Только в интересах расследования

За приглушенным светом почти ничего не видно. Хэнк не верил, что вернулся домой после рабочей недели, да ещё и привёз Коннора - живого и без повреждений. На самом деле, почти что схватил в охапку и привёз, не в силах больше смотреть на то, как чудо механики гнёт спину над бумагами и потом устало улыбается. "Нет, сэр, всё в порядке", сам смотрит пустым взглядом и тут же отворачивается, сделать работу качественней и быстрей. И Хэнку в какой-то момент это надоело. Что же, вполне предсказуемо. В квартире свет почти не горел, а тот, что горел, оставался приглушенным или светил уж очень неярко. Осенний дождь хлестал в закрытые окна, тихо бубнил телевизор. Хэнк расположился на диване и про себя радовался, что хотя бы здесь с Коннором проблем возникнуть не должно. Он в доме, вроде как, под личной защитой. На часы Хэнк даже не смотрел: тикают - и хрен с ними, да и который час было неинтересно. Хэнк сидел на диване, запрокинув голову, и уже наслаждался предстоящим выходным. Он проснётся завтра поздно, и не будет никуда торопиться. Прекрасно. А Коннор в это время ошивался где-то в кухне, гремя посудой и тихо разговаривая с Сумо. Лейтенант прикрыл глаза: что он там делает? Не может себе найти место без работы или просто робо-мазохист, который не любит отдых (заслуженный, что важно). Но с кухни аппетитно пахло мясом, из-за чего Хэнк покачал головой и решил, что иногда всё-таки нужно расслабляться. Послышались тихие шаги. Хэнк приоткрыл глаза и увидел перед собой Коннора - руки сложены, рубашка застёгнута, даже здесь до раздражения правильный и аккуратный. Он опускает плечи и ласково зовёт: — Хэнк, ужин почти готов. Пойдёмте к столу. Хэнк приглядывается, и Коннор отводит глаза. Сам усталый-усталый, еле на ногах стоит, но держится. Даже ужин приготовил. Коннор делает шаг в сторону лейтенанта и чуть заслоняет собой лампу, отбрасывая мягкую стройную тень на Хэнка. Тот всё ещё подозрительно щурится, потом жестом зовёт Коннора к себе, а тот послушно идёт к дивану. Хэнк на секунду забывает о тарелках на плите, о сдержанности и о чувстве голода. Он кладёт руку Коннору на запястье и настойчиво тянет к себе. Тот поджимает губы, не замечая, как Хэнк чуть выпрямляет ногу, из-за чего девиант благополучно падает, а лейтенант, поддерживая его за спину, толкает его на диван. И чувствует тёплую кожу сквозь тонкую ткань рубашки. Коннор дёргается и в предупредительном жесте кладёт руки Хэнку на плечи. — Сэр, ужин… — но договорить он не успевает. Хэнк выпрямляется над ним и, склонив голову вбок, неспешно накрывает его губы своими. Руки девианта с чужих плеч медленно опускаются вниз, сначала держа мужчину за локти, а затем и падая совсем. Коннор несмело расслабляет губы, приоткрывая рот. У Коннора невероятно тёплые, даже горячие щёки, особенно теперь. Хэнк тянет его к себе ближе и, наслаждаясь подобной дозволенностью, медленно проводит языком по ряду белых пластиковых зубов и для себя отмечает, что Коннор осторожно сжимает его руки, слепо цепляясь за них пальцами. Волнуется. Тяжело дышит. Коннор горит и одновременно тонет в этих чувствах. Ему вдруг кажется, что биокомпоненты могут расплавиться, он ощущает, как Хэнк кладёт ладонь ему на голень, заставляя присогнуть ногу. Коннору не светит в глаза свет, даже приглушенный. Девиант закрывает глаза и, чувствуя, как в груди колотится тириумный насос, касается языка Хэнка. И лейтенант, Коннор готов поклясться, улыбается. Пальцы Хэнка нетерпеливо расстёгивают рубашку на чужой груди: первая пуговица ещё поддаётся, а вторая отлетает куда-то в сторону, как и третья, и четвёртая, и Коннор тянет руку к чужой шее и вытягивает свою, лишь бы быть ещё ближе. Хэнк всё так же медленно отклоняет голову и с ухмылкой смотрит в смущённое лицо Коннора. Тот никак не может восстановить дыхание, щёки полыхают, взгляд затуманенный и послушный, что распаляет Хэнка ещё больше. Коннор чуть отворачивает голову, не в силах больше смотреть в глаза Хэнку, и тот, пользуясь моментом, наклоняется и целует Коннора за ухом. Коннор дрожит и не может ничего с собой поделать. Это девиация. Это ярко-красный диод на правом виске. Это живой вдох горячего кислорода. Хэнк опускается ниже к шее, медленно, будто бы дразня, ведя губами. Рукой он проводит по груди Коннора, затем живот, цепляется за ремень брюк и дальше по ноге. Коннор чуть прогибает спину, выгибаясь навстречу поцелуям, благодарно. Хэнк в удовольствии растягивает губы, слыша податливое "папочка", и продолжает свои действия. Кровь пульсирует в висках, хочется прижать к себе Коннора крепче. Коннору кажется, что он вот-вот захлебнётся воздухом - он никогда так не делал, тем более с Хэнком, тем более так нежно и открыто. Хэнк расстёгивает ремень на брюках девианта и тот мысленно уже утонул, от захлестнувших волной новых чувств и эмоций. Горячо. Жарко. Хэнк проводит рукой по чужим плечам, скидывая белую рубашку. Коннор вздрагивает. — Хэнк? — Да? — Хэнк приподнимается. — Боюсь, я оставил ужин на плите, — Коннор виновато отводит глаза и нехотя выползает из объятий, — Я… искренне прошу прощения. Лейтенант вздыхает. Оказывается, в огне не только Коннор, но и кухня. Почти. Хэнк трёт глаза пальцами и поднимается с дивана, наблюдая, как Коннор мечется по кухне, расставляя тарелки и кастрюли по местам и извиняясь. — Пища находится во вполне приемлемом состоянии. Вам лучше поесть сейчас, — и добавляет себе под нос, — мы обязательно продолжим. Чуть позже. Хэнк кидает короткий взгляд на задницу Коннора, и определяет, где проведёт выходной.