Бестолковые люди

У всего в этом мире свой срок. Даже у любви, грустно думал Чимин, садясь на лавочку на набережной с Миной в ожидании Чонгука и Хосока. Он совсем исхудал, стал бледнее поганки, глаза были воспалёнными от слёз, а нос чересчур красным для такого белого лица. Мысли лениво плавали из стороны в сторону. Почему лениво? Потому что спешить Чимину было некуда. Теперь все сновавшие туда-сюда люди, гнавшиеся за временем, казались ему сущими глупцами. Радовало лишь то, что он мог наблюдать за Чонгуком, который уже стоял напротив, представлял своего кузена и был крайне измучен. Чимину действительно понравился Хосок, парень даже с позабытым интересом слушал о его приключениях, но взгляд то и дело скользил на Чонгука и Мину, что сейчас болтали о чём-то своём, изредка вслушиваясь в рассказ Хосока. Блондин верил, что всё это было к лучшему. Он почти незаметно улыбался, вёл себя холодно, а затем, пригласив кузена Чонгука прогуляться к старому маяку, стоявшему недалёко отсюда, смотрел на впервые за долгое время голубое небо и летавших в его ясной лазури жирных чаек. До маяка дошли в тишине. Остановившись у самого его подножья, Чимин открыл потрескавшиеся губы и тихо заговорил: — Прости меня, пожалуйста. Ты на самом деле очень интересный собеседник, при иных обстоятельствах я бы даже за тобой приударил или хотя бы попытался стать друзьями, это сущая правда, но сейчас не хочу никого связывать узами. Я умираю, ты наверняка это знаешь. И не секрет, для чего ты здесь. С этой же целью я взял с собой подругу. Она славная, во вкусе Чонгука, так что думаю, всё получится. Я же не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня. Могу я попросить тебя об услуге? — Конечно, — сказал Хосок, мягко вклиниваясь в оркестр звуков у старого маяка. — Проследи, чтобы Гуки выпил это, — прошептал Чимин, протягивая небольшой флакончик с какой-то зеленоватой жидкостью. — Это напиток позволит ему меня забыть. Просто сотрёт меня из его памяти, сохранив при этом все события этих месяцев. — Чимин, ты… — почти что страдальчески простонал Хосок, закусывая трясущуюся нижнюю губу. — Ты ведь любишь его… — Это моя последняя просьба. Ты же не откажешь? Мина знает об этом. Она долго упиралась, но я смог её убедить. Мадам Розетте я уже подлил это снадобье, тебе осталось дать это лишь Чонгуку, Мине и себе. Сделаешь это? Я тебя умоляю. Хочешь, на колени встану? — Нет, не надо, я всё сделаю! — сбивчиво сказал Хосок, чувствуя, как сердце кровью обливалось. — Ты уверен в своём решении, но уверен ли в его правильности? Может, Чонгук всё-таки… — Без вариантов. Для него я просто друг. Я сам буквально несколько дней назад понял, что он для меня значит. Будем считать, что этого просто не было. Сейчас ты вернёшься обратно, вы выпьете зелье, и всё будет хорошо. Пожалуйста, не говори больше ничего. Просто иди. Спасибо тебе за всё большое, — грустно улыбнулся Чимин, сдерживая за сощуренными глазами солёные слёзы. Хосок ещё несколько мгновений постоял, тяжело вздохнул, шмыгнул носом и пошёл обратно, по пути раздумывая вовсе разбить эту небольшую склянку. Парень натянул на себя улыбку, когда в поле зрения оказался столик с братом и печальной девушкой. Чонгук сразу же вскочил, спрашивая, где Чимин, когда Хосок подошёл к ним один. Укротитель опасных зверей никак не мог совладать с бешено бьющимся сердцем и трясущимися руками, но опять же совладал с ураганом эмоций и чувств, у всех на глазах откупоривая флакон с зельем и налившая каждому в стакан с напитком несколько капель. — Ты думаешь, я это выпью? — яростно прошептал Чонгук, опрокидывая стакан. — Что это вообще такое? — Зелье, стирающее память, — прошептала девушка, добавляя в напиток ещё и свои слёзы. — Это была его последняя просьба. — Что?! Какая, к чёрту, просьба? Где Чимин?! — Его уже здесь нет. Он не сказал, куда уйдёт, — дрожащим голосом произнесла Мина, следуя примеру Чонгука и выливая содержимое стакана прямо на землю. — Но я не хочу его забывать. — Твою ж… После этого Чонгук сразу же рванул в лавку, где Чимин жил и работал. Он надеялся, что ведьма, которая недавно вернулась с очередной конференции, что-нибудь знала. Та сидела за прилавком и крупно дрожала, держа в руках фотографию, с которой ей счастливо улыбались она и совсем маленький мальчик с самой яркой улыбкой на свете. Она шептала что-то про то, какой Чимин всё-таки глупый, про его дурацкое зелье и эту отвратительную болезнь. На полке рядом с ведьмой стоял порядком остывший чай, в котором также было содержимое флакона, которое мадам Розетта узнала сразу же. Однако она не заметила, как Чонгук внёсся на всех парах к ней в лавку, как чуть ли не снёс на пути столик с травами, как он начал задавать ей свои вопросы, ответы на которые женщина не знала. Мадам Розетта лишь сказала, что все самые необходимые вещи, включая старенькую метлу, Чимин успел каким-то образом вынести из их дома. Чонгук догадался, что блондин отнёс их к маяку, поэтому сломя голову побежал домой, запрыгнул на свою метлу и помчался по свежему следу. К несчастью, Чимина он там не застал. Брюнет стал судорожно думать, куда бы тот мог отправиться. И когда отчаяние и паника уже почти что захлестнули его, ясная мысль ударила в голову: его возлюбленный всегда хотел посетить остров Яшма, что находился в нескольких сот километров от Фобоса. Чонгук полетел туда, всей душой надеясь, что Чимин там. Путь, который в обычном темпе проделывается за полтора часа, маг осилил за сорок с небольшим минут, валясь на землю после грубой посадки. Как не кстати его захлестнул жуткий кашель, а затем ещё и новый приступ. Юноша упал на землю, пролежал там несколько минут, вытер лицо о траву и горящим взглядом начал искать Чимина или хотя бы признаки его возможного нахождения здесь. Злой рок ли это или же судьба, но вскоре Чонгук уже лежал на растерянном Чимине. Брюнет крепко прижимал хватавшего ртом воздух парня к себе, не давая ни единого шанса сбежать снова, вновь оставить его одного. Они оба что-то орали, даже били друг друга, катались по земле и рыдали от совсем неуместного, по мнению Чимина, счастья. — Какого хера, Чонгук? — прохрипел лежавший под ним блондин. — Это ты какого хера решил нас своей фигнёй напоить и свалить в закат?! Ты думаешь, хоть кто-то выпил это? Совсем идиот так делать?! — кричал на него маг, близко-близко приблизившись своим лицом к лицу Чимина. — Умирать вздумал?! Уже крест на себе поставил?! Какой молодец! Эгоист ты проклятый! Ты хоть подумал, какого нам, а?! Задумывался хоть раз, Чимин? — Что?! Эгоист?! Я думал обо всех вас! Ты бы прекрасно прожил свою жизнь с Миной или кем-нибудь ещё, точно вылечился бы от болезни! Я не мог просто взять и портить вам жизнь! Поэтому и улетел… Думал, никто меня не найдёт. Предсказуемый дурак… — Дурак — это прям в точку. Если ты не знал, мы в одной лодке. Кто лучше меня понимает, что ты чувствуешь? Да я ради тебя готов свою жизнь отдать, я же люблю тебя, жабья ты отрыжка! — вдруг сказал Чонгук, сразу же замолкая и даже переставая дышать. Совсем не это хотел он прокричать, но вырвалась эта никчёмная правда. — Ч-что? — пролепетал Чимин, совершенно растерявшись. Последняя фраза набатом стучала в голове и сладко отдавалась сердце. — Любишь? Кого? Меня? Этого… Этого быть не может. Ты же… Ты же… — Я же. Вот такой я, да. Извини за эту любовь, но это то, что я чувствую. И если придётся умереть, то всё в порядке. Эту боль я бы не променял ни на что. Забыть? Тебя? Да как такое вообще возможно?! Мне кажется, даже если бы я выпил то зелье, всё равно бы полетел тебя искать. Лучше уж с тобой и при смерти, чем без тебя прожить пустую жизнь, — шептал Чонгук, выпустив Чимина из своих стальных объятий, но повалившись рядом. — Мы… Мы полные идиоты, ты знаешь об этом? — сквозь слёзы засмеялся Чимин, содрогаясь всем телом. Наверное, у него была истерика. — Это ведь я тебя люблю. Думал, что для тебя я просто друг, брат. Совершенно ни на что не надеялся, а тут… — А как же Юнги? — прохрипел Чонгук, совершенно огорошенный этими словами. — Да какой там Юнги, ты моя главная заноза в сердце, — смеялся Чимин, вдруг садясь на возлюбленного сверху. — Бестолковые люди, самые настоящие бестолочи… Глупее нас не найти, наверное. — Мы побили все рекорды, — усмехнулся брюнет, резко садясь на землю, прижимая к груди светящегося невероятной радостью парня. — Ты помнишь, как я обещал, что достану тебе любовь? Я это сделал. — Сделал, — прошептал Чимин, прикасаясь к таким манящим губам своими. И пусть на них были листочки ромашки после недавнего приступа, пусть пахло не очень, пусть… Кому какое было дело до этих мелочей? Это было похоже на какой-то взрыв, в голове взорвалась тысяча фейерверков, внутри будто бы вулкан взорвался, а горячая лава растекалась по кровеносным сосудам. Они оба чуть ли не вгрызались друг в друга, перебирали чужие мягкие пряди волос в ладонях, скользили по плечам, шее, спине и всем доступным участкам тела. Это казалось сейчас так правильно, так необходимо, что даже закончившийся кислород совсем не беспокоил. Чонгук и Чимин никак не могли насытится друг другом, счастливое возбуждение с головой захватило их. Они были настолько взволнованны, что не успели перейти к самом интересному, не успели даже раздеться. Блаженство пришло к ним намного раньше. Они лежали полуголые на покрытой зелёной травой земле, почти что срослись друг с другом, никак не могли насытиться, а ведь были постоянно друг у друга. Всё это время счастье и единственное возможное лекарство было у них под носом, а молодые люди всё заглядывали куда-то за горизонт, ища непонятные решения и ставя сами себе капканы.

***

Несколько месяцев спустя. — Ты скоро там, Гуки? — крикнул с первого этажа Чимин, складывая всё необходимое в дорожную сумку. — Мы обещали Юнги прилететь к вечеру. А я ещё и крёстный нашей прекрасной Соен, это так, к сведению. Так что шевели своим прекрасным задом, дорогуша. — Я знаю, что моя задница прекрасна, но твоя просто божественна. Я на неё молиться готов. Да и сам её хозяин ничуть не хуже. Проверено на практике, — лукаво улыбнулся Чонгук, спускаясь со второго этажа по деревянной лестнице. Он резко подобрался со спины, хватаясь за округлые половинки и целуя в податливую шею. — О, да я вижу, ты готов к ещё одному раунду, м? — Отстань от меня, ненасытное чудовище, — фыркнул Чимин, разворачиваясь и запуская пальцы в абсолютно чёрные волосы без всяких седых прядей. — Это я-то ненасытный? Ну-ну, — улыбнулся юноша сквозь целомудренный поцелуй. — Пойдём, одуванчик мой ненаглядный. — Эй! — шутливо возмутился блондин. — Это мои любимые цветы, ты же знаешь. — А мои — ромашки, ты же знаешь, — сказал Чимин, отстраняясь и накидывая на себя сумку. — Так, всё ведь взяли? Да? Хорошо. Полетели быстрее, Мина и Хосок уже там. А ведь она ещё и беременна. — Кажется, я тоже скоро стану крёстным. Поздравишь меня? — закрывая их недавно приобретённый дом на ключ, сказал Чонгук. — Обязательно, только давай сначала прилетим без всяких приключений. Думаю, нам хватило острых ощущений на всю жизнь. — Я рад, что всё это случилось. Даже болезни, всей тот боли и приступам рад. Ещё раз бы пережил всё это, чтобы быть с тобой. — Я тоже. Чёрный плащ, в котором Чонгук так любил прятаться от жизни, теперь уже навечно лежал в шкафу со всеми остальными предметами гардероба. Однако он отличался от них, так как был памятной вещью, тем, что в какой-то мере связало их с Чимином судьбы. Такой же памятной, как цветы. На полях начали появляться первые одуванчики. Их ярко-жёлтые головки виднелись почти что везде, куда падал человеческий взор. У них ещё было время, чтобы расцвести в полной мере, чтобы насладиться солнцем и дождём, чтобы встретить на поле ромашек, а затем опять затаиться на некоторое время. Затаиться, чтобы вновь сиять.