Вначале обычно все идет не так, как хотелось бы, и поэтому все в моей жизни пошло наперекосяк. Возможно, что я сама построила такую жизнь. А может, такое понятие как «судьба» все же существует. Одно могу сказать точно: тьму победить невозможно, пока ты сама — еще одна ее часть
***
Когда мне было восемь, я часто читала книги. Я утопала в них, погружалась в сюжет, много раз представляла себя рядом с главными героями. Но вот, мне исполнилось шестнадцать. Когда мне было восемь лет, все радовались, что девочка отлично рисовала, много читала, и в целом она была просто умницей, правильным и чистым ребёнком. В шестнадцать же воображение казалось им чем-то пугающим, неправильным и лишним. «Думай о будущем! Мечты — всего лишь твои фантазии!» Я выбрала отчуждение. Погружалась в спасительные фантазии и не хотела отдаляться, выходить из воображаемого мира, где жизнь представлялась более красочной, интересной и занимательной. Мне казалось, что мир — огромная серая масса из одинаковых, предсказуемых людей, которых беспокоило лишь собственное благополучие. Огромные серые многоэтажки словно окружали клеткой из холодного бетона, а окружающие загоняли под рамки своих ожиданий и предпочтений. «Ты чего худая такая? Кожа да кости!» «Ну и глазищи у тебя! На инопланетянина похожа!» «Опять тройка по математике? Что ж ты лентяйка то такая? У дочки тёти Любы, вон, одни пятёрки!» Потом в голову стали лезть навязчивые мысли о том, что все происходящее вокруг — обыкновенная иллюзия. Я смотрела в окно по утрам, следила за спешащими людьми: вот, спешит на автобус сосед — каждый день в одно и то же время выходит из дома и каждый раз опаздывает на работу. Словно запрограммированный. Он был такой не один — окружающие вечно торопились, куда-то бежали, а я могла лишь ошеломленно хлопать глазами, чувствуя, что никак не успевала за этим бешеным темпом. «Тебе просто гибкости не хватает! Надо научиться подстраиваться, а то так и будешь вечно дома сидеть!» Я научилась. Но привычка к адаптации все больше и больше заставляла думать, будто я родилась совсем не в то время. Мир был мне абсолютно чужд и безразличен. Единственными моими увлечениями были книги и набор красок, подаренных на очередной день рождения. Я читала взахлеб: фантастику, приключения, детективы и фэнтези — мне было все равно, что именно читать. Книги дарили мне то потерянное чувство привязанности к миру, но ни одна не запала в душу так, как «Властелин колец». Детская сказка внесла в мою жизнь краски и отозвалась глубоко в сердце своей историей, и я начала читать дальше: Хоббит, Сильмариллион, черновики автора — просматривала все, что находила. Но и тогда со всех сторон я слышала: «Ты странная!» «Пора бы уже жить в реальном мире!» «Хватит тратить время на пустые фантазии!» «Сказки для детей!» Реальный мир? Он был для меня куда более чужим, чем выдуманный. Каждую ночь я загадывала желание. Я знала, что оно не исполнится, но продолжала мысленно уноситься туда, в Средиземье. Туда, где не было машин, злых и вездесущих людей, туда, где можно было поверить в самые необычные фантазии. Туда, где меня никто бы не знал. Я зачитывалась историями о попаданцах, о том, как они путешествовали по новому миру, становились сильнее, находили то, что искали уже давно — любовь, счастье, призвание. И мне отчаянно хотелось хоть на секунду ощутить это и на себе. Возможно, что я — обычный мечтатель с нездоровой верой в сказку, но я верила и буду верить всегда, что когда-нибудь, если ты мечтаешь всем сердцем, пренебрегая предрассудками окружающих тебя людей, ты добьешься того, чего хочешь. Даже если другие считают это невозможным и неправильным. Главное — верить.***
— Ты чего такая грустная? — в сотый раз спросила Юля. Я отрешенно помотала головой, пытаясь таким незамысловатым образом вернуться в реальность. Подруга все не унималась и подергивала мое плечо, и даже мой усталый вздох не удержал ее от очередного тычка в многострадальное тело. Хоть я и обожала Юлю, но подобные ее привычки с каждым днем начинали немного бесить. Пора бы уже было понять, что мне нравилось отмалчиваться большую часть времени. — Голова болит просто, — отвертевшись от последующих вопросов и подхватив сумку с парты, я направилась в коридор. Вокруг бесновались младшеклассники, чудом забредшие в нашу половину, громко орала какая-то учительница. Вроде бы рядом с нашим крылом как раз была какая-то секция или кружок по интересам — не мешает, но детей слишком много. Рядом шла моя подруга, усердно строчившая что-то в своем телефоне. Сейчас мы обе закончили 9 класс. Экзамены в этот раз решили провести намного раньше, поэтому сейчас мы ходили расписываться за полученные баллы. Что же, скажу честно, волновалась я зря. Все, конечно, говорили, что этот год очень важен для нас, что именно от него зависит вся дальнейшая жизнь. Поэтому приходилось выкладываться по полной, особенно на тех уроках, которые я выбрала для экзамена. Сопротивляться всему этому было пока что невозможно: давление шло со всех сторон. Да и сама мать постоянно говорила мне, что я должна хорошо учиться и сдать экзамены, потому что она не собирается обеспечивать меня до конца моей жалкой жизни. Я посмотрела на Юлю. Вот она-то точно все сдаст на «отлично»! Юля действительно не только умная, но и красивая. Я тоже была не особо тупой, но вот внешность у нас отличалась кардинально. Я была темноволосой и очень бледной, с серыми глазами, в то время как подруга отличалась особенно светлой, почти блондинистой шевелюрой и голубоватыми глазами. Люди тянулись к ней больше то ли из-за того, что она казалась им ангелом во плоти, то ли из-за своей пассивности и «удобности». Юля не любила споры, часто отмалчивалась в незнакомых компаниях, ей было проще адаптироваться под окружающих, чем защитить себя. Может быть именно поэтому мы спелись — мы обе были как две белых вороны в стае черных. — Ладно, встретимся завтра на станции! —махнула мне Юля, выходя из раздевалки, — Пока! — Хорошо, созвонимся, если что. Завтра в шесть утра мы должны быть на вокзале, ибо учителя решили свозить нас всем «дружным» классом в Санкт-Петербург. Я раньше никогда не выезжала в другие города, кроме Владимира — туда нас с сестрой отвозили на все лето к бабушке, когда та ещё была жива. Возможно, именно поэтому я упросила мать поехать: хотелось посмотреть на что-то другое, кроме серых многоэтажек родного города. Я вышла на улицу, где по асфальту барабанил мелкий неприятный дождик. Здорово. Особенно, когда ты без зонта. Сразу так бодрит, ух! Люблю Россию за неповторимый климат, когда в середине апреля идет снег, а в мае, как сейчас, льет дождь. Накинув капюшон толстовки на голову, я выбежала из-под крыши здания и быстро пошла в сторону дома. Мимо проносились машины, шли люди, которые утром все-таки посмотрели прогноз погоды, а вдалеке уже виднелся небольшой парк — за ним как раз и был мой дом. Проходя мимо памятника какому-то неизвестному мне человеку в офицерской форме, поймала себя на мысли, что настолько привыкла к этому городу, что могла пройти из любой его точки с закрытыми глазами до дома. К слову, надо хоть узнать потом, кому стоит памятник. А то даже стыдно как-то. Пока я рассматривала полустертую запись на памятнике, успела наступить в лужу и поняла, что настроение было испорчено окончательно. Да и этот день был таким же серым и мрачным, как и предыдущие. Конечно, во мне сейчас по большей части говорил юношеский максимализм, но и монотонная, скучная жизнь тоже успела оставить на мне свой отпечаток. А может, я просто не умела радоваться тому, что происходило вокруг меня? Когда я открыла дверь, тут же увидела огромную золотую кучку шерсти, которая за секунду успела сбить меня с ног. Макс тут же принялся лизать лицо и руки своим прелестным языком — шершавым и горячим, пуская при этом слюни на рубашку. Я смогла только нелепо хихикнуть и зарыться пальцами в его шерсть. Макс — это пес, и его история в какой-то степени трагична. Два года назад я нашла его забитым почти до полусмерти, но с помощью мамы и ветеринара Макс теперь радостно бегал по дому. — Мой маленький, соскучился? — прошептала я, гладя его золотистую шерсть. Макс, как и положено, ничего не ответил, но радостно завилял хвостом и стрелой умчался на второй этаж. Оттуда же секунд через десять донесся голос сестры: — Насть! Иди сюда! — Чего тебе? — крикнула я, стягивая мокрые ботинки с ног. Сестра, по обыкновению, не отозвалась, и мне пришлось подниматься к ней самой. В общих чертах, у нас нормальная… Ну ладно, немного странная семейка. Это было видно сразу. Особенно, если понаблюдать за младшенькой. — Ну, Настя. Пожалуйста! — промычала сестра. Я поднялась по лестнице, ожидая увидеть потоп или что-нибудь похуже, но сестренка всего лишь затерялась в огромной куче вещей на кровати и полу. Я вскинула бровь, пальцем поддевая упавшую на пол футболку, и все же иронично уточнила: — Ты решила провести ревизию в шкафу или открыла проход в Нарнию? — Да ну тебя! — я едва успела увернуться от летящего в меня платья, — У меня большая проблема! Оне-сан, дай мне свое платье, онэгай симас! Знакомьтесь, Катя. Моя младшая сестра, увлечённая аниме и японским. На нормальном языке, произнесённое ранее звучало так: «Старшая сестра, дай мне свое платье, пожалуйста!» — У тебя своих полно, — я недовольно вскинула бровь, — тем более, кое-кто недавно критиковал мой вкус. — Ну, мне нужно то, беленькое, — сестра неопределенно махнула рукой, — я вчера в одном аниме такое же видела, хочу такой же миленькой быть, как главная героиня! Я уставилась на сестру в немом изумлении: белой одежды у меня в гардеробе отродясь не было. — Если ты его найдёшь, то бери, — сдалась я, — только уберись в комнате: мать скоро с работы придёт. Сестра тут же запрыгала по комнате, показывая руками, как сильно она меня любила, и я коротко улыбнулась в ответ. Если кто и поддерживал её увлечения, то точно не мать, пусть она и была тем самым любимым ребёнком в семье. Один разочек Катя все же уговорила посмотреть с ней мангу. Я пришла в шок, отчасти от ужаса, отчасти от смеха, вызванного нарисованными мальчиками с круглыми блестящими глазами и «выражениями влюбленности», когда глаза превращались в сердечки, а вместо щек — розовые полосочки смущения. А потом, сестренка попыталась выучить японский, но ее слова с англо-русским акцентом рассмешили меня еще больше. Да и несмотря на все попытки быть похожей на японок, выглядела она самой обычной русской девушкой. Она пошла в мать: каштановые волосы и яркие, немного раскосые зелёные глаза с золотистой окантовкой вокруг зрачка. —А куда ты собралась в таком платье? — вдруг вспомнила я, — На день рождения к кому-то или на косплей? — Не угадала! — Катька развернулась, и в позе её читалось явное самодовольство, — У меня свидание! Что? Свидание? Ей же всего четырнадцать! Не рановато ли.? — Ой, ну, не делай такое лицо, — скривилась та, — не всем же быть такими одиночками. — Сейчас эта одиночка настучит про твои похождения маме, — в тон ей отозвалась я, — и даже не будет испытывать угрызения совести. — Вот поэтому парня у тебя и нет, — я успела заметить лишь высунутый в мою сторону язык и исчезнувшую за дверью макушку сестры. Вот это подстава! Мне было уже шестнадцать, но, как и сказала Катька, наличие парня не предвиделось даже в очень далёкой перспективе. Я, видимо, совсем от жизни отстала, раз даже у двенадцатилеток считались нормальными все эти игры в любовь. Впрочем, моя вина в отсутствии молодого человека тоже была, потому что всю свою жизнь я влюблялась в идеальных и, что самое обидное, несуществующих людей. И, зачастую, мертвых. На кухне царил не меньший хаос: гора немытой посуды, чашки, остатки прилипшей каши и крошки. Меня передёрнуло. — Кать, ну мы договорились же, что сегодня твоя очередь посуду мыть! Ответа, естественно, не последовало, и я расстроенно схватила со стола кусок оставшейся булки. Черт бы с ней, вернусь домой — помою сама, иначе мать опять всю душу вынет. Я пулей выскочила из дома, пытаясь успеть на ближайший автобус. В итоге, домой я пришла уставшая и злая в четверти седьмого вечера и сразу завалилась на кровать, мечтая не видеть эти машины лет так триста. Будь неладны эти пробки! Простоять полтора часа в набитой донельзя маршрутке, чтобы проехать восемь километров до дома — это уже перебор! Я вяло тыкнула на плеер, засучивая после рукава. Ничего нового — посуда не помыта, собака не кормлена. Не удивлюсь, если Катька сама не «успела» поесть. Закончив, наконец, со всеми домашними делами, я вспомнила, что надо было собрать вещи в поездку. Но делать хоть что-то было откровенно лень. Ещё и пришедшая с работы мать отбила все желание спускаться вниз, и я решила отложить все на утро. В итоге я решила все же поспать, но, проснувшись в четыре часа утра, возненавидела все поездки на свете: хотелось остаться в тёплой кровати хотя бы ещё на мгновение. Я мерзляво поерзала на холодной плитке, подставляя руки под тёплые струи воды и пялясь пустым взглядом в зеркало напротив. Жизнь стала уже чуточку лучше. Так вышло, что я от природы была слишком бледной. После любой поездки загород я приезжала абсолютно белой — такой же, какой и уезжала. И это неизменное состояние «вампира» заставляло всех родственников обреченно вздыхать. Как говорила моя бабушка: «Вот, что ты сидишь дома? Лето на дворе, а ты все такая же бледная! Бла-бла-бла…». Затягивались подобные стенания ещё на час: мне промывали мозг важностью витамина Д и говорили, что, чтобы не болеть, надо было греться на солнышке. Я же смиренно слушала, в мечтах надеясь жить, как тёмный эльф — в глуши и желательно одной. Завязав простой хвост, я направилась завтракать. Мама и сестра еще не вставали — у матери должна была быть лишь ночная смена, а сестра отсыпалась на летних каникулах. Сомневаюсь, что её разбудит даже война. Ко мне тут же подбежал Макс, тыча носом в бедро. Я механически потрепала его по голове: нужно было сосредоточиться на поездке и не забыть билеты. Так, вещи я уже собрала, телефон зарядила… что ещё? Я постаралась прикинуть в уме список вещей, но пес заметно отвлекал своими мельтешениями. Макс сдаваться не собирался: он приглушенно рявкнул, оттягивая низ штанов в сторону. — Эй, ну ты чего? Голодный? Собака лишь резво принялась обходить меня сбоку, не давая пройти к комнате. Я вяло потрепала того за ухом, слегка отталкивая. Нужно было уже выходить, иначе не успела бы доехать. — Придется тебе подождать меня дня четыре, — я накинула на плечи кофту, — но я привезу тебе подарок. Не скучай! Понятия не имею, какой подарок можно привести собаке из культурной столицы! Элитный корм «Интеллигенция»? Макс меня засмеет, хотя и просто не сможет сделать это в биологическом плане. Я подхватила со стола паспорт и билеты. Макс все время мельтешил около меня, словно не хотел отпускать. — Макс, я приеду скоро. Обещаю, — тот жалобно заскулил. Я мягко потрепала собаку по голове, пытаясь в один простой жест вложить всю свою любовь. Все-таки этот пес значил для меня больше, чем простое домашнее животное. Он понимал меня, приходил в комнату и аккуратно устраивался в ногах, когда мне было грустно. С ним было не так страшно и одиноко оставаться одной дома, когда мать была занята на ночном дежурстве. Он помогал мне ощущать себя любимой и нужной, и именно поэтому даже обычный пес был для меня роднее остальной семьи. Это глупо — вот так просто говорить подобные вещи, обесценивать роль родителя в твоей жизни. Однако вечно пропадающая на работе мать, если и могла подарить ребенку свою любовь, то делала это исключительно для младшей дочери. Она часто говорила мне, что я уже выросла, что не нуждаюсь в подобных «нежностях», но мне хотелось этого. Мне хотелось, чтобы меня любили и оберегали чуть больше. Мне все еще хотелось побыть ребенком. Я медленно присела на пол, облокачиваясь на шкаф. Макс следил за мной вдумчивым, человеческим взглядом, будто прекрасно понимал, что мы расстаемся на несколько дней. Я улыбнулась ему. Время пролетит быстро, и я снова вернусь к привычной жизни. Надо только немножко подождать. А потом наступит новый учебный год, который подарит мне еще больше новых возможностей. Надо просто потерпеть. — Увидимся, — я поднялась с пола и, махнув собаке на прощание, вышла из дома. Тогда я еще не знала, что это был мой последний день.