Только в интересах расследования

Негромкие разговоры и лёгкие постукивания пальцев по клавиатуре всего на мгновение заглушает хлопок бумаги о рабочий стол Хэнка Андерсона. Секунду держится трепетная тишина, как в кино, Коннор обводит присутствующих в участке внимательным взглядом, кладёт руку на стопку документов (увесистую такую, размером с хорошую книгу), и разговоры продолжаются снова, будто ничего и никогда их не прерывало. — Твою мать, это что? Хэнк поднимает голову, вглядываясь в невинную улыбку и пытаясь найти подвох в ней, но подвоха будто бы и нет. Затем медленно двигает документы к себе, потирает глаза, ещё не до конца проснувшись, читает название и обалдевает ещё сильнее: — Я просил тебя закончить отчёт о вчерашнем деле, а не делать работу за весь отдел на месяц вперёд. — Я сделал всё ровно в соответствии, как вы об этом просили, не беспокойтесь, — Коннор чуть склоняет голову, щекой касаясь воротника и стремясь понять, что он сделал не так в этот раз, — Здесь все улики и все данные. Абсолютно все. Хэнк кивает, отворачивается, рукой закрываясь от неуёмного взгляда, и зевает. — Д-да… спасибо. Можешь идти. Но Коннор не уходит, только изящно хмурит брови и светит желтым диодом. Хэнк несильно проходит кулаком по своему колену - помнит ведь, что обещал - и смотрит в противоположную сторону от андроида, будто работает старательно и увлечённо. — Мне напомнить хронологию нашего договора? — Боже, нет. — Вы сказали, что если я завершу отчёт за вас, вы… — Замолчи! — Хэнк хлопает по столу и поднимает руки, — Я помню, что говорил, и что с того? — Вы не говорили, вы обещали, сославшись на личностные проблемы. Ещё тогда, наверно, мне следовало поговорить с вами на эту тему, но я решил, что не нужно, — Коннор морщится, — Я знаю, что значит "обещать". Вы, вероятно, тоже. Хэнк действительно не успевал работать в последнюю неделю потому, что мало спал и много думал. Думал о напарнике, о сожительстве, которое началось месяца два назад. О Конноре не как о сыне. Всё это давило на мозги уж слишком, поэтому, пихнув андроиду в руки папку документов, Хэнк смиренно удалился думать, пообещав что-то наобум. Что-то, что нашептало пропитое сознание и Зигмунд Фрейд из головы. — Не на людях, — шипит Хэнк сквозь зубы. — Почему? — Коннор привычно кладёт голову лейтенанту на плечо и смотрит жалобно, — Вам неприятно? Или вы интерпретируете слово "обещать" иначе, чем это делаю я? Андерсон смотрит в карие глаза, а там - бездна. Будто разочарование в обещаниях всего человечества. Он вздыхает, поднимается и поднимает на руки стопку документов. — Нет. Я обещал, как обещают все нормальные люди, — хотя в собственной нормальности уже можно усомниться, — Я в архив, будь добр, не путайся под ногами. А Коннор и не путается, просто идёт позади. Доходит до архива Хэнк невероятно быстро, на несколько секунд оборачиваясь, будто каждый раз надеясь, что пластиковый мальчик не идёт за ним и каждый раз ошибаясь. — Здесь практически безлюдно. Андерсон возводит взгляд к потолку, ногой толкает дверь и заходит в комнату с десятками стеллажей и всего несколькими лампочками. — Сюда может зайти кто угодно и когда угодно, побойся бога. Коннор неопределённо моргает. — Какого именно? История человечества насчитывает более двух тысяч богов… — За что мне это? Хэнк ставит документы на одну из верхних полок, неловко кашляет, ожидая, пока андроид пропустит его, но тот стоит на месте, как ни в чем не бывало. — Здесь всё ещё нет людей. Хэнк смотрит сверху вниз на это чудо, убеждая себя, что Коннор наивный и просто не понимает о чём говорит. В животе что-то скручивает от волнения. Почти не чувствуя рук, Андерсон опускает ладонь андроиду на затылок, тянет к себе и быстро целует в переносицу. Коннор зажмуривается на секунду, затем недовольно хмурится и открывает глаза. — Всё? Можно я пройду теперь? Пока Фаулер не решил проведать, чем мы занимаемся. В слабом свете ламп у Хэнка краснеют щёки. Он отворачивается и смотрит на полку стеллажа. Всё это слишком неправильно и непривычно. Коннор опускает плечи, решительно и почти сердито глядя в лицо лейтенанта, приподнимается, крепко держа человека за воротник рубашки, наклоняет голову и касается чужих губ своими. Хэнк замирает от неожиданности, так и не убирая руки с каштановых волос, сердце стучит, кажется, в висках, Коннор неспешно проводит мягкими губами, прикрыв глаза, и Андерсон решает - к чёрту. Второй рукой он за талию прижимает андроида к себе, сминая ткань опрятного костюма, и уже плевать, если кто-то увидит - пусть знает, чей это парень. Коннор улыбается сквозь поцелуй, льнет ближе, руками обхватив чужую шею, и прикрывает глаза от удовольствия. Хэнк не знает, сколько всё это продолжалось, помнит только, что остановился с искрами в глазах, из рук андроида так и не выпуская. — Доволен, манипулятор? — Андерсон не может придумать ничего язвительнее. — Более чем. А почему вы спрашиваете? Коннор горячо дышит лейтенанту в шею, пока тот безуспешно пытается привести мысли в порядок. — Да вот, знаешь… не каждый день приходится обжиматься с андроидами по углам участка, — Хэнк проходит к двери архива, чувствуя, как пальцы держат его за край куртки, и останавливается лишь когда слышит интересующее: — А хотели бы каждый день? Хэнк медленно проходит к двери и закрывает её. Затем прижимает андроида к серой стене, пока тот улыбается игриво и почти насмешливо. — Да, — отвечает Андерсон, расстёгивая верхнюю пуговицу белоснежной рубашки, — Хочу.