***
Танцевать на руинах — это как пытаться наслаждаться потерей, пытаться забыть, заставить себя поверить в то, что всё хорошо. Ночью наполнены слезами глаза тех, кто задорно смеялся днем. Только потеряв, разбившись о скалы, мы осознаем ценность, понимаем, насколько сильно обожглись, как были слепы, ибо не видели ничего перед собой. Ибо пеленой были закрыты наши глаза, а разум заполнен тем, что ныне не имеет смысла. Мы не ценили, видно, поэтому лазурные небеса оказались так жестоки! Не спасали, даже не пытались спасти своего счастья… От того ли сейчас, не скрывая слез, продолжаем сей изящный лживый танец? Наступаем на голые камни, которые раньше были чем-то родным, сбиваем ноги в кровь, пытаясь себя успокоить, пытаясь убедить, что потерять — не значит погибнуть. Но так ли это? Так ли это… Знала бы Виктория, насколько сильно ей предстоит пасть в бездну, насколько сильно проникнуться болью, ощутить ее силу, стать чем-то вроде сгустка эмоций, слишком тяжелых эмоций… По-настоящему невыносимых чувств! Едва трансгрессировав в дом Юлиана, волшебница решительно направилась к камину в библиотеке, тому самому, который невозможно отследить. В глазах девушки не было ничего, кроме пустоты. Это было трудно не заметить… От глаз Адриана было не утаить того, что его одногруппница явно не в себе, впрочем он знал причину, из-за которой девушка была настолько подавлена. Слизеринец всё видел. Видел надпись на руке Виктории… Даже Хизер это заметила! Красный цвет сообщения говорил о том, что пером действительно воспользовался тот, кто желает вреда адресату, значит, это была не просто детская шутка. Случившееся — горькая правда… Или… Надежда есть? — Кухня Хогвартса! — громко прокричала Кронсберг, быстро бросив порох в камин, ребята не успели ее остановить, хотя им даже в голову не могло прийти, что Тори способна поступить так опрометчиво. Ведь кто-кто, а Виктория Шарлотта Кронсберг никогда не действовала, полагаясь на свои эмоции! Она бы всё взвесила и приняла правильное решение. Может, это потому… Потому что Малфой ей дорог? Разве может быть иначе! Она должна найти его! Должна найти Абрахаса, даже если это будет его бездыханное тело, Виктория не позволит никому издеваться над своим женихом! Да, Малфой тот еще сноб, ветреный, надменный, самоуверенный и ехидный, однако он не должен так умереть! Он заслуживает большего, он… Должен прожить долгую и счастливую жизнь, полную тепла, любви и ярких эмоций. Он не должен умереть. «Кто угодно, но не Аб, кто угодно, не он!» Слезы катились по щекам, мир рушился, обращался в руины… Ей, верно, нужно сплясать? Нужно натянуть улыбку и продолжить жить, как прежде? Нет! Она найдет того, кто так обошелся с ее женихом! Сотрет в пыль, вырвет холодное сердце из груди мерзавца и скормит диким волкам. Кронсберг, подобно грозной Афине, рассечет своим мечом тела тех, кто смел бросить ей вызов! Хотя нет, зачем им столь красивая смерть? Обратит в пауков и раздавит. — Виктория! Вернись немедленно, ты не можешь кинуться в бой только из-за того, что с Абрахасом что-то произошло! Это глупо! Ты ведешь себя, как влюбленная девчонка! — прервал размышления волшебницы Лестрейндж, который, судя по всему, последовал за ней, переместился с помощью того же камина. Злая усмешка появилась на лице слизеринки. Нервный взгляд. Она была сломлена. Бледная, как луна, словно еще чуть-чуть, и вовсе потеряет сознание. Искусанные до крови губы, покрасневшие глаза, что сейчас у нее внутри? Пронизывающий холод или обжигающее пламя? — А что если так и есть, Адриан? Что если я действительно влюбленная девчонка?! Тяжело принять то, что Кронсберг больше тебя не любит? Невыносимо, наверное, знать, что мне ныне дорог кто-то другой? Всё время думала, из-за чего ты так настойчиво продолжаешь добиваться моего внимания, даже пришла к выводу, что ты и впрямь влюблен… Отнюдь я допустила ошибку! Передо мной просто лжец… В тебе хотя бы капля человечности есть?! Абрахас — твой лучший друг! Неимоверно жгло внутри, соленые слезы капали на грязный пол, стекали по щекам, оставляя липкий след. Ресницы дрожали, но еще больше трепетала душа, которой не было избавления от тоски и гнева, в коем был виноват не только Адриан. В яде, что сейчас течет по ее жилам, повинно время и обстоятельства, сотворившие подобный крах. Война — самое ужасное, что может произойти? Нет, самое ужасное — это эгоизм и высокомерие, которые способствуют той самой войне. — Я никогда не хотел тебя ранить… Просто боялся потерять, боялся отойти на второй план и позволить всё забыть. Пусть в самом начале я был лжецом, но сейчас всё не так! Я люблю тебя, а потому ты для меня куда важнее Абрахаса. В моих интересах твоя жизнь, а не его гибель, — произнес Адриан, схватив красноволосую девушку за руку и пристально посмотрев ей в глаза. Безусловно, Лестрейндж всё понимал, осознавал, что Малфой таки тронул сердце Кронсберг, однако ревность, пожаром полыхающая внутри, никак не давала покоя, не могла позволить смириться. Они все уже не те, что были раньше. Дружба, что это ныне значит? Имеет ли смысл? Маски сорваны, их настоящие лица уже ничего не скрывает. Кого он теперь видит перед собой? Разве Малфой тот человек, с которым столько лет дружил Адриан? Шесть лет иллюзий, лживой и лицемерной дружбы… Хотя Лестрейндж тоже не лучше, он совершенно такой же. Все они фальшивые, высокомерные и амбициозные… Не от такого ли учатся на одном факультете? — Не хотел ранить, говоришь? Однако сделал это… — тихо произносит Виктория, решительно направившись к выходу из кухни. Ей нужно лично найти того, кто причинил Абрахасу боль, она найдет этого несчастного и воздаст по его заслугам. Едва покинув помещение, волшебница была сбита с ног и кубарем покатилась вниз по винтовой лестнице. Послышались чьи-то крики. Пока Кронсберг пыталась прийти в себя, Адриан сражался с магом, тем самым чертовым магом, что чуть ее не убил. Да, именно Лестрейндж толкнул Ви с этой дурацкой лестницы, и в другой ситуации она бы не простила ему подобного, но только не сейчас, ведь этим поступком юноша спас ее жизнь. Голова болела, перед глазами появились черные точки, волшебница медленно поднялась на ноги, опираясь о стену. Она должна помочь Аду. Как ей найти убийцу Абрахаса, если даже с такой маленькой трудностью справиться не может? Звуки боя прекратились, и девушка застыла, внимательно прислушиваясь. Быстро поднявшись по лестнице, Тори увидела Адриана и… Еще одного человека, стоящего рядом с ним. Темноволосый высокий маг с теплым янтарным оттенком глаз. Этот парень с виду походил лет на двадцать, может чуть больше, спортивная комплекция, оливковый, даже немного бронзовый, оттенок кожи. Совершенно незнакомый человек, однако вряд ли он желает им зла, ведь Лестрейндж, стоящий рядом, выглядит вполне спокойно. — Аласдер Эйвери, аврор, прибыл по назначению Министерства, — четко произнес парень, протянув руку Кронсберг. С неким сомнением Тори всё же коснулась ладони мага, ответив на рукопожатие. В голове что-то не складывалось. Еще один Эйвери, к добру ли? Явно нет, подсознательно Ви всеми фибрами души возненавидела Пейдж, а, следовательно, и ее семью. К слову о семье, Виктория ведь только сейчас осознала, что почти ничего не знает о родных однокурсницы, совершенно ничего. — Виктория Кронсберг, — громко сказала девушка, смерив парня недобрым взглядом, а затем резко убрала руку, от чего волшебник даже немного растерялся. — Скоро сюда пришлют подкрепление, моя задача — отвести всех учеников в их гостиные, чтобы они не пострадали, поэтому, пожалуйста, следуйте за мной, — собравшись с мыслями, строго проговорил Эйвери, пристально посмотрев на Тори. — Мы и без вас разберемся, Аласдер, идите куда шли, — произнесла Ви, нарочито выделяя имя аврора, растягивая вторую гласную букву, из-за чего парень поморщился. — Вы еще неопытны, сейчас не время геройство… — парень таки не закончил говорить, Виктория перебила Эйвери, направив в его сторону палочку и произнеся атакующее заклинание. — Петрификус Тоталус! Нет, Кронсберг вовсе не напала на нового знакомого, чары были направлены в сторону «чудесного шута», возникшего из ниоткуда в маске отвратительной горгоны. Было не время спорить с «мистером Эйвери», кажется, это засада, однако происходящее вовсе не проблема Ви, пусть с этим справляется аврор. Быстро схватив Адриана за руку, волшебница побежала вверх по лестнице, проскочив между недоумевающими революционерами. Виктория и Ад убегали, как могли, и наконец, оторвавшись от преследователей, они, еле передвигая ноги, переступили через последнюю ступеньку. Удивительно, как быстро ребята оказались на четвертом этаже, а бежали-то с самых низов, из подвала! Оперившись о стену, девушка пыталась восстановить дыхание. — Лучше всего отправиться в библиотеку… В запретную секцию, возможно, там нам удастся найти… Что-то стоящее, — еле отдышавшись, молвил Адриан, решительно направившись в сторону коридора. Его идея звучала вполне заманчиво, учитывая тот факт, что, слава Мерлину, библиотека находится на четвертом этаже! Ведь более Ви не выдержит еще одного забега. В голове был рой мыслей, что теперь делать дальше? Нужно найти Абрахаса, чего бы это не стоило, но как? Да, можно отсидеться в запретной секции, пока бой, происходящий на лестнице, не стихнет, но что потом? Вернуться обратно в гостиную Слизерина? Нет! Разве это выход… Она так и не сдвинется с этой мертвой точки, не найдет ответов. Разве… Разве Абрахас мог так просто умереть? Если есть малейшая вероятность того, что Аб жив и он нуждается в ее помощи, нельзя медлить! Запястье правой руки неприятно защипало, а вот и ответ… «Сражение уже началось, выпущен Василиск, будь осторожна». Надпись едва успела исчезнуть, как появились новые предложения. «Винда Розье обезврежена, ее другая неизвестная союзница бродит по Хогвартсу, есть предложение, что это Шелби Диппет. Мы не можем найти Абрахаса и Пейдж, они с вами?» Медленно сделав тяжелый вдох, Кронсберг пыталась сдержать слезы. Вытащив перо из кармана своего изумрудного пиджака, девушка каллиграфическим почерком вывела всего пару букв. «Нет». Нет — как крик души, отчего же всё-таки так паршиво?! Не было сил нормально воспринимать происходящее, не было сил молчать, хотелось кричать, бить руками о стену, делать что угодно, но не глотать слезы и терпеть неизбежность. Адриан шел позади, он даже не смел что-либо сказать, парень увидел сообщение, а потому даже не пытался. Вот они и добрались до дверей библиотеки в полнейшей тишине, в мрачном расположение духа, почти проигравшие в битве с безумием. Определенно здравый смысл покинул их головы, сейчас бы найти хоть что-то в запретной секции, а потом, связавшись с ребятами, ринуться в бой. Тори протянула руку, дабы открыть дверь в библиотеку, однако так и не сделала этого. Волшебница чудом успела отскочить от заклинания, направленного в ее сторону. Ноги стали ватными, Кронсберг не могла поверить своим глазам. С другого конца коридора уверенным шагом к ним навстречу шел Абрахас. Юноша был бледный, болезненно бледный, под глазами красовались темные круги, белая рубашка пропитана кровью, ярко-синие глаза наполнены всеобъемлющей яростью. — Вердимилиус! — прокричал блондин, застав Лестрейнджа врасплох, именно врасплох. Ведь как иначе? Мертвец оказался предателем, вот же насмешка судьбы. Зеленые искры взорвались прямо у ног Адриана, отчего юноша отлетел в сторону, ударившись о пол. Ви еле нашла в себе сил направить палочку в сторону Малфоя. Девушка ничего не понимала, абсолютно ничего. Как такое возможно? — Что ты творишь? Как ты можешь, Абрахас… — произносит Кронсберг дрожащим голосом. Хочется закрыть глаза, ослепнуть, дабы не видеть то, как волшебник на нее смотрит. Сердце забилось в груди чаще, нет, оно начало отбивать барабанную дробь. Что в его взгляде? Что во взгляде Абрахаса Малфоя? Тихое помешательство, неизвестная одержимость, некий первобытный инстинкт, жажда убивать, сметать всё на своем пути. Маг был готов крушить и разносить в щепки, стоит признаться, это у него получалось и без заклинаний. Что же это? Кажется, Виктория его совсем и не знала… — Экспеллиармус! — внезапно издался возглас позади волшебницы. Мурашки пробежали по коже, на миг Тори показалось, что она попала в капкан, который наконец-то захлопнулся. Целью неизвестного мага всё же была не Кронсберг, обернувшись, девушка почувствовала, как гора упала с плеч. Ранее она и не знала, что кто-то из Эйвери сможет настолько сильно осчастливить ее своим присутствием. — Он под Империусом, Виктория, скорее уходи! — воскликнул Аласдер, внимательно следя за действиями Абрахаса, дабы тот не набросился на девушку. Адриан приходил в себя, юноша растирал виски вращательными движениями пальцев и быстро моргал. Волшебник мгновенно поднял отлетевшую палочку Абрахаса, дабы тот не мог более что-либо натворить. Медленно поднявшись на ноги, Лестрейндж изучающе посмотрел на Малфоя, с которым явно нужно было что-то делать. Виктория осторожно подошла к Эйвери, который тем временем что-то шептал на латыни. — Donum fortis erit! — наконец четко произнес аврор неизвестное Виктории заклинание. Небольшой шар оттенка синего пепла полетел в сторону Абрахаса. Комок энергии молниеносно атаковал свою цель, рассыпаясь на множество сияющих искр, шар взорвался, озарив помещение ярким лазурным светом. Не было никакой ударной волны, только свет, слепивший глаза. Эта магия даже не обжигала, а значит, не могла причинить вреда. Малфой на миг впал в транс, парень замер. Пустым, холодным взглядом юноша осмотрел помещение, а затем вдруг сорвался с места, оттолкнул Ада, выхватив из его рук свою палочку. Малфой побежал в сторону лестницы, едва не столкнув удивленную Кронсберг с ног. В голову Тори не приходило ничего путного. Что за магию ты применил, чертов Эйвери? И почему он не пытается поймать Абрахаса… Разгневанный Адриан хотел было побежать следом, но Аласдер резко схватил Лестрейнджа за руку. — Не стоит, это опасно, он должен прийти в себя через десять минут, его разум сопротивляется принуждению, поэтому этот парень всё еще может вам навредить.***
Сердце трепетало в груди, как маленькая птичка, что желает свободы, что ж… Его переживания напрасны, еще немного и пучина тьмы поглотит совершенно всё, что так сильно тревожило. Свобода близко. Гонимая высотой надежда что-либо исправить, нет-нет да уже не успеет, и имеет ли смысл? Вся жизнь пронеслась перед глазами, как какая-то вспышка, обжигающая вспышка, ломающая зрение, меняющая миропонимание, заключающая всё в круг, именуемый циклом. А если часики повернуть вспять? Если бы ей дали чуть больше драгоценного времени? Какая-то мания идеала, сумасбродство… Кто вообще сказал, что книги должны заканчиваться? Кто-то же решил! Поэтому Маккензи так сильно цеплялась за жизнь, так хотела выжить, как грифон, жаждала расправить огромные крылья, которых не было… Что с ними? Сломали? Верно… Ведь ее мечты еще не сбылись! Она не может сдаться, разве не так? Шестнадцать. Ей всего лишь шестнадцать лет, ее путь только начинается, все дороги открыты, столько еще нужно перенести, через столько пройти… Горы сломить, обрушить небеса или же просто мирно существовать… Даже так! И всё же как забавно, будто она героиня лирического произведения! Ведь сейчас Селвин действительно разобьется на осколки, а ее жизнь — два катрена, два терцета, одним словом сонет. Красивый, но не долгий стих… Какого это — убить человека? Какого лишить жизни живое существо? Вмешаться в его судьбу, остановить течение его времени, потушить огонь в глазах. Изнеможенная душа убийцы, требующая искупления и очищения от столь великого греха, не всегда бывает прощена. Хотя кому прощать? Жертва-то мертва, она более не сможет и слова проронить. Ее тело сожгут, а пепел развеют над морем, даже небо не сможет пролить столько слез, сколько требуется, чтобы описать насколько трагичен был конец той, что было всего шестнадцать лет. Той, для которой завтра уже не наступит. «Импедимента» — и Селвин летит вниз, напрасно пытаясь ухватиться за поручни лестницы. Тяжелое дыхание, ощущение гравитации, кажется, что сердце остановится от страха, от всеобъемлющего ужаса понимания своей неизбежной смерти. «Импедимента» — и голова закружилась от осознания высоты. Тлела надежда, кровь холодела в жилах. С пятого этажа падать ведь не так страшно… У нее есть вера, есть надежда выжить. Чуть больше секунды — а кажется, что прошла вечность. Тяжелый удар о каменный пол, разметавшиеся в разные стороны черные волосы, медленно растекающаяся лужа крови. Перебиты позвонки, левая нога вывернута в неестественной позе, шея повернута в бок, тихий полу-стон полу-хрип, прозрачная слеза, скатывающаяся по щеке. Она не хотела умирать, она хотела жить. В стеклянных глазах Селвин застыла боль; чьи-то крики постепенно стихали. Было холодно, чертовски холодно… Но сердце еще билось. Ее сердце билось! Или это вовсе не стук сердца… «Кап-кап» — по капли вытекают свет и энергия, «кап-кап» — ничего не слышно, кроме этого пугающего звука… Жизнь вытекает из нее капля за каплей, тихо и постепенно, мир гаснет в глазах Маккензи, затухает, как пламя свечи от дуновения ветра. В голове успевает пронестись всего два слова, прекрасно описывающих всю суть ее краткого существования. «Я люблю…» И она любила. Любила солнце, ветер и звезды, любила утро, день и ночь, весь мир, людей, защищая которых погибла! Как староста, она должна была задержать врага, дабы непослушные четверокурсники вернулись обратно в башню Гриффиндора, вот и отвлекла. Вот и помогла. Хуже такой смерти только убийца, способствующий ее свершению. Подумать только, быть убитой своим однокурсником, какой бред… Сказал бы кто-то Маккензи, что ее убийцей окажется именно этот человек — она бы рассмеялась в лицо! Так задорно, беззаботно и звонко, как уже не сможет… Ведь мертвые не смеются, а даже если и делают это, то только сквозь горькие слезы. Взор затуманен, будто лепестками красных роз, весь пол покрыт алой кровью. Дрожь в коленках, тяжелый всхлип срывается с уст Паркинсон. Она так и не смогла разглядеть лица убийцы, быстро сорвавшись с места, девушка подбежала к окровавленной девушке. Вдали послышались крики. Основная часть ребят сейчас в Большом зале, учителя еще в самом начале захвата были заперты Виндой Розье в классе трансфигурации. Впрочем, их уже освободили… Профессор Мракс давала указания Поттеру и Реддлу, а те в свою очередь проработали стратегический план вместе с Джесси Уизли и старостами других факультетов, а именно: Маккензи Селвин, Кристианом Мальсибером и Деминг Мейлин. Последняя — староста Пуффендуя, о которой Хизер мало что знала, кроме того, что Мейлин — китаянка и семикурсница. Да, беда сближает, узнаешь много нового о тех, с кем сосуществуешь в одной школе уже как шестой год. Сближает, о Мерлинова борода, но не настолько же! Где кнопка паузы? Что вообще происходит? Хизер не могла понять, как вообще подобное могло произойти. Селвин ведь одна из лучших дуэлянток, ее не так просто застать врасплох. Да и где, черт возьми, ее напарник?! Пока Паркинсон была вынуждена патрулировать коридор первого этажа и охранять Большой зал, вокруг царил полнейший хаос! Маккензи ведь отвечала за то, чтобы дети не покидали гостиные своих факультетов, волшебница следила за тем, чтобы младшекурсники не пострадали, но что теперь! Кто это будет делать?! Где ее чертов напарник? Ричард Уизли как сквозь землю провалился, от него давно не было вестей. Неужели… Нет, слишком плохие мысли лезли в голову. Том и Гарри вместе с Василиском обходили замок, профессора и другие участники битвы временно находились в Большом зале. Хизер, Аселайн и Олесия сосредоточились по всей длине коридора, первая операция, а именно захват Большого зала — прошла успешно. Преподаватель истории магии Кассандра Бруствер и астроном Джозеф Тенар были отправлены на разведку, чтобы выяснить примерное количество оставшихся врагов. — Аселайн! Олесия… Помогите, мы должны отнести ее в Большой зал, — с трудом произнесла девушка. Конечно, это рискованно — покидать пост, но оставить тело Селвин вот так у лестницы… Нет, у Хиз еще осталась совесть! Она не может ее здесь оставить! Просто не может… Пусть они и не были лучшими друзьями, Маккензи заслуживает большего! Она не должна была умирать. Никто не должен… С помощью левитационных чар Аселайн и Олесия перенесли Маккензи. На девушках не была лица, впрочем как и на тех, кто принимал «эстафету». Слава Мерлину, Стефан Флитвик и Альфард Блэк напросились уйти в разведку, чтобы прикрывать Гарри и Тома и следить за Йоссеной Кэрроу, которая, судя по затишью, готовит новое наступление. Хизер не могла проронить и слова, она стояла как вкопанная на своем посту, дожидаясь, пока девочки вернутся. Неожиданно раздался дикий крик. Голос походил на женский, что это было, девушка понятия не имела, а потому сделала шаг вперед, готовясь отразить любую атаку. Смерть Селвин повлияла на Паркинсон куда сильнее, чем она думала, казалось, что более ничего не имеет значения, главное победа, победа любой ценой, даже если эта цена слишком высока! Крепко сжав волшебную палочку в ладонях, блондинка сделала глубокий вдох, ком подступил к горлу. Что это? Страх? Она не боится! Ее мама погибла, сражаясь против Грин-де-Вальда! Эва Паркинсон была достойной волшебницей, бывшим полковником Международной Волшебной Полиции, как бы она отнеслась к тому, что ее дочь дрожит как осиновый лист? «Мама участвовала в розыске и аресте темных магов, она была сильной, ей был никто не страшен! Даже погибла при исполнении долга, спасая Британию! Если бы не она, сколько бы магов и маглов погибло? Разве я заслуживаю такой матери? Даже Маккензи не успела спасти… Нет, больше не позволю кому-либо умереть…» — подумала волшебница, сдерживая слезы. Она была готова к чему угодно: к урагану, взрыву, наводнению, но не к тому, что произошло дальше… Из другого конца коридора появилась группа волшебников во главе с весьма знакомой особой. Маги были облачены в белую одежду; неожиданно двери в Большой зал распахнулись. Хиз не успела и слова вымолвить, как Кэрроу вместе со всей «веселой» компанией исчезла. Раздались крики. Что это? Трансгрессия? Но на зал наложены заклятия, в него нельзя трансгрессировать, как они смогли пробить магию? Нужно что-то предпринять, бежать туда глупо, значит, необходимо позвать подмогу. Сорвавшись с места, волшебница резко остановилась, увидев перед собой еще одну группу ярых почитателей революции. «Нет… Не может быть. Это засада?!» Именно, они пойманы, как птички, умело подстрелены хитрыми охотниками. Как быть? Что бы волшебница ни сделала, ей не справиться с таким количеством людей. Ей не справиться… Развернувшись, Паркинсон направилась в сторону зала, уж лучше биться бок о бок среди своих, чем погибать в одиночестве. В сторону девушки летели проклятия, и только небо знает, каким чудом ей удавалось уворачиваться от каждого из них! Том и Гарри ничего не знают, ребятам нельзя здесь появляться… Быстро вбежав в зал, Хизер отразила чье-то заклинание. Прижавшись к стене, девушка сползла на пол, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, и, достав перо из кармана, начала писать на правой руке имя адресата. «Гарри Поттер» — корявым почерком указала волшебница. Дождавшись, когда надпись исчезнет, Хизер вновь поднесла кончик пера к кисти руки, однако не успела написать и слова, оставив на коже лишь яркую точку… Сильный порыв холодного ветра едва не сбил всех с ног. В ту секунду, верно, каждый забыл о битве, маленькая дорожка инея появилась у порога зала, а затем стремительно направилась к другому концу помещения, разделив комнату пополам. Эта условная линия была знаком? Никто не понимал суть происходящего, холод стал сильнее, новый порыв ветра, и маги уже с трудом хватались за столы, чтобы устоять на ногах. Еще секунда, и весь огонь, освещающий помещение, погас, но магическое пламя просто так не гаснет, а потому погрузившийся в мрак зал вновь озарился светом, а вместе с тем в помещение ворвалось огромное существо. Все оцепенели, даже приспешники Грин-де-Вальда не сразу пришли в себя. Дракон, это был дракон! Самый настоящий крылатый змей. Но как он здесь оказался? Что за неизвестная порода? Гибрид? Помесь Опалоглазого антипода и Перуанского змеезуба? Это существо было около шести метров в длину, вытянутое тело, покрытое перламутровой чешуей, отдающей легким серебром, большие глаза-самоцветы непонятного сине-зеленого оттенка с вертикальным сияющим зрачком. Короткие белые рога, длинные крылья с легкой позолотой — это создание восхитительно, однако несомненно, опасно. Вскочив на ноги, блондинка направила палочку в сторону зверя, однако тот вовсе не был заинтересован в студентах. Расправив крылья, зверь направился в сторону Йоссены Кэрроу и магов, что ее окружали. Дракон раскрыл пасть, выпустив огненно-синее пламя, холод исходил именно от него, а потому за спиной существа вновь возникла дорожка инея, которая направилась в рядом стоящих людей Грин-де-Вальда. Огонь и пламя, разве такое возможно? Что за чертовщина? Это что за дракон такой?! С противным пронзительным визгом волшебники начали отступать, друг за другом каждый из них транссгресировал, явно не в силах отразить атаку монстра. Когда в Большом зале не осталось никого, кроме студентов Хогвартса, монстр стремительно взлетел ввысь. От чего-то мистер Кэрроу, да, Гидеон Кэрроу, преподаватель по нумерологии, взмахнул палочкой, видимо, пытаясь помешать крылатому улететь. И не удивительно, столь опасное создание — огромная угроза для общества. Сегодня зверь помог им, но что если завтра он явится сюда, дабы всех убить? — Петрификус Тоталус! — воскликнул мужчина как раз в тот момент, когда крылатый почти выбрался из замка, разбив большие витражи над столами преподавателей. Дракон так и не успел ускользнуть от чар. Ящер полетел вниз, впрочем, первый этаж — лететь не так долго, полтора или два метра? Все как один ринулись поглазеть на упавшего монстра, совершенно игнорируя крики профессоров о том, что это опасно. Осколки стекла всё еще валялись под ногами — Паркинсон не удивится, когда после этих «просмотров» половина студентов угодит в больничное крыло с глубокими порезами. Волшебница не особо торопилась любоваться огнедышащим змеем, мысль быть поджаренной не прельщала. Однако реакция студентов выбила девушку из колеи. «Что такое? На них лица нет. Что, о Мерлинова борода, там такого необычного?!» Растолкав парочку ребят в сторону, Паркинсон продвинулась вперед. От красивых окон почти ничего не осталось, хотя для магов не будет проблемой всё это восстановить. Став рядом с Джесси, Хизер медленно посмотрела вниз. Поначалу у девушки даже коленки подкосили от шока. Нет, разве подобное возможно? Что вообще бред? «Бессмыслица какая-то… Он анимаг? Но разве такое возможно? Кто он вообще такой?!»— пронеслось в голове оцепеневшей слизеринки. Виктория вместе с Адрианом и Аласдером появились в зале. Они не сразу услышали, что на первом этаже происходит что-то неладное, а потому не успели сразиться с врагом. Ученики громко и эмоционально обсуждали белого дракона, появившегося из неоткуда и спасшего их всех. Кронсберг быстро подбежала к разбитому витражу, у нее было странное предчувствие, что-то подсказывало ей, что случилась трагедия и произошло нечто ужасное! Остановившись у края пропасти, волшебница вздрогнула, внутри всё похолодело. Там внизу лежал юноша, в белой рубашке и зеленых брюках, весь в крови и глубоких порезах, некоторые крупные осколки стекла торчали из его тела. — Абрахас… — на одном дыхании произнесла Кронсберг, сдерживая слезы. Всё, о чем говорили ребята, казалось нереальным, разве такое может быть? Разве это может быть правдой?! Жизнь девушки казалась сплошной выдумкой, какой-то сказкой, кошмарным, но изумительно продуманным бредом умалишенного! Словно неизвестные до ныне кошмары воплотились в явь.***
Вот и закончилась бедственная, катастрофическая, для какого-то даже фатальная битва за Хогвартс. Мисс Мракс крепко сжала ладонь Константина, мысленно в сотый раз проклиная Геллерта, что стал для всего магического мира настоящим несчастьем, катаклизмом, символом разрушения и горя. Сколько бравых ведьм и волшебников полегло на этом поле сражения, что длится уже почти полвека? Студенты, их родители, обычные маглы, маги, служащие во благо мира. Даже ее мать — Эллина Уайт! Нет, Сента не забудет того дня, когда вошла в двери разрушенного дома и увидела ее бездыханное тело. День, когда она действительно стала сиротой, день, когда была вынуждена взять на себя огромную ответственность — стать всем для маленького Эспена. Да, эта война унесла жизни, чертовски много жизней! Кто-то из этого списка пали жертвами, другие — героями, иные же… Иные отправились на тот свет не всерьез, понарошку, в шутку они просто, подобно Шелби Уайт, отреклись от своих семей, вонзили ножи в спины тех, кто их любил, а потому навеки для них погибли. Неприятное жжения отвлекло Мракс от мыслей; старосты разогнали ребят, профессора восстанавливали разбитые окна, пострадавшим уже начали оказывать первую помощь. Отпустив Константина, девушка устремила взгляд на руку, лицо Сенты помрачнело, брови нахмурились. «Кто-то успел проникнуть в класс и освободить Винду Розье» — гласило сообщение. Куда уж без проблем, верно? Кажется, Юлисента ни капельки не удивлена. В конце концов, всё прошло уж слишком идеально, разве могло обойтись без такого маленького, но весьма весомого момента? Ясное дело — нет. Сейчас они все: студенты, профессора и прочие маги — одержали победу лишь в битве, но не в войне, а потому бдительность дороже поспешного торжества.