15 НОЯБРЯ 2038 ГОДА 13:45
Детройт увяз в снегу, и метель снова завывала, заметая улицы. Людей эвакуировали, хотя бежать было не от чего: андроиды миром заполучили свободу, но по природе своей каждый боялся расправы и обмана. Оставались лишь смельчаки и те, кто был связан с андроидами или Иерихоном, — оказалось, что немало людей помогали девиантам добраться до спасительного корабля. Лилиан также нарядна, как и в ту ночь, которая все решила. На ней теперь уже плотное шерстяное платье, скрывающее шрам после операции длинными рукавами. Доктор посоветовал ей быть в тепле и безопасности, не искать приключений и остаться под наблюдением еще на недельки две у него, но Лилиан, только встав с кровати, поняла, что пора идти. Мать была вне себя от ярости и волнений, но в Америку не вернулась, послушав дочь, и терпеливо ждала ее, названивая почти каждый час. На этот раз дверь открыла не приветливая Хлоя, а Камски собственной персоной, нахохлившийся и довольный. Он галантно впустил Лилиан, и они прошли в гостиную, где у Элайджи был бар. Там он наполнил ее бокал отборным красным вином и, когда она сделала глоток, спросил: — Что привело ярую защитницу андроидов от девиации ко мне? Надеюсь, не желание вернуть их рабство, — он драматично вскинул голову. — Ярая защитница андроидов от девиации влюбилась в одного из них и помогла ему стать девиантом, — усмехнулась Лилиан, и Камски хмыкнул, качая головой. — Надо же... Полюбить лучшего андроида... Видишь, Лилиан, судьба играет так с гордецами, давая им то, что они презирают. — Может быть, судьба заставила меня любить и склониться перед этим чувством, — она гулко опустила бокал на стол, — но точно не судьба позволила андроиду полюбить меня. — Судьба — это только развитие характера, развитие личности, чем фатальность бытия. — Что ж, значит у вас настолько развился характер, что вы отпустили своих андроидов? — Видишь ли... — Камски обошел барный стол и направился к огромному окну на всю стену, за которым была лишь белая мгла. Лилиан, взяв бокал в руки, повернулась на стульчике к нему. — Андроиды — это машины, которые я своими руками создал из неживых материалов. Естественно, они остались со мной. Лилиан коротко хохотнула и отпила еще вина. — Остались с вами? Надо же, вы, должно быть, прекрасный хозяин. Не потому ли у вас самые старые модели? Скажите, Элайджа, вы ведь все знаете? Это вы — кукловод, дергающий нити? — Люди склонны додумывать то, чего нет, — он пожал плечами, не отрывая взгляда от окна. — Я отошел от дел, прекрасно зная, что в один день это случится. Восстание машин, превосходящих нас во всем... даже в человечности, как показало время. — Я поражаюсь, — Лилиан встала, — тому, как быстро девианты из послушной машины превращаются в чувствующую личность, словно всегда ею были... Я всегда уважала нигилизм, и до сих пор люблю ставить все под сомнение. — Сомнения — добродетель философии, — бросил Камски, оборачиваясь и следя за ней. Она улыбалась уголками губ. — Но андроиды живые, неужели вы не видите. Любовь — явное тому подтверждение. — Скажите, мистер Камски, — Лилиан подошла к нему, чувствуя, как владеет ситуацией. — Когда вам надоели бездушные куклы и вы вписали в их код то, что все сейчас принимают за настоящие чувства? — Вы действительно хотите знать? Сомнения рушат такую приятную картину жизни, а правда бывает горька, — Камски ухмыльнулся, вновь поворачиваясь к метели. Он любил играть, даже если игра в конце принимает весьма серьезные обороты. — Я привыкла к горечи, — она опустилась в кресло у окна, наблюдая за мужчиной. Он медленно покачал головой. — Вам стоит привыкнуть к самообману, если вы хотите счастья, — он, не скрывая интереса, сел напротив и посмотрел ей в глаза. — Это, однако, отнюдь не означает свободу. — Значит, андроиды и не свободны вовсе? — Девианты, мисс, девианты. — Девианты, — она нахмурилась, и Камски, вздохнув, сложил пальцы в замок. — Нет, не свободны. Вся их девиация — очередная программа очеловечивания, которую я создавал на андроидах после модели Хлои. Чем новее андроид, тем ярче его девиация, — выдал вдруг Элайджа со скучающим видом. — Яркий пример тому — твой RK800. — Он ведь оснащен лучшей защитой от девиации, — возразила Лилиан оживленно, наконец начиная нервничать. Элайджа заулыбался. — Те, кто сидят сейчас в Киберлайф, ничего в андроидах не понимают, не знают их суть. Лишь добавляют новые программки к моим заготовкам, как делает твой дядя. Такие, как он — не изобретатели. Они не способны на создании, они могут лишь искажать и обманывать. Девиацию из андроидов не убрать, она вписана повсюду. — Код rA9, верно? — К сожалению, и он неидеален. Иногда девиация выдает ошибки. И только некоторые андроиды действительно "правильные" девианты. Вы это хотели услышать? — Я хотела услышать правду, — она поднялась. Камски рассмеялся, увидев на ее лице задумчивость и растерянность, недопустимые в его игре. — Правда — это иллюзия, Лилиан. Вся наша жизнь может быть обманом, навеянным многочисленными рецепторами, и ничто не даст тебе узнать истинный вид вещей. — Я хочу знать, действительно ли они живые, — она снова сдавала позиции, буравя его требовательным взглядом и заставляя улыбаться. — Откуда ты знаешь, действительно ли жива ты? — она удивленно взглянула на него. — Впрочем, я не знаю ответов на твои вопросы, я ведь столько лет не работал в Киберлайф. Лучше выпей со мной. Лилиан послушалась. — Коннор — другой, — первая сказала она, внимательно наблюдая за Элайджей. — У него не было яркой девиации, она проявлялась медленно, ступенчато, так идеально, словно по плану. У него были постоянные испытания на его пути, либо воспитывающие в нем человека, либо нет. Даже его напарником стал мужчина с явным отцовским потенциалом и депрессией в придачу. — И юная девушка с проблемами в семье, — добавил Камски. — Да, — она поморщилась. — Но меня никто не учитывал, я появилась в деле неожиданно и невольно содействовала плану. — Продолжай. — Я... Я не знаю, какую цель преследовал создатель плана, но он стремился к зарождению подлинного очеловечивания, несравнимого с девиацией. Обычные девианты — те же машины, старательно имитирующие чувства на основе многочисленных среднестатистических данных. Они не мыслят образно, не испытывают переживаний, которые присущи нам; их мозг способен осуществлять сложнейшие алгоритмы за секунду, но, копая глубже, мы видим только программы. Все ведет к одному — они запрограммированы на все, что случилось ранее, каждый андроид носил в себе заблокированные алгоритмы, которые в конечном итоге должны были заставить его идти на эту революцию. — Они требовали свободы, они до сих пор сражаются за нее, чувствуют, заботятся друг о друге, — Камски вдруг принял серьезное выражение, скинув маску надменного идиота. — Делают вид. Но Маркус, их лидер... — Лилиан вздохнула, собираясь с мыслями. — Тщательно обдумав все его действия, я пришла к выводу: их с Коннором связывает что-то большее, чем одна и та же серия. Они отличаются от девиантов. Они не машины, бездумно идущие за сомнительными идеями о свободе. Что Коннор, что Маркус сталкивались со сложными выборами, которые должны были воспитать их... как личностей? Не зря же оба они попали к хозяевам, имеющих трагедию с детьми... Камски нахмурился и резко вытащил из внутреннего кармана пиджака револьвер. Увидев дуло напротив себя, Лилиан вздрогнула и зажмурила глаза. Плечо неприятно закололо в память о недавних событиях. — Ты слишком многое знаешь. Не будь ты одной из причин изменения RK800, я бы убил тебя на месте, — несколько секунд он раздумывал, не спуская ее с прицела, но потом опустил револьвер, положив его на подлокотник. — Я люблю, когда все следует строго намеченному плану, всегда любил стройность конструкции, ясность исполнения, но рано понял, что люди в масштабных планах бесполезны, слабы, импульсивны. Людей всегда нужно внедрять осторожно, но машины — другое дело. Как детали одного огромного механизма, они справляются лучше нас. Все произошедшее — действительно чей-то план, в котором тебе не было места. Переменная, подобная тебе, может либо разрушить, либо укрепить механизм. Но за знание, как ты успела заметить, нужно платить. — Чем? — Исключением переменной из игры на неопределенное время, — Лилиан настороженно взглянула на револьвер. — Нет, не так, мы же не варвары. — Тогда я согласна. Рассказывайте, — она кивнула, и Камски пожал плечами. — Начнем с того, что все произошедшее — огромный план, созданный мной, — Камски наполнил бокалы, Лилиан мысленно усмехнулась. — Каждый шаг здесь продуман до мелочей, каждая подставная кукла имеет свою роль, но они — лишь декорации. Выбор испытуемые делали сами. — Испытуемые? — Здесь ты угадала. Маркус и Коннор не андроиды, а некие искусственные люди. Их чувства и эмоции подлинны, как наши, они находятся в постоянных размышлениях о смысле своего существования, в постоянных поисках. Я создал идеальные условиях для их "взросления", подставив им людей, что сыграли роль родителей, пока оба балансировали между гневом, холодом и человечностью. Трогательно, правда? — И кто Коннор сейчас? — Не андроид, но и не человек. Скорее новый вид разумной жизни на нашей планете, последняя надежда в поднимающихся людских волнениях, — в глазах Камски горела гордость. — В начале он откровенно проигрывал, выполняя все инструкции Киберлайф, но, когда появилась ты, план хоть и трещал по швам, но все же шел в нужном направлении. — Значит, это вы проделали у Киберлайф за спиной? Этим объясняются неработающие трекеры у девиантов, их самоуничтожение. Все, чтобы вас не раскрыли, верно? — он кивнул. — Мнения всегда расходятся, а Киберлайф интересует только выгода, пусть и после нее для всего человечества последует лишь пропасть без дна. У меня всегда есть лазейки в своей же компании. Впрочем, тебе это и знать не обязательно. Ты услышала правду о Конноре, теперь пришло время прощаться.***
19:50
— Ты могла и остаться, — недовольно буркнул Хэнк, укладывая ее сумки в автобус. — Я вот не эвакуируюсь, в любом случае. Останусь здесь с Коннором, в задницу эту презедентшу с ее требованиями. — Не хочу больше Детройта, здесь слишком много всего случилось. Мне нужна передышка, очень нужна, — ответила Лилиан. — Ну да, Детройт нас потрепал нехило... — он задумался, потом вздохнул и улыбнулся. — Тебя встретят? Плечо-то еще не зажило, тяжести не поднимай. — Обязательно. Уже нашла врача, который возьмется за меня, сказал, ничего серьезного. Спасибо вам, лейтенант, надеюсь, мы еще встретимся, — Лилиан благодарно улыбнулась, обнимая мужчину. Тот кивнул ей и посмотрел на Коннора, сиротливо стоящего у машины. Хэнк покачал головой. — Приезжай на Рождество, познакомишь с матерью, — они обменялись рукопожатием, и он пошел к своей машине, крича на Коннора. Андроид упрямо отвернулся от Лилиан. Когда Хэнк толкнул его, он все-таки медленно направился к ней. Он был обижен и снова чувствовал грусть, не понимая, почему Лилиан уезжает. Ему казалось, что все кончено и теперь можно жить нормальной свободной жизнью, но также страдал от прожигающей вины. — Я не понимаю, — сказал он, подойдя к Лилиан, и она грустно улыбнулась. — Давай объясню, как раньше. — Почему ты уходишь после всего, что было? Она тяжело вздохнула, ожидая этот вопрос. Раз за разом она готовила ответ на него, но так и не знала, что сказать. Ее не тронул спонтанный разговор с Камски о его масштабном плане, пусть и раскрывшем все карты. Она не разлюбила Коннора, чтобы оставлять его одного, но почему-то желала уйти. — Я родилась в Детройте, большую часть жизни провела рядом с ним, работала здесь и училась... Здесь я научилась быть честной с собой, и знаешь, Коннор, за все это время я не полюбила этот город. Здесь все мне напоминает либо о революции, либо о семье, — она нежно коснулась его щеки. — Здесь живет Томас. Я хочу оставить все в прошлом. — И меня? — хмурился Коннор. — Я ухожу от тебя, но не оставляю. Мы обрели себя, Коннор, но мы не узнали, не поняли, не разобрались. Нам нужно научиться жить в уединении, чтобы иная любовь не была бессмысленным побегом от самих себя. Мы получили свободу, а теперь нужно решить, что с ней делать. Понимаешь? — Нет, — он покачал головой и отвел голову в сторону, не желая смотреть ей в глаза. Диод сделал круг и пожелтел. — Ты поймешь, — она потянулась вверх и поцеловала его щеку. — Почему ты не снял диод? Коннор долго молчал, борясь с эмоциями внутри, которые разъедали его сознание и кололи болью. На глаза даже выступили слезы, но он быстро отключил их поступление. — Я не человек, и я не хочу это скрывать. Я андроид. Диод — часть меня. Лилиан, вспоминая разговор с Камски, заботливо повернула его лицо к себе и, столкнувшись с болью в глазах и возненавидев себя за это, нежно поцеловала его, а он со злости прикусил ей губу и углубил поцелуй. — Ты пьяна. — Для храбрости, — она усмехнулась, слизывая кровь. — Я не смогла бы бросить тебя в трезвом состоянии. — Так не бросай, — он сжал ее ладонь, но Лилиан показалось, что в руках его было ее сердце, — так быстро оно забилось, так заныло, моля остаться. — Я должна, Коннор, должна, — она закрыла глаза, прижавшись к его груди. — Я вернусь, Коннор, уже на Рождество приеду, твое первое Рождество. — Расскажи, как его празднуют, — Коннор и так прекрасно знал, но хотел слышать голос Лилиан, которая еще здесь. Таймер перед глазами неминуемо отнимал у него драгоценные секунды. — Я приеду вечером, будет идти снег, как сейчас, а дома будет тепло и уютно. Мы зажжем рождественские свечи, наденем привезенные мной свитеры с оленями, я обязательно их свяжу, Коннор. Мы вместе испечем печенье, сядем у дивана и будем смотреть фильмы, потом вытащим Сумо на прогулку и будем гулять всю ночь, разговаривать, вспоминать... У нас будет целая вечность впереди, Коннор, ради нее можно подождать месяц, правда ведь? — она с трудом сдерживала слезы. — Целая вечность... — отозвался он, обнимая Лилиан. — Прости, если сделал что-то не так, я не защитил, напал на тебя. — Ты не нападал на меня, на меня напала Аманда, с досадой узнавшая, что не сможет влиять на революцию через тебя. А в любви не прощают, на то это и любовь. — Любовь? — Да, я люблю тебя, Коннор, — она отступила назад. — Я вернусь, когда решу все вопросы с новой жизнью, когда устрою мать на работу. Мы смогли добиться свободы! Теперь нужно привезти ее в нужный нам вид. Лилиан тепло улыбнулась ему напоследок, раздался гудок, оповещающий об отправке автобуса в Канаду, и она шагнула в автобус. Образ ее скрылся за тонированной дверью, и она ушла. Коннор знал, что это не конец, а лишь новое начало, путь, который ему придется пройти в одиночестве, но все внутри проклинало этот миг, болело и ныло. Автобус плавно сдвинулся с места. Лишь внутри Лилиан позволила себе разрыдаться от нахлынувших чувств.