Hisie Morne

      Высокая и статная фигура Нолофинвэ виднелась у приоткрытого окна. Сквозь дощатые ставни ветер задувал щепотки сухого снега, но в комнате стояла удушливая духота. Мягкие огоньки свечей дрожали, расставленные в обилии по всей обеденной зале, и у стен, подобно замерзшим статуям, расположились смазанные тенями фигуры эльфов.       Родня? Созвал всех для разговора с одной мной? Похоже, столь излишнее внимание августейших персон должно было мне льстить.       Я неспешно повела плечом, заставляя тяжелую руку стража соскользнуть по теплому платью. Раньше никогда не смел касаться, с чего вдруг теперь? Эта обманчивая попытка показать, что я под контролем, не вызывала во мне ничего, кроме едкой жалости ко всем собравшимся. Дверь за моей спиной закрылась, отрезав все попытки к бегству, и я осталась стоять в гордом одиночестве перед королевской семьей.       Казалось, что на аудиенцию — точнее, показательный допрос — прибыли все члены правящей семьи, включая безразлично застывшую Галадриэль в уголке и развалившихся на креслах братьев Финдарато. Отпрыски Арафинвэ — судя по волосам — сидели в некотором отдалении по левую сторону от дяди с таким видом, как если бы их притащили сюда против воли, но взгляды все равно бросали любопытствующие.       Пристальный взгляд одновременно нескольких эльдар прошил насквозь, желая прибить к полу, и я молча подняла голову вверх. Из-под опущенных ресниц спокойно бросила взгляд на большую руку, размеренным жестом заправляющую спавшую на лицо прядь, и блеснувший в мерцании свечей перстень. Два блеклых сапфира будто бы расслабленно следили за каждым моим движением, очерчивая непримечательное лицо и волосы, и их цепкий взгляд был осязаемым и тяжелым.       Однако сказать, какая именно эмоция плескалась в этих холодных глазах, не удавалось — была ли это ненависть, недоверие, презрение, что-то иное? Размеренно трещал в уголке камин, выложенный из добротного камня, освещал помещение тусклыми всполохами огня, застывая опасными отблесками на радужке.       Я спешно перевела взгляд на Финдекано. Застывший по правую руку от отца, он явил собой все внешнее сходство: тот же овал лица, только несколько мягче, мощные брови — у Нолофинвэ нахмуренные — и неизменные иссиня-черные волосы с золотистыми ленточками.       Финдекано улыбался и смотрел мягко, приветливо… подбадривающе? И совсем не замечал тяжелого взгляда Нолофинвэ, который будто бы одергивал сына за излишнюю доброжелательность к подозрительной мне. Я настороженно стрельнула глазами в сторону, намекая ему взглянуть на отца.       «Бедняга, сейчас и ему достанется».       Нолофинвэ сощурился. Я не стала смотреть за тем, как молчаливо обменивались взглядами отец с сыном, и скользнула взглядом к еще одному знакомому мне лицу. Финдарато стоял от дяди по левую руку и улыбался во все зубы, ловя подозрительный и отчего-то уставший взор сестры. Она вдруг сверкнула голубоватыми глазами в мою сторону, оценивая и примериваясь.       «Двое из ларца одинаковы с лица, помилуй Эру… Повезло ведь собрать их двоих вместе…»       С небезызвестной Артанис я была знакома еще лучше. И если до определенного времени в моих глазах она представлялась величественной и мудрой, то после похода мое мнение о ней изменилось, как и обо всех других. Иметь с ней хоть что-то общее не хотелось совершенно — благо, встречаться с ней и дальше необходимости не было.       Сдержав себя от слишком уж очевидного вздоха, я оглядела остальных эльфов. Взгляд больше ни на ком не зацепился, но эмоцию напряжения и неприязни отчетливо проследил именно со стороны темноволосой половины семьи: детям Арафинвэ было по большей мере просто все равно. Еще один эльф, сильнее всех похожий суровым лицом и фигурой на Нолофинвэ, и вовсе надеялся меня испепелить на месте — овеял такой ненавистью, будто я лично пырнула его пару раз столовым ножом. Я вскинула бровь.       «Наверное, Тургон», — методом исключения резюмировала я. И с чего он на меня так злится? Каши из-за меня недодали? Ему диета не повредит — высоченный не в меру…       Напряженно замеревшая возле Тургона Ириссэ смотрела на меня изучающе, но без ожидаемой неприязни. Несмотря на холодную, неприступную внешность было в ней что-то спокойное, но твердое — черта от Нолофинвэ, которая успела плотно засесть во всех его детях. О ней, как и о «Трех А» — Ангарато и Артаресто с Амбарато, — сказать мне было нечего: их отношение держалось на уровне нейтрального безразличия, да и я, сказать по правде, так до конца и не поняла, кто есть кто.       Последним, на кого упал мой взгляд, оказался Аракано. Сидя на табуретке возле Фингона, чуть сгорбившись будто под тяжестью прошлого, он прятал руки на коленях — там, где видимость закрывала добротная столешница. Взгляд мой против воли смягчился, вспомнив, как уверенно и обнадеживающе он вскользь намекнул о своей поддержке. На весь осмотр правящей семьи ушло несколько секунд. Пришлось поднять голову на закутанного в меха Нолофинвэ, готовясь к новой словесной войне. «Уж лучше бы мечами проблемы решили… Красноречия во мне, как в гноме — только ругаться умею».       Выглядел будущий нолдоран… нормально. Как обычный эльда, преданный отец и верный муж. Но это только на первый взгляд. Если того же Финдекано можно было сравнить с кем-то из моих знакомых и предположить, как он поведет себя в той или иной ситуации, то Нолофинвэ застыл передо мной твердой, нечитаемой стеной. Это меня насторожило. Я не любила ни людей, ни эльфов, ни кого-то еще, кого нельзя было «прочитать», с кем приходилось следить за каждым их вздохом и взглядом, додумывая настроение и стараясь под него подстроиться.       Я не знала о характере Нолофинвэ ровным счетом ничего. Только то, что говорили о нем в Третьей Эпохе, да и там скорее ограничивались общими характеристиками. Я снова взглянула на Финголфина, пытаясь оценить характер хотя бы по внешности.       Высокий и мощный, облаченный в насыщенные синие одежды с серебром, Нолофинвэ стоял ко мне вполоборота, не сводя внимательного, обжигающего льдами Хелькараксэ взгляда. Уголок рта его дернулся, исказившись в довольном хмыке, однако лицемерно-приветливое, доброжелательное выражение ничуть не делало его мягче и радушнее. Темные, цвета ночи волосы окаймлял изукрашенный камнями венец — помпезная вещичка после тяжелейшего перехода через льды и очень ярко описывающая его статус посреди всеобщего упадка.       «Ну здравствуй, король-суицидник» — я незаметно скривила уголок рта в неприязненной гримасе, но собрала волю в кулак и медленно кивнула, демонстрируя хоть какое-то уважение к сыну прошлого короля и собравшимся здесь эльфам. — Приветствую… вас.       Хотелось продолжить, поздороваться, как полагалось при подобном окружении. Вот только нужно ли? «Приветствую правителя здешних земель»? Откуда мне знать, что он правитель? О нем я, конечно, могла слышать от его же детей и Каластель, но лучше не приковывать к словам еще большего внимания. Пусть считает меня неразумной девочкой, которая попала в его лагерь по ошибке. И которая уж точно не посвящена в переплетение семейных интриг.       Средний палец руки, которым он размеренно постукивал по спинке добротного кресла во главе стола, замер в воздухе подобно вздернутой тетиве. Нолофинвэ заговорил глубоким властным голосом, и напряжение, будто бы клубившееся вокруг его статной фигуры, ни на мгновение не ослабло — лишь наоборот, придавило сильнее к полу. — Приветствую и тебя, дева, — бесстрастный голос Нолофинвэ разнесся по трапезной зале, осев тяжелым отзвуком на дощатый пол, — видится мне: ты юна и несведуща в традициях наших, оттого дарую прощение. Однако знай: пред королем надлежит преклониться, ибо говорит с тобой Нолдоран Финвэ Нолофинвэ и никто иной.       От такого заворота брови сами полезли на лоб. «Финвэ Нолофинвэ»? Чего? Захотелось по-детски открыть рот от удивления, видя с какой серьезностью он говорил о себе при живом то регенте. Да и то, чтобы имя отца упоминали как титул — это надо же было додуматься!       Не зная, как именно мне реагировать, я растерянно хлопнула глазами и постаралась принять самое бесстрастное выражение лица. Уткнулась с немым вопросом в стоявшего по правую руку от отца Финдекано, который на мое удивление лишь поджал губы — видимо представлял, чем кончится весь этот разговор.       Решив не выказывать своего замешательства, я затолкала гордость поглубже и склонила голову, пялясь с толикой беспричинного раздражения на расстеленную в ногах эльфа шкуру и несколько пар добротных сапог. Аудиенция, еще даже не начавшаяся, уже трещала по швам, зияя на горизонте очевидным провалом. Ну и что мне следует на это сказать? Посмеяться? Поплакать? Или может, сразу сказать все, что я о нем думаю, и позволить моей шее встретиться с лезвием меча? — Прошу меня извинить, лорд Нолофинвэ, — с усилием процедила я, тираня ногтями сцепленные за спиной руки, — мне и впрямь не достает знаний. — По́лно, — мягко взмахнула напряженная мужская кисть, и Нолофинвэ улыбнулся явственней, точно надеясь так притупить мою бдительность. Мое брошенное «лорд» явно не пришлось ему по душе, — Нолдорану до́лжно проявлять милость к народу его и великодушие. Подними голову, дева, и назови себя.       Челюсть сдавило спазмом — так сильно мне хотелось скривиться. Сама манера, сам образ Нолофинвэ был будто соткан из фальши. И если еще некоторое время назад я гневалась на вездесущего Финдарато, который успел мне надоесть до чертиков, то сейчас его доставучая фигура казалась чуть ли не милостью Эру. Лучше уж отвечать на его вопросы, чем стоять, как виновник всех бед, перед Нолофинвэ. — Имя мое Исиль, — я скользнула взглядом по ленточкам Финдекано, пытаясь смотреть куда-угодно, но не на его отца. Однако и эта простая фраза королю не понравилась. Нолофинвэ дернул бровью, едва заметно хмурясь. Его серые, стальные глаза просто выжигали душу насквозь.       «Что-то мне это напоминает», — я мысленно вздохнула, когда в голове пронеслись отголоски разговора с Трандуилом. Наверное, это у них профдеформация — все им не так, все им не эдак. Вот только мне то делать что? Приходится и так извиваться, как уж на сковородке.       Я сглотнула, ощущая как по коже бегала дрожь, а нервы звенели оголенным электричеством. Даже во всех битвах и сражениях, даже в душном подземелье Мордора я не ощущала себя настолько близкой к моей очередной смерти, как в эту минуту. Почему-то по настроению короля казалось, что моя голова может слететь с плеч раньше, чем я успею это понять.       «Спокойно, Исиль. Тебе нечего бояться. Ты уже умерла однажды», — продолжала повторять себе, вжимая ногти в ладони. Успокаивала себя тем, что убивать меня прямо здесь и сейчас для Нолофинвэ смысла и пользы не было. Если подозревает в шпионаже для Первого Дома, ему удобнее расспросить меня, запытать… — Здешним эльдар удается поразить меня все боле и боле, — сухо произнес Финголфин, снова принявшись выводить пальцем узоры на спинке кресла, — ибо отцов своих они не чествуют.       Я сглотнула, понимая намек. Соврать? Нет, раскусит. Если назвать настоящее имя, он тут же велит привести Эктелиона прямо в залу, а если выбрать ложь — велик шанс, что эльф с похожим именем найдется среди подданных. Да и вранье мое очевидное Нолофинвэ точно раскусит с легкостью. И не оценит. — Нет у меня ни отца, ни матери, — я скорбно скуксилась, мечтая уже провалиться куда-нибудь под землю от паршивой актерской игры, приправленной долей правды, — и имени отца я не знаю. — И как же так вышло, дева? — неспешно-спокойный голос буквально хлестнул мне в грудь, отозвавшись трусливой дрожью в спине. О-о, Нолофинвэ знал, как правильно давить на нужные рычажки, и интонацией управлял умело. Я прикусила язык. — Твари вражьи убили, — отозвалась я холодно, и взгляд мой невольно скользнул к Турукано, — я была еще неразумным ребенком, когда это произошло.       «Он умер в твоем городе, защищая тебя… Я думала раньше, что ты великий и достойный, и готова простить была даже то, что отсиживался, подобно трусу, в Гондолине… а сейчас ты, будущий король, которого отец защищал до самой смерти, стоишь передо мной и сочишься ядом к невинной девушке. Был ли ты хоть когда-то достоен его смерти? Был ли ты действительно настолько хорош, чтобы за тебя и твой город отдавали жизнь?» — Кто воспитал тебя, коль лишена была отцовской и материнской заботы?       Я сглотнула снова, замечая взгляд Аракано. Его поджатые губы превратились в тонкую полоску: он знал, что мне некомфортно говорить о семье перед всеми собравшимися. Качнула головой, показывая, что все в порядке, и эльф дергано кивнул в ответ.       Не мне судить ценности отца, ни его, ни моего. — Меня воспитал наставник. Его зовут Глорфиндел. Вдох застрял в глотке непроходимым комом, заставил опустить пустой взгляд в пол.       Глорфиндел… мой милый Глорфиндел… Ты и сейчас должен быть в этом лагере и совсем меня не помнить… Я рассталась с тобой так поспешно и сухо, даже не поблагодарив за все, что ты делал для меня. А теперь мне даже неизвестно, смогу ли я вернуться к тебе… — Глорфиндел? — Нолофинвэ испробовал незнакомое имя на вкус, произнося его на манер квенья, — любопытно. Стало быть, языку нашему обучил он?       Я тут же насторожилась, нацепив на лицо улыбку. Нолофинвэ не церемонился, даже не считал нужным прикрывать свое любопытство красивыми разговорами. Оставалось только надеяться, что я не выдам слишком бурной реакции на какой-то банальный вопрос и побыстрее отправлюсь обратно в комнату заключения. — Квенья меня научил другой квендо, — я покачала головой, бросая короткий взгляд на Финдарато, который сверлил меня взглядом весь этот недолгий разговор, — его зовут Эрестор. По его словам, он выходец из нолдор.       В светлых глазах Финголфина среди темного омута настороженности на мгновение мелькнул интерес. Я предпочла не думать, что именно заставило его сменить позу и провести тяжелой ладонью по спинке кресла, огибая то сзади. Мужчина расслабленно сел, продолжая даже снизу смотреть на меня, как на крохотного червяка. — Похвально. Говоришь на чужом языке столь свободно, будто обучена ему с младенчества, — колко заметил Нолофинвэ, кладя руки на подлокотники. Прямая осанка, идеально ровное положение плеч, выверенный угол наклона головы — от него буквально веяло уверенностью. — Благодарю за столь лестную оценку. Мне часто говорят, что я быстро учусь.       Я расплылась в слащавой и крайне лицемерной улыбке, мысленно прокручивая в голове незатейливый детский стишок, чтобы немного подавить раздражение. Переступила с ноги на ногу, распределяя вес и ощущая острое неудобство от позы. После внезапного возрождения мышцы уже были не те, и я чувствовала себя бессильной и болезненной девой, к которой впору применить слово «хрупкая», чем «воинственная». Еще один повод для раздражения. — Если вы позволите, — в минутной заминке спокойно и заботливо прозвучал голос Финдекано, — кажется мне, что наша гостья утомилась. Нам не стоит заставлять ее стоять, атар.       Нолофинвэ размеренно отклонил голову в сторону сына, окинув его взглядом на мгновение, и кивнул авторитетно. Впервые за аудиенцию кто-то другой посмел вставить слово в нашу беседу, и я совсем не удивилась, когда им оказался старший и любимый сын. Фингон, заметив мой настороженный взгляд, чуть склонил голову вбок, к плечу, очерчивая на светлом лице мягкую улыбку. — Ты прав, сын мой, — глубокий тон мужчины обласкал весенним ветром — обманчиво теплым, но пробирающим насквозь, — присядь, дева. Довелось мне слышать о твоих недугах.       Я напряглась, со скрипом отодвинула стул в самом конце стола, и сдержанно выдохнула, когда наконец смогла сесть. Ступни благодарно отозвались тянущей болью, и я размяла их, пошевелив пальцами под зимними эльфийскими туфлями. Противно заныла спина — слишком долго была в напряжении. — Что же вынудило тебя, wende, оказаться среди льдов, в ледяной воде?       Пришлось снова поднять голову на Нолофинвэ, встречая его пристальный, с легким прищуром взгляд. «Лучше бы я там утонула», — зубы скрипнули, напрягая челюсть до предела. — Не помню, — выдохнула, прикрывая глаза, отвечая со всей честностью.       В обрывках смазанной памяти всплыло блестящее море сухого снега и тянущий вой животных. Ледяное гладкое зеркало под ногами, тихий надломленный треск и… вода. Я сглотнула, ощутив, как горло сжало в тисках от давнего инстинктивного страха и противная дрожь бросилась вскачь по позвоночнику, гулко отдаваясь пульсом в виски. В этот раз удержать судорожный вздох я не смогла. Сжала пальцы под столом, впиваясь ногтями в забинтованную кожу, и отозвалась потеряно. — Там были… волки? Похоже, я оступилась, провалилась под лед…       Турукано неподалеку неистово сжал кулаки, испуская сиплый выдох. Он привел меня в чувство, заставив подавить внезапную панику. Я знала и о его жене, которую спасти из-под толщи льда не смогли, и о тяготах, с которыми он должен был столкнуться, идя через Хелькараксэ с маленькой дочерью на руках… Мне слишком хорошо знакомо это чувство… боль, ненависть к собственной судьбе и обида. Взгляд его был бездушным и ледяным, хоть и смотрел он теперь не на меня. — Прошу меня извинить, — я сухо проскрипела сквозь зубы под грохот учащенного сердцебиения в груди, — я действительно не помню, как именно оказалась в воде. Похоже, это меня сильно шокировало. — Не стоит переживать боле, — Нолофинвэ нацепил на лицо мягкую улыбку, заставляя почувствовать меня еще более неуютно среди изучающих и любопытных лиц, — однако где же твой дом?       Я не нашла ничего лучше, чем серьезно выпалить: — Рядом с горами. Там еще есть лес и река.       От столь общего описания, бровь Нолофинвэ дернулась, но удивление, если оно его и настигло, эльф мастерски скрыл. — Горы? — сухо повторил тот. Я принялась изображать из себя знатока природных красот и местной географии, активно жестикулируя: — Да, да… горы… огромные горы в поросле леса, а в долине дома. Еще рядом река, несколько водопадов.       В повисшей тишине вдруг грохнул сдавленный полувсхлип-полувсхрюк, который тотчас заставил всех повернуть голову на источник звука. Один из «Трех А» усиленно давил улыбку в кулаке, устроив предплечье на подлокотнике, и вдруг зашелся в надрывном кашле, стоило ему заметить устремленные на него взгляды.       Я вздохнула с долей обреченной усталости. Актер без оскара. И чем я так повеселила? Я подняла бровь, очевидно не впечатляясь реакцией Арафинвионов на меня, и на мгновение осмотрела лицо Нолофинвэ, «великую» мысль которого нагло прервал смешок. Он сжал губы в едва заметном пренебрежении. Мужчина бросил на племянника дышащий холодом взгляд и с легкостью вернулся к предыдущей теме, снова застывая каменной статуей в кресле. — И где же находится столь чудесное место? — сарказм в голосе мужчины был едва заметен, но все же различим. Он притянул запястье к подбородку, легким касанием указательного пальца разглаживая невидимую морщинку на коже, и отклонил голову к противоположному плечу. В столь простом жесте я отчетливо прочитала скуку.       Так-так… интересно. Уже устал расспрашивать или узнал для себя все, что хотел? — Отсюда сказать сложно, — я скривилась в неловкой улыбке, — была бы карта, я бы показала.       Нолофинвэ напряженно поджал губы и чуть отвел голову к плечу, склоняя ее в примирительном жесте. Очевидно, на свои карты ничего кроме окрестностей Хисиломэ они нанести не успели бы. Немного подумав об ответе, он отозвался размеренным глубоким голосом: — Что же заставило тебя оказаться вдали от родных стен? Неужто приключилась беда? — Отправилась путешествовать, захотела мир посмотреть, — я улыбнулась со всей детской наивностью, на какую только была способна, — как говорит мой наставник: «кровь молодая, горячая, требует приключений».       Арафинвионы безынициативно восседали на стульях почти в самом конце стола, ближе ко мне, и старались всеми силами держать маску незаинтересованности. Однако пару раз я заметила их тайные переглядки, очевидно выражающие их мнение по нелепо изданному хрюку. Я вздохнула, глядя на них. Вот уж кому в Белерианде жить хорошо… Галадриэль, по какому-то нелепому стечению обстоятельств ставшая чуть ли не новой материнской фигурой для братьев, смерила их таким взглядом, точно разочаровалась в собственной семье. Я до сих пор не разобралась в их именах, поэтому предпочла просто выкинуть из головы их поведение и снова сосредоточилась на главе темноволосого семейства. — Наставник твой, — протянул с нотками сомнения Нолофинвэ, при упоминании горячей молодой крови скосив взгляд на собственных детей, — одну не пострашился отпустить? Безоружную, босую?       Я выдержала паузу, раздумывая, как лучше ответить. Об оружии я решила тактично промолчать, — раньше в моих руках и заострённая палка была неплохим инструментом — знать им о том, что основам я обучена, совсем необязательно. Благо, руки сейчас скрыты под слоем пропитанных травами бинтов, и ничто не способно выдать моих мозолей и шрамов, если они остались. Пока что. — Нет, меня… сопровождали, — я качнула головой, совершенно не меняясь в тоне, — однако с провожатыми моими я разделилась, а потом и вовсе на волков набрела… Не хочу думать о том, что могло с ними приключиться.       Я ведь не так уж сильно и вру, верно? До Мордора я находилась с остатками братства и толпой роханских воинов, а после до судьбоносной встречи с эльфами компанию мне составлял Саурон… им о последнем, конечно, лучше не знать — я и так под все подозрения попадаю, особенно из-за языка. — Этот твой… Глорфинделэ, — снова изломал Нолофинвэ имя наставника на квенийский манер и разместился в кресле удобнее, властно откидываясь плечами к высокой спинке, — родичем твоим приходится иль кто иной?       От движений меховой плащ сполз по его плечам, обнажая затянутую в ворот синих одежд мощную шею. Я с долей любопытства еще раз скользнула по его фигуре взглядом, отмечая, что даже в нарочито расслабленной позе мужчина напоминал затаившегося хищника. «Ну прямо котяра… лев, — невольно проскочило в мыслях, когда эльда раскинул руки, скрытые под мехами, на подлокотниках кресла, — вроде симпатичный, милый и пушистый, а откроет рот — пол головы отхватит». — Насколько мне известно, он мне не родич, — наконец ответила я, дождавшись идеальной тишины. Странно, что еще никто кроме старшего сына в разговор вступать не спешил. Меня это нещадно смущало и напрягало. — Вот как, — выразительно изогнулась в сомнении бровь Нолофинвэ, — и из каких же вы с ним квенди? — Из… хороших? — озадаченно протянула я, беспомощно поймав взгляд Финдекано.       Кто-то из «Трех А» снова едва слышимо хрюкнул, подавившись безмолвным смехом. Ну а что я могла на это ответить? Из каких я квенди? Если я и была похожа на синдэ, то разве что цветом волос. И то, судя по Лютиэн и тому же Даэрону, блонд — скорее исключение. Впрочем, Нолофинвэ и Ко о местных эльфах вряд ли знали много, и это сыграет мне на руку. Если кого они и успели встретить, то явно местных синдар-митрим. Тогда и упоминать про относительно соседних дориатрим не стоит, могут вскоре вычислить, если уже не наслышаны о Мелиан и ее широкой юбке. — Простите, я сразу не сообразила, — бросила я и замолчала на мгновение, заметив, как сверкнули стальные глаза Нолофинвэ, — мы из… лаэгрим. — Лаэгрим? — мрачно усмехнулся тот, едва его ушей коснулось незнакомое синдарское название, — и кто же вы такие?       Я холодно улыбнулась, надеясь, что со следующим вопросом Финголфин провалится куда-то под снег. Переводить специально для него синдарские понятия я не горела желанием. Особенно, если учесть, что я буквально буркнула ему первое, что пришло на ум. Хотелось фыркнуть ему в лицо в духе: «ешь, что дают!» — и уйти из обеденной залы как можно скорее. — Лаэгрим это… лаэгрим? — я развела руками, показывая, что понятия не имела, как объяснить им всем незнакомое слово, — боюсь, я не способна вам объяснить больше. Я не знаю, какое слово следует использовать на вашем языке. — А как называется ваш язык? — вдруг заинтересованно уточнил Финдарато, подавшись вперед.       Я буквально почувствовала, как остатки моего мозга прыгнули в форточку, насмешливо салютуя мне на прощание. Финрод, балрог тебя раздери, волки тебя покусай… За что? Что такого плохого я тебе сделала, что ты тоже решил закидать меня вопросами?       Флегматично улыбнулась, давя подступающую истерику — в диалектах синдарина, даже их названиях, я была откровенно плоха. Мелькало на задворках сознания что-то про банальное название «нандорин», но я решила использовать самое действенное средство. «Что есть, то есть». — Язык как язык, — я похлопала глазами, точно впервые задумавшись о подобном, — всю жизнь на нем говорю, но о названии не думала. — Можно ли попросить тебя произнести что-то на твоем языке? — заинтересовался и Финдекано, заставляя меня в очередной раз сжать под столом кулак. — Конечно, — протянула я в ответ, растянув губы в елейной улыбочке, и выдала им на синдарине со всей причитающейся мягкостью и любовью, — «как же я от вас устала, проклятые уроды. Особенно ты, любитель смерти, и ты, доставучий златовласка». — Довольно… необычно, — процедил в ответ Финдарато, с усилием поддерживая на лице улыбку, — что это означает? Ошибусь ли, сказав, что слышал имя твоего наставника? — Верно, я сказала, что я живу в красивом доме в горах вместе с моим наставником Глорфинделом, — я покивала с убеждением, пытаясь не засмеяться в голос. — Говоря о твоем наставнике, — тут же подхватил тему Нолофинвэ, задумчиво постучав пальцем по столешнице, — стало быть, печется он о тебе с твоего рожденья? Сколь же ты юна в таком случае?       Весь тяжелый вычислительный процесс слишком явно отразился на моем лице. Турукано поднял бровь в насмешливом изумлении. Пришлось прикидывать по истории, сколько детям Нолофинвэ — тому же Аракано, например. Лет шестьсот? Они еще все молодые тут.       Я снова замерла, пытаясь понять, что вообще следовало брать за год. Валианский год отпадал, я и слышать про него не должна была. Годы солнечные — понятие новое уже для Нолофинвэ, да и с восхода солнца в Средиземье прошло не так много лет… Сколько? Тут лучше даже не упоминать, чтобы никто не понял, что я совершенно не представляю, в каком году Первой Эпохи нахожусь.       И как, получается, раньше эльфы время считали до восхода солнца? Почему-то этот вопрос даже ни разу в моей голове не всплывал за время обучения у Эрестора. Пришлось рассеянно почесать кончик носа обломанным ногтем, надеясь, что мою заминку воспримут не за составление грамотной лжи, а больше за раздумья и попытки расчета. В математике я все-таки была ужасно слаба… — Около… четырех сотен rhîw? — неуверенно соврала я, — не доводилось считать точнее, а там уж сбилась.       Аракано отрешенно отвел глаза, наверняка высчитывая, сколько это было бы в валианском исчислении. На лице Нолофинвэ тоже отразилась задумчивость, но очевидное замешательство от нового летоисчисления он предпочёл скрыть. У них в Валиноре хоть зима то была? Не помню. Надо объяснить как-то, не используя привычные слова, вроде времени года, сезона и того подобного… — Ри…в? — Аракано вдруг поднял голову и взглянул на меня с явным недоумением, — это то, чем вы считаете годы? — Ну да, — я замялась, почесав бровь пальцем, — если наступает rhîw, то наступил новый год, как сейчас на улице. Много снега на улице и холодно. Это rhîw.       Я вздохнула, успешно справившись с очередной сложной задачей. Разговаривать с «ранними» эльфами и не выдать себя оказалось делом сложным, хотя бы потому, что привычных мне понятий у них могло и не быть. — Четыре сотни? — брови Финдекано сложились очаровательным домиком в искреннем изумлении, — совсем ещё дитя… едва ли старше Арьо.       Я ощутимо вздрогнула, едва слуха коснулось это слово… это проклятое, ужасное слово, от которого до сих пор меня передергивало с поразительной стабильностью. Хорошо, что они еще не знали, что мне и за сотню не перевалило, а то покрутили бы пальцем у виска и принялись хлопотать: «кто ребенка одного пустил?!». Только такого отношения мне и не хватало, хотя в какой-то степени это снизило бы градус напряжения и подозрений. — По-твоему, дорогой брат, меня дозволительно величать ребенком? — процедил младший подчеркнуто-безразличным тоном, краем глаза отмечая фыркнувшего Турукано и дернувшийся в полуулыбке уголок губ Ириссэ. — Вряд ли Финьо имел в виду это, — девушка весело улыбнулась, впервые за долгое время вступив в беседу. Голос у неё оказался твердый и звонкий, как весенний ручей, — старшим hesi свойственно видеть в младших детей, с которыми они игрались в детстве, даже когда те уже повзрослели.       Я оглядела Ириссэ с искренним любопытством, невольно улыбаясь в ответ. Кто бы догадался, что у них такие хорошие отношения? — Полно, сестра, — вздохнул Аракано и упрямо наклонил голову вперед, — говорить немедля стоит о вещах более насущных. Ежели Исиль сопровождали в ее путешествии, следует отправить кого осмотреть окрестности. — Сомневаюсь, что сородичам ее повезло больше, — скрестил руки на груди Артафиндэ, произнося печально соболезнующим тоном, и глаза его забегали от кузенов ко мне, — с того дня следы все замело. Горестно говорить подобное, Исиль, но твои сопровождающие уже давно бы набрели на нас, если беда с ними не приключилась.       Я состроила задумчиво-грустное выражение, как будто действительно осознавала «потерю» в лице неизвестных мне эльфов, а внутри хотелось смеяться от абсурда. Они бы еще через год додумались территорию проверить, когда бы тех провожатых сотню раз уже успело переварить какое-нибудь лесное чудище. Однако и погода, и огромные сугробы снега сейчас мне оказались только на руку — меньше шанс поймать меня на вранье из-за отсутствия следов. — Может, затерялись? — предположила я, задумчиво потирая ребром указательного пальца губу, — местность незнакомая, немудрено, что я сама заплутала. — Говоря о местности, — вдруг обронил Нолофинвэ, заставляя все разговоры разом смолкнуть, — ведомо ли тебе, дева, что-либо о тех, кто населяет южный берег Мистарингэ?       Мужчина помедлил, смотря на меня с удвоенным вниманием, ловя мою каждую, даже самую незаметную, эмоцию. Я прикинулась дурочкой и во всех лучших традициях свела брови домиком: — Мистарингэ? Это что?       В какой-то момент мне даже показалось, что у эльфа задергался глаз, но вместо него отозвался Финдекано: — Должно быть тебе довелось замечать, что лагерь здешний расположился у берега озера, — спокойно объяснил старший сын, кося на отца настороженный взгляд, — мы находимся на северном берегу. — А на других? — беззаботно вскинула бровь я, демонстрируя легкий интерес. — Достаточно того, что мы расположились здесь, — перебил Нолофинвэ с явно различимой насмешкой, сжав подлокотник кресла фарфоровыми пальцами, — иное… интереса для тебя не представляет, дитя.       Финдекано будто обдало порывом ледяного ветра. Он поджал губы, отводя взор в сторону, наверняка прокручивая слова отца в голове, но ничего не ответил. Похоже, тема Первого дома была в этих стенах не то, что запретной, а даже не подлежащей к размышлению.       Я закусила щеку, мысленно спрашивая тело о подобной реакции на авторитетно-заботливые слова Нолофинвэ и очередное «дитя», которое уже успело намертво въесться в кожу. Если я каждый раз на вполне невинном слове буду вздрагивать, так и до нервного тика недалеко. Совсем нервы ни к черту… Я послушно кивнула, пообещав себе, что как только выберусь из лагеря Второго дома, отправлюсь на море лечить хронический стресс, раз уж я такая неубиваемая.       Шутки шутками, а ситуация патовая. Я и сама едва свыклась с мыслью, что по какому-то нелепому стечению обстоятельств оказалась в другом времени, другой эпохе, среди других порядков и лиц, а теперь еще предстояло со всем этим разбираться. Умирать ради возвращения домой, конечно, мало хотелось, но если все-таки придется, лучше закончить все дела до того момента, включая лечение Аракано. «Спасти Аракано и умереть» — мысленно фыркнула я, вспоминая небезызвестную аналогию про Париж. И ведь помню спустя столько лет…       От затянувшейся паузы стало не по себе. Уже сто раз пожалев, что задала подобный вопрос, я отвела взгляд на стену, рассматривая небольшой витиеватый узор на потолочном плинтусе. Тонкие растительные линии, вырезанные прямо на деревянной балке, тянулись по всей зале, сменяясь лишь странно изрезанными фигурами, будто бы намеренно выцарапанными. Пришлось напрячь взгляд, и мою спину мгновенно обдало волной душного жара, когда в стылой тишине прозвучал голос Нолофинвэ: — Стало быть, дева, пойти тебе нынче некуда?       Под потолком виднелись искромсанные Феанарианские звезды.       Я сглотнула, отводя взгляд, молясь, чтобы никто не заметил, на что именно я смотрела, и что именно вызвало во мне такую бурную реакцию. А в голове крутилось лишь одно: «они оставили им дома». Если я права, то кому раньше принадлежала эта обеденная зала? Покои? — Исиль? — обеспокоенно повторил Финдекано, привлекая мое внимание. Я подняла на него растерянный взгляд, замечая, его поднятые вверх брови. — Я… не знаю, — тихо прозвучал мой рассеянный голос. Почему-то один взгляд на исцарапанные восьмилучевые звезды выбил меня из колеи.       И так странно было вдруг осознавать, что идти мне и впрямь было больше некуда…       Не было больше ни Глорфиндела, ни Элронда, ни нашего дома у леса. И Лотлориэна не было. Ничего от моей жизни не осталось, кроме бессмысленных воспоминаний… — Вот что, дева, — нарочито громко прочистил горло Нолофинвэ.       Я подняла на него взгляд, отмечая, что атмосфера за столом стала и вовсе неловкой. Мысль о прыжке из окна вдруг показалась не такой плохой, и я поджала губы, ожидая вердикта «короля». — Наша беседа отлагалась долгое время по просьбе моего племянника, — Нолофинвэ скосил взгляд на Финдарато, и тот скуксился, забегал глазами по сторонам, — однако мне кажется необходимым поведать тебе одну вещь.       Пришлось сглотнуть, ощущая, как накалялось в комнате невидимое напряжение. Я нутром чувствовала какой-то скрытый контекст в словах мужчины, но никак не могла понять, какой. Тревога так и норовила натолкнуть мысль о том, что следующие слова Финголфина окажутся для меня решающими, а паранойя твердила: «Он знает. Он уже давно все понял». Я лишь крепко стиснула зубы, выпрямляясь на стуле. Не знала, что следует ответить на эту короткую фразу и боялась в очередной раз сказать что-то не то. Поэтому предпочла просто смолчать. — Я вижу тебя умной девочкой, Исиль, — несмотря на смысл, произнесенные отчего-то потеплевшим голосом слова заставили меня напрячься. Будто я услышала не похожую на отеческую похвалу, а завуалированную угрозу, которая умело пряталась за маской любезности.       «Маленькая обманщица, — звучало для меня в его словах, — мерзкая, грязная лгунья. Я уже давно все понял, и жизни тебе спокойной в моем лагере не дам. И если ты достаточна умна, догадаешься уйти сама, пока я сам это еще позволяю». — И я верю, что ты достаточно разумна, чтобы понимать, как тяжело тебе будет одной, посреди бескрайних снегов и чужих лесов…       Нолофинвэ внимательно изучал мое лицо, вглядываясь в глаза так, будто надеялся разглядеть в них душу. Я же всеми силами старалась не отводить взгляд, встречая его речь со всей стойкостью, на какую только была способна. —…сможешь ли ты справиться с тяготами пути в одиночку? — все так же размеренно и снисходительно продолжал тот.       Я инстинктивно дернула бровью, борясь со смятением. И на что он намекает сейчас? Фразы его не совсем похожи на просьбы поскорее покинуть лагерь — скорее наоборот. Позвоночник прошил холодный пот. Я совсем его не понимала. Но знала только одно: когда некоторое время назад думала, что он нечитаемый, я очень сильно ошибалась… Он не просто нечитаемый, а со своей, только ему понятной логикой, которую не разгадаешь.       Чего он, балрог его раздери, вообще от меня хочет? — Что вы пытаетесь сказать? — все же прохрипела я. — Как знать, — Нолофинвэ холодно улыбнулся, сцепляя разложенные на подлокотниках кресла ладони в замок на животе, — не гнать же мне тебя, дитя, прочь в холодные и пустынные земли, где бродят враги? Нам небезразлична твоя безопасность, но это твое решение — остаться или же уйти.       Меня будто окатило ледяной водой. Он оставляет меня в лагере. Хочет понаблюдать — вдруг поняла я. Я уставилась на него удивленно, не понимая, почему. Неужели Нолофинвэ еще не узнал того, чего хотел? Ждет, пока я расколюсь, потеряв бдительность? Но для чего?       Зачем? — Я уверен, ты примешь для себя верное решение, ведь мы уже не раз явили свое радушие.       «За которое тебе следует расплатиться» — повисла недосказанная фраза в затихшей обеденной зале. Слова осели в воздухе неприятным эхом. Ириссэ нехорошо сощурилась, а Аракано сжал губы в тонкую полоску, явно намереваясь что-то сказать. Ладонь старшего брата тут же нашла его плечо, вынуждая промолчать. Я встретила взгляд Нолофинвэ сухо и с понятливой гримасой. К их завуалированным словам о том, что за доброту и щедрость, которой я имела честь пользоваться, следовало бы начинать расплачиваться, я была готова уже давно. — Отец, — Аракано замер возле брата, непримиримо очерчивая взглядом родителя. Взгляд упорно не отводил, — я имел честь лицезреть ее умения. И желаю, чтобы Исиль занялась мной в качестве ученицы нашей главной целительницы.       Нолофинвэ напряг челюсть. Похоже, упрямством сына мог бы гордиться в любой другой день, но только не сегодня — в суженых глазах читалось глухое раздражение и капля сомнений, настойчиво пробивающая в речном камне борозду с каждым прожитым днем. Я почти что увидела, как брошенная сыном фраза проела брешь в этом идеальном образе, заставляя Нолофинвэ задуматься о чем-то не самом хорошем. — Это дитя сведуще в целительстве, — неуверенно поддержал брата Финдекано, видя заминку отца, и взгляд его напряженно забегал по комнате, точно боясь остановиться на отце. Рука его инстинктивно сжалась на плече Аракано, заставляя того болезненно скривиться.       Я почувствовала, как заскрипела челюсть от напряжения, когда я стиснула зубы, давя подступающее раздражение от слова «дитя». Если еще один из этого сборища назовет меня «дитя», клянусь, я начну бросаться на эльфов с кулаками. Но то, что Нолофинвэ колебался несмотря на то, что сын подал ему отличную причину оставить меня в лагере, немного веселило. — Кроме того, дядя, — тут же вступил в диалог Артафиндэ, буднично и слегка нервно улыбаясь во все зубы, — Каластель уже давно искала подходящего ученика. Целителей в лагере не столь много, чтобы…       «А вот это ты зря» — пронеслась внезапная мысль. При чужачке открыто говорить об обстановке в лагере и их слабых местах… На месте Нолофинвэ я бы перестала допускать нынешнего главу Третьего Дома на все возможные собрания. Финрод осекся под холодным взглядом сестры, так и не поведав, для чего такого секретного здесь не хватало лекарей. — Моего дозволения желаешь просить? — холодно отчеканил Нолофинвэ, глядя на младшего сына, однако голос эльфа к его собственному удивлению дрогнул в самом конце, — тебе следует понимать риски, йодонья, и уметь отличать истинное благо от блага обещанного. — Я не прошу вашего дозволения, атар, — открыто пошел наперекор Аракано. Я едва не задохнулась от того, с какой легкостью он произнес эти слова, и почувствовала, что стала свидетелем той сцены, которую мне видеть не стоило, — Исиль способна помочь не только мне. Однако я прислушаюсь к вашему мнению, если вы того желаете.       «Но не подчинюсь» — ухнуло недосказанное «но» в глухую тишину.       Нолофинвэ нахмурился, в темных глазах его заалело отблеском свечи что-то совсем уязвимое. Напряжение заискрило в воздухе, и в натопленной комнате стало до того душно, что мне вдруг захотелось прямо там выпрыгнуть в окно. Вот тебе и инертный газ… Я сглотнула, поймала взгляд Турукано, поджимающего губы, и отвела глаза на стоящую возле него Ириссэ. Нис повернула в мою сторону лицо и едва заметно качнула головой, повторяя жест брата. «Не лезь, не сейчас». — Поговорим об этом после, — холодно бросил Нолофинвэ через плечо, едва ли сейчас заботясь об этикете, — Артафиндэ. Отведи гостью обратно.       Финдарато почти что подпрыгнул на месте, вставая с усиженного подоконника и спешно огибая кресло Нолофинвэ сзади. Эльда кивнул на дверь, пока осторожно и будто бы предупреждающе приобнял мои плечи, но коснуться так и не решился, оставив руку в воздухе.       Мы вышли на улицу. Только после того, как на его плечи упали мокрые снежинки, Финдарато позволил себя выдохнуть и улыбнуться, давя неловкость от прошедшей аудиенции куда-то в закоулки души. Я сипло вздохнула в ответ и молча отошла в сторону, оставляя на недавно выпавшем снегу следы от подошв. Встреча оставила меня в смешанных чувствах. — Что ж, — Финрод нарочито жизнерадостно пригладил волосы ладонью, не замечая, как на золотых прядях тут же осел тяжелый мокрый снег, — расскажешь мне побольше о своей родине?       Я сощурилась от летящего в глаза снега, продолжая молча идти в сторону дома. Артафиндэ явно не ожидал, что я так просто оставлю его вопрос висеть в воздухе, и припустился за мной по ночному поселению. — Не по нраву вопрос мой? Иль обидел тебя чем? — Финдарато принялся вертеться вокруг, как настойчивый ребенок, искренне не представляя, почему я вдруг решила его игнорировать.       Я вздохнула устало, потерла переносицу. Повернулась к нему как раз тогда, когда эльда намеревался что-то спросить, но так и остался в замешательстве с приоткрытым ртом и сложенными домиком бровями.       Очаровательно. И это старший наследник Арафинвэ… «Еще не сломленные жизнью и опытом. Живые» — Простите меня, Финдарато, — я пробубнила, мало задумываясь о его реакции на мои слова, — я немного устала от разговоров. — О, понимаю, — лицо эльфа приобрело сочувствующее выражение, и в глазах его на мгновение мелькнула неуверенность, которую он все это время сдерживал, — дядя… достаточно сложен в общении. Ох, верно, я совсем забыл представить тебе моих братьев и сестру! Прошу меня извинить, я был столь неучтив…       От его поразительно беззаботной болтовни почему-то сделалось легко. Я вздохнула с тихим хмыком, улыбнулась, подставляя лицо ночному небу. После душной, натопленной залы и серьезных, утомляющих разговоров, его ненавязчивые слова казались глотком свежего воздуха. — Все в порядке, — ленно выдавила я, — не думаю, что мне доведется с ними тесно общаться.       В зимнем, окунувшемся в ночь поселении, я ощущала себя полностью затерянной. Затерянной в веках, среди тоскливого и сурового снега и чужих эльфов, среди которых мне не нашлось бы места. Предательница, лгунья, искаженка…       «А, балрог с вами. Больше меня никто не осудит…»       Разве что Нолофинвэ с его вечными допросами и подозрениями в шпионаже.       Я снова фыркнула, оглядываясь на Финдарато. Он внимательно следил за моими жестами и выражением лица, взирая на меня, как на побитого щенка у порога. — Хотите услышать про мою родину, верно? — отозвалась я несколько холоднее, чем хотела, отворачиваясь от мужчины снова и кривя губы. Ни к чему ему было видеть, как это место и вся их семья уже успела засесть мне поперек горла, да и очередной отблеск жалости в его глазах растоптал бы меня окончательно. «Как же я ненавижу зиму…» — Безусловно! — воодушевился тот, снова поравнявшись со мной, пока мы плелись между низеньких деревянных домиков к месту моего «заключения», — Крайне любопытно, как живут другие квенди!       Пока Финдарато увлеченно пытался заставить разговор течь дальше, — у него это удавалось с поразительной простотой, — я растерянно пялилась на ночное поселение. Сквозь щелочки дощатых ставень сочилось скудное мерцание огней, падая изрезанными узорами на свежевыпавший снег. Где-то в отдалении горело синее марево покачивающегося светильника.       Ночь стояла светлая и тихая, расцвеченная оранжевыми искорками падающего снега, с блеклым невзрачным небом. Я жадно вдохнула холодный воздух, отчего-то улыбаясь болтовне Финдарато, подняла взгляд выше, смаргивая с ресниц пушистые снежинки. Может не так он и плох, этот доставучий златовласка? Конечно, после Нолофинвэ любой покажется приятным, но может я рассудила сгоряча? Просто он не в меру любопытный. Ведь и по истории помогал всем сирым и убогим.       Я распахнула глаза, вдруг осознав одну прописную истину. Собирал всех сирых и убогих… Это что же получается, я подхожу под описание? — Исиль? — тихо позвал Финдарато, привлекая внимание.       Я скользнула по нему рассеянным взглядом, поджимая губы. Понял, что я совсем его не слушала? Мысли путались и вязли в оглушающей пустоте лагеря. — Ступай, — мягко вздохнул эльда, кивая на знакомую мне дверь, — не стану боле тебе докучать. Я вижу, ты утомилась. — Хорошо, — пробормотала я, все же уважительно качнув головой, стараясь выказать ему должную признательность, — Доброй ночи. И… до завтра, я полагаю?       Финдарато просиял, как начищенный до блеска кусок золота. — До завтра, Исиль. Буду счастлив тебя выслушать, — он тепло улыбнулся, точно компенсируя резкий и холодный тон Нолофинвэ.       Я дернула уголком губ и смиренно зашла в дом, захлопывая за собой дверь, слыша, как один «караул» сменяется другим.