Ошибки

Лагерь македонской армии едва не содрогался от смеха и грохота барабанов. Воины праздновали возвращение своего друга и царя, радовались очередной бескровной победе и строили планы на будущее. Покорив без единой жертвы очередной народ, Александр укрепил свое влияние на этих дальних рубежах, и теперь, с небольшим, но надежным пополнением своей армии, он мог двинуться дальше. Но в этот вечер никто не хотел говорить о грядущих походах, Александр и сам хотел просто побыть в компании своих друзей, ставших ближе, чем семья. — Мой царь! — громко начал Кассандр, привлекая всеобщее внимание и поднимая бокал. — Мой друг и мой брат! Зевс свидетель, я все еще считаю тебя упрямым безумцем, и твоя победа лишь доказала, что ты храбрейший из безумцев. Но, несмотря на это, я горд называть тебя своим царем, горд тем, что уже столько лет мы сражаемся бок о бок, и ты ни разу не подвел нас. Я горд тем, что ты зовешь меня другом и братом. За Александра! — За Александра! — дружно грянуло в ответ. Царь благодарно кивнул и тоже осушил свой бокал до дна. — Тяжело тебе пришлось, Гефестион? — с лукавой улыбкой спросил Кратер, сидевший рядом с хилиархом. — Смотря о чем ты говоришь, друг мой! Если думаешь, что мне было тяжело защищать царя, то я тебя разочарую — я добрался до шатра их вождей раньше, чем они успели встать со своих мест и сообразить, куда я направляюсь! — воины дружно засмеялись в ответ, оживленно поддерживая своего военачальника и отпуская одобрительные и иногда колкие комментарии. — Впрочем, ты в чём-то прав, Кратер. Тяжело было противостоять упрямству нашего царя, который отважно решил вести переговоры в одиночку! Александр несильно толкнул хилиарха локтем, а затем, словно в извинение, обнял рукой за шею и с видом гордого отца громко добавил: — Зато я проверил твою реакцию, друг мой Гефестион! Я не успел даже понять, что к моему горлу приставлена сабля, как наш бравый военачальник уже был в шатре, похожий на разъярённого льва, готового разодрать всем вокруг глотки! Смех вокруг стал ещё громче, а Александр, захваченный весельем, вином и компанией друзей, несколько раз повертел головой, кивнул кому-то, и через пару секунд около него уже появился Багоас. Гефестион дружелюбно потрепал юношу по плечу, а Александр ласково погладил обнаженную спину. — Станцуешь для меня? — тихо спросил царь, чтобы услышал только перс. — С радостью, господин… Багоас с улыбкой коснулся лбом запястья Александра, а затем, едва заметно покачивая бёдрами прошёл к костру, вставая перед столом и коротким кивком головы давая знак барабанщикам. С этого момента стройный персидский юноша приковал к себе взгляды почти всех присутствующих на пиру. Его чувственным чарам не поддалась лишь царица, чьи мысли были отнюдь не веселы. Женщина, хоть и сидела рядом с мужем, явственно ощущала огромную пропасть между ними, а счастливый Гефестион рядом и вовсе выводил ее из себя. Роксана злилась на себя, что не смогла убежать из лагеря и оказалась поймана Кассандром, проклинала эту армию, этого танцовщика, на которого жадными глазами смотрели все вокруг, но больше всего — Гефестиона, чью руку Александр не выпускает из своей ладони, будто показывая, кто на самом деле является его семьёй. Откинувшись на спинку кресла, царица лишь делала вид, что смотрит на танец мальчишки, на самом же деле украдкой наблюдала за Александром и его любовником. Оба выглядели счастливыми, довольными собой, не отрываясь, следили за своим любимчиком-персом, смеялись чему-то своему… Терпение Роксаны треснуло в тот момент, когда Александр, склонившись, начал что-то шептать военачальнику, а потом невесомо поцеловал его за ухом. Никто вокруг ничего и не заметил, но Роксана видела все, и дольше выдержать эту пытку уже не могла. Поднявшись с кресла, она задержалась всего на секунду, надеясь привлечь внимание мужа, но Александр лишь улыбнулся ей и снова повернулся к танцующему Багоасу. Как всегда. Проглотив проклятия, женщина вышла из-за стола и быстрым шагом направилась подальше от толпы, не имея особого направления, просто чтобы спрятаться от душивших ее эмоций, укрыться в темноте и тишине, где она не услышит счастливый смех того, кто счастлив без нее. Путаясь в собственных одеждах, не разбирая в ночной темноте пути, Роксана в какой-то момент потеряла всякое желание двигаться, села на траву и, оперевшись спиной о ствол дерева, дала волю долго сдерживаемым слезам. Снова и снова прокручивала в голове все моменты, связывающие ее с Александром, силясь понять, где она совершила ошибку, хотя в глубине души понимала, что ошибкой стал их брак. — Александру вряд ли будет приятно, что его жена покинула праздник так рано! — за спиной послышался голос Кассандра. — Царь счастлив…вполне… — Ваш голос выдает ваши слезы, моя царица. — обойдя дерево, у которого она сидела, мужчина подал ей руку, чтобы помочь подняться, но Роксана лишь отвернулась и молчаливо уставилась на темные холмы. — Что ж… я знал, что вы гордая. — Оставь меня, воин.  — Все никак не запомните мое имя? — резким рывком мужчина схватил ее за предплечья и поднял на ноги, прижимая спиной к дереву. — Меня зовут Кассандр. Кассандр, моя царица. — Ты…ты… отпусти меня сейчас же! — задыхалась от возмущения Роксана. — Зачем? Чтобы вы и дальше сидели здесь в одиночестве, жалея себя? Чтобы через пару часов вы вернулись в лагерь и каждый смог бы понять, что вы плакали? Чтобы Александр увидел, что вы плакали? — Ты ушел слишком далеко!.. — «Зашел», царица. «Зашел», а не «ушел». Так будет правильно. — За-шел… — досадливо повтроила Роксана, отворачиваясь и глядя на темные силуэты холмов. — Возможно и так, но однажды вы скажете мне спасибо за мою прямоту… Роксана оставила эти слова без ответа и, развернувшись, медленно зашагала дальше вглубь леса, и Кассандр ожидаемо устремился вслед за ней. — Насколько я понял, вы не вернетесь в лагерь, царица? Роксана молчала, но потом смягчилась, решив, что назойливый воин, может быть, не так уж и плох. Грубиян, но не безнадежен. — Я не хочу видеть…его. — Александра? — Гефестиона. Кассандр не смог удержаться от улыбки и даже обрадовался, что шел на шаг позади. — А это ревность, Роксана! — беззлобно усмехнулся он и тут же получил злобный взгляд, которым можно было костры разжигать. — Мне надоело называть тебя царицей, к тому же, мы отошли достаточно далеко от лагеря, чтобы говорить как обычные люди. И не смотри на меня так, в глубине души ты знаешь, что я прав! Царица или нет, дикарка или эллинка, ты все же человек, а ревность — удел любого человеческого существа, имеющего сердце. Роксана какое-то время молчала, а потом, замедлив шаг, снова тихо заговорила. — Он унижает меня. Он сделал меня женой, царицей, и теперь… — Александр никогда не имел намерения унизить тебя. — Но он это сделал! Он с ним… Я не хуже этого мужчины, я его жена…я женщина, наконец! Но он предпочитает его, разве это не…отвратительно? Кассандр нахмурился. — Отвратительна ложь в любом ее проявлении…зависть, алчность, лицемерие, трусость. Отвратительна похоть…но любовь отвратительной быть не может. — Любви между мужчинами быть не может! — твердо настаивала Роксана, гневно глядяна собеседника. — Что же, по-твоему мужчины ограниченны и слепы? Ты думаешь, что мы не способны видеть красоту в существах своего пола? — Вы не должны! — Вот именно, Роксана. — став внезапно серьезным, Кассандр твердо, но аккуратно схватил женщину за локоть и, развернув, прижал к стволу дерева. — Мы никому и ничего не должны, разве что богам. А твои слова говорят о том, что ограниченна именно ты. Ты слишком мало знаешь Александра и Гефестиона, чтобы осуждать их, чтобы считать их отношения отвратительными. Ты не знаешь и не понимаешь, что между ними, и злит тебя лишь то, что ты сама такого не испытывала. Мне жаль, что ты не можешь видеть мир двумя глазами… — Ты говоришь так, потому что они друзья! — Нет, дорогая царица. Они мои братья, но даже между братьями бывают ссоры. Я говорю так, потому что меня воспитывали свободным человеком, потому что я с детства знаю Александра и Гефестиона, потому что я рос с ними и видел, на чем взросли их чувства… Ты можешь ревновать, я понимаю это чувство, но оно бессмысленно в отношении нашего царя. Ревность не принесет ничего, лишь отдалит тебя от него еще больше. А Гефестион…смирись с этим. Тебе не встать между ними и никогда не отдалить его от Александра. — Почему? Я женщина, и… — Это не имеет значения. Он может захотеть тебя, но любить всегда будет его, это неизменно уже очень много лет, всю нашу жизнь. Не будет Гефестиона, Александр перестанет быть собой, так что если не хочешь причинить ему боль, будь мудра и не вставай между ними. Роксана все еще была раздражена, но слова Кассандра въелись ей в голову, и она не могла ничего противопоставить ему. Разум подсказывал, что этому мужчине следовало бы доверять хотя бы потому, что он всю жизнь знает ее мужа, протестовала лишь ее гордость и самолюбие. — Что же мне делать? — уже спокойно спросила она, не замечая, что ладони с ее плеч Кассандр так и не убрал. — Позволить жизни расставить все по местам. Если боги свели вас, значит, ты должна играть какую-то роль в жизни Александра, как и он в твоей. Александр сделал тебя своей царицей, так будь ей! Ничего другого пока от тебя не требуется. — Ты мудрый человек, Кассандр… спасибо. — Я же говорил, однажды поблагодаришь! — улыбнулся в ответ мужчина. — Но ты все-таки должна вернуться в лагерь, моя царица. Роксана кивнула, соглашаясь, и уже сделала шаг в сторону лагеря, как вдруг воин снова схватил ее за локоть и резко дернул обратно. — Кое-что забыл… — глухо объяснил он и в следующее мгновение настойчиво прижался к ее губам.

***

— Думаешь, это хорошая идея? — По крайней мере, мы угодим твоей матери. — Не вижу смысла в том, чтобы угождать ей! Оставив друзей у костра после праздника, Александр и Гефестион направились в шатер обсудить предстоящие планы. Царь понимал необходимость хоть ненадолго вернуться в Вавилон, но ему не хотелось возвращаться к мирной жизни. Слишком много сложностей было с ней связано. — Она твоя мать, Александр. — продолжал настаивать хилиарх. — И, что бы она ни делала, она любит тебя, она твоя семья. Кроме того, подумай о своей жене…если мы выдвинемся дальше, ей придётся следовать за нами, а это более, чем небезопасно! Да и военный поход — не лучшее занятие для женщин. Они будут лишь тормозить нас, они станут нашей слабостью. — Мы можем отправить их в Александрию! Под охраной и… — И вместе с этой охраной мы уменьшим нашу численность. Сам знаешь, что охрану царицы можно доверить лишь самым близким, а отпускать сейчас от себя того же Кратера, Филоту или Кассандра неразумно! Как твой главнокомандующий, я не могу позволить себе в важном походе потерять кого-то из приближенных, пускай даже ради безопасности царицы. Недовольный Александр мерил шагами пол, пытаясь придумать какой-то выход, хотя давно уже признал правоту Гефестиона. — Я понимаю, почему ты хочешь идти дальше… — продолжал хилиарх. — У меня есть идея. Я отправлюсь с царицей и женщинами в Вавилон, а ты поведёшь армию дальше и… — Нет! — жестко отрезал Александр, резко остановившись. — Ты останешься со мной. — Но это компромисс, Александр! Я догоню вас, и… — Нет! Речь идёт о паре месяцев, я не отпущу тебя так надолго… Даже ее развивай эту идею, я слышать не хочу о том, чтобы ты ушёл. Главнокомандующий должен оставаться со своей армией…и со своим царем. — В таком случае, нам всем придётся вернуться. Нашим братьям нужны их семьи, а через месяц, срезав путь через персидские земли, мы будем у морских границ ещё до зимы. С большей силой, чем сейчас. Вздохнув, Александр поднял ладони, признавая поражение. — Будь по твоему. Ты всегда был рассудительней меня, так что командуй. — Да, мой царь. — поклонившись, улыбнулся Гефестион. — Я найду Кассандра, Клита и Кратера, пусть готовят свои отряды к снятию. Если хотим выйти утром, следует поторопиться. Александр согласно кивнул и отвернулся к столу, сворачиваясь карты и письма. Гефестион тихо вышел из шатра и направился к костру, где ожидаемо сидели все, кроме Кассандра. — Сегодня вы долго! — ехидно усмехнулся Кратер, едва увидев хилиарха, но тот по привычке проигнорировал пошлую шутку. — Где Касс? — Ушёл искать дикарку ещё на празднике да так и не вернулся. — ответил Клит. — Если жив ещё, значит, нашёл, чем утешить нашу ревнивицу! — Так-то, Клит, ты думаешь я позволю себя убить слабой женщине? — послышался из-за спины насмешливый голос Кассандра. — Либо ты давно не получал от меня, либо переоцениваешь царицу! Присев рядом, мужчина беззлобно пихнул друга локтем и повернулся к Гефестиону. — Ты искал меня? — Да, Касс, хотел сообщить вам всем, что Александр согласился со мной. Завтра утром возвращаемся домой, так что поднимайте своих солдат и готовьтесь к снятию. Мужчины радостно загудели и тут же сорвались с места, спеша выполнить долгожданный приказ. Всем нетерпелось оказаться дома, увидеть родных и отдохнуть от военного быта. Как и предполагал Гефестион. Но сам он не чувствовал такого воодушевления; может быть, потому что ни в Вавилоне, ни в Александрии его никто не ждет, может, из-за Александра, который тоже не был в восторге от возвращения к своей непредсказуемой матери. Находясь здесь, в глуши, среди братьев по оружию и вдали от двора, они оба чувствовали себя на своем месте, в центре битвы им было спокойней, чем в коридорах родного дворца, а в столице они оба ежедневно должны были разбираться в мелких и крупных заговорах, интригах, которые плетутся, словно паутина, за спиной у царя. Гефестион тоже не любил двор…но находиться там рядом с Александром было его долгом, потому что он всегда видел эти интриги лучше своего венценосного любовника. А теперь, с появлением в семье царя еще одной женщины, интриг значительно прибавится, в этом он был убежден! И не потому, что ему не нравилась Роксана…просто он хорошо знал Олимпиаду! Ему нужно будет хорошо постараться, чтобы дикарка хотя бы не сразу вывела из себя царицу-мать. Гефестион не сомневался, что это произойдет, как не сомневался и в том, что Олимпиада непременно задаст ему, Гефестиону, вопрос — как же он мог допустить, чтобы ее сын женился на этом…создании. И у него не было ответа. Потерявшись в собственных мыслях, Гефестион бродил среди деревьев, постепенно отдаляясь от лагеря. Ему было не впервой вот так уходить, не имея направления, думать в одиночестве и ждать чего-то. После появления Роксаны это стало почти необходимостью — было слишком трудно находится в лагере, лежать в соседнем шатре и понимать, что совсем рядом Александр сейчас с ней. В такие моменты становилось как будто нечем дышать, и ноги сами уносили его подальше, куда угодно, лишь бы в одиночестве. Он думал о том, не совершили ли они ошибку, поторопившись женить Александра, потому что с каждым месяцем становилось все яснее, что этот брак ранит обоих. Конечно, на празднике Гефестион не мог не заметить, с каким лицом сидела рядом с мужем Роксана, конечно, он понял, почему она так резко ушла…но не в его власти было что-то изменить. Он не враждовал с ней, но и не мог позволить себе быть настолько жестоким, чтобы наладить дружбу — между ними она априори не возможна. Именно поэтому он делил с ней Александра, насколько это было возможно и насколько позволял сам Александр. — Мы готовы, Гефестион! — откуда-то из-за спины послышался голос Кассандра и звук приближающихся шагов. — Так быстро? — Мы собирались пару часов. — Хорошо… — Гефестион едва заметно улыбнулся. — Как остальные? — Кратер и Филота еще что-то проверяют, а Клит и я готовы, можем выступать хоть с рассветом. — Отлично. — Гефестион! — окликнул друга Кассандр, когда тот снова направился в глубину леса. — Да? — Ты…подожди… — нагнав военачальника, Кассандр внимательно посмотрел ему в лицо и улыбнулся. — И что вас обоих сегодня в лес потянуло? — О чем ты? — Я не сказал Александру, но вчера на охоте я поймал не только эту дичь, но и его жену. Гефестион нахмурился. — Не понимаю тебя. — Дикарка пыталась стащить моего коня, но я, к счастью, оказался рядом и остановил ее. А потом, когда я повел людей на охоту, она снова каким-то образом раздобыла его. Я случайно увидел, как кто-то скачет к холмам и узнал царицу только по тому, что она не догадалась надеть что-нибудь темное. — Она пыталась сбежать?! — Едва ли. Если бы хотела сбежать, поехала бы в другую сторону…я думаю, она направлялась вам навстречу, не знаю, зачем. — Вот сумасшедшая! — недовольно покачал головой хилиарх. — Еще раз убеждаюсь, что нам просто необходимо оставить ее в Вавилоне, а лучше в Александрии, чтобы не вынудила царицу Олимпиаду подсунуть змей ей в постель! — Но разве царица-мать не в Александрии? — Не надолго. Александр, наконец, решил вызвать ее в Вавилон, думаю, так будет правильней. — Разумно… И все-таки, почему ты ушел? Сначала я вытаскивал из этого леса Роксану, теперь тебя… — Разве я прошу себя вытаскивать? — Гефестиону не доставляли удовольствия расспросы друга, но он не спешил уходить от них. — Нет, но я хорошо тебя знаю. И знаю, что сейчас ты не в порядке. — Ты слишком много болтаешь, Касс! Воин самодовольно улыбнулся. — А ты ревнуешь, Гефестион. — остановившись совсем рядом, лукаво заметил Кассандр; затем, изогнув бровь, повернулся и вгляделся в огни их лагеря. — С такой бурной фантазией тебе впору быть писателем, а не воином. — Брось! Ты ревнуешь. Она уводит его из твоих объятий, и тебе это не по нраву…но мы ведь оба знаем, что он вернется к тебе еще до рассвета! К тому же…друг мой, ты единственный человек в мире, которому доверяет его мать! Гефестион не смог сдержать улыбки. Если бы такую рассудительность Кассандр проявлял в военной стратегии, они бы покорили уже половину мира! — Идем! Я готов ставить что угодно, к тому моменту, как мы вернемся, Александр уже перевернет весь лагерь в поисках тебя, ревнивец.