Лепестки опавшей сакуры

      Два года спустя…       Кровать тихо скрипнула. Чуя слегка прогнулся в спине и закусил губу, сжимая коленями чужие бёдра. Плавные движения, частое дыхание, сбитое от возбуждения, вцепившиеся в тёмные густые волосы длинные пальцы…       Накахара находился на грани, опасаясь в любую секунду свалиться в безграничное блаженство. Сильные, но нежные руки мягко скользили по обнажённой спине, а губы лёгкими поцелуями исследовали чувствительную кожу на груди, прикусывая горошины сосков, оставляя собственнические следы на шее и ключицах.       Едва слышный стон сорвался с приоткрытых губ. Рыжеволосый, не в силах больше сдерживаться, вздрогнул в оргазменных судорогах, закатывая глаза и крепче цепляясь за чужие плечи. А уже через несколько секунд он почувствовал, как изнутри его заполняет чужое семя.       Чуть отдышавшись, парень опустил голову, нависая над чужим лицом и обхватывая то ладонями. Карие глаза Дазая блестели в утренних лучах солнца, словно подсвечиваясь изнутри, а руки лишь крепче обняли узкую талию. Чётко очерченные губы растянулись в улыбке, а затем оставили невесомый поцелуй на подбородке. Но Чуя таким поцелуем остался недоволен, а потому в следующий же момент чувственно прижался к чужим губам своими, раздвигая их кончиком языка и сплетая с языком шатена, невольно заставляя того тихо простонать в поцелуй и незамедлительно ответить.       Подобная утренняя нежность была в их жизни не редкостью. С тех самых пор, как у Чуи впервые пробудился дар, прошло больше двух лет. Особняк семьи Накахара восстановили, в чём, несомненно, помог Дазай и его родители. Как оказалось, у Акихико существовали и свои сбережения, о которых никто не знал, и даже загребущие лапы Ичиро не достигли их.       Отца и сына восстановили в статусе, и теперь в рядах аристократии появилось ещё два высокопоставленных человека. Чуя впервые за всю жизнь почувствовал себя на своём месте. Так и должно быть. Это его место с самого рождения.       С тех пор всё потекло своим чередом. Акихико сильно постарался, чтобы наладить состояние семьи. Мори чувствовали ответственность за совершённые Ичиро злодеяния, а потому не отказывали в любой помощи, которую им было по силам оказать.       Медленно, но верно — всё наладилось.       Что же касается Накахары и Дазая, то с ними всё стало ещё проще, чем было прежде.       Чуя наотрез отказался оставаться в особняке графа Дазая, изъявив желание остаться в своём собственном доме, который к тому времени уже во всю восстанавливался. А с переездом рыжеволосого графа в свой дом, изъявила своё желание отправиться с ним и Ватанабэ, которая долго и мучительно выпрашивала эту возможность у господина. И Дазай в итоге сдался, позволяя явно влюблённой в красивого молодого человека девушке отправиться в чужое имение, то есть сменить господина. Теперь Маюми без зазрения совести командовала всем штатом прислуги, тормошила ворчливого дворецкого Рандо и в принципе была довольна своей жизнью.       Дазай немало был огорчён тем фактом, что его сокровище больше не будет жить с ним под одной крышей… но кто же запретит ему приезжать?       В итоге, он появлялся здесь каждую неделю. Их времяпровождение чаще всего сводилось либо к совместным посиделкам в большом саду за домом, либо за более интимными вещами в огромной комнате самого Накахары. И никто не смел их беспокоить. Ни одна живая душа.       Чуя долго наблюдал за тем, как Осаму мечется между двумя особняками, и в конце концов, когда тот приехал в очередной раз (случилось это почти год назад), без слов запер дверь на ключ изнутри, бросил его на стол и сложил руки на груди.       — Теперь ты будешь жить здесь. Насколько мне известно, в твоём особняке так и поселились твои брат с сестрой? Так вот, пускай они там и живут. А ты теперь будешь жить со мной. Возражения, пререкания и обжалования решения не принимаются.       В тот день Дазай был так удивлён, что даже не сопротивлялся. Впрочем, вскоре он понял всю прелесть этого предложения и довольно быстро организовал свой переезд. К тому же, поместье Накахара находилось намного ближе к заводам семьи Мори, а потому стало проще добираться до них. Аристократ видел в этом только плюсы, и ни одного минуса.       Теперь каждое утро Накахара просыпался с мыслью о том, что ему чертовски нравится запах этого человека. Он манил к себе, заставлял прижиматься ближе, обнимать крепче, хотеть его. Этот запах действовал как афродизиак, щекотал нос. Это было очень приятное ощущение, и он никак не мог отделаться от мысли, что весь предыдущий год перед тем, как Дазай вновь стал с ним жить, этого чертовски не хватало.       Сейчас, рассматривая красивое лицо аристократа, Чуя невольно улыбнулся вновь, оглаживая его скулы кончиками пальцев. На кончике языка крутились такие важные и нужные слова, но он всё никак не мог произнести их вслух.       — Эй, малыш Чуя, — позвал Дазай, заглядывая в голубые глаза.       — Ммм? — немного вяло отозвался тот, перебирая прядки его волос.       — С днём рождения, — улыбка графа стала ещё шире, а глаза Чуи моментально распахнулись. Он и забыл, какое сегодня число, и когда с утра его разбудили довольно нежно, он даже не понял подвоха. Но теперь всё встало на свои места. Оказывается, сегодня уже двадцать девятое апреля.       Вместо банального «спасибо», Чуя поймал чужие губы поцелуем и задержался на них чуть подольше, безмолвно благодаря за поздравление. Он не забыл.       — Так что сегодня мы едем в город. Будем гулять до позднего вечера, веселиться и распивать великолепное вино. Клянусь, Чуя, сегодня ты будешь звездой этого вечера! — Дазай всё говорил и говорил, обещая Накахаре прекрасный день, а рыжеволосый смотрел на него — и хотелось плакать. Этот парень ведь и вправду так сильно заботится о нём, так дорожит, а он…       В какой-то момент Осаму просто рассмеялся, потому что Накахара повалил его на подушки и крепко обнял за шею, утыкаясь носом в плечо. Длинные пальцы аристократа запутались в уже отросших, но не сильно, рыжих волосах.       — Дазай, — позвал парень, всё ещё не поднимая глаз.       — Что такое?       — Я… люблю тебя? — его признание прозвучало как вопрос. Слова сами собой слетели с губ, как само собой разумеющееся, а лёгкие почёсывания в голове прекратились. Шатен замер на несколько секунд, словно пытаясь переварить услышанное. А через пару секунд раздался весёлый смешок.       — Ну, наконец-то, — произнёс он с улыбкой, приподнимая личико Накахары за подбородок. — Вот видишь, ведь это совсем несложно. Давай, скажи это ещё раз.       Щёки Чуи вмиг покраснели, но он всё же приподнялся на локтях, нависая над лицом Дазая, чуть ли не касаясь кончиком носа его.       — Я. Тебя. Люблю, — наконец, уверенно произнёс он, широко улыбаясь. — И, наверное, уже давно.       — Тогда почему ты сказал те слова два года назад? — Чуя не знал, но в душе у Осаму медленно распускались цветы. Его признание заставляло всё его естество светиться от счастья.       — Нууу… — если бы Чуя знал — то давно бы ответил. Но он даже сам был не в курсе своих собственных чувств и желаний на тот момент. — Наверное, я испугался. Знаешь, так бывает, когда ты всю жизнь никого никогда не любил, а тут вдруг появляется один надоедливый человек, который тебя периодически раздражает и одновременно с этим заботится о тебе. Ты в него влюбляешься, но не до конца это осознаёшь. Пытаешься выстроить между вами стену… и ничего не получается.       — Дурак ты, Чуя, — рассмеялся шатен, обнимая того крепче. — Я уже давно знаю, что ты меня любишь. Понял это ещё в тот день, когда там, на поляне, ты ответил на мой поцелуй. При собственном отце.       — Мне стыдно за тот день, — смущённый Накахара спрятал лицо у него на груди. — Папа до сих пор шутит надо мной на эту тему… хотя, кажется, он не против. Что удивительно.       — Наверное, он видит, что ты во мне нуждаешься, — бессовестно заявил граф, заставляя Чую рассмеяться и легко пихнуть в бок. — Я же незаменимый! Чего ты пихаешься?       — Конечно, безусловно, — фыркнул тот, обнимая крепче. — В любом случае, мне крупно посчастливилось тебя встретить. Наверное.       — Что ещё за «наверное»? Не наверно, а точно, — аристократ вновь весело усмехнулся и звонко поцеловал Чую в макушку. — Вставай и одевайся. Нас ждёт весёлый день. Мы обязательно должны обойти весь город, чтобы насладиться им сполна.