Можно друг от друга скрыться, Поменять судьбу и лица, Сделать вид, что я не тот и ты — не та, Моя любовь тобой забытая Осталось только тоньше инея На ладони линия. Но не понять её и объяснить Не смогли не ты, ни я С. Пьеха — На ладони линия
— Все будет хорошо… Слышишь? Девичий голос ласкал слух, а нежные руки заботливо обнимали его горячее тело. Каждый вдох давался с трудом, он ощущал сонливость и слабость. Ему было очень холодно, настолько, что он волей и неволей прижимался к груди незнакомки. — Мальчик очень слаб, только Бог знает, выживет ли он этой ночью… — Выживет, и вы сделаете всё возможное! Дело ведь в деньгах, верно? Я дам вам деньги, а вы, наконец, возьметесь за свою работу. Как сквозь пелену Том различал чужие голоса. Кто-то защищал его, оберегал, боролся за жизнь. Но кому это нужно? Кому нужна жизнь столь опасного и непредсказуемого подростка? Может это просто игра его воображения: сильная лихорадка, что охватила его тело, добралась до разума и рисовала мифические образы, или… Или он умер, умер и встретил свою никудышную мать, которая хоть и после смерти, но всё же решила позаботиться о сыне, подумать о своем ребенке, а не о грязнокровом муже, что обрек ее на скитания и несчастную смерть. Какая она, Меропа? Какой может быть сестра у мужчины, что без колебаний решил убить своего племянника, только увидев на своем пороге? Какой может быть женщина, что ради любви отреклась от семьи, фамилии, дома? Какая она…? Мать эгоистичного, надменного и бессердечного Тома Марволо Реддла, который, на секунду поверив в добро, обжегся горькой правдой. Ночь прошла незаметно, она унесла всю боль прошлого дня. После тьмы настал рассвет, поднялось солнце, лучи которого осветили улицы Лондона. Но оно не тронуло сердце юного волшебника, чьи мечты были окончательно и бесповоротно разрушены. — Её зовут Герма… Гера? А… Гермиона! Приветливо молвила монашка, поставив на тумбочку тарелку с куриным бульоном. — Гермиона…— повторил Реддл, словно пытаясь попробовать имя на вкус. — Весьма необычно, правда? Эта девушка привела вас, когда вы были ели живым. Промокшим, замерзшим… Еще бы! Осень-то сейчас холодная… Женщина поморщилась и, в подтверждение своим словам, обняла себя за плечи, якобы пытаясь согреться. — Не знаю, как вы свалились в реку, но могу поспорить, что погибли бы вовсе, если бы эта мисс не спасла вас и не привела к дверям дома Божьего… Она любезно пожертвовала деньги в наш фонд и спонсировала ваше лечение. Очень милая девушка! Очень милая… Женщина тараторила без умолку, а Том пытался вспомнить лицо той, что не дала ему погибнуть. Только волшебница могла воспрепятствовать Империусу… Только обладающая магией могла понять, что он не самоубийца, а жертва заклятья, который не «просто свалился», а прыгнул в воду с привязанным к шее камнем. Прокручивая в голове события того дня, парень никак не мог вспомнить, чтобы рядом кто-то был. Он не помнил ничего странного, ничего необычного. С момента, как последняя капля кислорода покинула его легкие, Том словно лишился памяти. Только голос. Он помнил голос, что шептал ему о грядущих переменах. Он помнил аккуратные прикосновения к своему лбу. Больше ничего. Всё остальное было подобно калейдоскопу воспоминаний, фантазий и нелепиц. Морфин, несомненно, поплатится. Он вдоволь заплатит за свою страшную ошибку, сгниет в Азкабане за то, что совершил. Нет, Том не простит ему разбитые мечты, а себе не простит ту наивность, с которой он искренне верил, что «обожаемый» дядя примет его в семью. Наследники Слизерина еще никогда не потакали приказам сумасшедших фанатиков, а тем более не опускались столь низко, чтобы позволять инстинктам руководить собой. За мать, за себя и фамилию он отомстит. Столь никчемный наследник такого великого рода не заслуживает жизни. «Ну, а девушка?» Он найдет её, из-под земли достанет, но отыщет. Ему просто необходимо знать, кто она, как появилась рядом и зачем спасла. Случайно ли или умышленно, но она оказалась у того моста. «Узнать причину». И он, несомненно, узнает. Взглянет в глаза незнакомки, которая намеренно или случайно сохранила жизнь опасному зверю.***
— О Мерлин, вы должны проснуться, Реддл! Просыпаетесь же! Открывая глаза, человек неосознанно понимает черту между миром грез и реальностью. Открывая глаза, часто обдумываешь события произошедших событий вне настоящего. «Снова тот сон? Снова несбыточные надежды, Том? Ты действительно отомстил Морфину, совместил эту сладкую месть с убийством своего юродивого отца. Но стало ли на твоей душе легче?». Подсознание будто кричало: «Больше крови! Больше жертв на пути к цели! Отбери у них то, чего у тебя никогда не было. Докажи, что ты непросто выживешь в этом мире, но и сможешь сесть на пьедестал успеха!» У него было всё, о чем только можно мечтать среднестатистическому подростку: красота, ум, внимание противоположного пола, уважение и популярность. И пусть у него было почти всё, зато никогда он не имел самого простого, того, что иные считают обычным делом — семьи. Семьи, что примет тебя любым, вне зависимости от того насколько отвратительны бывают совершаемые тобой поступки, не глядя на проявления твоей душевной слабости. Слабость неприемлема для него. Он просто не может быть слабым, ведь Том Реддл рожден, чтобы источать обаяние, хитрость, галантность, силу, да что угодно, но не слабость. Если за него некому заступиться, то он заступится сам. Не позволит себе утонуть, ведь не имеет на это права. — Том, я абсолютно не знаю, что с тобой происходит. Сейчас ночное дежурство, а ты спишь в библиотеке, да еще с кем-то разговаривал во сне. Не пойми меня неправильно, но это ненормально. Тебе нужно больше отдыхать, а то днями и ночами учишься. Так можно и весь потенциал растерять! — Профессор Слизнорт, вам не стоит беспокоиться… — Но я беспокоюсь, Том! Ты мой самый талантливый ученик. Если не за тебя беспокоиться, то за кого? За мистера Рональда Уизли? Сейчас же сообщи мисс Кронсберг, что ты идешь спать. Это мое поручение, которое не обсуждается. — Да, сэр, — спокойно ответил парень. Спорить со Старикашкой Слиззи не имело никакого смысла, преподаватель зельеварения отличался своей особой хитростью и проницательностью. «О да, проницательность была на высоте, как и окклюменция». Даже столь искушенный и ловкий легилимент, как Дамболдор, никак не мог узнать, что творится в голове у Горация Слизнорта. Было время, когда, казалось бы, неопытный и ничем непримечательный первокурсник привлек внимание «ценителя талантов». Так и началось взаимодействие декана Слизерина с мальчишкой, прибывшим из неоткуда, чистота крови которого явно была под сомнением. Но талант и гениальность неоспоримы. Как из стольких детей можно было выбрать одного и точно попасть в цель? Это для Реддла явно останется секретом. А интерес к этому человеку никогда не пропадет, как и уважение. Староста Слизерина направлялся в гостиную, но воспоминание никак не хотело покидать его сознание. Это даже не сон, скорее кошмар. Ведь почти каждую ночь ему полностью приходилось переживать раз за разом тот день. День, когда он чуть не лишился жизни. День, когда проявил наивность, когда тонул в ледяных водах Темзы, яростно нуждаясь в помощи. День, который изменил его в худшую сторону, но зато научил жизни. Нет, разумеется, его злодеяниям нет оправданий. Но подождите, кто решил, что он собирается оправдываться? Он настолько погрузился в собственные мысли, что и не заметил, как задел плечом «злобного нарушителя». «Вот тебе и ушел поспать», — пронеслось в голове слизеринца. — Десять очков с Гриф… — начал, было, парень, ведь кому как не гриффиндорцу приспичило прогуляться в час ночи? — Реддл? — Грейнджер? Неловкая пауза заставила обоих замолчать. Том хитро улыбнулся и подошел ближе, а Гермиона, будто опасаясь его, отступила назад. Нет, почему будто? В глазах девушки явно читался нескрываемый страх. — И что же вы забыли здесь, мисс? — с интересом молвил староста, изучающее смотря на девушку. — Я… Я засиделась в библиотеке. Уснула, ну, а теперь направляюсь в нашу гостиную, — слегка запнувшись, ответила шатенка. Выражение ее лица было столь же неумолимо, как и у Тома. Голос был ровен и четок, словно она не видела смысла оправдываться. — Да? Но с каких это пор ваша гостиная находится в крыле Гриффиндора? — парировал Реддл, усмехаясь. — А это уже не твое дело! — грубо ответила кареглазая, быстро развернувшись, и пошла в противоположном от старосты направлении. — Стой! — громко произнес Том, схватив девушку за руку. — Я имею полное право оштрафовать наш факультет из-за твоих проделок. Как думаешь, насколько будут рады этому остальные слизеринцы? — Мне все равно. Делай, что хочешь. — Что хочу? — с легкой хрипотцой в голосе переспросил слизеринец, смотря в глаза Грейнджер. — Знаешь, чего я хочу, Гермиона? Я хочу много, того что тебе явно не по нраву. Но кто знает? Если не сейчас, то позже ты примешь предложение и перейдешь на мою сторону. — Какое еще предложение? Ты мне никогда и ничего не предлагал. Только.… О, если ты о том кольце, то я могу отдать тебе его прямо сейчас! — Нет, я не о кольце. Я о твоем выборе! О том, чью сторону ты готова принять. Со мной или против меня? — властно заявил Реддл. — Ты несешь бред, Том. Не думай, что я настолько глупа, чтобы не знать всю суть твоих планов. Никогда. Никогда, слышишь, мне не будут по душе твои идеи. И если ты готов идти против меня, то приготовься к тому, что и я не буду стоять в стороне. Улыбка на лице старосты стала еще шире. Всё вполне предсказуемо, не нужно слов, чтобы предугадать ее действия. Аккуратно, словно крадясь, парень подошел ближе к шатенке. Смотря на девушку сверху вниз, Том медленно заправил за ее ухо прядь волос. — Я не пойду против тебя, Гермиона, только против твоих убеждений. Он без насмешки знал, что из них бы получились самые заклятые, одним словом, идеальные враги. Но хотел ли этого Том? Хотел ли враждовать с той, что когда-то спасла ему жизнь? Нет, он не хотел от неё вражды, ему нужна ее душа, ее мысли и чувства. Ему нужна столь идеальная союзница. Таинственная девушка, которая знает больше, чем ей следует. Какая она на самом деле? Что скрывает? О, это, пожалуй, будет для него одной из волнующих тем для дальнейших расследований. Ну, а пока… Пока он просто позволит ей уйти и сделает вид, что это не имеет для него особого значения.