В поисках истинного

Едва Роузи приоткрыл дверь в указанный трактир, как к нему тут же подлетел плечистый бета в фартуке, выполняющий здесь обязанности служки и вышибалы. — Уважаемый омега! Извините, но я не могу вас впустить. Наше заведение предназначено исключительно для альф. Но вот там, через дорогу… — Здесь должен быть молодой альфа, Мартин Ральф, — пролепетал Рози. — Сообщите ему, что пришел Роузи. Уверен, что это его заинтересует. — Момент! Бета исчез, и буквально через мгновение на омежку налетел Ральф-третий, сжав его в объятиях так сильно, что ребра хрустнули! — Рози, как же я рад тебя видеть! — восторженно вскричал Мартин. — Ты передумал и вернулся ко мне? Пойдем же, скорее, за столик. Роузи прошел за ним по тускло освещенному свечами помещению и присел на лавку напротив молодого альфы. — Еще бокал принеси! — прикрикнул Мартин на служку, а потом с кривой, горькой усмешкой обратился к омеге: — Ну и рыбой же от тебя прет, возлюбленный мой! Значит, ты все же побывал под тем мореходом? Не желая особенно распространяться на эту тему, омега просто кивнул головой и выжидающе смотрел на альфача, следя за его реакцией. Мартин был по прежнему великолепен и красив. Только лицо его слегка осунулось, видимо, в последнее время он больше пил, чем ел. Но молодость пока брала свое, и блистательный облик его, которым Роузи все еще грезил, не потускнел. И юного омегу потянуло к нему, да так сильно, что он едва совладал с собой. — Ты убил всю мою веру в истинные отношения! — печально изрек альфа, опрокидывая очередной бокальчик вина. — Пей! Что не пьешь? Зачем же ты подстелился под этого морехода? Повелся на жемчуг и редкого окраса панцири? В твою любовь к нему ни за что не поверю. — Это ты убил мою веру, когда предложил мне стать частью твоего гарема! — отрезал омега, не прикасаясь к бокалу. — Потому, что ты бросил меня, смертельно раненого, а когда я очнулся, у ложа моего находился другой! — Который тут же потек и ринулся к тебе в койку, — печально покачал головой омега. — А ты не очень-то расстроился по поводу моего отсутствия. Даже не удосужился выяснить настоящие того причины. Сразу начал гарем создавать. — Ладно, это былые дела. Оставим взаимные упреки. Еще не поздно начать все с начала. Рози, возвращайся ко мне! — Мартин взволнованно ухватил его за руку. — Я сегодня же выгоню этих ненужных мне омег, и Лиди, и Чухони! Останешься один ты! — Куда же ты их выгонишь? — поразился омега. — На улицу, беременных? Разве так можно поступать с людьми, за которых ты поручился? — Конечно! Пусть живут, как хотят. Но я никому не позволю более встать между нами. — Но… Лиди, он понес от тебя. Тебя совсем не волнует судьба собственного ребенка? — Потом разберемся, — небрежно отмахнулся альфа. — Омежку воспитать несложно, ему много не надо, а если родится альфенок, то, скорее всего, все равно умрет… А Чухони вообще ко мне случайно приблудился, я его из милости взял. Роузи вспомнил, как худенькие и одетые в обноски омежки стояли сейчас на базаре и торговали морковкой, чтобы обеспечить этого сытого и роскошного альфача… И тут ему стало невероятно тошно и гадко! И в тот миг он возненавидел Мартина. Был готов разорвать его своими собственными руками! — Ты даже у Лиди отобрал деньги, которые я ему дал! — чуть слышно заметил он, опустив ресницы, скрывающие вспыхнувший в его глазах неистовый гнев. — Омежка сам мне их отдал, в обмен на то, что я приму в гарем Чухони, — не моргнув глазом, пояснил альфа. — И как же мы будем жить с тобой? — осторожно продолжал допытываться омега. — На что? Чем ты думаешь заниматься? — Смешной вопрос. Тем, что я умею наилучшим образом! Стану за деньги спать с течкующими омегами. Благо, тут, в городе, их завались, и каждый из них готов отстегнуть кругленькую сумму красивому и молодому альфачу, типа меня, за честь получить порцию качественной спермы. — Ты такие ужасные вещи говоришь, — с трудом вымолвил Роузи. — Разве нет других, более достойных занятий? — Чем же они ужасные? — невозмутимо продолжал альфач. — Знаешь, Рози, я попытался пойти учиться на оценщика товаров, но потом понял, что не могу работать на хозяина и вымаливать у него жалкие гроши. Не на мой это характер. Поэтому вскоре бросил. И, надеюсь, что у тебя за это время тоже в голове ума прибавилось, и ты не станешь размениваться на глупую ревность. Клянусь, что мы с тобой будем жить, как сыр в масле! Снимем шикарный особняк и заведем свой собственный выезд — карету и четверку лошадей. — Но не о такой жизни я мечтал! — В общем, бросай это пропахшее протухшей рыбой чудовище. Все его богатства — дешевая замануха. Он будет эксплуатировать тебя и заставлять рожать детенышей, таких же вонючих, как и он сам. А потом, в первый же настоящий шторм, вы все погибните, и даже могилы не останется. Такой судьбы ты хочешь? Так что поступай благоразумно, возвращайся ко мне, пока я не передумал. С печальной улыбкой Роузи выслушивал все это и смотрел на него, понимая, что они видятся в последний раз. Никогда больше он не будет искать встречи с Ральфом-третьим, даже затем, чтобы просто узнать, как у него дела. Того альфы, которого он полюбил так страстно, так горячо, больше не было, и от чувств к нему, кроме жалости и презрения, ничего более не осталось… Он ласково погладил Мартина по запястью, а затем неспешно отнял свою руку и тихо вымолвил: — Хорошо. Я подумаю. А теперь мне нужно идти. Я повстречал Кокоси с родителями, и они ждут меня, обещали подвезти в наше поселение. Я хочу скорее вернуться домой, к отцу и папи. Мне туда срочно нужно… Ну, а мы еще успеем переговорить и все решить. С этими словами он покинул трактир, оставив изумленного альфу в полном одиночестве, и оказался на улице, где после душного помещения с облегчением вдохнул свежий воздух. Глаза его застилали жгучие слезы, он двигался на ощупь… На него тут же налетел Кокоси. — Где же ты? — возмутился омежка. — Мы уже все купили и собрались ехать. Одного тебя лишь ждем. Залезай скорее на телегу. Ну, как? Встретился с Мартином? Что вы решили? Когда на свадьбе погуляем? Роузи не ответил. Он просто был не в силах говорить. Прокручивая в голове свою беседу с альфой, он понял, почему оставил некоторый аванс, категорически не отказав сразу. Получилось, что он невольно тянул время, опасаясь, что Мартин в гневе прямо сейчас выгонит на улицу беременных Лиди и Чухони. Лучше пусть они пока живут вместе, как бы его дожидаясь… И он просто задохнулся от предвкушения дальнейшего своего счастья! В памяти его замелькали яркие картинки. Дини: — Ты — папи? Кукаляк шить? Иди, батя, иди! Мы с папи кукаляк шить! Дар: — Не переживай, папочка, мы будем хорошо тебя кормить. Гор: — Папи, клянусь, что ты не пожалеешь. Я теперь раб твой и готов выполнять любые приказы! Если захочешь, хоть сейчас за борт брошусь! И Джон-мореход: — Влюбился в тебя, словно пацан малолетний. Скорее возвращайся, если уладишь свои дела пораньше. А если не получится, то через год я вновь сюда прибуду и без тебя уже не уеду! Сам за тобой заявлюсь в твое поселение. На глаза омеги навернулись слезы счастья. Он явно представил Джона, стоящего на борту своего дома на воде, улыбающегося и протягивающего ему руку. Да, вместе с ним он непременно познает этот мир! Подарит любовь и заботу его детям. Испытает трудные и опасные приключения. Перенесет не один шторм. Собственными глазами увидит мавров-людоедов и, может быть, даже вступит в бой с клыкастой грымзетой. И еще много раз задохнется в его страстных объятиях, а потом родит в морской воде здоровеньких и крепких альфят! А сейчас душа его хоть и рвалась навстречу Джону, но все же он спешил домой. Более всего на свете он сейчас хотел соскочить с этой трясущейся по мелким камням телеги и бегом вернуться назад, в порт, чтобы крепко обнять своего возлюбленного морехода. И остаться с ним навсегда! Но еще сильнее он желал скорее прибыть домой и донести до своих посельчан ту несложную истину, которую случайно узнал. Убедить омег рожать детей в пене морского прибоя. Чтобы никто из них, в знак того, что у него скончался альфенок от одной из страшных смертельных хворей, никогда больше не вплел в свою косу черную траурную ленту. КОНЕЦ