***
Комната залитая солнцем. От зеркал и стекол прыгают солнечные зайчики, на большой кровати девушка с карандашом за ухом спит на новом эскизе рисунка. Череп. Кругом фантики из-под конфет и три кружки из-под чая у подножья кровати. Кэра сильно переволновалась. Коннор же после звонка адвокату ничего не хотел делать. Пугающая активность сестры уничтожилась успокоительным, а в остальном все было как всегда. Телевизор, ноутбук и решение проблем. Пока его телефон в очередной раз не позвонил. За последние два месяца пора Коннору понять, что если звонит телефон, то варианта три: либо кто-то из Манфредов в беде, либо сестре что-то нужно, либо звезды улыбнулись ему и это Хэнк. Сейчас звонил неизвестный номер, а значит трубку можно было не брать, Коннор так и сделал. Вскоре телефон Кэры стал разрываться и Коннор взял трубку. Выдохнув сквозь зубы, парень выслушал говорившего. — Кэра, Маркус попал в больницу. Я на встрече с адвокатом, можешь съездить? — торопливо говорил Лютер. — Манфред, ваша семейка меня уже начинает раздражать, — кинул Коннор. — Коннор? Извини, а где Кэра? — послышалось в динамике. — Спит. Съезжу я. Имей ввиду, еще раз вляпаешься, я помогать не буду, а к Кэре можешь не приближаться если сядешь, уяснил? — Коннор злился из-за стресса на всех. Парень схватил сумку и поехал в больницу, куда положили Маркуса, если верить сообщению с адресом от Лютера. Дорога была недолгой, да и долгой быть не могла. Такси. Будний день. Центр города. Дороги почти свободны. Только жара мешала нормальному самочувствию, но не настолько, чтобы умереть. Быстро оплатив проезд, Коннор вышел из машины. В здании он прошел к палате, в которую его отказались пускать, но разрешили оставить фрукты и подождать врача. У дверей он столкнулся со светловолосым парнем. — Ты кто? — Саймон. В смысле, друг Маркуса, а ты? — Брат девушки его брата. Короче, тоже друг. Оба немного помолчали, Саймон грыз ногти от волнения, а Коннор сидел и перекидывал монетку из руки в руку. Молчание затягивалось и становилось неловким, но каждый из них пребывал в своих мыслях. Вскоре к ним подошла девушка в халате и очках. — Молодые люди, я доктор Кирт. Лечащий врач Маркуса Манфреда. А вы? — Коннор Джефферсон — друг. — Извините, а к нему можно? — влез в диалог Саймон. — Только родственникам и парам. Вы кем приходитесь мистеру Манфреду? — Саймон Росс — я… — мыслительный процесс заработал. — Парень, — выдал Саймон, сам не понимая почему, краснея. — Оу. Хорошо, — удивилась на секунду Кирт, но вернула себе обычное выражение лица. — Печень, к счастью, не повреждена, ножевое ранение глубокое, но не опасное. Слабое сотрясение мозга, многочисленные ушибы и ссадины. Одним словом жить будет ваш друг. Так. Мне нужно записать родственников, кто будет навещать и вообще возможных посетителей. Поэтому, Коннор, пройдемте со мной, а вы, Саймон, можете зайти к Маркусу в палату, он сейчас без сознания, но должен скоро очнуться, — улыбнулась доктор и прошла к стойке регистратуры. Коннор быстро вписал всех, кто мог приехать к Маркусу, оставил фрукты и записку с пожеланиями скорейшего выздоровления. После чего вышел из больницы и набрал номер Лютера. Тот ответил почти сразу. Но мялся, мямлил и заикался. Черт возьми, почему все на бедную голову Коннора? Он поймал такси и назвал адрес участка, слушая сбивчивую речь Лютера. — Стой. Я ничего не понимаю. Четко объясни. — Суд будет третьего июля. Адвокат говорит, что могу заплатить хороший штраф, если не сесть за тяжкий вред здоровью. — Что ж вам так везет прямо перед днем независимости? Ты б еще под Рождество загремел, — пошутил Коннор. — Спасибо за все. Правда. Ты сделала для меня и брата больше, чем кто бы то ни было. — Как я понял, у вас с Кэрой что-то большее чем дружба, так что считай, мы почти родственники, так что я должен был помочь. Родители на суд приедут? — спросил Коннор. — Да. Отчим нормальный, поймет, а мама и сводный братец те еще фрукты. — Ты можешь просто по голове братцу съездить и все проблемы решились, — Коннор вовсю язвил. — Шучу, не вздумай. Ладно, до скорого, — отключился он. Машина притормозила у полицейского департамента и Коннор вышел из автомобиля. Зайдя в участок, он столкнулся с парой девчонок, работающих тут, и поймал несколько влюбленных взглядов. После прошел к столу Хэнка, ожидая его. Спустя несколько минут, Хэнк вернулся на место работы. Офис был почти пуст все разбрелись на обеды и перекур. Пара человек болтали в другом конце офиса, да один из офицеров шел к хранилищу улик. Как только Хэнк заметил Коннора, то опасно сжал кулаки и втянул носом воздух. Он подошел к парню, который улыбался и схватил того за воротник пиджака. Коннор судорожно вздохнул и перехватил запястья Хэнка. В глазах мелькнул страх и это не укрылось от полицейского. — Слушай сюда, в твоих интересах держаться от меня подальше, ясно? — спросил со злостью лейтенант. — Хэнк, ты о чем? — ничего не понимал Коннор. — Мне тебя Рид сдал. Коннор, я тебе доверился, а ты оказался крысой. Знаешь, я даже рад, что ты такая свинья. Оказывается я был прав насчет этого мира. Один большой кусок дерьма, а не планета. Так что, бери ноги в руки и вали отсюда, сраный ты ублюдок, — сказал Андерсон и оттолкнул парня. Коннор быстро ретировался. Почти со слезами на глазах добрался до дома, где его встретила сестра с новыми претензиями и криками. Он был зол, опустошен и полностью вымотан, поэтому он наорал на Кэру. Когда Коннор зашел в комнату, то со всей силы ударил в стену. Он не хотел, но в который раз сорвался. Ему страшно, потому что казалось, будто он терял себя. По крупице, по зернышку, по капле. Он отчетливо понимал одно. Он все просрал в этой жизни. Маму, папу, Кэру, Хэнка и даже Рида. Все это больно пульсировало в голове, настолько что не помогало обезболивающее. Он не мог не спать ни есть только находиться в прострации***
Проснулась Кэра в обед, заметив около десятка пропущенных вызовов и один принятый от Лютера. Коннор. Она стала уносить кружки и вдруг почувствовала запах. Запах знакомого сильного успокоительного препарата. Коннор. Девушка начинала злиться на брата. Вдруг трель мобильного раздалась в комнате, девушка дернулась и потянулась к трубке. — Кэра? Алло? — послышался голос друга. — Да, да? — ответила она. — Скажи спасибо Коннору, а то ты уснула, а брат в больницу попал, да и адвокат тоже хороший, — Лютер говорил воодушевленно. — Скажу, — приторным голосом сказала Кэра. — Как ты, что говорят? — спросила она уже будничным тоном. — Выкарабкаюсь, принцесса, — сказал он и Кэра искренне улыбнулась и спокойно выдохнула. — Я… сильно волнуюсь за тебя, — сказала она. — Я выходил сухим из воды и из более проблемных дел, так что будь спокойна. Кстати, ты свидетель, — ответил парень. — Я знаю, но… мне не хватает тебя, — ответила Кэра. — И мне. Прости я должен идти, пока. — Пока, — сказала девушка, но в трубке уже послышались короткие гудки Только Кэра вздохнула, как телефон завибрировал в руке, мелодия не успела начаться, как студентка поднесла телефон к уху, удивляясь звонившему. — Кэра, милая, у тебя окончился отпуск еще вчера. Ты решила уйти от нас? — прозвучал озабоченный голос в трубке. — Роуз? — девушка узнала голос. — Извините, я забыла. Завтра могу выйти с утра. — Жду. По тебе скучают все дети, уже все уши мне прожужжали, — Кэра вспомнила, что брала отгул на время экзаменов. Весь день она шаталась и хотела спать. Чертово успокоительное. Ну придет Коннор, она ему устроит сладкую жизнь. Голова жутко взрывалась от малейших телодвижений и звуков. Поэтому можно было просто лежать и пропадать в своих мыслях. Так прошло несколько часов, прежде чем дверь хлопнула и на прихожую упали ключи. Коннор прошел в комнату и застал Кэру, сидящей на кровати. Руки скрещены на груди, одна нога закинута на другую. Недовольное выражение лица. — Какого черта, Коннор? — спросила она. — Что? — переспросил он. — Не прикидывайся. Зачем ты меня усыпил? И чем? У меня голова болит будто по ней молотком бьют. — Ты была на грани истерики. Я решил дать тебе фенобарбитал. — Существуют легкие успокоительные, а ты меня напоил сильным психотропным веществом! Ты чем думал?! А если бы с дозировкой накосячил?! Я бы не проснулась! — девушка взорвалась. — Успокойся! Хватит орать как резанная! — Не затыкай меня. Ты только и делаешь что обвиняешь меня во всем! Ты сам виноват! — крикнула она во весь голос. — Я виноват. Я все для тебя делаю! Стараюсь изо всех сил! Но я тоже не робот. — А я?! — сказала она и, развернувшись, пошла в ванную. — А ты… — прошептал Коннор.***
После разговора с мистером Камски, Лютер изо всех сил сожалел о сделанном. Теперь в это дело втянута Кэра и Маркус. Этого он хотел меньше всего. Даже если оправдают, из университета могут вышвырнуть. Сейчас ему как никогда нужна была удача. Но ее-то как раз не было. Делать было нечего. Только ждать суда. Ждать суда и доказывать свою невиновность. Авось в этот раз повезет. Фортуна должна же хоть раз ему улыбнуться! Когда он вернулся домой, то сразу поехал к брату. Времени ни на что не хватало. Только в больнице он узнал от друга Маркуса, как он вообще попал сюда. Доктор Кирт долго что-то рассказывала парню, но ему было так плевать: главное, что брат жив, в остальном они и не такое переживали. Маркус попросил Саймона сходить за водой и сообщил Лютеру, что через несколько дней приедут родители. И желание удариться головой о стену у обоих братьев зашкаливало. — Ты сильно злишься за эту историю? — спросил Лютер. — Не смеши. Бывает. Ты девушке помог, а тут разберемся. — Спасибо. Мне так стремно. Не стыдно и не страшно. Прямо херово. — Расслабься, — ответил Маркус и слабо улыбнулся. — Кстати познакомьтесь. Это Саймон — мой друг, а это Лютер — мой брат. Парни пожали друг другу руки и немного поговорили. Вскоре Лютер заверил Саймона, что посидит с Маркусом и с горем пополам уговорил его поехать домой. — Он просто испугался, что все будет как с Норт, — вспомнил подругу Маркус. — С кем? С севером? — Неважно, — печально улыбнулся парень. — Кстати, а как его пустили? Тут же только родственников пускают — недоуменно указал на дверь за своей спиной Лютер. — Не представляю, — честно ответил брат. И Маркус и Лютер замолчали, не зная о чем говорить. Маркус знал, что в голове Лютера творилась самая настоящая эмоциональная мясорубка. Да и не только у него. Коннор, Кэра, Саймон, Хэнк все переживали этот момент, когда противоречивые чувства перемешиваются и размельчаются как в самой настоящей мясорубке.