Гарнизон

*** Вечерняя хандра, Положенная людям, Сторонилась меня, Обходила. Я б побежал К ней навстречу, Но не было Силы — С полдня тому назад, подвыпивший и чуть развеселевший, Я молча плелся вдоль аллеи наугад, Стараясь забрести в овраг реки — Чтоб мощная струя воды, огрев затылок мой и ноздри, Ударила под ребра, прямо в грудь, Заставив быть хоть капельку серьезным. Я не читал стихов, не пел веселых песен, не думал и о том, что все прекрасно: Мне в тягость было осознание того, что солнце в моем небе светит ясно — Я же привык, когда «перекосяк» и «на» мои дела, бывало, гожи — Все же приятно знать, что есть мечта, Что дотянуться до нее никто не сможет. Я дотянулся, но отныне что-то нет: Я грустен, я смертельно болен. Плевать, но я обычный человек, Эфирным блядским счастьем я напоен.

Леонид Южаков

*** Просыпаться было трудно: во рту скопился неприятный налет, осевший на клыках и небе, в носу засохли сопли, у глаз потрескались сухие соленые слезы. Лена с трудом подняла веки — белоснежный потолок с паутинами в углу встретил молчание. Будильник на столе надрывался, оповещая хозяйку о скучном времени поры сборов — восемь утра. Не спеша выключив будильник, Лена села на кровати, кусая губы, заглянула в новостную ленту, быстро скользнула к окну диалогов, закрепленном в самом верху — Евгений час назад пожелал доброго утра. Голова гудела, Лена шаткой походкой направилась на кухню, чтобы сделать пару глотков проточной воды — стоя у мойки, Лена сполоснула ледяной водой горячую кожу щек, сделала несколько жадных глотков и закрыла глаза, припав к стене. Сердце бешено колотилось — дышать было трудно — кошмары снились всегда. Вот уже два года. Но… Из комнаты позвала Кристина, заорав почти по-блажному: — Яцковцева! Опоздаем! — Иди, я догоню, — отмахнулась Лена, едва стоя на ногах. В висках бешено стучало: вернувшись в пустую комнату, Лена плюхнулась на колени перед зеркалом и взглянула на свое осунувшееся отражение — тощая, с красными от жара щеками, с больной головой и сиплым горлом от легкой простуды, она смотрела на себя и понимала — это был сон. Это был сон. Очередной кошмар, сумевший пробрать до мурашек окостеневший мозг. Сумевший ледяным холодом пронять все тело до последней клетки — это был сон. Лена прокашлялась, поднялась на ноги: медлить было нельзя. Через полчаса должна была состояться защита диплома, затем торжественное вручение, нудный концерт — а потом свобода… Лена прокашлялась снова, со слезами на глазах снова взглянула на свое отражение: все живы. Это был просто сон. Просто плохой сон. Выпрямляя черные и изрядно отросшие волосы утюжком, Лена попутно допивала приторно сладкий кофе, заваренный впопыхах. Накинув на плечи кожаный авиатор, совсем жаркий для июньской летней погоды, Лена принялась заталкивать майку в черные джинсы, все еще думая о своем сне. Картинки всполохами мелькали перед глазами, хотелось забиться в угол и рыдать, но все, объективно, было очень хорошо — просто приснился плохой сон. На сердце щемило, Лена запрыгнула в ботинки, на ходу шнуруясь и скидывая в рюкзак документы к защите и ноутбук с флешками. Головокружение начало подотпускать. Только в курилке, закурив уже вторую сигарету, Лена начала приходить в себя — с тупым безучастным выражением лица глядя в экран телефона, Лена сглатывала и выдыхала табачный дым, кусая губы. Ну, вот и все — финишная прямая. Осталось пройти ее так же достойно, как в своем сне. Потушив носком ботинка последний окурок, с предчувствием легкого опоздания ко времени всей процессии, Лена заторопилась в колледж, до которого была пара минут ходьбы. Залетев в здание, растолкав наглых первокурсников стальными плечами, Лена легкой походкой направилась к кабинету, где уже собралась очередь ее одногруппников. — Долго ты чета, — Кристина похлопала ее по плечу. — Кто следующий? — Лена выдохнула, одернув майку и взъерошив волосы. — Они сказали, что нужно занимать очередь и идти в порядке очереди, — цокнув каблуками, Кристина переступила с ноги на ногу. Лена нахмурилась, размышляя, как лучше поступить, пока перед глазами все еще мерцали картины из сна. — И кто следующий? — она окинула уверенным взглядом всех присутствующих. — Я пойду, — вызвалась Юлька, которая выглядела сегодня, как королева: уложенные волосы, платье до колена, высокий каблук, изящный макияж. Лена выпятила вперед нижнюю губу. — О как! — информативно отозвалась она. — А потом? Повисла напряженная пауза. — Ну, значит, я пойду. Быстрее зайдешь — быстрее выйдешь, как грицца… Отойдя в сторону, Лена выхватила из кармана телефон. Прозвенел оглушительный звонок, все разбежались по кабинетам. Лена провела пальцем по экрану, открыла диалог с Вованом: «Ты как, бес? Все хорошо?» — написала она, переведя дух. Затем она отписала Евгению: «Жду тебя к трем часам, жопа», — добавив глупый смайлик сердечка. А потом, волнуясь и трепеща, набрала номер матери. — Мам, привет! — уверенным голосом начала она, вскинув брови. После тяжелого ночного кошмара казалось, будто реальность эфемерна, и она все еще спит, видя просто хороший сон в своем кошмаре. — Лена! — укоризненно покачала головой мать на том конце телефонного разговора. — Когда защита? — Скоро начнется, просто позвонила сказать, что люблю вас, — Лена смахнула набежавшие слезы с сентиментальностью, выдохнув и уперевшись плечом о стену. — Ох… — мама растерялась, но сдаваться без боя не хотела. — Мы тоже тебя любим, родная! Отзвонись, когда кончится защита! И скажи, когда вы с Евгением Романовичем будете выезжать, мы начнем готовиться к приезду! — Обязательно, — Лена расплылась в широкой улыбке, окончательно успокоившись. — Целую. Распрощавшись с мамой, бодрой походкой Лена подлетела к «семейному совету», бурно обсуждавшему предстоящую защиту. — Воркуете? — голос ее был спокойным и расслабленным: после таких кошмаров все, что угодно, покажется обыденным и нормальным. — Говорили, кто куда подастся после диплома, — поддержала Даха, прижимая к груди защитное слово и документы в фиолетовой папке. Лена передернула бровями. — И кто куда? — усмехнулась она. — Меня заберет Павел Сергеич, мы уже договорились, — игриво отозвалась Кристина, Лена с добротой покачала головой. — Документ на руках — можно и детей стругать, — подтрунила она. Кристина шутливо ударила ее в плечо кулаком. — Иди ты. — А ты куда? — Лена глянула на Даху. — На ближайший автобус, а там домой, отмечать с мамулей и Коляном, — воодушевленно поведала Даха. — О, а меня мама с папой заберут, — встряла Юлька. Лена покосилась на нее, задумчиво почесывая подбородок. — Чего ты так смотришь? Мне не нравится, когда ты так смотришь… — под пристальным взглядом Лены Юлька неуютно поежилась. — Да так, думаю, — Лена понизила голос загадочно. — Хочешь, мама тебе покушать привезет? Ты после диплома на сорок килограм выглядишь, как дрисня, — Юлька заботливо поглядила Лену по костлявой спине и улыбнулась умиленно, словно игралась с маленьким ребенком. — Не-не, вредно это — ртом жевать, я воздержусь, — отмахнулась Лена, поглядывая на кабинет. Завязался разговор с остальными одногруппниками — все делились планами на вечер и пребывали в состоянии легкого ажиотажа, за дверью слышались строгие вопросы от комиссии и неуверенные ответы студента. — Кто там? — Лена глянула на дверь. — Багаланских, — фыркнула Даха, скривив мину. Лена прыснула со смеху — Даха напомнила ей Игната из ночного кошмара: такая же непосредственная и живая, со своими повадками и замашками. — Вафлентина ей трепку поди задаст, последний шанс отыграться и поглодать косточки студентов, — Лена дьявольски расхохоталась. Из-за двери выглянула строгая усатая голова куратора: — Можно потише? — фыркнул он, почти плюнув это в лицо Лены, и тут же захлопнув дверь, словно последний трус. Но настроение такими усатыми выпадками уже было не испортить — все казалось родным и приятным, не таким страшным, как в кошмаре. За исключением, быть может, усов куратора. Время стремительно летело за бурными обсуждениями, заставляя отвлечься от печальных воспоминаний ночного кошмара — когда на защиту ушла Юлька, речь зашла о том, как она похорошела. Лена улыбалась со своими друзьями и делила с ними шутки, искренне смеясь и понимая, что жизнь прекрасна без войны. Вскоре подошла ее очередь защищаться — вооружившись флешкой, защитным словом и готовым распечатанным дипломом, она с гордостью вошла в кабинет. Настроила проектор, включила презентацию, откалибровала свою будущую речь в голове и, выдохнув и вдохнув, глянула на комиссию: — Добрый день, уважаемая комиссия, сегодня я хочу презентовать вам свой проект по настенной росписи в МКУ ТГО Талицкой городской библиотеке… За бодрым речетативом защиты Лена поглядывала на членов комиссии, которые что-то записывали в бланки и делали пометки на полях. Демонстрируя фотографии проделанной работы, мыслями Лена была где-то далеко отсюда: на поле брани, на поле брани, на котором оставила своих друзей и нашла свою любовь, на котором потеряла брата и восстановила его честь, на котором произошло воссоединение семьи. Закончив рассказ, Лена бодро огласила, сложив руки за спиной: — На этом все. Готова приступить к диалогу. — Скажите, — выступила очкастая носатая преподавательница, с которой у Лены были терки. — Ваша роспись была полностью продиктована пожеланиями заказчика или основывалась на ваших личных предпочтениях? Вопрос повис в воздухе, Лена невидящим взглядом смотрела сквозь преподавательницу, понимая, что эта старая мерзкая карга, корча из себя профессионала, не сможет помешать ей насладиться моментом больше, чем сейчас. — Мотивы росписи были выбраны исключительно заказчиком и были основаны также на его пожеланиях к работе: умиротворенный пейзаж, чтобы не перегружать обстановку кабинета, расслабленные цвета, не выбивающиеся из общей картины, строгие и четкие линии — поддержка тематике библиотеки. И, разумеется, главный символ этого заведения — старое историческое здание Поклевских-Козелл, — отчеканила Лена как на духу. Преподавательница наморщила длинный нос, который не стоило совать не в свои дела, и как-то поутихла. — Вопросов больше нет. Коллеги? — пытаясь воззвать к голосу «справедливости» и засадить студента, она обратилась к остальным членам комиссии. — У меня вопрос, — взяла слово директриса своим высоким натянутым голосом. — Скажите, а Вы бы, как мастер, смогли повторить подобного рода работу, но уже у нас в колледже? — носатая преподавательница осталась висеть в воздухе вместе со своей претензией на конфликт, Лена доброжелательно улыбнулась. — Разумеется. Дальше диалог разворачивался в ключе здравой критики и вынесении вердикта: поскольку работа проводилась на базе учреждения чужого города, комиссия отметила это. Также она отметила и то, что качество работы, судя по фотографиям и презентации материала, было на высшем уровне. Придраться было не к чему — и куратор, и носатая преподавательница злобно грызли локти, но по факту никак не могли досадить. Комиссией единогласно было решено выставить в диплом красную «пять» и отпустить с миром. Выскакивая из кабинета с красными ушами от волнения и радости, Лена радостно прихлопнула в ладоши. — Это проще, чем стрелять из винтовки, ема! Пока защищались все оставшиеся участники процессии, Лена находилась в курилке — под теплым июньским солнцем, сидя в теньке на скамейке, закинув ногу на ногу, она курила сигарету одну за другой и понимала: да, она странная, да, она тощая, и да, у нее трудный характер, но все это перекрывалось одной радостной и безапелляционной мыслью — ее близкие и любимые живы, им ничего не угрожает, опасность позади. Устаканив вопросы по поводу «доставки» ее до дома с братом, Лена в припрыжку направилась в актовый зал здания, чтобы посетить столь замечательное мероприятие, как вручение дипломов и отчетный концерт, к которому от группы худ.графа был подготовлен не менее отчетный сюрприз. На мягких креслах, обитых бархатом, усевшись со своими друзьями, Лена стала ожидать, когда начнется мероприятие. Директриса с дежурной улыбкой и пожеланиями всего самого хорошего поочередно вручала дипломы одногруппникам, а, когда очередь дошла до Лены, она подозвала ее к себе со словами: — Возможно, будущий великий художник-оформитель сейчас заберет диплом… На радостной ноте, пожав руку директрисе и скорчив «козу» на памятной фотографии под прицелом камеры, Лена с корками на руках вернулась в зал. — Все просто су-у-у-упер! — полушепотом провыла она, отстукивая барабанную дробь по коленям. Когда вручение дипломов подошло к концу, директриса объявила о старте прощального концерта. Смотря номера чужих групп, Лена расслабленно глядела в потолок с роскошными люстрами, на которых болтались висячие кристаллы — на душе было спокойно и волнительно одновременно. — А сейчас нас поздравит коллектив четвертой ДПИ группы — просим-просим!.. Лена выскочила из зала, бегло донеслась до «аппаратной» — пары столов с техникой и молодыми звуковиками — и с гордостью вручила им флэш-карту. Оперативно выгрузив видео-файл на компьютер, под гул толпы был включен видеоролик. На первых кадрах была запечтлена плотная работа в коллективе — полилась зажигательная музыка с отличной ударной партией и гитарами. В кадре появилось насмехающееся лицо Лены с бутафорским микрофоном в руках: она пела песню о том, что после учебы открыты все двери, что лучше где угодно, чем на парах, что стипендия ущемляет права человека — зал ликовал, подпевая. Стоя у выхода из зала, оперевшись о косяк, Лена смотрела за лицами куратора и носатой мерзкой преподавательницы, которые кривились от неприязни — в них искренне читалось оскорбленность. Заливаясь хохотом, Лена ответила на звонок, словив на себе взгляд носатой преподавательницы: казалось, что еще секунда, и с ее уст сорвется матерная отборная брань в адрес Лены — издевательски помахав на прощание дипломом, легкой походкой под визг толпы из зала и зажигательную мелодию с экрана Лена удалилась из актового зала. — Зай, ну где ты? — послышалось из трубки нетерпеливо. — Бегу-бегу-у-у-у-у-у, — в трубку провыла Лена, ускорив шаг и набросив на плечо рюкзак. Пулей слетев по лестнице, убрав телефон в карман и крепче сжав диплом в руке, Лена выскочила из здания, прокатившись по ступеням, и увидела его. Он стоял, прислонившись спиной к своей вишневой семерке — с огромным букетом свежих ромашек, с огромной улыбкой на лице, со своими милыми светящимися родинками — Лена кинулась к нему на шею. — Я сдала-а-а-а! — он обнял ее очень крепко, прижимая к себе, на сердце моментально потеплело. От пережитого стресса и одновременной радости по щекам градом покатились слезы — Лена уткнулась носом в широкую теплую грудь Евгения, он замер. — Зай… — он улыбнулся, отстраняясь. Лена выдохнула, стараясь сдержать слезы, чувствуя ответственность момента. — Иди сюда, — он прижал ее спиной к себе, ловко выудил из кармана маленькую красную коробочку. Лена машинально утирала слезы — он в порядке, он рядом, он цел и он жив, он здесь, ее Евгений Романович. — Мое? — одев на ее тонкий безымянный палец тонкое серебряное кольцо с мелким камушком, он заставил ее посмотреть на себя — в глазах заплавали звезды. Лицо Евгения умилительно сжалось: вздернулись брови домиком, улыбнулась родинка над бровью, заиграла ямочка на щеке — Лена смотрела на него и молча плакала. — Я забираю тебя?.. Она была готова. С ним была готова отправиться куда угодно — с дипломом, без диплома, со слезами, без слез — она была готова на все, что угодно. Лишь бы он был рядом и был жив, был в порядке. Судорожно кивая, Лена прижалась к нему снова, запутавшись в ворохе ромашек — Евгений по-отечески поцеловал ее в лоб, мягко чмокнул в сырой нос и, улыбаясь, нежно поцеловал. — Твоя мама нас ждет, да? — он приглашающе распахнул дверь на переднее сидение. Лена выдохнула, понимая, что жизнь налаживается. И жизнь прекрасна. Прекрасна, когда нет войны, и твои близкие целы и живы — она не удержалась и поцеловала его снова. Трепетно, полюбовно, аккуратно, будто боясь спугнуть. — Я люблю тебя, жопа…