Формулы

Бел приходит на лекцию Котли заранее, сидит на подоконнике в коридоре и допивает кофе. Ее утро неторопливое, раннее, и у нее есть время, чтобы почувствовать себя и узнать свой прогноз на сегодня. Согласно ее метеосводке, сегодня — конец апреля, грозный и душный, раздающийся первым по-настоящему летним дождем. Котли уверенно проходит к аудитории. Все смотрят сначала на скучающую Бел, потом на него, сосредоточенно отпирающего дверь. Бел крепко сжимает стаканчик, а потом легко спрыгивает с подоконника и заходит в аудиторию последней. Мидж едва не опаздывает, но успевает, прежде чем Котли закрывает дверь. Она занимает место рядом с Бел и хитро смотрит на нее, пока Котли ищет лекцию. Толкает ее в бок рукой и хитро тянет: — Да уж, подруга, вот тебе и новый декан. Бел прячет улыбку в ее плечо — улыбается так широко, что чувствует себя счастливой каждой клеточкой: — Да ну тебя, Мед. Мидж приподнимает подбородок и грозит ей ручкой: — С тебя все подробности. Котли рассказывает про природу аэробного дыхания и цикл Кребса. Читает быстро, подробно, но очень легко, словно они обсуждают, что приготовить на обед. Заканчивает чуть раньше — с таким удовольствием закрывает слайды и смотрит на притихшую аудиторию перед ним: — Боюсь, что это была наша последняя лекция. Семестр с вами закончит доктор Томпсон — думаю, его вам не нужно представлять. Он думает, что ему чудится вздох разочарования, что пробегается по аудитории. Думает и едва заметно улыбается, прежде чем начинает собирать свои вещи — лист посещений, конспекты лекций, флешку. Методично укладывает все в портфель — ждет, пока Бел спустится к нему. Она не пугается звука собственных шагов и останавливается у кафедры. — Ты уверен? За дверью скрывается последний студент, когда Котли подходит к ней ближе. — Я сделал это, чтобы сделать вот так. Большая солнечная аудитория затихает, когда он целует ее — аккуратно притягивает к себе за талию и сжимает тонкую ткань ее блузы. Бел смотрит на него, едва набирается смелости, чтобы сказать: — Тео… — но чувствует, как слова остаются на кончике языка, тают сахарной пудрой. Чувствует, как слова остаются румянцем на щеках — поцелуем уставшего солнца. — Я знаю. Он улыбается ей так, как не улыбается больше никому. — Я приеду к тебе сегодня вечером. Бел едва сдерживает улыбку, но безуспешно — она все равно ему улыбается. Всегда будет. — Если это уловка, чтобы я приготовила ужин, то даже не надейся, — хитро отвечает она, а он вдруг смотрит на нее как-то серьезно. У Бел все внутри переворачивается. — До вечера, моя Бел, — он целует ее в лоб и уходит. Бел думает, что не сможет пережить, если он уйдет от нее навсегда. *** Бел понимает, что к ним заглянул отец прежде, чем видит его обувь в коридоре. В их квартире пахнет черным, крепким чаем с васильками и медом, а еще домашней выпечкой — той, что передала им мама. На кухне тихо, когда Бел заходит туда. Отец сидит у окна и смотрится как-то комично на их маленькой кухне. Даже чашка в его руках недостаточно солидная. — Привет, — Бел смотрит на хитрую Грейс и переступает с ноги на ногу. — Приехал по делам в город? Ричард и Грейс переглядываются. Бел внимательно смотрит на них, прежде чем шагнуть вовнутрь. Она проходит к плите, где стоит еще не остывший чайник, и аккуратно берет свою любимую кружку. — Да, по делам. Но мы ждем еще кое-кого к ужину, Бел. Грейс, как всегда, отвечает лаконично и очень бережно. — Опять все что-то задумали, а я ничего не знаю, — Бел чувствует, что Котли в курсе их маленького общества, а это означает только одно… Она не успевает хитро посмотреть на отца — боль прошивает все ее тело, что пошевелиться невозможно. Бел знает, что эта боль не принадлежит ей. Кружка вылетает у нее из рук и бьются в мелкий молочный жемчуг. Бел не дышит. Дыхание исчезает, как только она видит чаинки, что когтями ежевики остаются на плитке. Она не слышит — точнее, не хочет слышать, что говорит ей Грейс. На кухне ужасно пахнет жженой резиной.