускались по лестнице в полной тишине. Пока Эдвард ходил вызвать такси, Альфонс ждал его около главного выхода. Он наблюдал за летящими с неба снежинками на фоне вечернего неба сквозь стеклянную дверь и слышал где-то за спиной неразборчивый разговор ненавистной вахтёрши с другой женщиной. Свет фар осветил тёмную улицу, когда по ней проехала машина. Лёгкий ветер гонял выпавший снег. Он пытался отвлечься и думать хоть о чём-нибудь, кроме своего неприятного предчувствия касательно предстоящего вечера, но что-то явно было не в порядке. Это чувство было знакомо ему не всегда… когда он существовал в доспехе, то мог рассчитывать только на здравый смысл, стоило кому-то – обычно Эдварду – собраться совершить что-то импульсивное или глупое. Теперь ему было сложнее понимать Эдварда. То ли из-за того, что они долго жили не вместе, то ли из-за его изменившегося видения старшего брата после перехода на новый уровень отношений с ним. Его привычные черты были на месте: вспыльчивость, прямолинейность, неумение общаться с людьми и читать ситуацию, нетерпеливость… и много чего ещё, но Альфонс понятия не имел, как обычно вёл себя Эд в романтических отношениях. Другая машина проехала мимо, и Альфонс нахмурился… он так не любил, когда что-то было непонятно или запутывало. — Десять минут ждём, — донёсся откуда-то голос Эдварда, и уже через несколько шагов он оказался рядом, принеся с собой приятный шлейф одеколона. Альфонс удержался и даже не посмотрел в его сторону, просто чтобы поупрямиться и без слов дать понять, что ему совсем не хотелось никуда ехать. Всё было тщетно, ведь следующие десять минут Эдвард молчал. Альфонс хотел заскрипеть зубами, раздражённо зарычать, сказать Эдварду, что не хотел он ехать на эту тупую вечеринку, вдобавок полить Мустанга известно чем и пожаловаться, что вместо десяти минут они ждут уже одиннадцать, в общем - отомстить за все свои сомнения… …но после всего, что Эдвард сделал для него, Альфонс не мог так поступить. Да, он поедет на вечеринку, будет вежлив с Мустангом, пообщается с людьми и одарит Эдварда улыбкой, потому что его старший брат заслуживал этого и даже больше. — Такси здесь… — сказал Эдвард, и Альфонс посмотрел уже ему в спину, когда тот начал идти. Альфонс пошёл за ним, и его внимание необычно зацепило то, как Эд придержал для него двери, пропуская вперёд. Такого он никогда прежде не делал. Они вместе спустились на заснеженную дорожку, от холода Альфонс спешно убрал руки в карманы и нахмурился. Эдвард снова открыл для Альфонса дверцу машины и посмотрел на него в ожидании, и только тогда до Альфонса дошло, почему это показалось ему таким странным. Он подошёл к такси и остановился. Теперь, на расстоянии не больше полуметра от старшего, Альфонс посмотрел на него в бессмысленной попытке понять его чувства по лицу. Он не знал, каким был Эдвард в романтических отношениях, если это можно было так назвать. Но Альфонс гадал, осознавал ли Эдвард… что он обращался с ним, будто с девушкой. Альфонс давно мечтал узнать, каким был Эдвард со своими возлюбленными. Следовал ли он манерам, как пытался, когда Уинри приезжала в гости. Вспоминать о ней было неприятно, но это не могло сравниться с радостью и бабочками в животе от осознания, что теперь Эдвард обращался так и с ним. Эдвард отвёл взгляд и махнул рукой, чтобы Альфонс садился в такси, на что он со вздохом последовал его просьбе. Конечно, элемент романтики сам собой исчезал с пониманием, что Эдвард не видел в своих действиях такого подтекста и в целом был напряжён. Эдвард сел в машину после Альфонса, и вскоре машина повезла их по центральной улице в направлении одного из самых оживлённых районов. Только глянув на толпы людей, Альфонс смог понять и оценить, насколько недопустимо близко к Эдварду стоял всего несколько минут назад. Да, на тот момент вокруг почти никого не было, но он и подумать не мог, будто делает что-то неправильное. Альфонс всерьёз забеспокоился, ведь это осознание открыло ему глаза на собственную неосторожность. Как и на то, что ему было на неё плевать. «Что я за чудовище?.. Нельзя так расслабляться, Эдвард тоже в опасности, и случись что, коснётся это не только меня. Почему я стал так забываться?..» — мысленно рассуждал Альфонс, уставившись на сменяющийся вид за окном. Вслух он не говорил ни слова уже около часа, да и Эдвард не был настроен с ним общаться, из-за чего Альфонс почувствовал себя ещё хуже и перестал ждать хоть чего-то хорошего от предстоящей ночи. Машина через какое-то время остановилась возле бордюра, и Альфонс стал вглядываться в пейзаж за окном, но отвлёкся на заметно недовольного Эдварда. Он покопался в кошельке и с улыбкой уточнил у водителя, сколько стоила поездка… даже улыбался он натянуто. Альфонс отвернулся и стал выходить из машины на морозную улицу, первым же делом ощутив колючий порыв ветра, заметающего наполненные лицами и праздничными огнями улицы. Он захлопнул дверцу машины, поёжился и процедил воздух сквозь зубы, поглубже пряча руки в карманы. Он вообще не видел смысла выходить из дома в такой жуткий мороз… тем более Эдварду с его стальными протезами. Новая мысль заняла Альфонса: с чего вдруг Эдвард согласился на такую позднюю встречу, ведь его нога болела и без того сильно даже на дневном холоде, несравнимым с вечерним? Это казалось абсурдом, ведь Эдвард никогда не поступался своим комфортом ради кого-то ещё… кроме Альфонса. …внутри что-то неприятно ёкнуло. Альфонс уставился перед собой и прищурился, рассуждая про себя: «Всё-таки это имеет ко мне отношение?» Паззл складывался, он знал Эдварда – своего родного брата – достаточно хорошо. Альфонс услышал шаги Эдварда за спиной и нахмурился, продолжая смотреть вперёд. Его захлестнула волна раздражения от внезапного внимания со стороны брата. Он был почти на все сто уверен, что старший заварил какую-то кашу ради него в порыве совести. «Но как это связано с ниоткуда взявшимся желанием вытащить меня на вечеринку с его бывшими сослуживцами?» — подумал Альфонс и свёл брови сильнее, ведь теперь он окончательно убедился, что собрал сложную головоломку под названием «Эдвард Элрик», для полной картины недоставало лишь пары деталей. Наконец, Альфонс посмотрел на Эдварда, пока тот смотрел куда-то перед собой. Проследив его взгляд, Альфонс поднял глаза на неоновую вывеску «Рэд Вельвет», что была размещена на здании через дорогу, и снова ощутил прилив раздражения. Им овладело то же чувство, как и днём, когда Эдвард рассказал ему про приглашение на вечеринку. Он посмотрел чуть ниже и проследил взглядом длинную очередь почти до конца здания, и ему едва удалось удержать себя в руках. От одной только мысли о том, что им придётся ещё и очередь отстоять на таком морозе, захотелось забиться в истерике и начать умолять Эдварда вернуться домой. Несмотря на разрывающие его чувства, Альфонс не мог позволить себе раскричаться на людях. — Ещё и очередь… только не говори, что мы ещё и на морозе будем стоять в ней, Эдвард, — безэмоционально выдал Альфонс, замечая боковым зрением, что Эд посмотрел на него. — Ммм, нет. Мустанг сказал, мы должны быть в списке... Пойдём, Ал, — немного вяло и почти с грустью ответил Эдвард, и Альфонс почувствовал себя немного странно. Эдвард зашагал вперёд, и Альфонс поплёлся следом, время от времени поглядывая на него. Он и сам знал, насколько несвойственно ему было вот так по-детски злиться. Последний раз такое случалось, когда ему было лет семь, и то лишь потому, что Эдвард постоянно настаивал на своём и не соглашался заниматься тем, чем хотелось ему. Мозг мгновенно связал эти воспоминания с настоящим, и Альфонс тихо радовался, что не покраснел от смущения. Равная по силе волна эмоций захлестнула его после секса с Эдвардом, когда Альфонс понял, что любил его в гораздо более широком смысле слова, чем думал изначально. Это стало понятно и после того, как Альфонс не мог сдержать себя, чтобы не назвать Эдварда «братиком». Теперь он чуть было не повёл себя прямо как много лет назад, когда они были детьми. Альфонс был счастлив наконец разобраться со своими чувствами, теперь ему было проще анализировать и принимать их. В отличие от вспыльчивого Эдварда, Альфонс всегда был более спокойным, и вряд ли бы вышло что-то хорошее, поддайся он своей вспышке гнева. Так что он молча следовал за своим всегда уверенным и бескомпромиссным старшим братом, пока они не добрались до самого начала очереди. Альфонс встал у него за спиной и с неловкой улыбкой окидывал недовольно ворчащих людей виноватым взглядом. Его пульс участился, когда Эдвард дотянулся до его предплечья, затем обернулся и крепко взял его за запястье. В иное время Альфонс и внимания бы не обратил на такую мелочь, но их «любовная связь» с Эдвардом и то, как старший буквально только что вёл себя с ним, словно с девушкой, заставляло бабочек порхать в животе. Затем он услышал, как Эд объяснял охраннику, что его фамилия в списке гостей, и что Альфонс его «плюс один», отчего стало ещё более неловко, но забавно. «Плюс один» – словно они были парой. У Альфонса внутри смешался коктейль эмоций, и он смог удержаться от улыбки, но не от порыва взять Эдварда за руку как следует и переплести пальцы… Эд не сжал его ладонь в ответ, а вместо этого заметно насторожился. Альфонс напомнил себе в очередной раз, что они были на людях… но отпускать руку Эдварда ему не хотелось. Что в этом такого, в конце концов? Охранник пробежался по списку гостей глазами и нашёл имя Эдварда, поставил галочку и отцепил верёвку на входе, пропуская их вперёд. Снова Эд отошёл в сторону и пропустил вперёд Альфонса, после чего они оба направились внутрь клуба по лестнице. Эдвард улыбнулся стоящему на входе швейцару, который приоткрыл для них тяжёлую дверь. Альфонс ощутил облегчение от волны тёплого воздуха, но не от доносящегося вместе с тем шума, стоило им оказаться в фойе. Он чувствовал себя застывшим от холода, хотя знал, что Эдварду наверняка было хуже. Спрашивать он не собирался. Альфонс был недоволен, ведь было ясно, что Эдвард сам на это напросился, желая куда-то выбраться в такой мороз. Ему было жаль старшего, но он ничего не сказал. Они подошли к гардеробу, сдали верхнюю одежду и перчатки, и Альфонс встряхнул только начавшими согреваться руками. — Что, прохладно снаружи? — поинтересовался гардеробщик. Альфонс кивнул. — Я бы сказал, ужасный мороз, — он улыбнулся в ответ и взял свою бирку. Эдвард уже сдал вещи и стоял в стороне. Он казался… недовольным. — Благодарю, — Альфонс постарался уравновесить недовольство Эдварда вежливостью и пошёл за ним в сторону шумного зала, где и была вечеринка. Он так увлёкся, пока поправлял костюм, что не заметил, как Эдвард остановился. Альфонс почти прошёл мимо, но вдруг почувствовал, как на его запястье сомкнулись чьи-то холодные пальцы. По спине пробежали мурашки, ведь он обожал эти пальцы. Он обернулся и посмотрел в глаза старшему брату, старательно пряча некоторые эмоции и не давая им отобразиться на лице. Эдвард отвёл его в сторону и заботливо поинтересовался его состоянием, вновь спрашивая, не болит ли у него ниже поясницы. Альфонс мог бы отреагировать раздражением на это запоздалое замечание, но ему даже не хотелось. Он кивнул и ответил, что выпил две таблетки обезболивающего перед выходом… теперь приходилось принимать их каждые шесть часов. Он сказал, что боль донимала не сильно, но в реальности всё было не так уж замечательно. Стоять он мог, а сидеть было достаточно неудобно, но нагружать Эдварда лишней информацией он не хотел, так что пришлось немного соврать. Судя по голосу, Эдвард не спешил ему верить. — Повеселись, ладно? Нам не помешает немного развеяться… — сказал он, словно задумавшись о чём-то. Альфонс не хотел сильно вчитываться в эмоции Эдварда, чтобы избежать лишней головной боли. — Постараюсь... ты тоже повеселись, — у него не вышло изобразить искренность, потому что он не мог скрывать свои чувства. На самом деле ему хотелось вернуться домой, но он решил последовать за братом и посмотреть, что из этого выйдет. Понять, чего Эдвард хотел на самом деле. — Ты... обиделся, что ли? — поинтересовался Эд словно не своим голосом – тихо и вкрадчиво. Альфонс прекрасно чувствовал, насколько уязвимым он был в тот момент. Стоило только попросить его вернуться домой, он бы согласился. За последние несколько недель Альфонс слышал этот тон несколько раз и уже научился тонко манипулировать чувствами Эдварда, чтобы получать желаемое. Ему вдруг стало так тошно… стоило только припомнить все те разы, когда ещё в самом начале он пользовался этим, чтобы добиться хотя бы прикосновения… и того первого поцелуя… Впервые за долгое время перед глазами встал образ отчаянно рыдающего Эдварда. Тут же внутри всё болезненно сжалось в комок из-за чувства вины, затаившегося на подкорке сознания и только ждущего момента, чтобы показаться во всей красе и напомнить Альфонсу, насколько ужасным братом он был. — Нет… всё нормально, — тихо ответил Альфонс, глотая комок в горле с натянутой улыбкой, что было очень сложно из-за такого дерьмового настроения. Он искренне жалел о том, что воспользовался старшим братом в таком уязвимом во всех смыслах состоянии… с другой стороны, было ясно как день, что если бы не это, их отношения не перешли бы на новый уровень, и ему не удалось бы познать поцелуи и прикосновения Эдварда. Внутри Альфонса укоренилось непримиримое противоречие этих двух чувств, и оно пожирало его изнутри. Напряжение Эдварда чувствовалось на расстоянии, и Альфонс хотел бы помочь ему успокоиться, но молчал, потому что ничего приободряющего сказать не мог. Немного погодя, Эдвард жестом позвал его за собой, и Альфонс молча пошёл следом. Они проследовали во второй зал через арку, и Альфонсу понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к настолько огромному помещению и витающей в воздухе смеси разных запахов. Это был его первый поход в клуб. Было немного волнительно от нескончаемой суматохи под аккомпанемент приятной музыки и перебивающих друг друга разных голосов. Вокруг мелькали улыбки, а обстановка радовала глаз обилием красного бархата и золотой отделки. Альфонс почти позабыл свои тревоги, впитывая царящую атмосферу. С балкона он приметил играющих внизу музыкантов, и взгляд приковывало разнообразие инструментов, а также симпатичная певица в белом атласном платье по центру сцены. У неё на голове была крошечная белая шляпка, заметив которую Альфонс невольно ухмыльнулся, но приятный голос вокалистки обволакивал его слух, звучал глубоко и сексуально. Ему захотелось осмотреться, и он оглядел стены в роскошных обоях, картины, вычурные светильники. Он пробежался глазами по каждой двери в помещении, оглядел vip-кабинки и вдруг смутился при виде какой-то парочки за довольно заметным столиком, пока они буквально пожирали друг друга взглядом. Альфонс перевёл глаза на Эдварда, чтобы понять, заметил ли тот бесстыжих возлюбленных, но наткнулся лишь на его равнодушный взгляд. Альфонсу клуб понравился безо всяких сомнений, поэтому он решил, что Эдвард был недоволен только толпой людей, которые всегда его раздражали. Ему по душе были тишина и покой, поэтому он так часто засыпал сном младенца в библиотеках. Покой и книги. Две самые важные для Эдварда вещи. Альфонсу было куда проще представить брата забившимся в углу ресторана за самым дальним столиком, чем в забитом ночном клубе. Воображаемый список вопросов пополнился очередным пунктом. С чего бы Эдвард с таким рвением потащился в ночной клуб, когда ему ненавистны были шумные скопления людей? Ал догадывался, что имел к этому отношение… не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что такая атмосфера и большое количество людей были выбраны неслучайно… Эдвард был законченным интровертом… в отличие от Альфонса. «И так он пытается дать мне пообщаться с другими людьми?..» — мысленная чехарда рассеялась вместе с тем, как Эдвард наклонился ближе. Вокруг было шумно, но Альфонс наслаждался близким присутствием старшего, вслушиваясь в его шёпот. Ему это напомнило, как влюблённые шепчут друг другу на ухо всякие нежности… и Эдвард буквально приложился губами к его уху, когда сказал, что им стоило бы найти Мустанга. Отстраниться Эдвард не спешил, и Альфонс замер как вкопанный, наслаждаясь мурашками от настолько близкого дыхания старшего брата. Как же ему хотелось вернуться домой и побыть с ним наедине. Он последовал за Эдвардом вниз по лестнице и отрешённо смотрел за тем, как тот выискивал генерала среди гостей. Ему было всё равно, даже если бы они не нашли его вовсе. Вместо выглядывания знакомых лиц он продолжил впитывать новую для себя атмосферу, но успел одарить улыбкой нескольких приветливых девушек, которые то и дело махали ему, либо заигрывающе подмигивали. Альфонс почувствовал себя странно, когда другие парни стали окидывать его хмурыми оценивающими взглядами после такой щедрой дозы женского внимания. Он решил перевести взгляд повыше и стал разглядывать роскошные потолки и витиеватые люстры, вновь отмечая про себя то, с каким вкусом был отделан интерьер. От красоты лепнины на высоком куполообразном потолке он невольно улыбнулся. Только он оценил про себя красоту позолоты и бархатной драпировки на балюстраде балкона второго этажа, как вдруг услышал, что кто-то издалека окликнул Эдварда по имени. Альфонс быстро перевёл взгляд туда, откуда раздался голос, когда Эда позвали уже во второй раз. Тут Альфонс увидел стоящего впереди Жана Хавока, но тот его будто проигнорировал… «Точно, он же не видел меня таким. Хавок жил в Восточном округе, когда я восстанавливался после преобразования». Альфонс оглянулся и удивился тому, что даже не заметил, как почти начал наступать Эду на пятки — настолько близко они шли. Он подошёл поближе и похлопал старшего по плечу, и лишь тогда, с третьего раза, тот услышал голос Хавока. Добившись внимания Эда, Альфонс попытался взглядом намекнуть ему, чтобы тот присмотрелся внимательнее. После этого всё завертелось и закрутилось: Хавок жестом подозвал их, Эдвард пошёл в его сторону, а следом и Альфонс… вскоре они приметили рядом и Мустанга с привычной гаденькой ухмылкой, он в знак приветствия махал им рукой. Альфонс и не думал смотреть на Хавока, пока с ним общался Эд, то и дело вздыхая в ожидании, пока тот обратит на него внимание. И дождался… Эдвард выглядел абсолютно спокойным, он похлопал младшего по плечу и позвал за собой. Неожиданно для самого себя Альфонс вспыхнул от раздражения, волоча ноги вслед за Эдом. Его бесил не брат, а сама ситуация. Всё вокруг словно кричало ему, что окружающие были нормальными, а они с Эдвардом – нет. Их больные отношения нужно было скрывать. И нет, Альфонс никогда не питал надежд на что-то другое, ввязываясь в эти отношения… ему было попросту плевать на устои общества! Время шло, и ему становилось всё более безразлично, кто что подумает; и нет, он не был настолько глуп, чтобы выдать их секрет или угодить в тюрьму… ему лишь хотелось выжать всё возможное из отмерянного им времени. Ему хотелось быть с Эдвардом каждую секунду. «Это ненормально… не заставлю же я Эдварда сидеть со мной дома всю жизнь, да и сам не смогу так жить. Люди заметят…» — мысленно рассуждал Альфонс, протискиваясь сквозь толпу навстречу Мустангу, пока Эдвард то и дело с кем-то здоровался, — «…мы не сможем так существовать, иначе сойдём с ума. Побыть на публике не так уж и плохо для нас, Эд прав… мне нужно просто взять себя в руки», — со вздохом про себя заключил он. Альфонс обошёл ещё нескольких людей, и Эдвард оглянулся. Он хотел убедиться, что Ал продолжал за ним идти. Тут показались Мустанг и компания. Ал тревожно вздохнул, вглядываясь в лица, среди которых лишь немногие казались ему знакомыми. Он проследил глазами за Эдвардом, когда тот подошёл к Мустангу и пожал ему руку. Их рукопожатие, чему Альфонс поразился, было жестом взаимного расположения и искреннего дружелюбия. Ему всегда казалось, что Эдвард и Мустанг просто научились сосуществовать и терпеть друг друга, но их взаимодействие напоминало дружеские отношения. Вместо того, чтобы зарываться в свои размышления на эту тему, Альфонс одарил Мустанга самой искренней улыбкой и сказал, что рад был его видеть. Конечно же, он соврал. Дальше он тоже не стал вслушиваться в диалог Мустанга с братом и продолжил осматриваться, пока не заметил, как фамильярно Рой приобнял Эдварда за плечи. И когда они успели так сблизиться? Он переборол свой порыв посмотреть на реакцию Эда и стал рассматривать сдвинутые для большой компании столики. Через какое-то время все начали знакомиться, и пришлось неслабо поднапрячься, чтобы запомнить все имена, всем пожать руку, улыбаться максимально непринуждённо… хотя Эдвард многим жал руки без особого энтузиазма, на кого-то смотрел отнюдь не приветливо, а другим мычал в ответ вместо того, чтобы нормально представиться. В этом не было ничего нового, и Альфонс почти с ностальгией принял на себя некогда привычную роль «учтивого младшенького», то и дело со снисходительной улыбкой отпуская извинения за неприветливого брата. Брэда с размаху похлопал Альфонса по плечу, Фьюри встретил его приветливым рукопожатием. Хайманс пошутил, что рад видеть Альфонса не таким худощавым и едва не покачивающимся на ветру, как в их последнюю встречу, с чем Фьюри активно соглашался и всё качал головой. Альфонс был рад, что занятой Эдвард не слышал это замечание, иначе вряд ли воспринял бы его как дружескую шутку. Когда Альфонс только осваивался в своём теле, Эдвард и говорить не мог о его хилом состоянии, даже Уинри не раз получала нагоняй за лишние расспросы. Было ясно как день, что и за это он винил себя, ни на шаг не отходя от младшего, чтобы лично видеть, что его реабилитация в больнице проходит хорошо. Альфонс только посмеялся в ответ, он мало знал этих ребят, да и не особо практиковался в подколах, чтобы парировать… например, сказать в ответ, что Брэда потолстел. В этом они с Эдвардом сильно отличались. Тот мог бы равнодушно высказать свои мысли, и совсем не обязательно в шуточной форме. В углу Альфонс заметил свободное место на общем диванчике и направился туда, заодно переглянувшись с Ризой. Наконец, после формальных приветствий представилась возможность перекинуться парой слов. Альфонс улыбнулся ей, когда она встала со своего места и направилась навстречу. Она обошла пропустившего её мужчину и подошла к Альфонсу, чтобы обняться. Она всегда притягивала к себе, была мудрой и сильной женщиной, которая очень вдохновляла людей из близкого круга. — Добрый вечер, мисс Хоукай. Очень рад снова вас видеть, — искренне сказал Альфонс, отвечая на её объятия. Она выглядела прекрасно, никогда раньше Альфонс не видел её в подобном наряде: чёрное платье без рукавов с воротником-стойкой. Ей очень шло это слегка свободное в груди, но обтягивающее в остальных местах, платье. Оно отлично подчёркивало её формы, будучи при этом не слишком откровенным – чуть выше колена. Её волосы длиной до плеч были распущены. Никогда в жизни Альфонс и представить не мог Ризу Хоукай в чём-либо кроме военной формы, и её непривычный вид весьма впечатлял. — Очень рада, что ты здесь, — призналась Риза, отходя чуть назад и присаживаясь на своё место, после чего Альфонс тоже сел, — столько лет мы не видели тебя! Выглядишь очень хорошо, — она улыбнулась. — И не говорите, нет мне прощенья. Я серьёзно, — застенчиво отшутился Альфонс, — в Ризембурге так хорошо и спокойно жилось, что мы с братом осели там на какое-то время. Риза понимающе усмехнулась. — Да ладно тебе, перестань. Когда всё закончилось, Эдвард нам всем дал ясно понять, что ещё долго не появится на горизонте, — она посмотрела вверх, когда мужчина, который до этого сидел с ней рядом, положил ей руку на плечо. Риза повернулась к нему с улыбкой и сказала, указывая на Альфонса: — Это Альфонс, - она обернулась вновь, — Ал, это Брэндон. Несмотря на повседневный тон её голоса, Альфонс сделал логичный вывод, что перед ним – парень Хоукай. Одна его рука по-прежнему лежала на оголённом плече Ризы, пока второй он приветственно жал руку Альфонса, что подкрепляло его предположение. — Здравствуйте, рад встрече, — поприветствовал Альфонс, и его собеседник ответил тем же. Новый знакомый тут же поинтересовался, откуда Риза и Ал знают друг друга, на что сразу же нашёлся ответ. — Этот юноша – брат Стального Алхимика. — В самом деле? — с улыбкой переспросил мужчина, и Альфонс не совсем понял, к чему это он. — А старший брат тоже здесь? Их представили компании без упоминания фамилий, поэтому Ал мог понять, как тот сразу ничего не понял. Но ему не пришлось отвечать самому, Риза указала рукой на Эда, который болтал с Мустангом и Брэдой совсем неподалёку. — Вон тот светленький, Эдвард, — с улыбкой ответила она. Её просиявший улыбкой спутник кивнул и поднялся, направляясь через толпу людей прямиком к Эду. — Вообще-то, он как-то говорил, что хотел бы взять автограф для своего брата, но мне кажется, что он сам в тайне фанатеет, - она отпила из своего бокала, тихо посмеиваясь. Альфонс усмехнулся в ответ и хотел было что-то ответить, как вдруг его по имени окликнул голос, который невозможно было бы спутать с чьим-то ещё. Это был Эдвард, всё так же в компании Мустанга, Брэды и молодого человека Ризы. Около них стояла блондинка в форме клуба, вместе со всеми смотрящая в сторону Ала. — Пить что-то будешь? — спросил Эдвард, перекрикивая толпу. До Альфонса дошло, что девушка была официанткой, и он кивнул. — Да, закажи что и себе, — громко ответил Альфонс, про себя удивляясь предложению выпить от старшего брата, но также радуясь, что не придётся прилюдно напоминать ему о своём уже позволительном возрасте. Временами гиперопека Эдварда давала о себе знать, и Альфонсу приятно было чувствовать себя под защитой, но иногда бывало неловко. Он чуть задержал взгляд на Эдварде, когда тот кивнул и стал с вежливой улыбкой что-то заказывать у официантки, показывая «два» указательным и средним пальцами. Девушка в форме клуба кивнула ему, и Эдвард вновь переключил внимание на своих друзей, но не успел Альфонс продолжить разговор с Ризой, как кое-что заметил. Блондинистая официантка окинула Эдварда восхищённым взглядом и удалилась с самодовольной улыбкой на лице. Настроение тут же упало ниже плинтуса. — Альфонс, ты чего? — он обернулся на обеспокоенный голос Ризы. Он приложил все силы, чтобы несчастное выражение на лице сменилось прежней улыбкой. — А, да… просто обознался, — соврал он. Риза понимающе кивнула. — Как вы тут, в Столице, поживаете? — она перевела тему. — Всё нормально, мы уже привыкли и обустроились на новом месте, — безучастно ответил он и откинулся на спинку диванчика, нервно постукивая по ножке пустого бокала. Риза нравилась ему, но когда дело доходило до вопросов, заданных с определённой целью, доверять ей можно было не больше, чем Мустангу. Как его правая рука, она наверняка докладывала ему всё, что удавалось разузнать. Хоукай отпила ещё вина, оставляя на бокале видимый след своей персиковой помады. — По правде говоря, я сильно удивилась, когда узнала, что вы переезжаете в Централ. Я ещё могу понять, почему Эдвард решился, но ты же всегда хотел поскорее покончить с приключениями и вернуться домой, — сказала она, будто речь шла о какой-то рутине, а не об опаснейших вещах, что им пришлось пережить. — Ну да, знаете… — он покачал головой, но сил, как и смысла, придумывать что-то заковыристое не было, — …я как-то передумал. Мне расхотелось жить в Ризембурге, после Ксинга там стало тесновато, — ему показалось удачным упомянуть свой опыт жизни в другом месте. Риза кивнула с улыбкой, и Альфонс понял, что смог донести до неё, что нужно было. — Да уж, деревенская простота – точно не про вас с Эдом. На этих словах натянутая улыбка Альфонса стала более расслабленной. — Это вполне могло быть про нас, если бы не всё, что мы пережили из-за собственных ошибок, — задумчиво признался Альфонс, и в голове пронеслись обрывки воспоминаний из детства о том, как они с Эдвардом ходили в школу, бесились на полянках, делали первые шаги в алхимии и помогали маме по дому до тех пор, пока её не стало. Столько лет прошло с тех пор… но воспоминания не теряли своей чёткости. Альфонс помнил всё: как Эдвард лохматил его волосы в попытке взбесить, дурил во время скучных уроков, донимая учителей, и как он улыбался, когда Ал не мог сдержать смеха над его выходками. Уголки его губ растянулись в улыбке, стоило вспомнить, как Эдвард сам себя выдавал во время игры в прятки, потому что у него не хватало терпения, из-за чего он то и дело выскакивал, пугая Уинри… и порой его самого. Эдвард много смеялся и улыбался до смерти мамы. Альфонсу очень этого не хватало. Их детство было очень коротким, пришлось слишком рано повзрослеть. Особенно Эдварду. Альфонс ещё раз посмотрел на брата, который держался вполне уверенно и выглядел расслабленным, как вдруг Риза заговорила: — Эд сейчас с Уинри? Настолько прямой вопрос застал Альфонса врасплох, и он нахмурился. Риза между тем тоже смотрела на Эдварда. — Нет, они не вместе, — излишне твёрдо заверил Альфонс, — почему вдруг спросили? — он постарался смягчить тон, пряча неуместный порыв ревности. Светло-карие глаза Ризы посерьёзнели. — Я была почти на все сто уверена, что у них что-то сложится, ведь Уинри почти не скрывала свои чувства. Альфонс вновь загорелся, ему не нравилось говорить на эту тему. Раздражало то, как все вокруг просто решили, что его старший брат будет с Уинри, ведь почти так всё и сложилось бы, не признайся Ал в своих чувствах. Он решил сгладить острый угол и выдавил из себя улыбку. — А мы с братом всегда думали, что сложится что-то у вас с Мустангом. Риза прищурилась, но затем усмехнулась. — Ну да, твоя правда, — ответила она, оставляя Альфонса гадать, не задел ли он её за больное. В воздухе повисла неудобная тишина, которую было нечем заполнить. После этих слов Риза как-то отстранилась, да и Альфонс всё ещё был раздражён, что лишний раз указывало на его безнадёжный инфантилизм. «Хочу просто пойти домой…» — думал он, глядя на Эдварда, как вдруг перед глазами оказалась та официантка и заслонила весь обзор. — Пожалуйста, ваш напиток, — она с улыбкой поставила перед ним бокал, не глядя в глаза. После этого она удалилась со своим подносом, на котором оставался точно такой же напиток. Альфонс наблюдал за тем, как официантка подошла к Эдварду и похлопала его по плечу, чтобы обратить на себя внимание. Она просияла улыбкой и услужливо протянула ему бокал. Было очевидно, что она откровенно рисовалась перед ним, хоть Эд и принял напиток без особого энтузиазма, после чего продолжил болтать с остальными. После этого Альфонс перестал за ней следить, ведь злиться было бессмысленно. Во-первых, его ревность была неуместна на людях, во-вторых, Эд бы по-любому разозлился, стоило только заговорить с ним об этом. Альфонс опустил глаза в свой бокал, на краю которого красовалась долька лайма. Коктейль был почти прозрачным и со льдом, и трудно было понять, что это такое. Он поднёс бокал к носу, но не почувствовал ничего, кроме запаха алкоголя. В спиртных напитках Ал не разбирался, так что просто сделал глоток. Он поморщился от обжигающей язык горечи и поставил бокал на стол, продолжая сверлить его недовольным взглядом. Эдвард как-то делился, что любил выпить вина за ужином в период жизни за границей, но он явно недоговаривал, судя по тому, как смело попивал настолько крепкий напиток. Было заметно, что с алкоголем он был на короткой ноге. Настроение Альфонса было на нуле, а мысли о том, что старший брат скрывал многое из своей жизни в Клете, сделали всё только хуже. Он щедро отпил из своего бокала, просто потому что мог. Вкус напитка ему не понравился, и алкоголь обжигал глотку. Ал заметил, что Риза всё это время наблюдала за ним с усмешкой, и его щёки покраснели. Ему стало стыдно за свои гримасы. — Может, ты сам себе что-нибудь закажешь, а то вкусы с Эдвардом у вас явно разные, — поддразнила Риза, и Альфонс не мог понять, нравится ему такая Хоукай в гражданском или же бесит. Он только собрался что-то ответить, как вдруг его в очередной раз прервал кто-то, похлопав крепкой ладонью по плечу. — Альфонс! — Жан Хавок улыбался ему сверху, — чёрт возьми, первый раз вижу тебя таким! — он взмахнул свободной рукой, пока другой продолжал сжимать его плечо. Альфонс улыбнулся в ответ, ведь ни разу в жизни Хавок не сделал ему ничего плохого, как, в общем-то, и Риза… даже Мустанг, но почему-то совсем не хотелось с ними взаимодействовать. Ал пересилил себя и ответил на рукопожатие. — Как говорится, сколько лет, сколько зим! — поприветствовал он. После крепкого рукопожатия Жан чуть отошёл и жестом попросил Альфонса встать. Он деловито поставил руки на пояс и стал осматривать его с головы до ног. — Дай-ка взгляну на тебя… — Хавок довольно ухмыльнулся, — да вы с Эдом на одно лицо. Это очень здорово, — искренне отметил он. Риза тоже улыбалась. — Да, здорово, — согласилась она, убирая прядь волос за ухо. — Но теперь ты не такой высокий, как раньше, — добавил Жан, который был на голову выше Альфонса, и снова похлопал его по плечу. В жизни Элрика младшего это была первая шутка про его рост, и недоумение на его лице в тот момент было ничем не скрыть. Не то чтобы его назвали мелким, ведь с момента преобразования они с Эдвардом стали почти одного роста с Мустангом… но тот при своём среднем росте также уступал Хавоку. На этот раз Альфонс почувствовал солидарность с Эдвардом, ведь повезло же некоторым людям с таким недюжинным ростом. Однако он не взорвался, как когда-то делал Эд, вместо этого перевёл тему. — Снова быть собой – вот, что на самом деле здорово, — ответил он. После этого Хавок наговорил ещё много добрых слов всё с той же искренней улыбкой. Он выразил свою гордость тем, что всё, через что братьям пришлось пройти, не было напрасным, на что Альфонс ответил, что рад видеть Хавока восстановившимся, но никто из них не вдавался ни в какие детали. Риза между тем заболталась с женщиной, которая сидела с ней рядом. Раздражение Альфонса постепенно сошло на нет за приятным разговором… стоило напомнить себе, что все эти люди когда-то были его друзьями и соратниками, даже Рой Мустанг. Вдоволь наговорившись с Альфонсом, он удалился в сторону Эдварда и его компании, после чего тон их разговора чуть повысился. Кажется, Хавок попытался взъерошить волосы Эда, но тот хлопнул его по руке и стал сыпать шутливыми угрозами. Альфонс с довольной улыбкой наблюдал за тем, как Эдвард сверлил Хавока взглядом, когда тот покорно поднял руки перед собой. Мустанг и Брэда откровенно наслаждались происходящим и тоже посмеивались… между тем, в бокале Эда почти ничего не осталось. Лицо Альфонса вновь стало обеспокоенным, но не успел он задуматься над истинными намерениями Эдварда быть здесь, как вдруг его снова кто-то позвал… на сей раз это была незнакомка с длинными светлыми кудрями и симпатичным личиком. На ней было сиреневого оттенка платье чуть выше колена, выгодно подчёркивающее грудь и талию. Она приветливо улыбнулась. — Привет, я Стэйси, и я бы хотела… — она смущённо осеклась, — …пригласить тебя потанцевать. Альфонс удивлённо вскинул брови, ведь до этого он танцевал с кем-то только раз в жизни, да и то – с Уинри… но он заинтересовался приглашением, пусть даже от незнакомой девушки. С Уинри ему танцевать понравилось, так кто сказал, что не понравится теперь? С улыбкой он встал с места и оказался на голову выше своей новой знакомой, в глазах которой мелькнула надежда. — Меня зовут Альфонс, и да, я с удовольствием бы потанцевал с Вами, Мисс Стэйси, — вежливо согласился он. Интерес в нём только увеличился вместе с тем, как он протянул Стэйси руку и поклонился. Девушка просияла, торопливо взяла Альфонса за руку, и они устремились на танцпол мимо толкущихся людей. Альфонс задумался, с чего вдруг девушка так заулыбалась от его манер, и тут же вспомнил, что Уинри тогда вовсе его подтрунила. Нет, ему не было неловко танцевать с ней, но ещё до этого он сделал всё то же самое: с лёгким поклоном предложил свою руку. Уинри тогда недоумённо посмотрела на него и хмыкнула, мол, он вёл себя слишком формально. Она сама повела его на танцпол и уже на месте начала танцевать первой без лишних жеманностей, потому что, как она сказала, на вечеринке нужно расслабляться. Поначалу Альфонс не мог втянуться, потому что ему привычнее было вести себя с девушками так, как положено обращаться с леди. Уинри развеяла его напряжённость своей улыбкой и заверила, что всё нормально, ведь любой девушке было бы приятно пообщаться и потанцевать с таким джентльменом. Хотя, говорила она явно не о себе. На тот вечер с Уинри у Альфонса открылся совершенно новый взгляд. Танцуя с белокурой партнёршей под заводную джазовую музыку, он вспоминал, что Уинри только ненавязчиво обнимала его за шею во время медленных композиций, а под быстрые с ней можно было беззаботно попрыгать и не думать о том, смотрелось ли это глупо. Да, она находилась совсем близко, могла что-то шепнуть на ухо, смеялась… и да, им вдвоём было абсолютно комфортно в компании друг друга, но ни разу она не кидала ему каких-то подозрительных взглядов, не строила глазки, в отличие от его текущей спутницы. За улыбкой Стэйси скрывалось что-то другое, совсем не платоническое. Раньше он этого не замечал, но теперь вспомнил… до него сразу дошло, что Эдварду Уинри всегда улыбалась по-особенному. Альфонс не понял этого даже за первый год восстановления после преобразования, когда его детская влюблённость в Уинри ненадолго вспыхнула с новой силой. Обрывки воспоминаний о прошлом проносились в голове. Действительно, когда они собирались семьёй за ужином в Ризмебурге или просто отдыхали в гостиной, Уинри прямо вспыхивала в присутствии Эдварда. Её движения становились более плавными и игривыми, менялась даже манера речи и жесты. «И как я раньше не понял, что она по уши в него влюблена? Почему её признание в том письме меня так шокировало?» — размышлял Альфонс, держа за руку Стэйси и покачиваясь в такт музыке, пускай и чуть сдержаннее. Уинри тогда сказала, что к танцам у него талант. Ал открыто признавал, что в прошлом, когда у него ещё не было родного тела, он даже не догадывался о чувствах Уинри. Однако, если Риза так уверенно говорила об этом сейчас, то хотя бы что-то в поведении Уинри должно было на них указывать. Наверное, раньше Альфонс не замечал ничего такого лишь потому, что сам ещё не был влюблён в Эда. Теперь всё изменилось настолько, что те ситуации, когда Уинри просила Эдварда помочь ей разобрать новые запчасти для автоброни, постирать бельё, прибрать в доме, приготовить обед, приобрели вполне определённый подтекст. То, что она становилась заметно ласковее наедине с ним, и поведение их обоих вне зависимости от того, смеялись они вместе или ссорились, красноречиво указывало на то, что происходило на самом деле. Увлечённость Эдвардом происходящим между ними также была на поверхности. Между тем, песня закончилась. Альфонс поблагодарил Стейси за танец и улыбнулся, когда она поблагодарила его, после чего они разошлись каждый в свою сторону, словно в танце друг с другом они сошлись совершенно случайно. Ему было не по себе, ведь он помнил, как часто Эдвард тихо ухмылялся сам себе, стоило Уинри попросить помочь ей с чем-нибудь или начать в шутку его донимать. За бурчанием Эда стояло искреннее желание помочь и просто быть рядом. Раньше Альфонс не задумывался над такими мелочами, но когда после танца вернулся на своё место в шумной вечеринке, то уже не мог выбросить эти мысли из головы. Будучи ходячим доспехом, он то и дело добродушно подшучивал над тем, как рядом с Уинри Эдвард краснел или начинал вести себя неловко. Теперь, вернувшись в живое тело из плоти и крови, он уже не мог шутить над этим как раньше… ему подсознательно хотелось уйти, чтобы не слушать их препирания и не видеть раскрасневшихся лиц. До этого момента Альфонс даже не подозревал, как сильно изменилось его личное отношение к происходящему. «Оказывается, я полюбил Эдварда намного раньше, чем был способен это понять… пока не было тела, не было и прилагающихся к чувствам их физиологических проявлений…» — он задумчиво вздохнул, остановившись около барной стойки, и пошёл в её сторону. — «Мне стоило раньше обратить внимание на то, как болезненно я хотел его внимания и всегда быть с ним с тех пор, как вернулся в своё тело… но тогда мне казалось, что такие чувства по отношению к старшему брату – норма», — он угрюмо наклонился на стойку, втиснувшись между двумя людьми. После стольких лет без возможности чувствовать Альфонс позабыл, какова братская любовь на самом деле, потому понятия не имел, что за чувства зрели в нём все эти годы. «Интересно, я бы влюбился в него, если бы у нас была возможность прожить нормальное детство вместе?» — из размышлений его выдернул щелчок пальцами прямо перед лицом, это был бармен. — Что будете заказывать? — настойчиво и громко спросил он. — Можно что-нибудь алкогольное, только не горькое, — с улыбкой ответил Альфонс. Бармен окинул его недоумённым взглядом и повёл плечом, после чего начал что-то готовить. Ал не хотел напиваться, но у него никак не получалось расслабиться, а в Ксинге он мог пропустить бокальчик-другой какого-нибудь традиционного напитка и знал, что это могло помочь. Ему вдруг стало интересно, подают ли здесь что-то такое, раз теперь Аместрис и Ксинг поддерживали партнёрские отношения. В этот момент бармен поставил перед ним коктейль. В высоком бокале со льдом и долькой лайма на краешке был некий красноватый напиток, похожий на разведённый сок. Взглянув на напиток, Альфонс вскинул брови и потянулся за кошельком, который Эдвард вручил ему ещё перед выходом из дома как раз на такой случай. Он отсчитал деньги и немного подождал, пока бармен готовил коктейль для кого-то ещё. Рассчитавшись, он забрал свой бокал и пошёл обратно, пока не выбрался из толпы людей. Альфонс окинул напиток хмурым взглядом и вновь испытал укор совести, прямо как дома, когда Эд вручал ему этот кошелёк. Понятное дело, что Эдвард был бы только рад обеспечивать младшего брата до конца своих дней, но это вовсе не означало, что сам Альфонс воспринимал это как должное. Ал сделал первый глоток коктейля и был приятно удивлён вкусом и тем, как легко было его пить. Он решил, что как только поступит в Университет и обустроится, то сразу найдёт подработку, чтобы вносить хоть какую-то лепту в общий бюджет. Как-то раз Альфонс подумывал поступить на службу в государственную армию, но теперь даже не рассматривал этот вариант. Года три назад, когда он только поднял эту тему в разговоре с Эдвардом, тот сразу отмёл этот вариант с нескрываемым отвращением. Однако после нецензурных восклицаний и твёрдого «нет» Эдвард признал, что не смог бы остановить Альфонса от поступления на службу, если бы младший реально того захотел. Неделю после этого разговора они толком не общались. Альфонс даже не думал с ним спорить, это был всего лишь вариант. Он с серьёзным лицом выслушал поток ругательств Эдварда и все его обещания костьми лечь, лишь бы не допустить попадания Ала на госслужбу. Между тем, стоило ему просто сказать «нет, я не хочу, чтобы ты становился государственным алхимиком», этого было бы достаточно. Временами их отношения – как семейные, так и романтические, - становились сложнее необходимого. «Эдвард даже не понимает, как сильно я его люблю», — со вздохом заключил про себя Альфонс. После очередного глотка он понял, что всё это время пил почти безостановочно и осушил бокал уже наполовину. Альфонс обречённо пожал плечами и залпом допил оставшийся напиток. Как только он закончил и убрал бокал от лица, то пересёкся взглядом с наблюдающей за ним симпатичной блондинке в коротком платье. Они улыбнулись друг другу.***
За весь вечер Альфонс много танцевал и между танцами заказывал тот же сладкий напиток у того самого бармена. После многих девушек, которые танцевали с ним, Альфонс всё же остановил внимание на той, с кем танцевал больше одного раза. Она была хорошенькой, с чувством юмора, поддерживала атмосферу во время танца и постоянно шутила. Это не могло не поднимать Альфонсу настроение, отвлекало от грустных мыслей, поэтому он пригласил её выпить с собой за высокой барной стойкой. Он не сразу понял, что не стоило предлагать угостить её коктейлем, потому что это смутило девушку и наверняка звучало так, словно он готовил почву для общения в другой плоскости. Однако отменить заказ и дать заднюю было бы ещё более странно. В кабинку Мустанга он возвращался дважды за вечер с тех пор, как стал танцевать, но последний раз это было больше часа назад. Оба раза он видел, как Эдвард сидел на своём месте с бокалом в руке со спокойной улыбкой на лице; во второй раз, правда, компанию ему составил какой-то молодой человек. — Альфонс, расскажи что-нибудь о себе, — спросила его милая спутница, отпивая из своего вычурного бокала. Альфонс перестал сверлить взглядом свой напиток и посмотрел в её тёмно-синие глаза. Девушку звали Хенриетта, и она действительно оказалась самой симпатичной и интересной из всех, с кем Альфонс танцевал. Тем не менее, он ни капли не удивлялся тому, насколько она была ему безразлична. Только с Хенриеттой Альфонс танцевал медленный танец, и это был уже не первый раз за вечер, так что она чувствовала себя довольно раскованно и не стеснялась к нему прижиматься. Альфонс чувствовал её тепло, её аромат и считал действительно красивыми её длинные тёмные волосы… но его это не завораживало и не особо цепляло. Этот опыт для него был возможностью проверить себя. Воспоминания об их единственной ночи с Мэй уже не вызывали в нём никаких эмоций, но ему по-прежнему было важно понять своё отношение к девушкам в целом с тех пор, как он признался себе в чувствах к Эдварду. В компании юной красавицы, к которой он не испытал совершенно никакого интереса, Альфонс задумался, что дело было не только в Мэй… скорее всего, в женщинах в целом. Он изобразил улыбку, но в мыслях спросил сам себя: «Значит ли это… что я – гей?» — Так, ну что же тебе рассказать? — спросил он, чтобы получить хотя бы примерное направление для своих ответов и не сболтнуть лишнего. Именно в такие моменты ему хотелось обладать строгостью старшего брата, ведь он не преследовал цели с кем-то позаигрывать. Он хотел просто провести время в приятной компании и поблагодарить даму за танец. Только тогда он осознал, как нехорошо получилось, что он столько раз танцевал с ней, а теперь ещё и угостил коктейлем. Хенриетта задавала самые простенькие и глупые вопросы типа «чем увлекаешься?», «где работаешь?» и тому подобные. Альфонс отвечал сухо и по существу, что любит читать и путешествовать, что планирует поступать, но внутри его разъедало беспокойство насущными проблемами. Альфонс так и не понял, почему Эдвард так рвался на эту вечеринку, но было ясно как день, что он всё время пил. Это заставило Альфонса переживать и гадать, что старший чувствует на самом деле. Ещё около него крутилась та блондинистая официантка, то и дело стреляя глазками, отчего Альфонс был просто вне себя. Ещё и воспоминания о прошлой жизни в Ризембурге накатили… он не мог выбросить из головы то, что Уинри любила его брата, а тот, вероятнее всего, отвечал на её чувства. Всё это вызывало невероятные угрызения совести у Альфонса за то, что буквально втянул Эдварда в отношения. Вишенкой на торте оказались его подозрения в том, что он был геем, пока напротив него сидела милая девушка, с которой у них возникло очевидное недопонимание. Альфонс продолжал беседу в ненавязчивой и шутливой форме, пока Хенриетта не спросила, есть ли у него девушка. Он понимал, что настал момент расставить все точки над и… но не знал, как сделать это бережно. Как ни крути, Альфонс не мог вести себя так, как ему было несвойственно, поэтому честно ответил «нет». Следующие несколько минут девушка с не сходящей с лица улыбкой пыталась флиртовать, а через какое-то время сказала, что ей нужно возвращаться к своей компании. Стоило Альфонсу только немного расслабиться, как вдруг она схватила его за руку, хитро улыбнулась и сказала, что ему стоит найти её к полуночи, если он хочет получить Новогодний поцелуй. Всё так же улыбаясь, девушка исчезла в толпе, и в тот же момент Альфонс направился обратно к столикам, где располагалась компания Мустанга. Ему было душно, всё вокруг невыносимо раздражало. Мозг был слегка затуманен опьянением, его начало подташнивать. Альфонс понял, что был вынужден сделать паузу в своих похождениях. Добравшись до нужных столиков, Альфонс не увидел Эдварда на прежнем месте, и его сердце куда-то ухнуло. Он силился не допускать навязчивую мысль, что старший брат всё это время был где-то с той светленькой официанткой, но после того случая с Уинри это было почти невозможно. Прошло столько времени, и хотя у них не дошло до секса, Альфонс знал, что нечто между ними всё же было. Что конкретно – думать об этом было слишком больно. Кровь закипала и сердце щемило, стоило только представить, что Уинри и Эдвард касались друг друга. Альфонс чувствовал себя так, словно ему изменили. С тяжёлым вздохом он пригладил волосы и присел на свободный диванчик, его силы были на исходе после такого количества танцев и разговоров. Да, он вовсю социализировался и общался с новыми людьми, как и хотел того Эд, но это было лишь одолжением. Зачем… оставалось только гадать. Губы Альфонса были очень сухими, и он тщетно облизывал их снова и снова. На языке застряло приторное послевкусие. После трёх коктейлей подряд он узнал, что в составе была текила, сироп из чёрной смородины и имбирный эль. Напиток был на порядок легче того, что пил Эд, но и лёгким его было не назвать – в голову давало знатно. Так и сидел Альфонс, уставившись безжизненным взглядом куда-то в толпу, пока вдруг не показался Эдвард. Он с улыбкой подошёл к столику и присел напротив. У Альфонса не было желания устраивать допрос, и улыбка Эдварда постепенно из натянутой превратилась в более расслабленную. — Я уже начал переживать… почти не пересекался с тобой с того момента, как мы сюда пришли, — сказал Эд, заправляя прядь волос за ухо. Альфонс заворожённо наблюдал, как светлые пряди старшего рассыпались в его тонких пальцах, и в груди разлилось тепло. Голову заполонили воспоминания о том, как он сам перебирал эти волосы, и как пальцы брата касались его с предельной нежностью. Альфонс всё так же был в прострации и ему захотелось домой ещё сильнее. Захотелось оказаться в постели с Эдвардом, ощутить такой желанный поцелуй. Он в который раз облизнул губы, сглатывая приторный вкус, и подался вперёд. — Развлекаюсь во всю, не этого ты хотел? — максимально сдержанно и безэмоционально ответил Альфонс. Расслабленный взгляд Эдварда не изменился, он лишь лениво приподнял бровь. Он и понятия не имел, насколько привлекательно выглядел в этот момент. — И как, получается? — не без лёгкой издёвки в голосе спросил Эд. Альфонса это раздражало. Старший прекрасно понимал, насколько не по себе ему было в клубе, и Альфонс отвёл глаза, не в силах наблюдать безразличие на лице брата. — Танцевать здорово, я всего раз до этого танцевал с Уинри уже давно, но мне и тогда понравилось… — Альфонс не хотел капризничать и воздержался от односложного «нет», хотя танцы даже минимально не компенсировали того дискомфорта, который доставляла эта вечеринка. — Я рад, что тебе нравится… — ощущалось, как интонация Эдварда стала менее напряжённой. Альфонс вновь посмотрел на него, и всё с той же ленивой улыбкой старший задал довольно болезненный вопрос. Он спрашивал о них с Хенриеттой, и в голосе слышались заигрывающие нотки. Видимо, кто-то успел доложить, что Альфонс несколько раз танцевал с ней. В тот момент Ал чуть было не взорвался, этот вопрос ощущался плевком в лицо. Он изо всех сил стиснул зубы и колко посмотрел брату в глаза, ведь в эту секунду истинные мотивы старшего стали ясны как день. — Так вот, зачем это всё, Эдвард… вывел меня в люди, чтобы я пересёкся с какой-нибудь девчонкой и тут же запал на неё, как озабоченный подросток? — да, он и сам понимал, насколько жёстко это звучало, но гнев накрыл его с головой. Как только Эдвард мог решиться на что-то настолько абсурдное? — И да, ха, ты тоже так и ждёшь возможности с кем-нибудь снюхаться, видел я одну блондинку-официанточку, то и дело тут снуёт, — выплюнул Альфонс, и только после этого понял, что его руки сами собой сжались в кулаки на столешнице. Он старался не повышать голос и не привлекать ничьё внимание, но приложил все усилия, чтобы чётко донести до Эдварда свой гнев. Внутри всё горело от того, что Эд так наивно ожидал от него положительную реакцию на этот цирк. Настолько откровенное обесценивание эмоций и подобные ожидания казались Альфонсу попросту унизительными! Эд стал обеспокоенно смотреть по сторонам, ясное дело, прилюдно выяснять отношения было нельзя. Он склонился ближе. — Н-нет… Альфонс, всё совсем не так, мы не будем обсуждать это здесь, — он прервал его резко и твёрдо, несмотря на некоторую обеспокоенность в голосе. Альфонс жёг Эда взглядом и часто дышал, тот казался вымотанным и немного встревоженным. Это вызвало в нём очередной всплеск желания пойти домой. Только бы они ушли прямо сейчас… можно было бы забыть об этой ссоре. — Поедем домой, Эдвард. Меня уже выворачивает от этих запахов, я больше не могу, — серьёзно спросил Альфонс. Его на мгновение захлестнули чувства, и его глаза не могли оторваться от уставшего лица старшего брата. Взгляд Эдварда на секунду стал попроще, и он снова откинулся на спинку диванчика. Его брови выдавали скрытое желание уйти отсюда. Альфонс неотрывно смотрел на него, и в конце концов Эдвард опустил глаза, будто желая что-то сказать… для Альфонса его мысли были как на ладони. Ещё немного, и Эдвард бы согласился. Тогда они могли бы встать и уйти. Но, будто специально, в ту же минуту вокруг начала собираться толпа вернувшихся гостей вечеринки во главе с Мустангом, и у всех в руках были бокалы с шампанским. Эд и Ал были вынуждены сместиться в дальний угол их vip-кабинки, пока остальные продолжали кучковаться по диванчикам, собираясь встречать Новый год. Альфонс чувствовал вновь нарастающее напряжение, но в этот миг он по крайней мере стал ближе к Эду физически. Настолько, что они тесно прижимались друг к другу, и локоть Ала практически оказался у Эдварда между ног. Аромат одеколона брата затерялся в спёртой смеси десятка чужих запахов, но Ал не мог игнорировать то, как соприкасались их бёдра и предплечья. Вспомнилось недавнее предложение заполучить Новогодний поцелуй, и Альфонсу ничего не хотелось так сильно, как поцеловать Эдварда под бой курантов, невзирая на невозможность такого сценария. Вокруг стоял неразборчивый галдёж, но Альфонс даже не пытался что-либо расслышать. Он бездумно улыбался и кивал по сторонам, между тем помещение безостановочно наполнялось людьми. Присутствие Эдварда ощущалось как никогда остро, и Ал посмотрел на него. Эдвард сидел к нему в профиль и, видимо, также пытался хоть что-то разобрать. Альфонс опустил глаза на длинную скатерть. Казалось, вокруг было достаточно безопасно, чтобы решиться положить и без того тесно зажатую между их телами руку Эдварду на бедро. Стоило Альфонсу коснуться брата, как тот вздрогнул от неожиданного контакта. Улыбка умиления тронула губы Альфонса, по какой-то причине ему показалось забавным такая реакция. Очевидно, что Эд был в шоке, но не стал убирать руку младшего. Альфонс чувствовал, насколько крепкой и упругой была нога брата, и это напомнило ему, насколько сильно он хотел Эдварда. Альфонс смотрел куда-то в сторону на собравшихся вокруг неумолкающих людей, но чувствовал, что сейчас Эд смотрел на него. Его рука скользнула на самую малость выше, и в этот раз Эдвард ощутимо напрягся. Ответить на взгляд Альфонса заставило то, что Эд своей ладонью накрыл его руку, однако продолжая сосредоточенно смотреть куда-то перед собой. Сидящий с другой стороны Бреда смотрел в том же направлении. Альфонс машинально посмотрел следом за ними, и в животе его моментально что-то сжалось при виде той самой официантки, которую он уже успел возненавидеть. Она тянулась через весь стол к Эдварду, протягивая ему напиток и вместе с тем пользуясь возможностью продемонстрировать своё декольте. Эдвард растянулся в улыбке и привстал, так что Альфонсу просто пришлось убрать руку с его ноги. Было слышно, как официантка за что-то извинялась, и имя Эдварда из её уст прозвучало так фамильярно, что злость внутри Альфонса вскипела с новой силой. Внутри стало пусто. Он снова стал думать о том, где же Эдвард проводил время до тех пор, пока не вернулся. Эдвард поблагодарил девушку; Альфонс между тем глянул на Мустанга, и тот ободряюще подмигнул Эду… только официантка ушла, как все стали хором поддерживать его заинтересованность в молоденькой красавице. Альфонс зажал руки между ног в попытке остановить дрожь и сглотнул сухой ком в горле, бездумно глядя на людей вокруг, которые без умолку болтали и смеялись. Он не позволил себе разреветься… на публике точно нельзя было… даже несмотря на неиссякаемый поток образов брата в компании симпатичной официантки, от которых скручивало живот. Эта боль была невыносимой. Стоило только подумать, что Эдвард мог зажиматься где-то в углу с кем-то весь вечер, а затем делать вид, что ничего не произошло. Альфонс чувствовал себя так, словно его обманул и предал самый любимый человек. Даже если в этот раз он не знал ничего наверняка… было больно, потому что он помнил случай с Уинри. Обратный отсчёт уже начался, но Альфонсу было не до того… безразличны были и всеобщие радостные улюлюканья. Он нашёл в себе силы пару раз вымученно улыбнуться и принял бокал шампанского из рук Эда, но посмотреть на него не смог: слишком плохо, больно и страшно ему было. Вечер был невероятно длинным, и всего за несколько часов Альфонс почувствовал себя выжатым. Шампанское он лишь пригубил, после чего оставил свой бокал среди десятка других на столе и выпал из реальности. Не было сил смотреть на Эдварда, с которым они так и сидели бок о бок с того момента, как их прижало друг к другу толпой празднующих. Шум стал запредельно раздражающим к тому времени, как люди наконец-то стали возвращаться в зал и танцевать. С облегчением Альфонс получил возможность отсесть от Эдварда. Практически сразу его внимание было перехвачено знакомой Роя Мустанга, которая вежливо, но настойчиво пригласила его на танец. Только ради того, чтобы не оставаться с Эдвардом наедине и не расплакаться от предстоящего обсуждения случившегося, Альфонс с улыбкой принял приглашение и взял даму за руку, после чего направился с ней на танцпол.***
Его визави оказалась женщина лет на десять старше, которая всё пыталась выведать у Альфонса подробности личной жизни Роя Мустанга. Насколько ему было известно, Мустанг ни разу не был в серьёзных отношениях и был свободен, так что он сказал об этом своей партнёрше по танцу… ей, очевидно, было приятно узнать об этом. Когда музыка окончилась, Альфонс и та женщина пошли обратно в кабинку Мустанга, но по пути их остановила Хенриетта: — Разрешите позаимствовать Вашего кавалера? — с вежливой улыбкой спросила она, и женщина улыбнулась в ответ. — Конечно, — кивнула она, — но тебе повезло. Будь я лет на десять лет помоложе, сказала бы «нет», — женщина подмигнула, и Хенриетта захихикала. Очевидно, задора ей придавало количество выпитых коктейлей и шампанского. Когда они с Альфонсом остались одни, Хенриетта расплылась в улыбке. — Я искала тебя, — громко сказала она, прижимаясь ближе, когда музыка вновь заиграла. Альфонс почувствовал, как она взяла его за руку, и слегка отстранился. — Я был у себя в кабинке вместе со своим братом, — объяснился он. Хенриетта махнула своей маленькой рукой с изящным маникюром. — Да всё нормально… и всё-таки, я была бы не против Новогоднего поцелуя, — сказала она, и её взгляд сделался нежнее. Альфонсу стало неловко, он сглотнул. — Может, потанцуем? — предложил он, но не стал дожидаться ответа и направился на танцпол. Хенриетта послушно последовала за ним. Во время танца Альфонс изучал взглядом окружение в надежде переглянуться с кем-то, кто мог бы стать его причиной уйти, в тот момент он был бы рад увидеть даже Мустанга. Удача не улыбалась Альфонсу, и после одной песни Хенриетта повела его танцевать под следующую, повода отказать ей не подворачивалось. Как тряпичная кукла, Ал послушно следовал за спутницей, хмуро оглядываясь в поисках знакомых лиц. Лёгкость в голове исчезла, а после инцидента немногим ранее он и вовсе почти протрезвел, так что осталось только эмоциональное истощение… и рука девушки, что тянула его за собой. Хенриетта привела его в практически другой конец зала, и до столиков Мустанга теперь было далеко. Альфонсу совсем не нравилось то, что теперь они оказались под широким балконом на второй этаж. Освещение здесь было более приглушённым, а вокруг то и дело целовались и щебетали между собой парочки. «Это нехорошо…» — мысленно заключил Альфонс. — Ты мне нравишься, Альфонс. Может быть, мы как-нибудь сходим с тобой погулять? — она обнимала Альфонса за плечи, сверля его взглядом синих глаз. В тот момент он понял, что стоило бы заранее знать о более распущенных нравах городских барышень, и мгновенно – как только Хенриетта потянулась за поцелуем - решил отрезать ей все пути к наступлению. Альфонс чуть отклонился, и губы девушки поймали лишь пустоту. С удивлением Хенриетта распахнула глаза, и тогда Ал склонился ближе лишь для того, чтобы целомудренно коснуться губами её щеки, даже не обнимая её в тот момент. Сразу после этого Альфонс сделал шаг назад, руки Хенриетты соскользнули с его плеч. — С Новым Годом, Хенриетта, — с виноватой улыбкой сказал он и быстро пошёл прочь через толпу, чувствуя себя последним кретином за такое обращение с дамой. Плюс одна причина чувствовать себя ужасно среди прочих. Перебравшись через галдящую толпу, с усталой одышкой Альфонс наконец добрался до своей кабинки. Эдвард так же сидел на прежнем месте, что не могло не радовать. — Эдвард, ты обещал, что мы уедем после двенадцати. Пойдём домой сейчас же, пожалуйста, — сходу спросил Альфонс, чтобы никто не успел между ними встрять. Помятый на вид Эдвард кивнул и бессвязно пробормотал что-то вроде согласия. У Альфонса моментально застучали виски и засушило глаза, стоило услышать, как Эд растянул «с» в его имени. — Напился... блять, ты же в стельку пьяный, — он стёр со лба набежавший пот после нелёгкого продирания через толпу. Мало того, что он и так сгорал изнутри весь вечер, так теперь ещё придётся справляться с пьяным братом и гадать, что именно заставило его так нахлестаться. — А вот и я, Эд... вард, — взгляд Альфонса дёрнулся в сторону блондинистой официантки. Она вопросительно посмотрела на него, держа в руке очередной коктейль. Альфонс с каждой секундой терял самообладание, которое так пытался сохранить весь вечер. — Разве не видно, что ему уже хватит?! — рявкнул он, и официантка нахмурилась. — Сэр, он гость. Заказывает напитки, а я ему их подаю. И он не дебоширит... пока гость не нарывается на вышибал и платит, мы обязаны выполнять его заказы, — не растерялась она и с самоуверенным лицом демонстративно поставила бокал на столик. Альфонс одарил официантку неодобрительным взглядом. Он не стал бы кричать на неё, чтобы его не вывели из клуба. Кроме прочего, Альфонс чувствовал, что был выше этого, и, тем не менее, решил высказать всё, что о ней думал. — Да, я вижу, как вы видите в нём «гостя». Это никак не относится к спаиванию до такого состояния, когда он не сможет противостоять вашей отвратительной настойчивости. Очень недостойно для девушки вести себя как последняя шл... – чьи-то крепкие руки сдавили его плечи, и Альфонс удивлённо нахмурился, когда Эдвард позвал его по имени. «Когда он успел вскочить?..» — Альфонс оглянулся через плечо и действительно увидел Эда, который выглядел гораздо более трезвым, чем казалось изначально. С виноватой улыбкой он смотрел на официантку. Извинения Эдварда распалили раздражение Альфонса, ведь наглая официантка заслуживала услышать о себе правду. Альфонс и официантка обменялись раздражёнными взглядами, после чего та пошла прочь. В ту же секунду Ал скинул с плеч руки Эдварда и отступил. Он повернулся лицом к брату и почувствовал растущее внутри желание разреветься, после чего слова полились сами собой: — И зачем... зачем мы здесь? Ты хотел напиться?.. Утопить свои проблемы? Эдвард... ты хотел напиться из-за... — он сглотнул, пытаясь подавить тошнотный позыв и борясь с эмоциональным коктейлем внутри себя, основным ингредиентом которого была горькая обида, — ...я, блять, просил тебя не врать мне, что с тобой всё нормально... ведь я вижу, что это ни хрена не так, — он выплеснул накопившееся и тут же пошёл прочь, ведь ещё немного и он бы не смог сдерживать свои слёзы. Уходя, он чуть не столкнулся с Мустангом, которого окинул взглядом, и без остановки пошёл в сторону выхода.***
Выйдя из клуба, Альфонс смог вдохнуть свежего воздуха, но полегчало не особо, ведь он почти сразу замёрз. С облегчением он увидел, что вдоль дороги возле клуба стояло немало такси, которые как раз собирались подзаработать на гостях вечеринки, одним из которых был он сам. Спустя какое-то время он стоял за дверью квартиры и стоило замку в ней защёлкнуться, дрожащими руками Альфонс вытер щёки от слёз, которые лились из глаз всю дорогу домой. Выбивать признание из Эдварда не было необходимости. Внезапная вечеринка, алкоголь, атмосфера, наглая официантка, явная заинтересованность Эдварда в том, чтобы Альфонсу понравилась его партнёрша в танцах… всё это складывалось в ясную картинку в сочетании с желанием Эда выйти в люди. Альфонс чувствовал, что целью всего этого была его возможность сблизиться с кем-то другим. Он стал снимать верхнюю одежду, продолжая беззвучно плакать от мысли, что так Эдвард пытался его оттолкнуть. Ведь он буквально вчера просил Эдварда сказать, если что-то не так, и продумывать такой сложный план, построенный на лжи, не было необходимости. Чувства Альфонса перестали сводить его с ума, и стоило Эдварду сказать «хватит, я не хочу продолжать», он бы смог принять это. Да, это сломило бы его, разбило бы его сердце, но он смог бы взять себя в руки. Альфонс повесил пальто и пиджак в шкаф, стащил с ног обувь. Шмыгая носом, он прошёл в тёмную гостиную и сразу направился к камину. Пришлось прищуриться в темноте в попытке выяснить, достаточно ли в нём дров для того, чтобы разжечь огонь. Когда Альфонс понял, что дров хватит, то хлопнул в ладоши и кончиками пальцев коснулся древесины, чувствуя протекающие внутри потоки энергии. Для начала он сосредоточился на том, чтобы подсушить дрова, после чего сконцентрировал внимание на одном из поленьев, поджигая его. Подождав немного, пока пламя разойдётся, он убрал руки. Не прошло и минуты, как огонь стал потихоньку давать тепло. Встав с коленей, Альфонс вздохнул и потянулся за ещё одним поленом, которое закинул в камин. Он немного понаблюдал за огнём, и усталость нахлынула с головой. Захотелось присесть, что он и сделал на диване, где обычно отдыхал Эдвард. Он стал понемногу расслабляться, несмотря на боль в пояснице, и склонился вперёд, наслаждаясь теплом от огня. Припухшие глаза Альфонса глядели вниз, пока слёзы на его щеках окончательно подсыхали на тёплом воздухе. В который раз он шмыгнул и облизнул сухие губы, пытаясь сглотнуть ещё присутствующий ком в горле. Мысли его крутились вокруг произошедшего в клубе и того факта, что он оставил Эдварда одного. Теперь, когда он не мог ему доверять… но, как бы ни было тяжело признавать, обвинить брата ему было не в чем. Альфонс тихо всхлипнул, из его глаз вновь полились слёзы. «Он же мой брат… что бы ни случилось, в измене его не уличишь», — он рвано выдохнул. В живот его словно воткнули нож, и он прикрыл глаза в попытке унять боль и успокоиться. Не прошло и пяти минут, как он услышал щелчки в замке входной двери. В тот момент камень у него на душе будто стал легче, и он напряжённо сглотнул. Альфонс открыл глаза и стал спешно вытирать слёзы, пытаясь принять расслабленное положение перед горящим камином. Он слышал шорох одежды и скрип дверцы шкафа в прихожей, затем шаги Эда, который шёл в гостиную. Альфонс собрался с силами и поднял глаза, встречаясь взглядом со старшим братом. Тот смотрел устало и в то же время обеспокоенно. Снимая на ходу пиджак, Эдвард спросил, в порядке ли Альфонс. В этот момент его прорвало. Удушающий поток эмоций было уже не остановить, и Альфонс затряс головой. — Нет Эдвард, я не в порядке, — он понимал, что говорит слишком громко, так что постарался чуть сбавить тон и встал напротив Эдварда, который стоял около столика, — я просил тебя не врать, ты же и глазом не моргнув сказал мне, что ни о чём не жалеешь. Это неправда, потому что не проходит и дня, как ты убегаешь «развеиваться». Тебе со мной наедине противно оставаться, да? Хотел смешаться с толпой и напиться? Конечно, ведь так проще, чем просто поговорить со мной, блять, начистоту, — ему было необходимо услышать правду, даже несмотря на страх. Эдвард жалел о том, что они переспали? Может, он не хотел продолжать их отношения? Тогда почему ещё несколько часов назад он отвечал на поцелуй? Почему всё ощущалось так хорошо и… естественно? Эдвард поник и устало покачал головой. — Нет, Альфонс, нет же. Ты всё неправильно понял, — почти переходя на шёпот, ответил он. Альфонс вновь вспыхнул. Никакой определённости, так он ещё и «неправильно» что-то понял? — В какой момент я всё понял неправильно? Когда ты вдруг решил пойти веселиться, надеясь, что я клюну на какую-нибудь красотку, или когда ты с той официанткой... — он осёкся, напоминая себе, что родной брат никак не мог ему изменить. Эдвард вполне мог бы высмеять его в тот момент за такие абсурдные и жалкие рассуждения, чего Альфонс не хотел. Он также не хотел слышать правду, если этой правдой было желание всё закончить. Несмотря на это, сейчас именно честности от Эдварда он и добивался. Альфонс мог только гадать, сможет ли когда-либо оправиться после расставания с Эдвардом, но был даже рад возможности вновь дать брату ту свободу, которой он собственноручно его лишил. Любая мысль, связанная с Эдвардом и Уинри, до сих пор доставляла боль. Даже малейшее воспоминание о том, сколько раз Эдвард проливал слёзы в последнее время из-за происходящего безумия, заставляло сердце обливаться кровью. Альфонс задыхался от угрызений совести, видя, как в попытке найти хоть какой-то покой его брат обратился к алкоголю и резко захотел «социализироваться»… ведь обычно он любил одиночество. Всё зашло слишком далеко. Эдвард молча смотрел на него, слова будто замерли у него на губах. — Зачем всё это нужно было тогда, Эд? Для чего? — он твёрдо продолжал добиваться болезненной истины. Эдвард покачал головой и вздохнул. — Уже не важно, зачем... это было тупо и в лишний раз помогло мне понять, что назад ничего не вернуть... — его слова звучали так же сухо, как его голос. Слышать такое было больно. Альфонс содрогнулся и нервно выдохнул, вникая в подтекст сказанного. Эдвард, выходит, хотел вернуть былое, но больше не мог… Губы Альфонса задрожали, и слёзы хлынули из глаз против его воли. — Ты хотел вернуть всё как было? Тогда почему я не прав насчёт тебя, если ты пытался от этого уйти? — он показал рукой на Эда, затем на себя и сморгнул слёзы, его глаза жгло. Вот и всё… было ясно как день, что Эдвард не хотел того, что происходило между ними, и незачем было дальше чего-то добиваться. Долгом Альфонса теперь было решиться на то, что никак не мог сделать, безусловно любящий его, старший брат. Закончить эти отношения. — Я хотел, чтобы у тебя перед глазами были варианты, Альфонс. Нормальные, естественные, законные варианты, — твёрдо и несколько отчаянно заявил Эдвард, пытаясь дать объяснение тому, что произошло. Внутри Альфонса был целый поток разных эмоций, и он попытался пригладить волосы дрожащими руками. — Я уже говорил, Эдвард. Мне не нужны никакие другие варианты, только ты... я тебя люблю. И мне плевать, что мы братья, я не могу без тебя, — он замотал головой, произнося весь этот бред в который раз и чувствуя, как внутри всё скручивается. Ему было необходимо поспать… даже необходимость думать о чём-то высасывала остатки сил. Смотреть Эдварду в глаза он не мог, его потухшие золотистые глаза застилала пелена слёз. — Я... я знаю. Как я мог забыть, мне просто хотелось попробовать в последний раз дать тебе шанс на нормальную жизнь, — изнеможённо ответил Эдвард. Альфонс сглотнул и стал утирать слёзы, слова брата ничего не значили для него на фоне общей картины происходящего. — Всё-таки ты страдаешь, тебе это не нравится, но я уже говорил, что не хочу делать тебе больно... после того, сколько всего ты сделал для меня, — подчёркивая сказанное, он указал вниз трясущимся пальцем. Тревога нарастала, и он чувствовал, что может вот-вот упасть, если не приляжет, — вернуться мы не сможем, зато сможем прекратить, — он обошёл столик и пошёл мимо Эдварда с опущенной головой. Он не успел уйти далеко – Эдвард успел схватить его за плечо и резко развернул лицом к себе. Измотанный Альфонс едва стоял на ногах, и своей крепкой хваткой Эдвард действительно делал ему больно. Он пытался что-то сказать в духе того, что ничего не хочет прекращать, но Альфонс был по горло сыт ложью во благо, так что вырвался, отчего чуть не упал. — Нет, хочешь! — его вскрик уродливо разорвал тишину вокруг, — сегодня вечером ты именно это и пытался сделать, чтобы всё было нормально, чтобы мы стали нормальными. Если ты смог переступить через себя и быть со мной, значит и я смогу заставить себя быть с кем-то другим, чтобы ты не страдал! — он заговорил тише, но не позволял Эдварду прервать себя и вставить хоть слово, — ты всегда ради меня чем-то жертвуешь! Терпишь всё подряд ради моего удобства, а мне было так плохо, что я не мог остановиться и тебя использовал. Но ты мне очень помог, и теперь я вижу, что натворил. Больше так нельзя, тебе от этого только хуже, Эдвард. Ведь я просил тебя не врать мне, просил же... — он стал задыхаться, в груди всё горело огнём, глаза были сырыми от слёз. В конце концов у него закружилась голова. Всё его тело содрогалось от рыданий. Во взгляде Эдварда было столько отчаяния и боли, что Альфонс зажмурил свои воспалённые глаза и закрыл лицо руками, медленно отходя назад. «Так не должно быть. Мы пережили столько всего вместе, почему всё просто не может быть хорошо?» — с горечью размышлял Альфонс, продолжая давиться всхлипами. Он не слышал, что говорил Эдвард, но почувствовал холодные руки на своих запястьях, которые не скрывали закатавшиеся рукава. Альфонс тут же отступил дальше и убрал от глаз ладони. Эдвард тоже плакал, лицо его было искажено страданиями; всё словно откатилось в самое начало. Альфонс не мог этого вынести, чувство вины было сильным как никогда. Если раньше он был не в себе – больным человеком - то теперь полностью осознавал и ненавидел то, что натворил. — Эдвард, отвяжись, ладно? Я ждал тебя, чтобы убедиться, что ты нормально добрался до дома... а теперь пойду спать, — он устало вздохнул, ему действительно нужно было прилечь. На ватных ногах он направился в сторону спальни, но Эдвард вдруг крепко обнял его со спины. Он мог лишь недовольно прорычать, на большее не было сил. Находиться так близко к Эдварду сейчас было невыносимо. Альфонс был на пределе, ведь его старший брат почти никогда не говорил ничего напрямую касательно своих мотивов и желаний. Приходилось гадать, отчего Альфонс страдал, и с каждым разом его едва зажившие раны вскрывались заново. Он попытался выкрутиться из объятия старшего, но его попытки были совсем уж жалкими. Энергии на сопротивление совсем не было, оставалось только откинуться Эдварду на грудь, когда тот упёрся спиной в стену. Эдвард почти так же неровно и тяжело дышал, и его длинные волосы защекотали шею Альфонса, когда он положил ему голову на плечо. — Альфонс, ты бы знал, как я тебя люблю... — искренне признался Эдвард, и Альфонс почувствовал, как безнадёжно тает, окончательно расслабляясь в его руках. Когда Эд горячо и влажно поцеловал его в шею, Альфонса окатила сильная, почти болезненная, волна дрожи. Задрожали даже губы, и Альфонс низко опустил голову, позволяя очередным слезам скатиться из-под прикрытых глаз. — Эд-вард, ты каждый раз говоришь разные вещи... и мне т-тяжело... — выдавил он. Боль от неизвестности была самой невыносимой. Почему Эдвард целовал его? Это было так несправедливо. Как только Эд ослабил хватку, Альфонс открыл глаза и медленно развернулся, осторожно направляемый руками брата. Встретившись лицом к лицу с Эдвардом, он увидел в его золотистых глазах лишь любовь, нежность и желание. Альфонс окончательно сдался, теперь он был бессилен. Он любил Эдварда во всех возможных смыслах, и даже если сам Эдвард мог ответить лишь братской любовью, этого было бы достаточно. Альфонс хотел от Эдварда чего угодно, что мог бы ощутить физически, ведь так много лет он был этого лишён. Он понял то, насколько сильно нуждался в близости с братом и хотел прикоснуться к нему, слишком поздно, когда уже не мог побороть свои чувства. Сделав несколько неровных вдохов, Альфонс приобнял Эдварда за шею, и они соприкоснулись лбами. Тёплое дыхание брата на этот раз отдавало не освежающим запахом зубной пасты, а сильным перегаром, щекочущим нос. Внутри Альфонса вновь забурлили эмоции, стоило Эдварду взять руками его за лицо и притянуть к себе, чтобы поцеловать. Это был очередной поцелуй, значение которого оставалось загадкой. От одного соприкосновения их губ Альфонс стал терять самообладание, а последующий более глубокий поцелуй почти заставил его расплакаться. Эд нежно посасывал его нижнюю губу, отчего Альфонс был готов осесть на месте. Начал он было отвечать на поцелуй, как Эдвард беспощадно засосал его язык, отчего Альфонс простонал. Казалось, не может целоваться так кто-то, кто тебя совсем не хочет. Альфонс прервал поцелуй, чтобы вдохнуть воздуха. После долгих рыданий его нос ещё был забит, голова гудела. Ал вздохнул полной грудью и взглянул на Эдварда, который выглядел совершенно спокойным. Больше не хотелось угадывать его чувства, поэтому Альфонс решил спросить его прямо, надеясь услышать правду. — Почему ты просто не скажешь прямо, что с тобой творится?.. Я устал гадать, — он спустил руки с шеи Эдварда и приобнял его за плечи. И Эдвард, глядя на него глазами, наполненными искренними чувствами, наконец, сказал правду. «Мне понравилось. Я хотел касаться тебя». Альфонс растянулся в улыбке прежде, чем успел это понять. В нём вновь смешалось так много эмоций, что сначала он не мог сказать ни слова, и только прерывисто вздохнул. Он затем сглотнул и попытался сказать что-то ещё раз, глядя в лицо Эдварда, когда тот закрыл глаза и нахмурился, словно был огорчён. — Если ты хочешь быть со мной, это не значит, что ты мной пользуешься, и это... замечательно... — его утешающие слова сами слетали с языка. У Альфонса перехватывало дыхание от мысли, что Эдвард отвечает ему взаимностью, — ...я люблю тебя и хочу, чтобы ты воспринимал меня так же, как я воспринимаю тебя... договорились? Прошу тебя, Эдвард... — наконец договорил он. Ему было необходимо донести Эдварду, что он мог быть с ним, и это желание было обоюдным. После всего, что случилось этой ночью, слова Эдварда заставили всю боль в сердце Альфонса смениться нотками надежды и воодушевления… даже при том, что где-то на фоне ещё оставался флёр неопределённости, на тот момент его перекрывала радость. Как только Эдвард открыл глаза и кивнул, Альфонс притянул Эдварда к себе, обняв за шею, и слился с ним в глубоком поцелуе. Он прильнул к его крепкому телу, не прекращая жадно посасывать его язык. Эдвард обнял Альфонса за талию, и тот немного замедлился. Альфонс стал чувствовать себя более уверенно вместе с тем, как сильный вкус алкоголя, что пил Эд, перекочевал к нему в рот. Пальцы правой руки Альфонса зарылись в волосах на затылке Эда, пока губы братьев под новым углом слились в медленном, глубоком поцелуе. Между поцелуями Альфонс неосознанно постанывал от удовольствия. Его стоны перешли в тихое рычание, когда Эдвард разорвал поцелуй и откинулся затылком к стене. Он выглядел очень разморённым и оттого сексуальным, когда предложил вернуться в гостиную, чтобы присесть. Альфонс вспомнил в тот момент, насколько морозно было на улице, а Эдвард даже не успел согреться с дороги. В этом Ал чувствовал свою вину, но теперь, после признания Эдварда, он ни о чём не жалел. Конечно, всё было не настолько просто, чтобы в один момент забыть обо всём, что он причинил Эдварду, да и обо всём, что случилось между ними. Также не совсем ясно было, что конкретно могло произойти у Эда с той официанткой… сейчас всё свелось лишь к признанию Эдварда в том, что ему понравился секс с Альфонсом. Как бы Эд ни пытался скрыть или подавить свои страхи, они оставались в его подсознании; игнорировать это было невозможно. Его опасения были вполне обоснованы, ведь главную причину проблематичности их отношений нельзя было свести лишь к насаждённому манипуляциями влечению и неосознанному причинению боли. Их отношения были инцестом. Этот секрет им предстояло разделить вместе. Эдвард вёл Ала за руку, пока они шли в комнату. Этого было достаточно, чтобы сгладить острые углы и подавить неприятные мысли. Так же, как в тот вечер, когда Эдвард заявился к нему после Уинри: стоило закрыть глаза на некоторые детали, и становилось не так больно думать обо всём этом. Уже в гостиной Эд отпустил его руку, и Альфонс присел на диван. Эдвард остался стоять на месте и задумчиво смотрел на него. На мгновение Альфонс напрягся, но Эд склонился и низким полушёпотом попросил лечь. Он послушно растянулся на диване, и в награду его тут же осыпало волной мурашек вместе с тем, как Эдвард встал над ним на четвереньки. Это положение очень сильно возбуждало. Несколько прядей светлых волос Эдварда небрежно спадали с его плеча… Ал не мог предположить, что будет дальше, и тут Эдвард склонился ближе, чтобы поцеловать его. Он стал жадно отвечать на поцелуй, стискивая в руках край рубашки старшего, ведь ему не терпелось ощутить на себе его идеальное подкачанное тело. Однако подчиняться Эдвард не спешил. Вместо этого он отпрянул и разогнулся, чтобы одним уверенным движением снять рубашку через верх. Перед Альфонсом открылся прекрасный вид его подтянутого пресса, мышцы которого в этот момент напряглись и тут же расслабились. Ал почувствовал, как между ног разливается пульсирующее тепло… …которое стало почти невыносимым вместе с тем, как холодные руки Эдварда юркнули под его водолазку. Слегка шершавые ладони медленно скользнули по тёплой коже на его животе. Альфонс поднял руки и был доволен почти сразу оказаться без одежды. Собрался было он дотянуться до идеального пресса брата и провести рукой по его крепким мышцам, как тот вновь склонился над ним и начал сначала нежно, затем более уверенно поглаживать большим пальцем один из сосков Альфонса. Его выгнуло от удовольствия, и он поощряюще накрыл руку Эдварда своей, с каждым прикосновением возбуждаясь всё сильнее. — Мне нравится, когда ты меня так трогаешь... — тихо признался Альфонс, и это было чистой правдой. Эдвард улыбнулся ему в ответ. — А мне нравится трогать тебя... Альфонс, — сказал он едва слышно, и его слова почти затерялись на фоне треска горящих дров в камине. После этого Эдвард начал ложиться на Альфонса, и тот быстро подтянул на диван свисающую до этого ногу, чтобы ему было удобнее. Стоило их телам соприкоснуться, Эдвард атаковал его поцелуем, и в тот момент, как бы Альфонс ни старался сосредоточиться на трении их кожи и языке брата у себя во рту, у него не получалось… потому что кое-что очень твёрдое в джинсах Эда упиралось прямо ему между ног. От моментального понимания происходящего у Альфонса перехватило дыхание, всё его тело будто вспыхнуло. Он обхватил ногами талию Эдварда и стал медленно гладить его по спине, пока у него кружило голову от возбуждения. Реакция Эдварда не заставила себя ждать, и он стал медленно, но с силой покачивать бёдрами вперёд-назад, создавая трение между их стиснутыми одеждой эрекциями. Альфонс вырвался из поцелуя и отвернулся, чтобы перевести дух, а Эдвард стал покрывать поцелуями линию его челюсти, постепенно спускаясь к шее. Он едва мог поверить в то, что всё это наяву, и в то же время причин сомневаться у него не было, ведь прямо сейчас именно он был причиной естественной эрекции своего брата. Альфонс поджал губы и простонал вслух, когда Эдвард прикусил кожу на его шее в районе кадыка. После этого в том месте возникло щиплющее ощущение, и даже оно было очень приятным. Альфонс вдруг вспомнил, как двигать руками, и скользнул ими с поясницы Эдварда чуть выше, где нащупал его крепкий кожаный ремень. Затем он взялся за пряжку и потянул конец ремня через шлёвки джинсов старшего. Как только он стал расстёгивать ремень, Эдвард оторвался от его шеи и влажно поцеловал его в ухо, что было немного щекотно. — Что ты делаешь? — тихо спросил Эд и взял Альфонса за руку, которой тот практически справился с пряжкой ремня. Тот в ответ нахмурился, и, продолжая дышать глубоко и отрывисто, посмотрел Эдварду в глаза. — Эдвард, может, мы… — его щёки порозовели. Он не любил об этом спрашивать, хотя понимал, что без этого никак, — …займёмся сексом? Эдвард прикрыл на мгновение глаза и открыл вновь. Его дыхание оседало на щеках и губах Альфонса, пока он не приподнялся так, что вновь стал смотреть на младшего сверху вниз. Эд медленно покачал головой. — Нет, Альфонс, — спокойно ответил он. Альфонс недоумённо нахмурился и сонно моргнул. Он согрелся и расслабился, и его веки стали тяжелее, ведь совсем не так он чувствовал себя весь вечер. С каждым мгновением усталость всё яснее давала о себе знать. — Но почему? Ты не хочешь? — он отпустил пряжку ремня Эдварда лишь затем, чтобы тёплыми пальцами провести по каменной эрекции, выпирающей сквозь его джинсы. Эдвард чуть заметно улыбнулся. Его пальцы скользнули вниз, он взял Альфонса за руку, убрал её от своей промежности и поднёс к губам, чтобы поцеловать. Альфонс почувствовал себя невесомым, будто вот-вот взлетит. — С прошлого раза не прошло и суток. Нужно ещё день-два переждать, чтобы не было неприятных ощущений и дискомфорта, — Альфонс понимал, что Эдвард имел в виду анальный секс. Ему было неприятно это слышать. Он ни капли не сомневался в словах брата, но его всё ещё не отпустило после недавнего срыва, на который наслоилось невероятное облегчение после признания Эдварда. Только появилась возможность насладиться беспрепятственной взаимностью, как обстоятельства вновь заставляли проявить терпение. Оставалось надеяться, что в будущем подобное не повторится. Альфонс раздражённо вздохнул и приподнял голову, на что Эдвард склонился ниже и стал целовать его губы, постепенно заставляя его лечь обратно. С каждой секундой его дразнящие поцелуи становились всё глубже. Эдвард отпустил руку Альфонса и тёплыми пальцами провёл по его шее, скользнул по выпирающим ключицам, спустился к оголённой груди… поймал и сжал подушечками пальцев его напряжённый сосок, заставляя того закрыть глаза от накатившего наваждения и грязных мыслей. Альфонс приоткрыл рот и задышал чаще. У него чуть не закружилась голова от того, как Эдвард расплылся в улыбке прямо перед тем, как нырнуть языком к нему в рот. Эд откровенно дразнил его, но жаловаться было не на что. Пусть делает что хочет, даже если что-то забавляло его, ведь Альфонсу было так хорошо, что остановиться было невозможно. Глаза его закрылись сами собой, с каждой секундой ему было всё сложнее двигаться из-за общей слабости. С трудом отвечая на поцелуи Эдварда, он снова начал водить руками по его напряжённому прессу и постепенно добрался до шрама на его левом боку. Он касался нежной кожи в этом месте с особым трепетом. Пальцы свободной руки Эдварда зарылись в волосах Ала на затылке, и его массирующие движения лишали младшего последних сил. Только в тот момент, когда Эдвард оторвался от его губ, Альфонс с трудом открыл глаза и понял, что готов уснуть в любую секунду. Он силился не закрывать глаз и уставился на Эдварда, который продолжал улыбаться. Альфонс постарался изобразить подобие улыбки, и Эд немного посерьёзнел. — Альфонс, извини за сегодня… я сам ещё боюсь своих чувств… то, что я испытываю их по отношению к тебе – ненормально, — он пригладил его волосы и заправил одну из прядей за ухо. Это очень расслабляло, и Альфонс глубоко вздохнул, когда Эдвард нежно поцеловал его в лоб. Альфонс так много хотел тогда сказать в знак протеста, но не мог ничего вразумительного произнести, ведь был готов провалиться в сон. Язык не слушался, тяжёлые веки норовили закрыться, а окружающая обстановка отъехала на третий план… ведь ничего не имело значения, пока он был в безопасности и комфорте с самым важным человеком в его жизни. Всё казалось идеальным. Его губы тронула ленивая улыбка, и он закрыл глаза. Альфонсу показалось, что он смог сказать «люблю тебя, Эдвард», но эта фраза так и осталась в его мыслях. Эдвард над чем-то хихикнул, Альфонс почувствовал вибрацию от его смеха благодаря их идеальной близости. Тёплое дыхание коснулось его лица, после чего Эдвард вновь поцеловал его в губы. Альфонс попытался ответить на поцелуй, но всё закончилось в тот же момент, и сил открыть глаза уже не хватило. До него частично дошли слова Эда, что-то про сон, остальное стёрлось в его отъезжающем сознании. Альфонс мог только тянуться к тёплому телу рядом и напоследок обнял Эдварда крепче, прижимаясь к нему и без слов прося остаться… через считанные минуты он провалился в сон окончательно, и последним, что он почувствовал, было тёплое ровное дыхания брата на своей шее.***
Когда на следующее утро Альфонс начал приходить в себя, у него болела голова, сухие глаза щипало, а нос был забит. Он медленно открыл глаза, хоть в них словно насыпали песка, глубоко вздохнул и попытался понять, где находится. Во рту было горько и сухо, в горле застрял вязкий комок. Альфонс понял, что лежит на боку, и стал осматриваться. Комната была залита дневным светом. Он собрал все силы, чтобы привстать, и упёрся на локоть. Проведя языком по сухим губам, он несколько раз закрыл и открыл глаза в попытке хоть как-то унять жжение. Огонь в камине давно догорел, за окном стояла тусклая пасмурная погода, в квартире было необычайно тихо. Альфонс прикрыл глаза и вздохнул, вытащил из-под плотного одеяла затёкшую руку и провёл ей по лицу, убирая со лба холодные слипшиеся пряди волос. Когда он вновь распахнул глаза, то приметил на себе даже два одеяла, которыми, вне всяких сомнений, его накрыл Эдвард. Тут же до него дошло, что на нём не было никакой рубашки, и он улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям о прошлой ночи, вернее, о раннем утре. Несмотря на мигрень, боль в мышцах и сушняк, в целом он чувствовал себя хорошо. Его радость перекрывала все неприятные последствия предыдущего вечера в виде похмелья, переутомления от танцев и нервного срыва. Альфонс окончательно выпрямился и сел, свесив согревшиеся в носках ноги на холодный пол. Плитка была настолько холодной, что его осыпало мурашками. Ему было невдомёк, почему никто не разжёг камин. На столике рядом с диваном была аккуратно сложена его вчерашняя водолазка, и Альфонс, продолжая дрожать от холода, спешно натянул её. Он ещё не полностью проснулся, так что встал с трудом и слегка покачнулся. Обойдя столик, он вышел из гостиной в коридор, где возле входа в кухню дремал Мистер Шоколапкин. Услышав шаги хозяина, котик навострил уши. Он мяукнул и вытянулся на полу, нарочно вызывая умиление, и Альфонс не смог сдержать заботливой улыбки. Он захотел наклониться и погладить питомца, но координация подвела его, так что он быстро упёрся рукой в стену, чтобы не упасть. Альфонс приложил руку ко лбу в попытке унять головную боль. Всё-таки временный эффект от алкоголя не стоил ужасного самочувствия на следующий день. Ал тихо извинился перед котиком и пошёл дальше, добрался до ванной и закрылся там. Он сходил в туалет, сполоснул руки и умылся холодной водой, чтобы взбодриться. После этого ему стало только хуже, да и хорошее настроение стало улетучиваться. По пути из ванной он мельком заглянул в комнату Эдварда, его пустая кровать была заправлена. «Дома его нет», — пробормотал Альфонс и опустил глаза, где об его ноги вовсю тёрся Шоколапкин. На этот раз он осторожно и не спеша присел, взял котёнка на руки и так же медленно встал. Поглаживая мягкую шёрстку пушистика, Альфонс пошёл обратно в сторону кухни. События прошлого вечера он помнил хорошо, ведь не напивался в стельку; однако с непривычки даже с небольшого количества алкоголя его мучило похмелье. Вчера он также много плакал, и вкупе со стрессом всё вылилось в ужасное состояние. Он помнил, что много танцевал, помнил свои опасения насчёт Эдварда и официантки, помнил симпатичную голубоглазую девушку, пытавшуюся его поцеловать, помнил накидавшегося брата и их прилюдную ссору, которая продолжилась дома… после чего Эдвард целовал его… и Альфонс также не мог забыть его неподдельное возбуждение. С улыбкой на лице он зашёл на кухню и посадил котика на стул. Хотелось кофе, но лишь затем, чтобы взбодриться, ведь Альфонс терпеть не мог его горький вкус. Прислушавшись к себе, Ал решил, что достаточно будет выпить воды и сходить в горячий душ. «Приму душ и, может, выберусь на пробежку…» — вслух рассуждал Альфонс, пока доставал из шкафа чистый стакан. Когда он стал набирать из-под крана воду, то увидел в раковине кружку, из которой кто-то пил кофе. Очевидно, Эдвард. Альфонс выпил стакан холодной воды практически залпом и налил себе ещё. Перед тем, как выпить второй стакан, пришлось немного переждать – стало больно глотать. Как только Альфонс присел за стол, Шоколапкин спрыгнул со стула и пошёл по своим делам. Провожая его взглядом, Ал заметил лежащий на газовой плите листок бумаги. Прикончив второй стакан в несколько болезненных глотков, Альфонс поднялся с места, подошёл к плите и взял в руки то, что оказалось запиской, написанной почерком его брата. «Я ушёл на встречу с Мустангом. Приготовил завтрак, найдёшь в духовке. Скоро вернусь». Альфонс на мгновение прикрыл глаза с тихим вздохом, вспоминая то, как прошлым вечером буквально подвинул Мустанга с дороги, когда уходил из клуба. Впервые за всё время ему стало интересно, что же там было после того, как он уехал домой. Да, в глубине души он всё ещё переживал по поводу той официантки, но в действительности стоило бы переживать о том, что все могли подумать после его внезапного исчезновения. Альфонс решил, что спросит Эдварда об этом, либо попытается обо всём догадаться сам, исходя из его настроения после встречи с Мустангом. Со вздохом от боли во всём теле Альфонс перевёл взгляд на часы над проходом и ужаснулся тому, что время уже перевалило за час дня. Он даже не подозревал, что спал так долго. Сначала он подумал позавтракать тем, что оставил Эд, но в животе от одной мысли о еде стало нехорошо. Тогда Альфонс смял в руке записку и выбросил в мусорку на выходе из кухни. На тот момент ему хотелось просто пойти в душ.***
Альфонс чувствовал себя гораздо лучше после того, как помылся и вычистил с языка привкус перегара. Благодаря горячей воде тело перестало так сильно болеть, и Альфонс пришёл к довольно радостному выводу, что по большей части его дискомфорт был связан с перенапряжением мышц, а не со стрессом. Стоило только подумать, что у Эдварда стала возникать естественная эрекция во время их близости, Альфонс начинал сгорать от предвкушения. Если ему уже было намного лучше, это означало, что скоро снова можно будет заниматься сексом. Чувство вины и флёр неопределённости ещё мелькали где-то на фоне, но он и не надеялся когда-либо вновь почувствовать себя нормально. Добиться таких отношений с Эдом он смог такими путями, что сам понимал: он не заслуживает свободы от совести. Из ванной Альфонс вышел в обмотанном вокруг бёдер полотенце, другим полотенцем вытирая насухо волосы. В коридоре было так холодно, что капли воды на его теле моментально становились почти ледяными, но он настолько согрелся в душе, что ещё не успел этого почувствовать. По пути в спальню он почувствовал усилившуюся боль в мышцах на ногах. Во время многочисленных танцев вчера он напрягал те мышцы, которыми пользовался не так интенсивно и часто, и мысль об этом вызвала в нём ностальгию по их с Эдом тренировкам. Всё-таки Альфонс ещё был очень слаб. Теплилась надежда, что теперь, раз уж они разобрались с большей части эмоциональных передряг, постепенно всё будет хорошо. В конце концов, Эдвард даже признался в своих чувствах к Альфонсу, как в платонических, так и в романтических. Это был огромный шаг, меняющий старый уклад их жизни… любые границы стёрлись. Альфонс невольно расплылся в наивной улыбке, пока выбирал одежду. Желание вновь заняться сексом с Эдвардом стало в какой-то степени острее теперь, когда стало обоюдным. Больше не надо было никого ни к чему принуждать. Когда Альфонс добрался до отдела с трусами, раздался щелчок в замке входной двери. — Альфонс, ты проснулся? — голос Эдварда эхом отдавался от стен коридора. Неожиданно для себя Альфонс ощутил горячую волну мурашек по всему телу, услышав голос брата. Его самого всё ещё удивляла и вгоняла в краску такая реакция, и он в который раз поразился тому, как невыносимо сильно его тянет к Эдварду. Детали их первого секса, к лёгкому сожалению, успели частично забыться, но Альфонс не сильно переживал, потому что был готов пережить этот опыт вновь уже очень скоро… по крайней мере, он на это надеялся. Облизнув сухие губы, Альфонс наскоро вытащил из комода трусы. В этот же момент захлопнулась дверца в прихожей, и по коридору раздались шаги в сторону гостиной. — Я здесь, — крикнул в ответ Альфонс. Только повернулся он лицом к двери в комнату, как она с лёгким скрипом приоткрылась. Альфонс улыбнулся Эдварду, который, как обычно, был одет во всё чёрное. Его длинные волосы были аккуратно собраны в высокий хвост, а кончик носа был немного красным от холода. — Думал, что ты ещё спишь. Когда уходил, то так и не смог тебя добудиться, — сказал он, наклонившись плечом на дверной косяк. Альфонс молча наблюдал за братом, внимательно впитывая каждую деталь его реакции. Эдвард, тем не менее, даже не обратил внимание на его полуголый вид, и Альфонс не совсем понимал, что об этом думать. — Я встал где-то полчаса назад. Не помню, чтобы ты меня будил, — парировал он, беря на себя активную роль в разговоре и не припоминая ничего со вчерашнего, ведь Эдвард не казался напряжённым. Эдвард усмехнулся. — Что, похмелье не мучает? — со смешком в голосе спросил он и самодовольно скрестил руки на груди. Альфонс помотал головой. — Не пил я до такой степени, — отшутился Ал и потянулся к краю обмотанного вокруг бёдер полотенца. Он думал, не натянуть ли трусы под ним, а уж потом его снять… но идея почему-то показалась дурацкой. Что двигало им: напускное приличие или страх, что Эдвард расстроится, не сделай он этого? — Да ты что? — поддразнил Эдвард, — наверное, потому-то наш Старый Конь и заставил меня оплатить только свои позиции в чеке… — он замолчал на мгновение, как только Ал сбросил с себя полотенце, — …а не твои в придачу. Альфонс едва сдержался от смеха, видя такую странную реакцию. Он неотрывно смотрел на Эдварда, натягивая домашние трусы. — И ты заплатил? — спросил Альфонс с лёгкой улыбкой, пока Эдвард не сводил глаз с его лица. Лицо Эдварда сделалось задумчивым, он повёл плечом. — Да, я тут задолжал ему немного… прошлой ночью он меня знатно выручил, — тихо заключил Эдвард. Альфонс понемногу перестал улыбаться и неосознанно нахмурился… наверняка Эдвард имел в виду их некий разговор вчера после резкого ухода Альфонса. Ал повернулся обратно, вытащил из комода первую попавшуюся тёмно-серую футболку и надел её, после чего подошёл к Эдварду. Лишь за пару шагов от Эдварда он остановился и тихо вздохнул. — Хочешь обсудить вчерашнее? — неуверенно поинтересовался он. Эдвард перевёл взгляд выше и стал с ухмылкой разглядывать его растрёпанные после душа волосы. — Будет от этого какая-то польза? — пробормотал Эд и развернулся, чтобы пойти обратно в гостиную. Альфонс пошёл за ним, по пути приглаживая свои влажные волосы. Он выпалил первое, что пришло на ум: — Эдвард, хватит неопределённостей, я хочу поговорить обо всём открыто, чтобы понимать, что ты чувствуешь на самом деле! — резкие слова, подстёгиваемые эмоциями, сами слетели с губ Альфонса, его голос дрогнул. Он остановился, когда практически упёрся в спину Эда, ведь тот обернулся и посмотрел на него задумчиво, даже разбито. Эдвард глубоко вздохнул, и Альфонс прекратил тормошить свои волосы. Его живот уже скрутило из-за накатившей печали. Тревоги. Эдвард кивнул, и Альфонс немного расслабился. — Да, твоя правда. Надо обсудить. Весь прошлый вечер был огромным проёбом… по моей вине, — он потёр шею сзади и свёл брови вместе, — хотел бы я сказать, что не имел цели тебя расстроить… но тогда я бы соврал, — признался он и вновь зашагал прочь. Альфонс смотрел Эдварду в спину, пока тот не исчез в проходе кухни. Только что он признался, что намеренно подстроил всё, чтобы его осадить. От мысли о том, что Эдвард стремился сделать ему больно, Альфонса словно окатило ледяным душем. Он зашёл на кухню, Эд в это время ставил на плиту чайник. Альфонс склонил голову набок в недоумении. — Ты хотел сделать мне больно? — сухо спросил он. Эдвард распахнул глаза и покачал головой. — Нет… но я видел, что ты не хотел никуда идти, и знал, что ты расстроишься, если узнаешь, зачем туда иду я, — выпалил он и отвернулся, чтобы достать из шкафчика кружку. — Так получается… — до Альфонса дошло, — …как я и думал, мы пошли туда… потому что ты не хотел быть со мной? — ему стало плохо. Он совершенно запутался и не понимал, что должна означать прошлая ночь среди всего этого бардака. С шумным вздохом Эдвард стал качать головой и вновь повернулся к Альфонсу лицом. Он вдруг чуть не выронил свою кружку из рук и поспешил к нему подойти. Альфонс подумал, что наверняка побледнел, потому что ему стало холодно, и Эдвард сразу стал потирать его предплечья. — Нет, я не к тому… — взволнованно заговорил он, — …да, я хотел, чтобы ты с кем-нибудь познакомился, но… — Эд слегка сжал плечи Альфонса, и тот нахмурился, — …когда я сказал, что боюсь своих… того, что чувствую к тебе, то также не соврал, — тихо признался он. Альфонс мгновенно просиял, когда снова услышал признание брата своих чувств, и Эдвард улыбнулся в ответ, продолжая качать головой. Вероятно, его забавляла такая «девчачья» реакция. Альфонс не мог перестать сверлить его влюблённым взглядом, примечая на лице старшего лёгкую бледность и следы усталости. Вдруг в голове родилась реплика. — А у тебя как дела с похмельем? — подколол он. Эдвард скривился в гримасе и пошёл обратно, заставляя Альфонса моментально заскучать по его тёплым рукам. — Да бывало и похуже, — пробубнил Эд. У Альфонса прибавилось уверенности после признания Эдварда – теперь в трезвом состоянии – и он решил дать волю чувствам. Не позволив Эду уйти далеко, он нагнал его за пару шагов и обнял со спины, обвивая руками его талию, после чего поцеловал в плечо. Ему так хотелось физической близости, а теперь он мог получить её в любой момент и не быть отвергнутым. Эдвард не стал возражать и замер в его объятии. — Эд, извини, что я вчера так ушёл, — пробормотал Альфонс, глубоко вдыхая запах Эдовой рубашки, сквозь которую чувствовалось его тепло. Эдвард пожал плечами и погладил руки Альфонса. — Я сам виноват, забудь. Всю правду я тебе уже сказал, так что эту ночь можно просто забыть, — тихо сказал он. Альфонса подмывало расспросить про вчерашнюю официантку и было ли у них что-нибудь, но он по-прежнему будто бы не имел на это права. Несмотря на то, как он переживал и всё время вспоминал Уинри, он не мог обвинять собственного брата в измене. Так что Альфонс решил сосредоточиться на том, что уж точно изменилось и, как он надеялся, могло изменить их отношения в лучшую сторону. У него и прежде была надежда на этот счёт, а теперь она зацвела с новой силой; он думал, что если они с Эдом смогут жить как любовники, то остальное приложится и отношения станут моногамными. Альфонс сжал Эдварда в объятиях крепче и вздохнул. — Ну, совсем уж всё мы забывать не будем… что насчёт того, что было на диване? — тихо уточнил он. Хотелось бы ему в тот момент видеть лицо Эдварда, но он лишь почувствовал, что тот слегка напрягся. Но не в плохом смысле – он просто освободился из объятий Альфонса и повернулся к нему с лёгкой глуповатой улыбкой. — Эмм… нет. Тут всё было взаправду, я не отрицаю, — чуть слышно признался он. Альфонс почувствовал разливающееся в груди тепло, и эта небольшая улыбка на лице Эдварда была сама по себе подтверждением того, что он больше не собирается отрицать свои чувства. Столько пыли было поднято, и конечным осадком стало это признание… после всего, что они прошли вместе, Эдвард, наконец, разделял чувства Альфонса. Размышления прервал свист вскипевшего чайника, и Эд пошёл убрать его с плиты. Альфонс молча наблюдал за ходящим по кухне Эдвардом. Он насыпал себе в кружку растворимый кофе и стал заливать его кипятком, держа чайник в одной руке и перебирая свой длинный хвост другой. Когда Эдвард добавил в кофе ложку сахара и стал его размешивать, Альфонс не смог удержаться и сказал: — Знаешь, я… — он замолчал, потому что Эд сразу обернулся к нему лицом и отпил горячий кофе из кружки, морщась лишь слегка, — …у меня ничего не болит, — договорил Альфонс, заливаясь румянцем. Эдвард стоял, опираясь на спинку стула, и смотрел на Альфонса молча. Он несколько раз моргнул, будто недоумевая, затем вскинул бровь. — Альфонс… — Эдвард смущённо отвёл глаза, но говорил твёрдо, — …я никуда не денусь, мы сделаем это снова, но не в первый же подвернувшийся момент, — он сел за стол и вновь взял свою кружку. Под строгим взглядом Эдварда Альфонс почувствовал, будто ляпнул лишнего. Наверняка со стороны было видно, как безнадёжно он сохнет по собственному брату, и ему впервые стало в прямом смысле стыдно за себя. Альфонс неловко кивнул и направился на выход из кухни. Он не мог перестать хмуриться, пока шёл по коридору, его ноги обжигало холодной плиткой на полу. «Наверное, я должен чувствовать себя хреново за то, что так вешаюсь на него…» — подумал Альфонс, но сам понимал, что ничего такого не испытывает. Он ничего не мог поделать с тем, что обожал чувствовать себя таким слабым и вместе с тем привлекательным рядом с Эдвардом, даже если это было неестественно. Вдобавок к этому, теперь он стал таким напористым из-за того, что его фантазия о естественном и обоюдно желаемом сексе с Эдвардом вот-вот могла осуществиться… и тут снова что-то вставало на пути. Альфонс встал на пороге своей комнаты и почти решил вернуться, чтобы настоять на своём, но здравый смысл подсказывал не делать этого, к тому же не хотелось оттолкнуть и смутить Эдварда настойчивостью. Он был благодарен голосу разума, и даже при том, что такие мысли заставляли его себя стыдиться. Это было даже полезно, чтобы не переступать за грань… ведь требовать секс было бы равноценно насилию. Так что Альфонс решил ждать. Потому что так хотел Эдвард.***
Альфонс вошёл в дом и со вздохом закрыл за собой входную дверь. Он снял пальто, разулся, его лицо всё ещё щипало от холода, а волосы намокли от снега. Утренний горячий душ превратился в далёкое воспоминание сейчас, когда он продрог до костей. Он немного жалел о своём решении съездить в приёмную комиссию университета именно в такой морозный день, но ему нужно было выбраться из четырёх стен. Напускное спокойствие Эдварда начинало его расстраивать. Эдвард вёл себя обычно, говорил на отвлечённые темы и продолжал работать, будто ничего не происходило… по крайней мере, именно с ним. Альфонс всё ждал возможности перейти на новый уровень их отношений, Эдвард же делал вид, что его это не касается. Секс мог стать ключиком к сердцу Эдварда, закрепить его романические чувства, полагал Альфонс. Он быстро разочаровался в этой идее и понял, что надеяться на подобное было наивно. Но больше зацепиться ему было не за что, ведь никаких других возможностей не представлялось. Строго отслеживая навязчивые мысли, Альфонс контролировал своё поведение рядом с Эдвардом. Последние пару дней он боялся лишний раз даже засмотреться на старшего брата, терпеливо выжидая какого-нибудь звоночка, любого внимания в свою сторону. Но… ничего не происходило. По утрам и перед сном они немного целовались, на этом всё. Альфонс жаждал большего… Эдвард будто бы этого не замечал. Повесив пальто в шкаф, Альфонс с недовольным лицом пошёл в гостиную. В голове крутились слова Эдварда о «естественных» и «здоровых» отношениях с кем-то другим, которые Альфонс якобы упускал. Дело в том, что он не хотел быть ни с кем, кроме Эда, даже если отношения с ним не могли считаться нормальными по определению. Инцест никогда не стал бы чем-то естественным, а химия между ними была и без того нездоровой. Альфонс буквально жить не мог без Эдварда, а тот был готов на любые душевные муки, когда дело касалось Альфонса. Даже их братская связь изначально была слишком тесной и оттого болезненной, но всю жизнь до недавнего времени это никак не мешало их комфорту. Теперь их отношения стали другими, совсем не братскими, и Альфонс видел какой-то подвох в любой детали. Никакой уверенности в чувствах Эдварда не было и в помине. В его мыслях царил хаос даже после того самого признания. Этот хаос проявлялся буквально во всём, и он не видел способа его рассеять. Альфонс вовсе не хотел задушить Эдварда своей настойчивостью, по капле выжимая из него внимание, но начинало казаться, что к тому всё и шло. Если основной эмоциональный шторм удалось пережить, то в физическом плане им предстояло проработать ещё много моментов. Альфонс окинул взглядом гостиную и прошёл в кухню, но Эдварда не увидел. Дверь ванной была открыта настежь, на полу Шоколапкин трепал игрушечную мышку; больше никого не было. Альфонс вздохнул. Наверное, Эдвард спал в своей комнате, ведь он сутками работал из дома над каким-то проектом, так что ему нужно было отдыхать. Дойдя до комнаты Эдварда, Альфонс не стал даже стучаться. Эта комната уже успела стать и его, так что он просто вошёл. Эдвард читал, растянувшись на кровати и закинув руку над головой на взбитую подушку. Заметив Альфонса, он оторвался от толстенной книги на своём животе и поднял на него глаза. Альфонс подумал, что Эдвард не хотел впускать в комнату кота, так что закрыл дверь. Было бы неприятно, окажись его чертежи и ценные книги жертвами цепких коготков игривого питомца. — Ну как дела? — отвлечённо поинтересовался Эдвард и вновь уткнулся в книгу. Альфонс видел, как его золотистые глаза ловко бегали по строчкам. Он почувствовал нарастающее раздражение, ему так хотелось ничем не отвлечённого внимания. — Да нормально… со всем разобрались, — тихо ответил Альфонс и засунул руки в карманы брюк. Он стал медленно приближаться к кровати Эда, по пути окидывая его взглядом. Было заметно, что после завтрака, пока Альфонса не было дома, он успел сходить в душ и переодеться. Его немного не досохшие волосы были распущены. Почувствовав, что Альфонс стоит над ним, он закрыл книгу и приподнялся, чтобы сесть. Он чуть наклонился вперёд и подтянул ноги, но согнуть их полностью он не мог – мешал стальной протез. — Здорово. Когда нужно заплатить первый взнос? — поинтересовался Эдвард и заправил волосы за ухо. На его лице отразилось лёгкое недоумение, будто он только понял, что они были распущены. Альфонс наблюдал за тем, как Эдвард отложил в сторону книгу и поднял руки, чтобы собрать длинные пряди вместе и заплести косу. На днях Альфонс поинтересовался у брата, почему он стал заплетаться на ночь. Это казалось странным, ведь всю жизнь до этого он спал с распущенными волосами. Эдвард признался, что его волосы стали в два раза длиннее привычного. Будучи подростком, он мог не париться, но сейчас оставлять их распущенными было просто непрактично. Альфонс не мог поспорить с этим, ведь сам и вовсе не мог ходить с длинными волосами. — Чем раньше, тем лучше, как во всём и везде, — раздражённо бросил Альфонс. Эдвард, продолжая заплетать волосы, посмотрел на него. — Ну да… завтра тогда займусь этим. Можно оплатить частями? Просто не хочу такую сумму целиком со счёта снимать, но если надо… — Эдвард закончил плести косу, чуть подправил торчащие пряди и вытащил резинку для волос, коих на прикроватной тумбочке было много. Альфонс опустил глаза. Эдвард так заботился о нём, и это вызывало в нём одновременно благодарность и тоску. — Не переживай, просто выпиши чек… спасибо, Эдвард, — тихо проговорил он и вновь посмотрел на брата. Эдвард пальцами расчёсывал чёлку, его губы тронула едва заметная улыбка. — Тебе не за что меня благодарить, Ал, — искренне ответил он. Альфонс вскинул брови. — Ну как это не за что! Ты оплачиваешь моё обучение за целых четыре года, хотя могло быть все шесть или семь, если бы я не учился дополнительно, — он подошёл к кровати и сел с краю. Две прошлых ночи они провели в этой кровати вместе, но ничем, кроме сна, не занимались. Даже поцелуи перед сном были довольно целомудренными, и, думая об этом, Альфонс начинал тревожиться. Эдвард вёл себя так, будто снова начал подавлять свои чувства. Эдвард выпрямился спиной к стене и пожал плечами. — Это ерунда, — как часто бывало, Эд преуменьшал свои заслуги перед Альфонсом, на что младший мог лишь вздохнуть. Эдвард вытянул ноги вперёд, и Альфонс загляделся на его бледную ступню брата всего в полуметре от него. Он слегка развернулся и подогнул под себя одну ногу, после чего взял Эдварда за лодыжку и собирался было положить его ногу себе на колени, но тот сразу отдёрнул её и вновь подтянул к груди. — Что ты делаешь? — серьёзно спросил Эдвард. Альфонс тоже нахмурился и вздохнул. — Просто хотел сделать тебе массаж, — его голос предательски дрогнул. Альфонс уже очень устал от эмоциональных качелей и неразберихи между ними. Эдвард то принимал его, то вновь отталкивал. — Мне и так нормально, не надо, — сказал он, по-прежнему не разгибая ногу. Альфонс молча уставился на него. Эдвард не смотрел ему в глаза, вместо этого он увлечённо возился со шнурками на своих домашних штанах. Внутри стало так пусто, нахлынула почти невыносимая усталость от недостатка внимания и физический близости. Эдвард и не подозревал, что почти всё время Альфонс был готов в любой момент разрыдаться. У него уже не оставалось сил постоянно делать первый шаг. Последние два дня он старался держать себя в руках, поддерживал хорошее настроение и ни разу прямо не говорил о своих желаниях. Эдвард всё так же держал дистанцию и вёл себя почти отстранённо, прямо как и сейчас. «Ничего не изменилось. Тем вечером, когда признавался мне в гостиной, он был слишком пьяным… у него есть ко мне чувства, но в трезвом состоянии он ни за что не будет готов их выразить…» — с горечью подумать Альфонс и встал с кровати. Ему не оставалось совсем ничего, кроме выжидания момента, когда Эдвард проявится сам. Момента, который мог никогда не наступить. — Я пойду прилягу, — бросил он, собираясь на выход. — У себя? — удивлённо уточнил Эдвард. — Да, — с безразличием ответил Альфонс, уже взявшись за дверную ручку. — С чего вдруг? «Опять он за своё», — пронеслось в голове Альфонса, и он нахмурился. Игры в «далеко-близко» и «холодно-горячо» в который раз давили на больное. Внутри стало нехорошо. С шумным вздохом Альфонс обернулся и вперился взглядом в старшего брата. Эдвард стал ложиться обратно, так и не выпрямляя ногу. Он сцепил руки на животе, в его золотистых глазах отражалось искреннее недоумение, словно это не он пару мгновений назад повёл себя, как равнодушный мудак. Альфонс мог сказать лишь одно. — …с того, что тебе так будет лучше, — всё так же дрожащим голосом ответил он. Эдвард нахмурился. — И как, блин, это понимать? У Альфонса больше не было сил на препирания, он не хотел повторяться в сотый раз. Бессмысленно было проговаривать Эдварду очевидное: он грустил из-за нежелания Эдварда идти на близость с ним. Именно в том смысле, в котором ему хотелось. — Забудь, Эдвард, — он дёрнул вниз дверную ручку. — Ты всё про секс, да? Альфонс стиснул зубы и сжал пальцы на дверной ручке. Возмущение в голосе Эдварда, когда он задал этот вопрос, казалось почти оскорблением. Альфонс вновь развернулся. — Да я понимаю всё… — тихо начал он, — …и не хочу давить на тебя. Сам понимаю, как это жалко выглядит, — договорил он дрожащим голосом, глядя на Эдварда лишь боковым зрением. Эдвард заметно смягчился, но всё ещё смотрел на Альфонса с прежним недоумением, когда стал садиться и свесил ноги с кровати. — Я не говорю, что это «жалко» или ещё что… — …просто кажется, что ты ни о чём другом и не думаешь! Во всём этом тебе важно только потрахаться, да? — на последних словах он повысил голос, его тоже одолевало раздражение. С этим вопросом Альфонс сталкивался не впервые. Ещё недавно он сам спрашивал себя, хочет ли он только секса с Эдвардом… и после долгих размышлений внутри себя он уже знал чёткий ответ. — Эдвард… — Альфонс никак не мог унять дрожь в голосе, — …представь, будь мы обычной парой, был бы секс для тебя важен? Если бы ты встречался с Уинри… — он понимал, что затронул болезненную тему для них обоих, и Эдвард помрачнел, — …то как бы чувствовал себя, если бы она так же избегала любой близости? — вопрос был для него риторическим, говорил он почти монотонно, — дело в том, что мы по-разному воспринимаем друг друга, для меня ты гораздо больше, чем брат… я же для тебя так и остался братом. Мы всё ещё на разных берегах… — ему было всё сложнее держать себя в руках, так что он спешно открыл дверь и стал выходить из комнаты. — Всё не совсем так, Альфонс, — твёрдо сказал Эдвард. Влажные от подступивших слёз глаза Альфонса закатились сами собой. — Просто забей уже, — гаркнул он и захлопнул за собой дверь. Он собирался пойти к себе и выплакаться от изнеможения. — Альфонс, ну-ка иди сюда. Сейчас же, — строго и серьёзно позвал Эдвард. Альфонс встал посреди коридора, едва сдерживаясь, чтобы вслух не послать Эда куда подальше, но его остановила с годами укоренившаяся привычка всегда относиться к брату с уважением. Он развернулся, открыл дверь и заглянул в комнату. — Что, Эдвард? — безэмоционально спросил он, протыкая взглядом сидящего на прежнем месте брата. Эдвард так же не отводил глаз и, вздохнув, заговорил. — Для меня секс с тобой – далеко не то же самое, чем секс с кем угодно ещё. Мои чувства к тебе не сравнимы с чувствами к кому-либо из тех, с кем я был, Альфонс. Уж не знаю, как так вышло, но для тебя, видимо, секс и есть самоцель… — с нескрываемым раздражением он дёрнул за ручку выдвижного ящика тумбочки, — …я много об этом думал и решил, что раз тебе проще потребовать секс в удобный для тебя момент, чем ждать, когда такой момент наступит сам собой, то не буду тебя стопорить, — заключил Эдвард и достал из ящика чёрный тюбик смазки. Раньше эта смазка лежала в шкафчике в ванной, сейчас Эд поставил её на прикроватную тумбочку и выжидающе уставился на Альфонса. «Я такой безнадёжный идиот», — отчаяние накрыло Альфонса с головой. Его ненасытность вызвала у него приступ ненависти к себе. С громким вздохом он полностью зашёл в комнату. Плотно закрыв за собой дверь, прижался к ней спиной и стал медленно опускаться на корточки. От бессилия от едва мог стоять на дрожащих ногах. — Извини… — сдавленно начал он, — …знаю, это ненормально, но ничего не могу с собой поделать и перестать об этом думать, — сказал Альфонс, опустив глаза на свои согнутые колени. Он изо всех сил контролировал своё раздражение и не давал Эдварду понять, насколько вытягивал силы неоднозначный отклик на свои чувства и непредсказуемое поведение старшего. — Ничего ненормального в этом нет. Глядя на всё с твоей перспективы, я даже понимаю, почему так получается… — рассуждал Эдвард, и Альфонс угрюмо смотрел на него, смаргивая слёзы, — …так ты идёшь? — спросил он, указывая на кровать. Альфонс ушам поверить не мог, слыша в голосе Эдварда такое безразличие. Он заморгал, прикрыл глаза и стал качать головой, затем вновь упёрся в брата взглядом. — Блять, ты шутишь, что ли? — прошипел он, держась за остатки самообладания. Эдвард стиснул зубы, также не отводя глаз. — Альфонс. Ты хочешь заняться сексом, так в чём проблема? — резко спросил он и похлопал рукой по кровати. Альфонс мог лишь прыснуть сквозь зубы. — Не надо мне одолжений, это не супружеский долг в конце концов! — прокричал он и тут же поднялся на ноги, после чего врезал кулаками по двери позади себя, — ты выставляешь всё в таком ужасном свете, будто я, урод эдакий, виноват, что хочу быть с тобой. Ну и мудак же ты! — на этот раз он без колебаний метнулся в коридор и захлопнул за собой дверь… на этот раз Эдвард не пытался вернуть его. Альфонс пошёл на выход и по пути захватил из шкафа пальто, быстро оделся и переобулся. Ему было плевать, куда направиться, лишь бы уйти от Эдварда подальше. Выбравшись из квартиры, он изо всех сил захлопнул за собой дверь.***
Альфонс решил засесть в библиотеке, ведь ему нечем особо было заняться, да и денег с собой он не взял. Он читал весь остаток дня и до наступления сумерек успел ознакомиться с тремя книгами, двумя в жанре ужасов и одной детективной историей. Ему предстояло пройти довольно длинный путь обратно, так что он не торчал в читальном зале до самого закрытия. Он вышел и понуро побрёл по довольно оживлённой улице вечернего Централа, чувствуя себя измотанным, расстроенным и встревоженным. Когда только выметнулся из квартиры, Альфонс был очень зол, но стоило ему бодрым шагом пройтись до библиотеки, раздражение почти улетучилось. Его нрав нельзя было назвать взрывным, но у него не получалось припомнить хотя бы раз, когда так сильно хотелось врезать Эдварду. Теперь, спустя время, он хотел просто вернуться домой и разобрать с Эдвардом случившееся несколько часов назад. Наверняка тому крышу сорвало от гнева после хлопка дверью… и того, что Альфонс назвал его мудаком. Эдвард не любил, когда Альфонс выражался, хотя зачастую закрывал на это глаза… но Альфонс и подумать не мог, что он спустит ему с рук даже прямое оскорбление. Он вполне допускал, что предстоит ссора, а то и драка… что в их натянутом положении могло быть довольно опасно, ведь рядом не было никого, кто смог бы вмешаться. Они не дрались всерьёз аж с детства, а потом не было ни повода, ни возможности. Конечно, уже после того, как Альфонс более-менее окреп, Эдвард мог позволить себе вступить с ним в словесную стычку, а порой их споры могли закончиться небольшой потасовкой, которую быстро пресекали Уинри или Пинако… до серьёзной драки никогда не доходило. Эдвард никогда не поднял бы на него руку. Альфонс чувствовал то же самое, хотя желание порой было велико. Он вздохнул и про себя решил сделать всё возможное, чтобы этого не допустить… он и так должен был извиниться перед Эдом за то, что обозвал его. Однако в остальном он не считал себя виноватым, ведь чёрствое поведение Эдварда было не лучше его истерик. Оба наломали дров. Альфонс намеревался отстаивать свою точку зрения. Альфонс изначально понимал, во что ввязывается, но обилие сложностей всё-таки казалось несправедливым. Он знал, что нужно принять всё как есть, и что за свои желания придётся пострадать. Инцест не мог быть чем-то простым, а их жизнь со временем обещала только усложниться. Альфонс никогда бы не поверил, что сможет вывести отношения с Эдвардом на такой уровень. Он сам понимал – необходимо спуститься с небес на землю. Эдвард смог перешагнуть через многое ради него, в свою очередь Альфонсу теперь нужно было потерпеть его перепады настроения. Компромисс был необходим. В размышлениях он дошёл до дома примерно за час. Его немного беспокоило то, что времени было почти восемь часов, ведь Эдвард понятия не имел, куда Альфонс пошёл, а теперь возвращался настолько поздно. Зайдя в тёплый холл их дома, Альфонс отряхнулся от снега. По-прежнему немного шёл снег, но на фоне всех тревог и переживаний Альфонс почти не замечал жжения на лице и открытой шее. Без задержек он дошёл до квартиры и обыденно закрыл за собой дверь. Снял верхнюю одежду, разулся, после чего направился в гостиную, где был растоплен камин. Альфонс думал, что Эдвард будет сидеть и ждать его, но никого не увидел. Тогда он прошёл в комнату и сел на пол напротив согревающего пламени. Он шмыгнул носом, откинулся спиной на кофейный столик и расслабился, наслаждаясь теплом и растирая замёрзшие щёки. Он нервно ждал Эдварда в любую минуту и готовился к разборке на тему внезапного «побега» из квартиры, но прошло десять минут, Альфонс уже успел согреться, а никто так и не появился. Тогда Альфонс встал и осторожно пошёл по тёмному коридору, осматриваясь, как несколько часов назад. Он заглянул на кухню, где горел свет, затем в ванную, но Эдварда там не было… в конце концов, Альфонс подошёл к закрытой двери спальни старшего. Он вздохнул. До него дошло, что Эдвард, скорее всего, просто спал. Он открыл дверь. Остановился он в проходе, как только увидел, что Эдвард вовсе не спал, а сидел с краю кровати и подпирал руками лицо. Свет горел, а окно было зашторено. Альфонс занервничал, но ничего не сказал, тогда Эдвард опустил руки на колени и выпрямился. Он выглядел очень уставшим и обеспокоенным. — Где ты был? — низким голосом без каких-либо эмоций спросил он. Альфонс моментально собрался, он был готов к этому разговору. — Ходил в библиотеку, — как бы с вызовом ответил он, ожидая, что Эдвард начнёт кричать. Эдвард лишь устало нахмурился. — Альфонс, я тебя прошу… хватит на меня нападать, — с тяжёлым вздохом проговорил он. Такой неожиданный поворот позволил несколько расслабиться. — Я на тебя не нападаю… — спокойно начал Альфонс, хотя понимал, что его действия вполне можно было так назвать, — …это всего лишь недопонимание, — заверил он, всё ещё поражённый тем, что Эдвард не размазал его по стенке. Эдвард покачал головой и медленно поднялся с кровати. Он заправил несколько прядей чёлки за ухо слегка трясущейся рукой. — Ты же знаешь, как мне тяжело, когда ты на меня злишься. Сегодня, скорее всего, я не смогу спокойно спать, — посетовал он, — я не могу терпеть это так же, как когда тебе плохо, у меня будто крыша слетает, — последние слова прозвучали чуть твёрже. Всё так же стоя в проходе, Альфонс скрестил руки на груди. Его успокаивало то, что обошлось без скандала, но отступать не собирался, потому что не он один заварил эту кашу. — У меня нет способности управлять настроением. Если бы мог, то и твоё бы подправил, чтобы не был таким сухарём, — Альфонс не отводил глаз, но старался выражаться мягче, без провокационных оскорблений. Эдвард закатил глаза, но будто оживился и стал кивать. — Окей, ладно. Я – сухарь, но твои ожидания не так-то легко оправдать, если честно, — серьёзно признал он. — Я в этом не виноват, — тут же парировал Альфонс. Эдвард был готов согласиться с чем угодно, лишь бы успокоить его. — Да, я понимаю, прости. Мне стыдно за своё поведение, — пробурчал он. Давно они не решали конфликт настолько мирно, Альфонс чувствовал невероятное облегчение. Они продолжали смотреть друг на друга. Альфонс вздохнул и кивнул. — Да, ладно… мне тоже стыдно, что я тебя обозвал… — он остановил себя и поджал губы. Ему хотелось закончить извинение словом «братец», но это всколыхнуло бы новую проблему. Он удивлённо захлопал глазами, когда Эдвард преодолел расстояние между ними и заключил его в крепкое объятие. Просияв от радости, Альфонс был готов расплакаться. Одной рукой Эдвард обнял его за талию, другой стал гладить по затылку, притягивая ближе. В таком тесном контакте Эдвард уткнулся лицом в шею Альфонса, а тот прижался губами к его плечу. Лицо Альфонса медленно поникло, глаза защипало от слёз. Он обвил руками Эдварда и обнял его крепче. Старший брат не обнимал его так с того вечера, когда вернулся домой после долгого проживания в Клете. Тогда они точно так же обнялись в прихожей, а Эдвард ещё понятия не имел о чувствах Альфонса. То было совершенно семейное объятие… Альфонсу этого так не хватало. Сейчас он чувствовал себя в безопасности, уверенный в том, что Эдвард его любит и никогда не бросит. «Братик…» — пронеслось в голове, и Альфонс улыбнулся. Эдвард немного ослабил объятие, и его руки скользнули на талию младшего. И пока Альфонс всецело сосредоточился этом действии, внимание Эдварда было явно занято чем-то другим, что его тревожило. — Когда ты вышел из дома, я очень забеспокоился. Ал, я так переживал, ты не представляешь. Что, если бы ты не вернулся, и это перебрасывание оскорблениями, этот скандал стал бы нашим последним разговором? Никогда больше так не делай, пожалуйста. Не отталкивай меня так, чтобы сразу сбежать… — сказал он, и его глаза были полны боли, — я сам понимаю, что тот ещё мудак, неблагодарный идиот. Всего несколько лет назад я даже не мог тебя обнять, а теперь воспринимаю всё как должное… прости меня, — он смягчился в лице, и слова его уже не звучали так резко. Альфонс понимал, что такое искреннее признание Эдварда было спровоцировано совсем не теми чувствами, какими хотелось бы. Он и сам уже почти не мог разделить внутри себя родственные и романтические чувства к брату. Ему очень хотелось его поцеловать, но он сдержался, чтобы не испортить момент… однако, как и прежде, проницательный Эдвард считал его порыв и мягко улыбнулся. — Альфонс, всё нормально… — тихо сказал он и сам склонился навстречу младшему брату, касаясь его губ своими. В момент Альфонс обмяк и прикрыл глаза, целуя Эдварда в ответ и неосознанно сминая пальцами края его рубашки. Вот так абсолютно каждый раз, когда Эдвард целовал его, все переживания и тревоги отходили на задний план, становились неважными. Сначала поцелуи были почти невесомыми и прерывистыми, но распаляющими, и в перерывах Альфонс шептал Эдварду в губы почти неслышимые извинения. В какой-то момент поцелуи закончились, и Альфонс открыл глаза. Эдвард, словно ушедший в себя, сверху смотрел на него сквозь полуприкрытые веки… …вдруг он вновь прикрыл глаза и снова стал целовать Альфонса, на этот раз более уверенно и чувственно. Альфонс ощутил разницу сразу же и открыл рот, впуская влажный язык Эдварда внутрь. К чему всё шло, стало более понятно, когда после продолжительного поцелуя Эдвард ненадолго отвлёкся, чтобы закрыть дверь. Затем он вернулся к Альфонсу и потянул его за собой за края рубашки, шагая спиной в сторону кровати. Когда пальцы Эдварда оказались под его рубашкой, Альфонса окатило волнительным осознанием. Они оторвались друг от друга на секунду, и Альфонс поднял руки, позволяя без труда снять с себя рубашку. Губы Альфонса тут же прильнули к губам брата, а пальцы стиснули края его свободной футболки. Он не хотел сразу же оказаться снизу, у него было твёрдое намерение доставить Эдварду удовольствие… Поцелуй пришлось прервать ещё раз, и Эдова футболка полетела куда-то в сторону. Изголодавшийся Альфонс вновь слился в поцелуе с Эдвардом, они стали увлечённо посасывать языки друг друга. На этот раз ничто не препятствовало Альфонсу, когда он стал развязывать шнурки на домашних штанах Эдварда. Альфонсу нужно было кое в чём убедиться, и он сначала провёл рукой по промежности Эдварда, где почувствовал нарастающую эрекцию. Его моментально окатило возбуждением. Всё было по-настоящему, Эдвард действительно хотел его, его чувства не были притуплены алкоголем. У Альфонса пересохло во рту. Он продолжил снимать штаны с Эдварда и осторожно растянул их, когда резинка оказалась в районе его эрекции. В конце концов он оставил их болтаться на лодыжках старшего. Оторваться от его губ было невозможно, язык Эдварда вытворял невероятные вещи. В это время сам он стал уверенно расстёгивать брюки Альфонса, которого потряхивало от нетерпения. Ещё секунда – и брюки были стянуты по колено… В паузах между поцелуями оба шумно и прерывисто дышали, иногда хватая воздух ртом. Альфонс отчаянно пытался успеть за происходящим и отпечатать каждую деталь в памяти. Ощущение горячих ладоней на своей обнажённой пояснице… Альфонс буквально вжал в себя Эдварда, наслаждаясь теплом от соприкосновения и трения их кожи. Он не мог перестать восхищаться рельефом подтянутых мышц на животе и груди брата. Эдвард оторвался от губ Альфонса, скользнул ниже и нежно поцеловал его в подбородок. Шумно дыша ему в шею, он тихо попросил: — Ложись. Альфонса не нужно было просить дважды. Он сел на кровать и свесил на пол ноги, чтобы вытащить их из брючин окончательно, затем снял носки и кинул рядом с брюками. После этого он забрался на кровать и лёг, ощущая дрожь во всём теле. Мысли в голове хаотично роились. Внутри забурлил коктейль из волнения и предвкушения, стоило Эдварду также забраться на кровать и лечь совсем рядом к нему лицом. Эдвард положил руку ему на живот и стал щекотно водить большим пальцем вокруг его пупка. Альфонс неотрывно смотрел на брата, наслаждаясь необычным ощущением. Эдвард явно не собирался тянуть время болтовнёй, и Альфонс испытал новый прилив возбуждения, как только рука с его живота оказалась на бедре и сжала его. Так Эдвард уверенным движением развернул Альфонса к себе, заставляя лечь на бок. Они вновь стали целоваться, во время чего бедро Эдварда протиснулось между ног Альфонса, надавливая на его скрытую под боксерами эрекцию. Альфонс разрывался между ощущениями и одобрительно постанывал Эдварду в рот. Ему тоже не хотелось оставаться в стороне, и он просунул руку между их телами, вместе с тем чуть смещая ногу, что была на бедре Эдварда, повыше. Немного пройдясь пальцами по рельефу пресса брата, Альфонс забрался прямо под резинку его трусов. Он сразу нащупал его твёрдый член и сначала лишь погладил головку большим пальцем, затем полностью обхватил его рукой. Эдвард, не отрываясь от поцелуя, низко простонал. Альфонс сжал бёдрами ногу Эдварда крепче и стал ложиться на спину… перетягивая Эдварда за собой, чтобы он оказался сверху. Он был рад почувствовать участившееся дыхание брата и то, как возбуждающе тот вцепился зубами в его нижнюю губу. Член Эдварда слегка дёрнулся в его руке, его собственный среагировал на это тем же самым. Чувствовать Эдварда над собой и трогать его было неописуемо приятно. Эдвард стал целовать Альфонса в шею, непременно оставляя засосы. Альфонс ощутил прилив желания и облизнул подсохшие губы, после чего стащил с ягодиц Эдварда боксеры. Нестерпимо хотелось почувствовать больше оголённой кожи. Эдвард отпрянул от него ненадолго, чтобы снять боксеры до конца. Он вытащил ноги по очереди и бросил трусы куда-то рядом с кроватью. Покончив с раздеванием, Эдвард сел и потянулся к резинке трусов Альфонса, и тот приподнял бёдра, помогая снять их с себя. «Сейчас всё совсем по-другому…» — поймал себя на мысли Альфонс. Было приятно, что Эдвард всё делал непринуждённо и только потому, что сам этого хотел. Абсолютно неподдельным было его учащённое дыхание, когда он лёг между ног Альфонса и не оставил между их телами даже сантиметра. Они вновь слились во влажном поцелуе, и Эдвард стал медленно покачивать бёдрами так, что их эрекции тёрлись друг о друга. У Альфонса голова шла кругом, он стал нетерпеливо стонать от того, насколько остро ощущалось каждое соприкосновение и трение их кожи. Ладонь Эдварда уверенным движением скользнула по бедру Альфонса, отчего у того в животе запорхали бабочки. Всё было совсем не так, как в первый раз… в миллион раз лучше. Эдвард продолжал двигаться вперёд и назад, шепча Альфонсу в губы разные непотребства. Тот тихо посмеивался, а ещё чёлка Эдварда слегка щекотала его лицо, так что в целом сложно было ровно дышать. Он сцепил руки на талии Эдварда, чтобы самому стать устойчивее и стал поддавать бёдрами в ответ, усиливая ощущения от такого тесного контакта. Удовольствие от процесса было запредельным, между ними было горячо и влажно. Альфонс не мог держать эмоции в себе, продолжая сквозь стоны покрывать поцелуями подбородок и шею Эдварда. В какой-то момент Эдвард остановился и перехватил губы Альфонса своими, затем похлопал его по ноге. Альфонс понял жест и разжал свои дрожащие бёдра, до этого стискивающие Эдварда по бокам. Он повернул голову на бок, когда Эдвард потянулся в сторону прикроватной тумбочки и выдвинул ящик, содержимое которого было известно им обоим. Эдвард немного порылся и вытащил тюбик смазки, затем выпрямился и встал на колени между раздвинутых ног Альфонса… как и в прошлый раз, Альфонса с головой накрыло волнением и желанием, стоило Эдварду налить лубрикант на пальцы и начать водить ими вокруг его ануса. Альфонс тихо застонал и прикусил губу, его напряжённый лежащий на животе член подпрыгнул. Невозможно было привыкнуть к всепоглощающему возбуждению от ощущения пальцев Эдварда у себя между ног… Альфонс обожал это. Он раздвинул ноги шире и стал тереться о пальцы Эда, одновременно наблюдая за реакцией. Кровь резко прилила к его щекам, когда он увидел раскрасневшееся сосредоточенное лицо брата, который внимательно следил за тем, что делал своими пальцами. — Ах, Эдвард! — громко вздохнул Альфонс, когда палец Эдварда медленно, очень медленно, в отличии от прошлого раза, стал проникать внутрь. Альфонса это возбуждало, он чувствовал себя расслабленным и вместе с тем уязвимым. Эдвард продолжал работать одним только пальцем, пока не оказался внутри полностью, затем вытащил его. Он склонился над Альфонсом и стал целовать его грудь и живот, чтобы помочь ему расслабиться, прежде чем вставить палец обратно. Альфонс задышал сбивчиво и прикрыл глаза, стараясь унять дрожь в коленях. Он пропускал между пальцев пряди чёлки Эдварда и гладил его по голове, дотягиваясь до распустившейся косы. Его неконтролируемо потряхивало от острых ощущений во время того, как старший брат покрывал поцелуями его тело, продолжая нырять в него пальцами. Эдвард внезапно прикусил его сосок, заставляя Альфонса простонать и выгнуться. Он не унимался и стал скользить пальцем по определённой точке где-то сверху, всё так же посасывая при этом сосок младшего, отчего тот почти зарычал. — Бля-ать… — не сдержался Альфонс и часто задышал, лицо его исказилось от сильного прилива удовольствия. Он прошёл сквозь его член и разошёлся по всему телу, стало жарко. Эдвард продолжал проводить пальцем по нужной точке, и Альфонс не мог ни на секунду расслабиться. Его пальцы на ногах поджимались сами собой, а с губ слетала какая-то бессмыслица вперемешку с громкими стонами. Было так приятно… что такими темпами он мог кончить слишком рано, но этого ему не хотелось. Очевидно, Эдвард знал, что делает, так что ровно в этот момент прекратил давить на заветную точку в теле Альфонса и беспрепятственно погрузил в него второй палец. Альфонс чувствовал, что растягивается уже легче, да и дрожь по всему телу вкупе с остатками приятных ощущений превращали любую незначительную боль в удовольствие. — Эдвард… — с придыханием проговорил Альфонс и заморгал, пытаясь сфокусироваться на лице брата, который вновь навис над ним и смотрел ему в глаза… продолжая стабильно двигать пальцами. Он приподнялся, чтобы поцеловать Эдварда в плечо, и облизнулся, смакуя знакомый вкус его пота. После этого его было не удержать – он стал целовать каждый доступный участок тела старшего, будь то грудь, шея или подкачанные предплечья. Дыхание Эдварда на своей шее Альфонс ощущал ярче, чем растягивающие его два пальца, но, как только добавился третий, Ал невольно ухватился за косу Эдварда и промычал от лёгкого дискомфорта. Эдвард отстранился и посмотрел на него. — Тебе больно? — это было первым, что Эдвард произнёс за весь процесс, так что его голос был низким и слегка хриплым. Такой тембр вызвал волну мурашек по телу Альфонса, и он замотал головой. — Всё хорошо, уже лучше… — сглотнул Альфонс и вновь покрылся мурашками, когда Эдвард погладил его ухо большим пальцем, — …легче, чем в тот раз, — он вздохнул. Эдвард кивнул и облизнул свои красные губы. Его взгляд заскользил по телу Альфонса, и тот засмотрелся на него в ответ. На то, как блестела его кожа в лёгкой испарине, как чуть заметно раскраснелись его горячие щёки. Его дыхание также было горячим, и от него очень приятно пахло мускусом… Эдвард, его кожа, пропитанный сексом воздух… всё было идеально. Пальцы Эдварда между тем стали растягивать анус Альфонса, заставляя его открыть рот от слегка неприятных ощущений. Эдвард сразу переключил на себя его внимание и провёл языком по раскрытым губам Альфонса, затем слегка прикусил его язык. Это немного странное действие было проявлением чистой страсти Эдварда, что понравилось Альфонсу, но уже через мгновение Эд нахмурился, словно ему было стыдно, и пробормотал какое-то ругательство. — Альфонс, прости… — Что случилось? — несмело спросил Альфонс и слегка скривился, когда Эдвард вытащил из него пальцы. Эдвард снова встал на колени у него между ног, с тяжёлым вздохом покачал головой и выдавил на руку ещё смазки. Он распределил её по пальцам и снова осторожно проник ими внутрь Альфонса. — Ничего, — тихо ответил он. На секунду Альфонс сосредоточился на растягивающем ощущении, но его внимание в остальном было приковано к Эдварду. Он нахмурился. Учитывая то, что Эдвард выпалил извинение в такой момент, ему было действительно стыдно за то, что он сделал пару мгновений назад. Альфонс уже понял, что Эдвард во время секса и Эдвард в повседневности разительно отличались, и, хотя его одолевало желание расспросить, что так смутило Эдварда, он не стал развивать эту тему. Эдвард снова вытащил из него пальцы, и Альфонс приподнялся, чтобы сесть. Он забрал тюбик смазки у Эдварда и выдавил приличное количество геля на свою ладонь. Не увидев протеста в полуприкрытых глазах старшего, он взял его напряжённый член и неспешными движениями хорошенько распределил по нему смазку от основания до головки. Альфонс был рад слышать участившееся дыхание Эдварда, и потому ускорился, сам в процессе возбуждаясь только сильнее от того, как Эд закрывал глаза от удовольствия. Эдвард облизнулся. — Нужно, чтобы смазки было достаточно… с ней не переборщишь, — сказал он тем самым низким голосом, что и немногим раньше, и Альфонс кивнул. Эд взял его за руку и развернул к себе ладонью, чтобы налить туда ещё лубриканта. Альфонс почувствовал желание брата и затрепетал внутри, продолжая основательно распределять смазку по его твёрдому члену… невербально считывая указания Эдварда, пока тот массировал его бёдра и тем самым только усиливал мурашки. «Он хочет, чтобы я его трогал…» — Альфонс последний раз провёл по смазанному члену Эдварда, когда тот осторожно направил его лечь снова. Они оба вытерли руки о простыни, и Эдвард стал располагаться между ног Альфонса. Его тихое шмыганье носом будто подсказывало, что внутри него творится что-то непростое, но Альфонс не стал донимать Эдварда вопросами, вместо этого сцепил ноги вокруг его талии. Выжидая того самого момента… их единения, глубины… ощущения наполненности и растяжения рядом с Эдвардом. Эдвард первый потянулся за поцелуем – довольно глубоким, но всё ещё без языка. Альфонс тоже почувствовал всплеск эмоций во время этого искреннего и нежного поцелуя. Спустя пару минут Эдвард потянулся рукой вниз между ними, и Альфонс задрожал от возросшего нетерпения, когда почувствовал прикосновение чего-то тёплого и гладкого к своему заднему проходу. Почти как в первый раз, за несколько мгновений медленного проникновения Эдвард беспрепятственно вошёл в него почти полностью. Альфонс не сдержал громкий стон от нахлынувших острых ощущений вперемешку с лёгким дискомфортом и снова схватил Эдварда за волосы. Тот будто этого даже не почувствовал, сдавленно постанывая Альфонсу в губы во время сбивчивых поцелуев. Лица обоих быстро покрылись испариной, дыхание участилось. Ещё несколько движений, и Эдвард оказался внутри целиком. Альфонс напрягся всем телом лишь на секунду, про себя ликуя от того, насколько быстрее смог вместить член Эда в себя на этот раз, притом почти безболезненно… как и было сказано в книге, с практикой становилось проще. Он подтянул повыше согнутые ноги и широко раздвинул их, обняв Эдварда за шею. Язык Эдварда нырнул в рот Альфонса глубже, заставляя того раствориться в ощущениях на какое-то время перед тем, как Эд начал двигаться вперёд-назад. Эдвард вышел почти полностью и тут же вошёл обратно под таким углом, что у Альфонса от наслаждения дух захватило. Эдвард, казалось, действовал по инструкции. Альфонс понимал, как работает простата, но никак не ожидал, что её стимуляция может в секунду лишить его всех сил и заставить буквально плавиться от удовольствия. В этот раз Эдвард намеренно с самого начала двигался так, что каждый раз проходился в заветной точке внутри Альфонса. Тот и понять не успел, как начал во всё горло стонать, выгибаясь всем телом под собственным братом. Ритмичные хлопки их тел друг о друга эхом раздавались по комнате и только усиливали возбуждение Альфонса, который сквозь стоны отчаянно пытался отвечать на поцелуи Эдварда. Вперемешку с удовольствием Альфонс чувствовал некоторую боль, впрочем, она только обостряла его ощущения и была напоминанием о том, что Эдвард был глубоко внутри его тела. Обстановка вокруг стала нечёткой и звуки смешались воедино, Альфонс сбивчиво ловил ртом воздух сквозь хриплые стоны и впивался в спину Эдварда короткими ногтями. Он метался на кровати под его ускоряющимися напористыми движениями, с трудом подстраиваясь под сбивающийся темп. Эдвард глубоко дышал и хрипло постанывал, покусывая губы и шею Альфонса в порыве страсти, что сносил крышу им обоим. Альфонс чувствовал приближающийся оргазм, его член всё это время был зажат между их разгорячёнными телами. Эдвард простонал сквозь поцелуй и зажмурился, затем глубоко и сильно с громкими хлопками несколько раз толкнулся в Альфонса. Каждое его движение сопровождалось хриплыми вздохами, похожими на рычание. Альфонс немного скривился в лице, но сам не мог перестать кричать, ведь Эдвард не только всякий раз попадал в его простату, но и разжигал желание в нём своими стонами. Вспышки удовольствия тёплой волной окатывали тело Альфонса, и он, как Эдвард, закрыл глаза. Открыл он их тогда, когда толчки вдруг замедлились. От резкой перемены темпа что-то внутри Альфонса сжалось, он тяжело вздохнул и отстранённо поцеловал Эдварда в губы. Эдвард, сбивчиво дыша ему в рот, заговорил: — Альфонс… не забывай… про свой член, — попросил он, медленно выходя из него и так же медленно погружаясь вновь. Взгляд Альфонса на мгновение сделался изумлённым, он и забыл, что мог сам себя трогать. Он слабо кивнул и липкой горячей ладонью сжал свой сочащийся член. Стало так хорошо, что Альфонс неровно задышал и сжался вокруг члена Эдварда, отчего тот укусил его за ухо. От мимолётной боли Альфонс скривился, но продолжил концентрироваться на приятных ощущениях от своих неторопливых движений. Он вздохнул, когда Эдвард лёг сверху и устроился над ним на согнутых руках, чтобы двигаться было удобнее. Они вновь соединились в поцелуе, и всякий раз, когда Эдвард неспешно, но уверенно погружался в тело Альфонса, тот чувствовал вспышку наслаждения, граничащего с болью. Каждый толчок сопровождался звонким хлопком их кожи и идеальным скольжением члена по простате Альфонса. Громкие стоны рвались из глотки Альфонса, он рьяно толкался членом в сжатый кулак, другой рукой вцепившись в одеяло. Поцеловать Эдварда он не мог, ибо не получалось перестать кричать от невероятного удовольствия, что разливалось по всему телу. Когда оргазм накрыл его, ему было одновременно сладко и мучительно. Наступило облегчение, и вместе с тем каждая мышца в теле напряглась, заставляя свести ноги вместе и крепче обвить талию Эдварда. Альфонс не мог надышаться, шумно глотая воздух ртом и последние несколько раз проводя рукой по своему члену, смакуя остатки наслаждения. Всё его тело будто онемело. Он жадно сцеловывал капли пота с шеи Эдварда, который между тем замедлился, но двигаться не перестал. Утихнувший было оргазм продлевался волнами удовольствия в районе его особо чувствительного ануса с каждым движением напряжённого члена брата, пуская по ногам потоки мурашек. Двигаясь внутри Альфонса, Эдвард хрипло постанывал ему на ухо. К приятным ощущениям от головокружительного оргазма добавилось эмоциональное удовлетворение от слов Эдварда в тот момент: — …в тебе так хорошо… — сдавленно прошептал он. Губы Альфонса тронула слабая улыбка, он был рад этому признанию, но сам был ещё слишком слаб и только начал приходить в себя… после этого движения Эдварда начали медленно, но верно набирать скорость. Он подхватил под коленом одну из ослабевших ног Альфонса и согнул кверху. Тот собрался с теми немногими силами, что были в нём, чтобы вновь раздвинуть ноги и подстроиться под движения Эдварда. Ему хотелось, чтобы Эд кончил в него, и на сей раз он не собирался пропустить этот момент. Эдвард почти рычал ему в ухо, двигаясь хаотично и без всяких сомнений ловя каждую крупицу наслаждения от процесса. Альфонс подбадривал его вслух, шептал слова любви и сквозь стоны признавался, как хорошо чувствовать внутри себя его член. Они прижимались друг к другу щеками, так что Альфонс дотянулся до уха брата и стал целовать его, не обращая внимания на некоторую боль внутри от того, что Эдвард стал двигаться ещё жёстче. Это длилось недолго. По опыту Альфонс понимал, что такие болезненные хаотичные толчки означали одно — Эдвард вот-вот кончит. Именно поэтому, когда всё тело Эдварда стало содрогаться от наступившего оргазма, Альфонс наблюдал за этим во все глаза. Такая картинка заставила его возбудиться вновь, даже несмотря на то, что физически ничего особенного он не почувствовал. Одного осознания происходящего хватило, чтобы Альфонса с головы до кончиков пальцев ног осыпало мурашками. Напоследок Эдвард уже осторожнее и только наполовину несколько раз вошёл в Альфонса, отчего тот окончательно убедился, что его брат был на пике. Из любопытства он специально сжался вокруг члена Эдварда и был вознаграждён хриплым стоном на ухо. Альфонс расплылся в счастливой улыбке, когда Эдвард замедлился и сдавленно прорычал ему в шею. Постепенно Эдвард перестал двигаться и замер, оставаясь глубоко внутри него. «Идеально…» Внутри Альфонса ещё резонировали приятные ощущения. Он снова поцеловал брата в ухо и покрылся мурашками, когда тот всем весом своего горячего тела улёгся сверху и глубоко задышал ему в шею. Альфонс успокаивающе гладил Эдварда по спине и растрепавшимся волосам, вдыхая с его кожи запах секса и пота. Запечатлевая всё в памяти. Они лежали так некоторое время, пока дыхания обоих не выровнялось. Ослабевшие ноги Альфонса уже не стискивали Эдварда, и он даже закрыл глаза. Он открыл их снова, когда Эдвард заговорил, всё так же прижимаясь губами к его шее. — Всё хорошо? — тихо спросил Эд. Альфонс лишь улыбнулся. — Конечно, да… ты как? — таким же полушёпотом спросил он. Эдвард облизнул губы, чем пустил по телу Альфонса очередную волну мурашек. — Хорошо… — заверил он. Затем Эдвард медленно приподнялся и снова навис над Альфонсом, опираясь на локти. К его слегка блестящему от пота лицу прилипли пряди волос, покрасневшие губы лоснились. Альфонс чувствовал желание Эдварда удостовериться, что с ним всё в порядке. Он искренне улыбнулся в желании доказать это. — Знаешь, а было даже круче, чем в прошлый раз, — тихо признался Альфонс, на что Эдвард смущённо нахмурил брови, но всё же сдержанно улыбнулся. Альфонс прикрыл глаза, когда Эдвард прильнул к его губам, после чего отстранился и перелёг на свою половину кровати. Однако на этот раз Эдвард не отвернулся, напротив – прилёг рядом с Альфонсом, не давая зародиться в нём тревожным мыслям. Альфонс повернулся на бок лицом к брату, и на маленькой кровати они лежали вплотную друг к другу. Он оставил поцелуй на тёплой груди Эдварда, затем прилёг к нему на плечо и обнял его за талию, упиваясь теплом от тесного контакта их тел. Он опустил глаза и заботливым взглядом окинул прохладную автоброню Эдварда, к которой прикасался ногой. С улыбкой он сильнее прижался к стальной ноге так, чтобы Эдвард это заметил. Да, ощутить прикосновение в полной мере Эд не мог, тем не менее, он чувствовал давление на протез. Альфонс посмотрел на Эдварда, тот продолжал лежать с закрытыми глазами, но губы его тронула едва заметная улыбка. Альфонс просиял, когда металлическая нога Эдварда легла поверх его собственной. Казалось, в этом жесте не было ничего особенного, но Альфонс хотел таким образом показать Эдварду, что любил его целиком и полностью. Каждую его частичку. Всё это время в комнате горел свет, но Альфонса это нисколько не напрягало. Как не вызывало в нём странных эмоций и ощущение вытекающей из него спермы, в отличие от прошлого раза. Естественный секс сильно отличался от подстроенного, вымученного, и Альфонс не мог нарадоваться тому, что между ними теперь всё будет по-настоящему. Он почти провалился в сон, но Эдвард разбудил его словами о том, что пора бы лечь поудобнее. Эд затем пошёл выключать свет, после чего присоединился к Альфонсу и устроился рядом с ним под одеялом. Альфонс хотел быть как можно ближе и устроился у брата на груди, чтобы иметь возможность обнимать его, целовать в шею и вдыхать естественный запах его горячего тела. Вскоре дрёма взяла над ним верх, и он заснул с улыбкой на лице. В тот момент всё казалось как никогда идеальным.