Укрощение пожирателя

      Драко Малфой очнулся в мягкой постели. Впервые за долгое время его будили не вопли, доносившиеся из соседних камер, а тёплое весеннее солнце, светившее сквозь окно на одеяло.       Пожиратель оглянулся: просторная уютная комната, выдержанная в серых тонах; большая кровать стояла напротив выхода, справа от неё было высокое окно, а рядом — тумбочка стального цвета, как и постельное белье. На тумбе стояли подсвечники из серебра, а на них — обычные толстые белые свечи. Слева - торшер, предназначенный для чтения, (к сожалению, как чистокровный волшебник, Малфой не знал радостей электричества) на черной ножке и серебряным абажуром, свисающим прямо над изголовьем кровати. Когда Драко обернулся, он увидел, что часть стены прямо за его ложем была выпуклой и являлась своеобразной полкой для каких-то необычных цветов (он не знал их названия и никогда не видел таких в волшебном мире) и книг.       «Пф, естественно, это же Грейнджер, куда без книг?», фыркнул про себя волшебник.       Так же в комнате стоял белый гардероб, который располагался со стороны торшера; пару небольших пуфов, чёрное кожаное кресло и несколько картин, развешанных на стенах.       Драко встал с кровати, чуть поморщился от боли в голове и, слегка раскачиваясь, подошёл к окну. Перед мужчиной открылся изумительный вид на известный пролив, который Малфой и не надеялся увидеть.       Солнце было ещё низко над землей. Сколько же он спал? Он помнил только суд, невесомость от заклятия, которым эта долбаная грязнокровка заставила его сдвинуться с места, разговор этой суки с Кингсли и трансгессию в это здание. Что это вообще такое? Откуда у Грейнджер деньги на такой дом?       «Видимо она неплохо удовлетворяет Поттера, раз может позволить себе жить тут. Пхах, неужели изменяет Уизли?»       Он отвернулся от окна и посмотрел на дверь. Зачем Грейнджер сделала это? Чего добивается?       Неожиданно пульсирующая боль в висках, которая было отступила, сдавила их с двойной силой. Пожирателю пришлось с силой зажать голову между ладоней, крепко зажмуриться и надеяться на то, что этот приступ быстро пройдет. Он облокотился на подоконник, так как его ноги подкосились, не желая больше держать их владельца в вертикальном положении. Но Малфой не упал.       В сознании всплыли воспоминания о пытках отца, слёзах матери и заключении в Азкабан. Чёрт. Нельзя поддаваться таким воспоминаниям.       Драко старался отвлечь себя от этих мыслей ненавистью к грязнокровке, планами о том, как и когда сбежит от глупой Грейнджер, но воспоминания о прошлой жизни продолжали атаковать его мозг.       Как же он ненавидел это всё. Ненавидел грёбаного отца, из-за которого его жизнь пошла по пизде. Ненавидел мать, из-за того что любил и из-за того, что она не могла противостоять отцу. Ненавидел Лорда Волан-де-Морта из-за войны, после которой он, Драко Малфой, чистокровный волшебник (в отличие от Тёмного Лорда), наследник огромного состояния вынужден был гнить в тюрьме. Ненавидел Министерство Магии, которое превратило его отца в овоща, а мать практически во вдову, которая вскоре после ареста Малфоя-младшего окончательно сломалась.       Однажды Нарцисса добилась того, чтобы её пустили к сыну (благо нажитое состояние позволяло заплатить кому нужно). Драко не сразу понял что это его мать. Некогда прекрасная волшебница была похожа скорее на скелет. Глаза впали и были красными от бесконечных слёз. Это было так непохоже на Нарциссу Малфой. На женщину, которая смогла защитить сына во время войны, на женщину, которая лгала самому искусному легилименту в попытках уберечь своё единственное дитя, на женщину, которая никогда не прогибалась под этим сраным миром. Нет. Она сломалась. Драко видел это и так хотел успокоить её. Хотел сказать, что всё будет хорошо… но не мог. Не мог обмануть, не мог дать ложную надежду, так как знал, что ничто уже не будет хорошо…       Но больше всех он ненавидел Грейнджер. Эту дрянную грязнокровку, которая решила, что может помочь, которая решила, что сможет исправить его. Малфой с презрением усмехнулся. Интересно, как быстро поймает его Министерство, если он запустит Аваду в эту самоуверенную дуру и попытается трансгрессировать. Он найдет Пожирателей, которые спрячут его и помогут преобразиться. Чушь.       Его мысли прервала резко раскрывшаяся дверь. На пороге стояла Грейнджер с подносом в руках. На ней была обычная блузка, кожаная юбка, которая слегка прикрывала колени и чёрные туфли на невероятно высоком каблуке.       Драко резко выпрямился.       — Уже проснулся?       — А ты не видишь, тупица? — огрызнулся Малфой.       Гермиона поставила поднос на ближайший к ней пуф, за несколько секунд преодолела расстояние, разделявшее её с «подопечным» и наотмашь дала ему пощёчину. Воздух сотрясся от внезапного громкого шлепка.       Бывший Пожиратель отпрянул от девушки и, забыв что сзади подоконник, больно ударился о выступ поясницей. Он рассеянно потирал левую щёку, всё ещё не понимая, что именно только что произошло.       «Как эта сука посмела… Сейчас я научу тебя уважать чистокровных волшебников» — его глаза налились кровью, но не успел он ничего сделать, как Гермиона резко притянула его за воротник одной из его самых дорогих, но, к глубочайшему сожалению, бесконечно изпорченой рубашки к себе.       Драко пришлось нагнуться. Его лицо было всего-лишь в нескольких сантиметрах от её. Горячее, но спокойное дыхание бывшей гриффиндорки опаляло мраморную и такую холодную кожу слизеринца. На мгновение он испугался её строгого взгляда и насупленных бровей.       — Даже не думай что сможешь дерзить мне, — прошептала она ему прямо в губы, широко раскрыв глаза, как бы гипнотизируя собеседника. — Теперь ты зависишь только от меня, так что научись держать язык за зубами и в следующий раз будь благоразумнее.       — Или что? — Малфой повёл краешком рта вверх, выражая тем самым свое глубокое презрение к той, что сейчас угрожает ему.       — Проверь и узнаешь, — Гермиона отпустила мужчину, сделала пару шагов назад и с вызовом посмотрела на него, сощурив глаза.       Малфой сверлил взглядом гриффиндорку, будто бы пытаясь прожечь дыру между достаточно широкой полосы её аккуратных бровей.       Не дождавшись ответа девушка отошла к пуфику, на котором оставила поднос, вновь взяла его в руки, присела на край кровати и похлопала одной рукой на место рядом с ней.       — Знаешь что, Грейнджер, да пошла ты на хуй, — высокомерно сказал слизеринец, делая акцент на последних двух словах, говоря их как можно чётче, чтобы каждая сраная буква осталась в мозгу этой тупой грязнокровки. Оставалось лишь с удовлетворением смотреть на её реакцию.       Но почему-то пожиратель не увидел того, что ожидал. Вместо обычной гриффиндорской раздражённости, он увидел лишь стену спокойствия, за которой пряталась Гермиона. Вместо рассерженных возгласов, она спокойно встала, взяла свою палочку с подноса, направила её на Драко Малфоя и произнесла только одно слово:       — Круцио.       Мужчина скорчился от боли. Казалось, все его кости сейчас превратятся в пыль, а мозг взорвётся и запачкает стены его черепной коробки в неприятный кварцевый цвет с отливами серого.       Драко решил, что не поддастся на это заклятие. Будет держаться до последнего, но не упадет, забившись в конвульсиях у грязнокровки в ногах. С каждой секундой действие заклинания усиливалось, боль нарастала, сжимая рёбра и череп, заставляя ноги подкашиваться, но гордая чистая кровь заставляла их стоять на месте, не позволяя парню такой роскоши, как упасть и полностью отдаться этой боли на растерзание. Прошло около пятнадцати секунд и ему пришлось сдаться, рухнуть на светлый мраморный кафель, прижаться лицом к холодному камню, сжать себя руками и просить о пощаде.       — Грейнджер, прекрати.       — Что нужно ещё сказать?       — Прекрати! — заорал Малфой, отчасти от жуткой боли, а отчасти от осознания того, что всё должно происходить наоборот. Не она его, а он её.       — Не это, — Гермиона направила всю силу непростительного заклятия в область глотки, затрудняя тем самым дыхание своего подопечного; наслаждаясь каждым сантиметром своего тела той болью, что он сейчас испытывал; пробуя его боль и отчаяние на вкус, как истинный гурман.       Драко едва мог дышать. Холодные капли пота выступили на лбу, около кромки растрепавшихся платиновых волос. Глаза в панике метались по комнате, пару раз останавливаясь на лице Грейнджер. Её глаза, ранее не выражающие ничего кроме спокойствия, наполнились магией разрушения; магией ломающегося с хрустом льда. Тёплые чайные глаза стали почти чёрными, глубокими и такими пустыми. "Бездна" — успел подумать Малфой, прежде чем на последнем издыхании тихо-тихо прошептать:       — Пожалуйста.       И сразу боль прекратилась, оставляя после себя еле заметные холодные волны, разрушающего тело, океана пыток.       Вдох полной грудью. Драко закашлялся, привстал на локте и начал потирать горло. Он снова был ошарашен случившимся.       Гермиона медленно подошла к нему, взяла его за подбородок, свободной от палочки левой рукой, повернула его голову сначала вправо, потом влево. На скуле был небольшой кровоподтёк, который спустя несколько часов обязательно превратится в сине-фиолетовый синяк с немного багровым оттенком.       Парень попытался вырваться из рук девушки, но та лишь сильнее сжимала его подбородок. И когда это он успел так ослабнуть?       — Я научу тебя уважению, Драко, — с ядовитой улыбкой промолвила Гермиона, снова по-змеиному щурясь.       Она отпустила его, отошла на шаг и с неким любопытством посмотрела на него, после отвернулась и, переступив через тело своей «жертвы», приблизилась к окну. Стоя спиной к Драко она заметила:       — Знаешь, я была удивлена. Так долго противиться Круциатусу… При твоём-то состоянии… Ты поступаешь безрассудно.       — И давно ты пытаешь людей, Грейнджер? — поинтересовался Малфой, «сверля» её спину, полным ненависти, взглядом.       Она обернулась, на этот раз совершенно беззлобно посмотрела на него с лёгкой усмешкой, но отвечать не спешила. Затем снова присела на корточки, чтобы быть чуть ближе к лежащему на полу пожирателю и, вместо ответа на вопрос, сказала:       — В этом доме я устанавливаю правила. Так что, правило номер один: не смей грубить мне. Уважение — единственное, что поможет тебе избежать подобных пыток. Ты понял?       — Отсоси, Грейнджер. Я никогда не стану уважать таких, как ты, — он скривился как будто от ужасного запаха и попытался встать.       — Что ж, Малфой, видимо, это только начало, — произнесла Гермиона поднимаясь и расправляя образовавшиеся на юбке складочки. — Сонсопайро, — палочка указывала на переносицу, насылая на мужчину глубокий сон.       Она снова переступила через его тело, направляясь к шкафу. Открыла дверцы, отодвинула тщательно выглаженную, недавно купленную одежду и произнесла:       — Диссендиум.       Задняя стенка шкафчика начала таять, открывая целую коллекцию интересных игрушек и приспособлений.       В детстве Гермиона могла часами слушать сказки о Нарнии. Она часто мечтала о том, чтобы шкаф, стоящий в её детской был проходом в волшебную страну, но, получив письмо из Хогвартса, поняла, что проходом в мир магии был вовсе не платяной шкаф, на который она возлагала свои надежды, а вокзал Кингс-Кросс, платформа 9¾.       Постепенно мечты о Нарнии таяли, но с возрастом, узнав об этом заклинании, Гермионе страшно захотелось воплотить давнюю мечту в реальность и вот представилась такая потрясающая возможность.       Девушка отцепила небольшой белый хвостик, начало которого скрывалось за холодным металлическим наконечником и взяла одну из нескольких баночек, что стояли на полке перед ней.       Закрыв потайную дверцу она снова подошла к Малфою. Одного взгляда хватило, чтобы понять: цвет хвоста не соответствовал цвету волос Драко. С помощью заклинания она изменила это.       Постояла ещё пару минут, глядя то на хвост, то на пожирателя, вспоминая что же всё-таки она упустила. Точно.       — Хоминем Майтос.       И, довольная собой, она направилась к выходу, захватив с собой Малфоя, применяя Мобиликорпус.