Я вовсе не супергерой

День восемнадцатый

      Удивительная регенерация Паркера приводит к тому, что он, умудряясь так много выпивать, не заработал цирроза, подсев на тяжелые наркотики, словил ломку лишь после того, как очнулся, получив по всем частям тела удары, в том числе ножевые, остался в живых. Уэйд смотрел на всё это с особым интересом, собираясь в будущем провести целое расследование стойкости Питера Паркера и его чудесной регенерации.       Питер впервые смог выйти дальше веранды арендованного дома. На дороге ждали подъехавшие отцы. Уэйд говорил по телефону в стороне ото всех, и, как бы Питер не старался, он не мог ничего услышать.       — Давай, Карапуз, шевели костями, нам бы не опоздать на самолет.       — Это ведь твой самолёт, — покосился Стив.       Питер сделал глубокий вдох, набирая в легкие столько летнего воздуха, сколько мог. Последние дни лета. Ещё в школе он старался успеть сделать все дела, какие не смог, до того, как начнется учеба. Сейчас же он, вместо подготовки к колледжу, готовится к реабилитационной клинике. И когда жизнь успела так резко свернуть не туда?       Из дома вышел Харли. Почти три недели, проведенных в одном доме с сыном Старка и его парнем, сильно сказались на нём. Вся былая харизма и весёлость поубавились, уступив место некому подобию доброты и заботы. Представьте: Наташа Романова вдруг перестанет шутить над Мстителями и давать им подзатыльники за любую оплошность — вместо этого постоянно будет печь блинчики, заботливо поглаживать по голове, если кто-то разбил её любимую кружку. Иногда кажется, Паркер из любого делает комочек радужной заботы и любви.       — Мы знакомы слишком мало, но я волнуюсь за тебя, — Харли подошёл к Питеру, встав от него слева и протянув левую руку, — ты мне как брат.       — Не волнуйся, — Питер пожал протянутую руку, — всё будет хорошо.       — Ну, хуже уж точно не будет.       Они смотрели на то, как Тони и Стив спорят о чём-то своём.       — Может, пересечёмся как-нибудь? — Харли повернул голову к Питеру. Из-за облаков выглянуло солнце, осветив лица обоих парней. — В клинике или после неё, мне всё равно.       — Думаю, лучше после клиники. Тебе не понравится то, что ты увидишь.       — Думаешь, ты сможешь удивить меня после того, как я нашёл тебя с иглой в вене?       — Справедливо, — Питер посмеялся. — Ладно, мне пора. До встречи.       — Давай, — Питер собирался пойти к машине, но Харли остановил его. — Слушай, подожди… ты, это, не думай, что я навязываюсь, ты мне, правда, нравишься, просто хочу сказать, что, несмотря на то, что говорят другие, ты реально классный парень. Я бы хотел быть твоим, ну, другом.       — Добро, Харли, — Питер улыбнулся. — Я позвоню тебе. И, да, кстати, ты тоже классный чувак!       Дойдя до машины, Питер, замотав головой, развернулся и подбежал к Харли, крепко обнимая его.       — Спасибо. Если бы не ты, то наша встреча пару лет назад так и осталась бы первой и последней.       Харли впервые за свою жизнь почувствовал ком в горле.       — А мы можем его с собой забрать? — спросил Уилсон, намекая на Харли.       — Тогда кому-то из нас придётся уйти. Чур не я, — Тони, прислонив указательный палец к носу, забрался в машину. Уэйд тут же подхватил за ним. Мужчины посмотрели на Стива. — Прости, дорогой, выметайся.       — Издеваетесь? — Стив сел на пассажирское сиденье, тут же пристегиваясь. — Это глупо.       — Нет, мистер Капитан, это честная игра, — Уэйд потянулся к передним сиденьям, просунув между ними голову. — Ей решались многие вопросы, решались судьбы тысяч людей.       — Он истину говорит. Это как камень-ножницы-бумага. Сам же знаешь.       Тони посигналил, напоминая Питеру об их отъезде.       Когда Паркер сел в салон машины, Тони, посмотрев зеркальце, хитро улыбнулся (Питер сразу понял это по выражению глаз отца).       — Знаешь, Карапуз, вы со шкетом очень похожи. Придёт моё время, вы замените мою гениальность собственной, — Тони вдавил газ, — только, прошу, учитесь на моих ошибках и не повторяйте их.       — Например, не будь таким самонадеянным, — шутливо сказал Стив. — Не лети в космос с целью пожертвовать собой ради планеты.       — Или никогда не вступай в брак с человеком, забывающим, что ты можешь в любой момент задушить его ночью подушкой.       Со стороны Уилсона раздался восхищенный вздох.       — Ах, настоящая любовь…       Питер, улыбаясь, посмотрел на Уэйда. Взяв его за руку, повернулся к окну, разглядывая мелькавшие мимо дома и улицы.       Ехать до клиники не больше часу. За это время Уэйд успел сказать достаточно много тупых вещей(хватит на год вперед), Питер смог немного вздремнуть, Стив пару раз уточнял, туда ли они едут, ну, а Тони… Тони либо пассивно-агрессивно дышал, либо пассивно-агрессивно отвечал. Двумя словами — настоящая семья.       Клиника находилась в черте Айдахо Спрингс. Частный коттедж у озера среди хвойного леса, состоявшего, в основном, из елей. У деревянного ограждения стояло две машины. Осматриваясь, Питер пытался понять, серьезно ли его родители и Уэйд решили, будто ему нужно именно сюда.       — Любимая семья, мы приехали, — иронично сказал Тони, тут же открыв дверцу машины.       Стоило Питеру открыть дверь со своей стороны, он тут же почувствовал настолько чистый воздух, что резало нос. Стив, ступив ногами на твердую землю, сразу заметил, насколько это хорошее место. Уэйд, закурив, следил за растерянным и напуганным Питером.       — Это клиника? — наконец спросил Питер, посмотрев на пожилую пару, выходящую с территории коттеджа.       — Четыре звезды из пяти в гугл картах, — сказал Уэйд, давая Питеру сигарету. Посмотрев на него, как на идиота, Питер убрал сигарету в карман.       — Здесь когда-то лежал сослуживец Роуди, — Тони осмотрелся, вдыхая запах хвои. — Хороший был малой, жаль, сторчался. Теперь, он, кстати, преподаёт боевые искусства для женщин.       Питер, кивнув, подошёл к ограждению, стараясь разглядеть людей, гулявших по территории. Снаружи было лишь несколько человек, кто-то кормил лебедей в озере, кто-то наворачивал круги у воды. Питеру стало интересно, сколько наркоманов и алкоголиков находится в двухэтажном здании.       — Пойдём? — предложил Уэйд, потушив сигарету о ботинок. Положив бычок в карман, искренне улыбнулся. — Что? Я забочусь о природе. В каком-то смысле.       Первым в сторону коттеджа двинулся Стив. За ним вместе пошли Уэйд и Тони, в самом конце шёл Питер, постоянно озирающийся по сторонам.       Приблизившись к огромному коттеджу, Питер задумался, а не шутка ли это какая-то. Довольно странно, что в таком месте, напоминавшем, скорее, загородный дом, вроде дома его отцов, могут лечить людей от зависимостей. И какие виды терапии они предлагают? Коммуны, в которых живет до сотни человек, всё по расписанию, работают в поле и с помощью трудовой терапии мастерят бытовые вещи за тарелку мяса? А с наступлением сезона охоты бегают по лесу с копьями и подбивают уток?       — Довольно неплохое место, — подметил Тони, взглянув на озеро, — почему я сюда не лёг лет десять назад?       — И сколько я здесь буду? — спросил Питер, когда они подошли ко входу. — Две недели?       Уэйд, прыснув в кулак, потрепал плечо Питера.       — Тыковка, не говори, что ты, правда, надеешься избавиться от трехмесячного запоя двумя неделями душевных разговоров с психологом.       — Договор был на два месяца, — Стив открыл дверь, пропуская всех внутрь, — но всё может поменяться.        Например, подумал Питер, если я сбегу отсюда.       Внутри всё выглядело слишком пафосно для клиники — огромная лестница из красного дерева, ведущая на второй этаж, среди просторного холла с синими обоями, украшенными золотистыми узорами, свисающая над ковром люстра с хрустальными ромбиками; с двух сторон арки, одна вела в коридор, другая — в столовую. По лестнице спускался мужчина лет тридцати-сорока, в красном вязаном свитере, свободных брюках. Лицо его сияло от улыбки, оголявшей белые зубы. Приблизившись к Питеру, он заметил прядку седых волос в идеальной укладке. Протянув руку Старку, он поздоровался с ним:       — Я Артур, мы говорили недавно по телефону. Невероятно рад, что смог лично познакомиться с самим Энтони Старком.       — Что ж, приветствуй, главный гвоздь программы, — Тони указал большим пальцем на Питера, стоявшего позади, — мой непутевый сынок.       — Тони! — Стив, жавший в этот момент руку Артура, повернулся к супругу.       — Я же шучу.       — Здравствуй, Питер, — Артур подошёл к Паркеру, протянув и ему руку. — Я твой лечащий врач, а так же владелец этой клиники.       — Не сказал бы, что рад знакомству, — нахмурившись, сказал Питер. — Это ваш дом?       — Моего покойного дяди, — Артур скрестил руки на груди, оглядев комнату. — Он был психиатром, отличнейшим психиатром. Джентльмены, у нас по плану консультация с Питером. Вы можете пока осмотреться или подождать на улице. Это займёт не больше часа.       — Курилка рядом есть? — спросил Уэйд, незаметно подмигнув Питеру. Артур указал ему, куда идти.       — Мы будем у озера, если что, — сказал Стив, взяв Тони за руку.       — Иногда мне кажется, что это им всем нужен мозгоправ, а не мне, — заметил Питер, наблюдая за тем, как трое мужчин уходят на улицу.       — Обсудим это в моём кабинете, — Артур, улыбнувшись, повёл за собой Питера.       Паркер ещё несколько секунд наблюдал за любимыми людьми, скрывшимися за густой растительностью на улице. Вздохнув, подумал, может, лечение пойдёт ему на пользу, и двинулся за терапевтом к кабинету. Артур указал на несколько кресел в кабинете, предложив Питеру сесть. Паркер, выбрав ближайшее к столу, сел. Артур закрыл дверь.       Уэйд, закурив, наблюдал за девушкой, игравшей в догонялки с парнишкой лет семнадцати. Интересно, это терапия на неё так повлияла? Если это так, то, может быть, и Питер станет активнее?       — А если откажется? — спросил Стив, сев на скамейку. Уэйд повернулся, зажимая сигарету в зубах.       — Конечно, Питти любитель сбегать, но, думаю, в этот раз ему силёнок не хватит.       — В каком это смысле? — спросил Тони и, кивнув Уэйду, попросил сигарету.       — Он сейчас подбит, как олень на дороге. Вроде, сбежать получилось, но ходить трудно. Питти ещё будет барахтаться, но, зуб даю, не сможет.       — Какой глубокий психоанализ, — задумчиво сказал Тони, выдыхая густое облачко дыма в небо. — Не думал податься в психотерапию?       — Без шуток. Вы просто не видели то, что видел я. Поверьте, эти недели были ужасны. У него только недавно голос прорезался, что уж говорить о том, что сегодня он впервые вышел из дома.       Стив молча смотрел на свои руки. Ему было стыдно за их с Тони отъезд, и повлекшее за этим одиночество сына.       — Тони говорил мне про испанского парнишку из городка. Это Джек, да? — спросил Роджерс, подняв голову на Уэйда. — И где он?       Уэйд, сощурившись, выдохнул дым через нос. Облизнув губы, посмотрел в сторону. Почесав подбородок, ещё раз затянулся и сразу же выдохнул.       — Когда он мне позвонил, то сказал, что все его кинули. То есть, он не знал, что я в курсе подружек. Он ничего не рассказывает мне по поводу этой ситуации, но, как я понял, Джек кинул его…       Уэйд задумчиво сделал последнюю затяжку. Выбросив бычок в мусорный бак, тут же закурил следующую сигарету.       — У меня есть версия, но я не уверен.       — Давай уже, Шерлок, делись, — Тони тоже выбросил бычок.       — Он рассказывал, что они в аварию попали. Вроде так, хрен разберёт.       Из здания вышел знакомый человек. Уэйд смотрел на парня, хромой походкой двигавшегося в сторону озера.       — И что, Шерлок?       Уэйд, выставив указательный палец, продолжал наблюдать за знакомым лицом, пытаясь вспомнить, где видел его. Тони, закатив глаза, заговорил со Стивом. Уилсон медленно двигался за парнем, прокручивая в голове всех знакомых с хромотой.       Знакомый парень подошёл к девушке, игравшей в догонялки, и заговорил с ней. Та, тут же объявив перерыв, заговорила с хромым. Уэйд хотел подойти ближе, надеясь расслышать голос парня, но его окликнули. Повернув голову, увидел Артура. Забыв про знакомое лицо, пошёл в сторону четы Старк-Роджерс.       Питер, устало сев на скамью, опустил голову на плечо Стива. Роджерс, погладив Питера по голове, смотрел на Уэйда, приближавшегося к ним.       — Думаю, теперь Питер может остаться, — подвел итог Артур.       Мужчины ещё какое-то время разговаривали, пока Питер, изнуренный долгими разговорами и первым выходом из дома, просто дремал на плече отца. Вскоре Стив, осторожно потрепав Питера, сказал, что им пора.       Питер, сидя на скамейке один, наблюдал за тремя любимыми людьми, прощавшимися с Артуром. Когда очередь дошла до прощания с ним самим, он покачал головой — это лишнее. Тони и Стив в недоумении посмотрели на сына, но тот лишь взмахнул рукой, будто прогоняя их.       — Почините нашего сына? — с настороженностью в голосе спросил Тони у Артура, не отводя взгляда от Пита.       — Это моя работа, мистер Старк.       — Тогда… пока, пацан? — неуверенно сказал Тони, выставив ладонь так, будто хотел дать пять Питеру.       — Хорошей дороги, — пожелал Питер, улыбнувшись. — Я позвоню вам.       Когда мужчины развернулись в сторону выхода с территории дома, Питер вдруг вскочил со скамейки.       — Уэйд! Постой… — крикнул он.       Уилсон, обернувшись, увидел встревоженного Питера. Попросив подождать его, двинулся обратно.       — А, то есть, с ним прощаться будет, а с нами… — начал было Тони, но Стив его перебил.       — Тони, заткнись.       Тони в недоумении посмотрел на Стива. В голове мелькнула мысль попросить исправить и его мужа.       Питер и Уэйд скрылись за кустами гортензии. Артур, закурив, отошёл подальше от них, стараясь избежать подслушивания.       — Я иногда очень долго думаю, прости, — зашептал Питер. — Сейчас не самое подходящее место, чтобы говорить об этом, но, если я не скажу сейчас, то вряд ли потом скажу.       — Если ты не хочешь, ты можешь…       — Когда ты говорил о том, что любишь меня, — перебил Питер, — ты давил на меня, я честно скажу. Ты давил на меня фактом того, что ты любишь, а я не мог ответить, потому что чувствовал себя загнанным в угол. То, что я наговорил тебе дома, это было… я не…       Уэйду всё это напомнило сцену из средневекового романа; Питер, подобно парнишке, загнанного в угол из-за семейного рода, который он должен продолжить, признавался в чём-то очень секретном девушке, в которую был когда-то влюблён. Может, они принц и принцесса; родители принца надеялись, что он продолжит род вместе с этой прекрасной девушкой, но принц повстречал нищенку, стократ прекраснее принцессы, и теперь юноше придется причинить невероятную боль своей подруге, раскрывая ей тайну своего сердца. И о чём только думает Уилсон, когда Питер так взволнованно говорит о чём-то, о чём давно хотел сказать?       — Никогда не думал, что будет так трудно говорить об этом.       Любит или не любит? Здесь и лепестки ромашки не советчики. Питер наконец выдал:       — Я люблю тебя, Уэйд. Я вовсе не разлюбил тебя, потому что без тебя мне было паршиво, понимаешь? Я несу полный бред, я знаю, но я люблю тебя. Всегда буду любить.       Питер осторожно взял за руки Уэйда, притянув к себе ближе. Посмотрел ему в глаза, стараясь звучать намного убедительнее.       — Пожалуйста, никогда не слушай то, что я говорю тебе пьяным или с похмелья. Никогда не слушай то, что я говорю тебе, слезая с таблеток. Я причинил тебе боль, невероятную боль, о которой буду жалеть до конца жизни. Это моя вина и я постараюсь искупить её, даже, если мне придётся стараться всю жизнь. Но никогда не забывай, что я скажу тебе сейчас: я люблю тебя, я любил и буду любить всегда.       Уэйд не верил в сказанное Питером. Не верил вовсе не из-за того, что Питер исчерпал лимит доверия ещё в тот день, когда в школе, на выпускном, напился, хотя пытался бросить пить; не верил потому, что это казалось безумием. Он, правда, сказал это или Уэйд накурился?       Уэйд притянул к себе Питера, крепко обнимая. Паркер, опешив, какое-то время держал руки в сантиметре от спины Уэйда. Осознав, что Уэйд делает, Питер, закрыв глаза, обнял его в ответ.       Объятие казалось вечным. Уэйд прошептал на ухо Питеру:       — Я приеду навестить тебя через неделю. Постарайся не сбежать из этого прикольного дома, хорошо?       — Если ты не поможешь мне, — Питер улыбнулся.       — Ладно, замяли тему, — Уэйд отстранился, собираясь уходить, — это была общая ошибка молодости.       — Подожди…       — Там твой папка меня сейчас съест, — Уэйд кивнул в сторону Старка, садившегося в машину.       — Как ты узнал, где я нахожусь?       — Я думаю, ты сам поймёшь это. Со временем, но поймёшь.       Уэйд пошёл к машине. Обернувшись на ходу, крикнул Паркеру:       — Как там великие умы говорят? Человеку положено самому до всего добиваться своим умом?       Усмехнувшись, Питер вышел из-за кустов, наблюдая за тем, как Уэйд, добежав до машины, сел в неё. Не прошло и пары секунд, как ауди выехала с территории дома.

День девятнадцатый

      Первый день в клинике Питер провёл в одиночестве. Его отправили в медицинский блок, где он пролежал на кровати под капельницей, разглядывая пейзаж за окном. Вечером пришёл Артур, собираясь лично проводить Паркера в его комнату. Изнурённый из-за долгой дороги, Питер не сопротивлялся; занёс вещи в комнату, кинув рюкзак в угол, сам лёг на кровать и тут же уснул.       Ночью ему ничего не снилось. Утром, открыв глаза в незнакомом месте, какое-то время испытывал тревогу.       Если в самом начале он был уверен в своих силах, то сейчас Питеру было абсолютно плевать на лечение. Не спускаясь в столовую, откуда доносился запах блинов, свернул в сторону кабинета Артура. Интересно, что же он скажет? Спасибо, что разрешили переночевать, но мне как-то не интересно находиться здесь, потому что я заметил, что здесь нельзя бухать?       Не стучась, Питер вошёл в кабинет психотерапевта. Артур не отрывался от бумаг, лишь мельком взглянул на вошедшего парня.       — Что-то нужно?       — Я хочу уехать, — Питер скрестил на груди руки.       Артур, улыбнувшись, снял очки и отложил их в сторону.       — Ты уверен?       — А что, по мне не видно?       — Что ж… — Артур откинулся в кресле, откатившись назад. — Это добровольное лечение, никто тебя не заставляет находиться здесь. Но, знаешь, на твоём месте я бы подумал.       — Чего?       — У тебя хорошая семья. Славные родители, чудесный парень. У тебя же младший брат есть, верно? Да, точно, младший брат… — Артур задумчиво кивнул. — Не думаю, что они будут рады, уйди ты из клиники, может…       — Вы сейчас пытаетесь меня отговорить? — Питер, поёжившись, смотрел в пол, словно провинившийся школьник в кабинете директора.       — Нет, что ты. Это не моя цель. Просто пытаюсь донести до тебя, что ты — писатель своей судьбы. Уйди ты из клиники, может всякое случиться. Передозировка, которую ты можешь не пережить. Возвращение на улицу. Кто знает? Я нет. А ты?       — Вы пытаетесь меня отговорить.       — Возможно, — Артур широко улыбнулся, — возможно и нет. Опять же, повторюсь, тебе решать. Я могу сказать, что лечение тебе необходимо и без него ты не сможешь восстановить утраченный потенциал. Могу сказать, что, судя по договору, ты отсюда не убежишь. Могу намекнуть, что мне без разницы. Чтобы я не сказал, это лишь в твоей власти.       — Ну, конечно, это в моей власти, — вспыхнул Питер, закладывая руки за спину, — и семью вы упомянули, лишь бы намекнуть на мою власть, да?       — Нет. Просто будет обидно, если такие чудесные люди останутся без любимого человека. Вот, что я тебе скажу по секрету, Питер. Не все в клинике имеют такую хорошую связь с реальным миром, как ты. У тебя просто отличные социальные связи! А у них? Мать бросила, сестра упекла, лишь бы не мешал, друзья спихнули, лишь бы не убил. Думаешь, кому-то есть дело до них? Только мне.       — Вызываете чувство вины, чтобы я не ушёл. Всё понятно.       — Питер, подумай. Давай, как взрослые люди, дадим на это решение, ну, допустим, неделю. Ты освоишься, понаблюдаешь за остальными. Всё равно у тебя проплачена детоксикация, ты не уйдёшь отсюда так просто. А через неделю… через неделю скажешь, что ты надумал.       Питер, закусив губу, смотрел на Артура с полминуты, а потом кивнул.       — Ладно. Договорились.       — Замечательно! — Артур хлопнул в ладоши. Питер собирался уходить, как терапевт сказал: — Попробуй познакомиться с кем-нибудь и поговорить об этом. Не ты единственный на первом этапе лечения пытаешься сбежать.       После разговора Питер вернулся в медицинский блок, готовый к очередному бессмысленному дню под капельницей. Впервые в жизни он благодарит вселенную за то, что та дала ему шанс остаться одному и проводить безмятежно дни.       С ним всегда находился врач — Крис — ставивший капельницу, взвешивавший Питера и приносивший еду из столовой.       — Попробуй поесть, и тогда тебе станет чуточку лучше, — сказал Крис, не отрываясь от медицинского журнала.       Питер, смотря в окно, думал о Джеке. Где он сейчас? Может, уже бьет тревогу, потому что потерял Питера? Сколько дней он не видел его?       — А ещё тебе нужно заняться чем-то, ты знаешь? Хочешь, расскажу тебе об операции по принципу домино?       А если Джек загремел в тюрьму? Такое могло рано или поздно случиться с ним, особенно в то время, когда никаких документов при нём не было.       — Так обычно пересадку почек делают. Собирают определенное количество людей с подходящими…       — У вас есть знакомые в больницах Калифорнии? — Питер не отводил взгляда от окна.       — В каком смысле? — Крис заложил страницу журнала.       — Мне человека нужно найти.       — А что с ним случилось?       Питер повернулся к Крису.       — Вы притворяетесь идиотом? Пропал он. И я не знаю, где он. Улавливаете мысль?       — И когда он пропал?       Питер вновь повернулся к окну. Спросил у врача, какой сейчас день. Узнав, что уже сентябрь, хмыкнул.       — Почти два месяца назад.       За окном было солнечно, как в июне. Закрыв глаза, Питер вспоминал встречу с Джеком. В баре, прохладной апрельской ночью; оба были пьяны в тот день, никто и не задумывался над тем, к чему приведет встреча, которая могла и не случиться, выпей Питер свои таблетки.       Кто знает, как обернулась бы жизнь Питера, если бы не знакомство с Джеком Кортесом. Джеком Кортесом, названном в честь дорого виски, так обожаемого его мать, хоть по иронии и не любила своего сына.

День двадцать первый

      Детоксикация — отстой. Всё, что делал Паркер — вставал рано утром, шёл в медицинский блок, получал свою дозу лекарства, проводил бессмысленно дни на кровати, смотря в окно, пока не стемнеет. Крис вытаскивал иглу из вены Питера, постоянно хлопал по плечу, радуясь тому, как он меняется на глазах, давал таблетку и выгонял на улицу, требуя обязательно зайти в столовую и поужинать с остальными. Разумеется, вместо этого Пит просто сидел на улице и курил, пока ему не станет холодно, а потом шёл в свою комнату, запирался там и пытался уснуть.       Сидя в одиночестве у озера, он, как обычно, курил. Спокойствие нарушила девушка, улыбавшаяся от уха до уха. Сев рядом с Питером, попросила угостить её. Протягивая незнакомке Кэмел, понял, что видел её ещё в тот день, когда приезжал. Её каштановые волосы до плеч были наэлектризованы и растрепаны, будто она засунула их в сушилку.       — И что здесь забыл такой красавчик? — спросила она после затяжки.       — А тебе какое дело?       — Ох, какие мы ранимые. Дай угадаю: папочка заметил, что ты нюхаешь снежок, и решил спихнуть тебя сюда?       — Это тут причём?       Питер стряхнул пепел на траву. Девушка, присвистнув, схватила Пита за руку.       — А шрамики на запястьях из-за неразделенной любви?       — А ты здесь тогда почему? — Питер вырвал руку. — Любительница жахнуть бутылочку-две винца перед сном?       — Это низко, молодой человек, — незнакомка наигранно прижала ладонь к сердцу. — Вообще-то, я предпочитаю по три, начиная с утра. А так — крэк причина нашего разговора.       — Пф, кто на нем сейчас не сидит? — Питер стал загибать пальцы: — Героин, крэк, кокаин, травка, таблетки.       — Я залетела в пятнадцать, — девушка скрестила руки на груди, сощурившись на Питера.       — Я за деньги трахался, — обыденно сказал он, затянувшись.       — Тоже мне, — усмехнулась она. — А ты когда-нибудь жил в подвале две недели?       — Я жил на улице два месяца. Питалась помоями?       — Я как-то крысу убила, потому что не было денег на жратву.       — Я парню колено прострелил, чтобы бухло украсть, — подловив азарт, Питер повернул голову к девушке.       — У меня сын на руках умер.       Питер, смотря девушке в глаза, усмехнулся. Протянул руку, будто признавая поражение в этой игре.       — Питер.       — Невада, — она пожала руку Паркера с довольным видом.       — У тебя серьезно сын умер?       — Да. Как раз под крэком была, когда это случилось. Ты правда за деньги трахался?       — Было дело.       Невада, затушив бычок о подошву кед, встала с земли. Смотрела на Питера сверху, не переставая улыбаться.       — Здорово. Ты забавный.       Питер хотел сказать, что это явно не относится к Неваде, но промолчал.       — Ещё увидимся, красавчик. Расскажешь мне, как очутился на улице. Не сиди долго на холодной земле, яйца отморозишь.       Невада двинулась к дому.

День двадцать третий

      Вечером Питер возвращался в свою комнату. За шесть дней, проведенных здесь, он успел столкнуться только с Невадой, подсевшей к нему добровольно, да каким-то подростком, случайно бросившим в него мяч утром. Весь день он думал только о том, как завтра придёт к Артуру и примет решение — остаться или уехать.       Если Питер уедет, то об этом могут узнать отцы. Что они скажут? Может, проще будет сбежать и начать всё с самого начала? Когда-то у Питера был план, совсем ещё старый — найти себе жену, завести с ней семью и навсегда забыть о том, что он делал в прошлой жизни.       Признание Уэйду в любви тогда бы стало большой ошибкой.       С другой стороны, если он останется, то сколько возможностей перед ним раскрыто? Стоило бы узнать номер Иззи или ЭнМэй, позвонить им и узнать, не видели ли они Джека. Глупый вопрос, ведь последний раз Джек ясно дал знать девушкам, что они ему не нужны.       Если Питер останется, Уэйд расскажет, как нашёл его. Тогда они вместе найдут Джека. Питер ударит его в лицо, заставит извиниться, пихнёт в клинику, чтобы он так же, как и Питер, прошёл все круги ада, а затем они обсудят то, что будут делать в будущем.       Питер вспомнил, что у Джека есть своя автомастерская. Малой точно должен знать, где шляется этот обормот, ведь только благодаря мастерской и продажам у них были деньги на свои нужды.       Слишком углубившись в размышления по поводу мастерской Джека, Питер, поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находились спальные комнаты, врезался в человека, спускавшегося вниз. В доме было темно, и Питер не сразу заметил одного из жильцов. Собираясь извиниться, Питер поднял голову на человека, одетого во всё черное.       Запнувшись на полуслове, как идиот смотрел на жильца. Честно говоря, оба выглядели идиотами.       Вот уж кого он не ожидал встретить в лечебнице для наркоманов, так это парнишку, подарившего Паркеру столь огромный перечень незабываемых моментов.       Стоя с открытым ртом, он смотрел на парня, не зная, что сказать. А что говорить в такой ситуации? Привет, старый пёс, а ты каким боком оказался в вонючем Колорадо? Слушай, а помнишь нашу последнюю встречу — я тогда был под кайфом, а ты вёл себя очень странно?       — Уйди с дороги, — огрызнулся он, оттолкнув Питера от перил. В шоке от столь быстрой смены настроений — от удивления до агрессии пара секунд — Питер наблюдал за тем, как парень спускается вниз, крепко держась за перила.       Питеру хотелось сказать: «привет», но вырвалось лишь:       — Какого чёрта, Флэш? Обойти трудно?       Сощурившись от собственной тупости, Питер резко развернулся и быстро поднялся наверх. Дойдя до комнаты, заперся, тяжело дыша.       Питер ожидал встретить кого угодно в этой чертовой клинике, но только не гребанного Флэша Томпсона.

День двадцать четвертый

      Питер, прочистив горло, сел на кресло напротив Артура.       — Быстро же неделя пролетела, — подметил мужчина, посмотрев на календарь. — И какое решение ты принял?       — Вы явно сыграли на чувстве вины, — Питер скрестил ноги, сложив руки в замок.       — Возможно.       Выдержав паузу, Питер ещё раз обдумал то, что скажет.       — И это отлично, блин, помогло.       Артур улыбнулся, хитро смотря на Питера.       — Так это значит…       — Я остаюсь, — Питер кивнул. — Да, черт возьми, ваша взяла, я остаюсь здесь.       — Это замечательная новость, Питер. Ты меня порадовал, — Артур, привстав со своего кресла, протянул руку Питеру. — Лучше себя чувствуешь? После детоксикации?       — Я чертовски хочу ширнуться, но пока держусь, и теперь меня не тошнит каждые полчаса. Так что, да, я чувствую себя лучше. Крис сказал, я вес набираю.       — Отлично! — Артур подошёл к шкафу, забитому увесистыми папками. — Нужно будет составить дальнейший план работы. Сейчас я не могу говорить, у меня приём, приходи в мой кабинет вечером. Будь готов к тому, что уже завтра начнётся активная работа.       — Вытаскивания меня из жопы?       — Верно подмечено, — Артур достал какой-то лист, напоминавший распечатку заявления.       — Могу я кое-что спросить?       Артур несколько раз кивнул, а потом дал положительный ответ вслух.       — Давно здесь Флэш Томпсон? — Питер пристально смотрел на Артура, задумчиво поднявшего голову.       — Юджин? — Артур повернулся к Питеру.       — Мы учились в одной школе.       — Я не могу говорить об этом, но, думаю, это не столь конфиденциально. Он приехал на неделю раньше тебя.       — Долго он здесь будет?       — Всё зависит только от него, но у нас в планах работа на месяц. А что?       — Старые терки. Но, думаю, годы отсутствия друг друга в наших жизнях дадут о себе знать. Кто знает?       — Пожалуйста, не деритесь в моем доме. Договорились? Кровь очень трудно оттирать с дорогих ковров.       — Так точно, шеф, — Питер встал с кресла, собираясь пойти в свою комнату. — Значит, сегодня я ничего не делаю?       — Я заметил, ты ни разу не был в столовой. Изолировался от остальных? Ладно, потом расскажешь. Посиди с ребятами, поговори с ними. Им интересно, что за парень не выходит из своей комнаты.       — Разве?       — Невада только о тебе и спрашивает, — усмехнулся Артур.       Питер, пожав плечами, улыбнулся и вышел из кабинета. Достав почти пустую пачку, двинулся к озеру, собираясь выкурить последние три сигареты. Найдя в кармане телефон, заботливо отданный Уилсоном перед отъездом, сел на подсыхающую траву.       — Привет, малыш, — Питер сел у озера, зажав телефон между ухом и плечом, — как у тебя дела?       Прикурив, сощурился из-за дыма, попавшего в глаза.       — Просто бомбезно, — Уилсон звучал счастливым. Очень даже счастливым. — Привожу в порядок наше гнездышко после погрома.       — Какого погрома? — Питер вырвал травинку, нахмурившись. Переложил телефон к другому уху.       — Э, не важно. Ты как? Не роешь подкопы ложкой?       — Я слишком опасен, чтобы давать мне ложки. Завтра начинается терапия. Я прошёл детокс и чувствую себя немного лучше.       — Рад слышать. Я собираюсь приехать к тебе во вторник, привезти чего-нибудь?       — Давай… давай в другой раз. Я пока не готов видеть кого-то.       — Как скажешь. Уже завёл друзей?       — Да, мамочка. Кушаю три раза в день, делаю уроки и зарядку по утрам.       — А почему не папочка?       — Ни за что на свете не назову тебя папочкой.       — Но ведь называл уже.       — Так, всё, Уилсон, прекращай свои похотливые шутеечки.       Послышался громкий смех Уэйда. Питер, улыбнувшись, посмотрел на небо.       — Я соскучился, Тыковка.       — Я тоже.       Повисла тишина. Стоит ли сказать ему, что он наткнулся на Флэша?       — Позвони, когда нужно будет, — нарушил тишину Уэйд.       — Хорошо.       — Люблю тебя.       Питер, потушив сигарету о холодную твердую землю, достал следующую.       — Я тоже.

День двадцать седьмой

      Накануне вечером Питер обсудил с Артуром дальнейшее лечение. Сейчас Питер сидел на групповой встрече с немалочисленным составом жильцов дома, лечившихся от наркозависимости. Из шести человек, лечившихся здесь, первая начала Невада. Артур попросил Неваду рассказать о том, почему она здесь; девушка заканчивала свой рассказ тихо, вся её бывалая азартность и веселость пропали, уступив место угрюмости, вызванной тяжелой травмой из-за смерти сына.       —…мой сын задыхался минут семь; я не понимала, что делать, потому что под крэком я и имя не всегда своё вспомнить могу. Я позвонила в скорую, наблюдая за этим, а когда мне сказали, что скорая приедет минут через пятнадцать, мой сын уже не дышал. Я сказала: а, он уже умер, больше не нужно, спасибо. И сбросила звонок.       Питер всё это время смотрел на девушку, разглядывавшую свои руки. Под ногтями была грязь, которую она выковыривала на протяжении всего рассказа — накануне она работала в саду, пропалывая грядку с базиликом. Закончив говорить, она хлопнула в ладоши и натянула улыбку.       — Вот такие пироги, дорогие мои.       — Спасибо, что сказала об этом, Невада, — Артур поправил очки на носу. — Кто тоже хочет рассказать нам о том, почему оказался здесь? Может ты, Юджин?       Флэш, поежившись от своего имени, нехотя кивнул. Прочистив горло, стал говорить уверенно, но тихо:       — Когда-то я горел желанием быть чем-то большим, чем крутой школьный парень. Все мои достижения в школе меркли на фоне того, какими достижениями обладали другие люди.       Флэш бросил беглый взгляд на Питера, сидевшего напротив.       — Мои родители не любили меня так, как должны любить настоящие родители. Они всегда были заняты, им всегда было не до меня. Что бы я не сделал, я оставался ребёнком на иждивении, спонсируемый дорогими машинами, гаджетами и высоким социальным положением. Мой отец — алкоголик, самый настоящий алкаш, не способный в самоконтроль. Часто я получал нагоняй за проступок, будь то плохая оценка, проигранный футбольный матч или банальный вопрос. Короче, мой отец был настоящий мудила. Иногда я понимаю, что если бы не отец, многих вещей в моей жизни не было.       Флэш на какое-то время замолчал, смотря поверх головы Питера. Вытянув шею, думал над тем, что сказать.       — Я частенько вёл себя, как настоящее дерьмо. После школы я не знал, куда податься. Все мои выборы в жизни оправдывались двумя вещами: позлорадствовать отцу или привлечь внимание матери. Моя мать точно такая же алкоголичка, как и отец, но вместо избиений от неё я получал лишь холод, отстранённость, отсутствие любви… Моя мать обожала военных, это чистая правда. Она всегда говорила моей младшей сестре, когда напьется: «вот, вырастешь, выйдешь за военного». После школы я решил пойти в армию. Мой отец хотел, чтобы я стал адвокатом, а моя мать обожала парней в форме… видите связь? Позлить отца, привлечь внимание матери. Я вступил в ряды армии США, совсем зелёный, не видевший жизни. Отправился на добровольную смерть, просто, чтобы мама вспомнила, что рожала двух детей, а не одну лишь дочь.       Флэш, горько усмехнувшись, посмотрел Питеру прямо в глаза, будто рассказывал это только ему.       — Послушай я отца тогда, возможно, сохранил долю разума. Это был мой второй год службы, ничего не предвещало беды. Я часто писал родителям письма, сообщая, что всё ещё жив… Конечно, они никогда не отвечали на них, но я продолжал, будто это что-то давало. В тот день я хотел поздравить отца с его юбилеем, придумывал, что написать. У меня было несколько заметок, я хотел узнать мнение у своего друга по этому поводу.       Питер, не выдержав столь длительного зрительного контакта с Томпсоном, опустил голову.       — Раннее утро. Дорога была чиста, как душа монахини, это чистая правда, я не преувеличиваю. Представьте, что вы идёте в магазин, вы всегда знаете, что дойдёте до магазина живыми, потому что эта дорога безопасна и невредима. Солнце только-только появлялось. Громкие голоса товарищей стали такими привычными, что я не обращал на них внимания. Я повернулся к другу, собираясь спросить у него, что он думает про моё поздравление. В следующую секунду я открываю глаза, а надо мной — сослуживец, его звали Льюис, он что-то кричит, а я не слышу — в ушах стоял такой звон, что я и свои мысли не услышал бы. Говорили, что это была самодельная бомба. Наехав на это место, нашу машину подбросило, перевернуло, наверное, раза два. Пахло жаренным. Горящими телами, да бензином.       Послышалась тихая усмешка. Питер, подняв голову, увидел молодую девушку, сидевшую рядом с Флэшем. Её самодовольная улыбка вызывала недоумение. Нагло посмотрев на Питера, будто спрашивая, в чём проблема, положила ногу на ногу. А Флэш, будто не заметив, продолжал говорить:       –…никто не верил, что я смогу выжить, потому что я единственный, кто дожил до полевого госпиталя. Стоило мне прийти в себя, первое, что я спросил у сестры: «где мама?». Она, сдерживая слезы, сжимала мою руку, качала головой и говорила, что всегда читала мои письма. Оказалось, отца подстрелил вор, потому что он не хотел отдавать свои часы, а мать — пьяная врезалась в столб на машине. Глупо, правда? Они умерли с разницей в пару месяцев, но так ни разу и не открыли конверты, заполненные бумагой, исписанной от руки юным парнем, верившим, что родители его любят.       Питер, вздохнув, смотрел в пол. Теперь понятно, почему Флэш такой…       — Я запил. Я пил очень долго и очень много. Моя сестра не могла выдержать этого. Мы переехали в Колорадо, потому что здесь работает её парень. А потом я чуть не переехал машиной мою заботливую сестру, и тогда эти двое приняли коллективное решение избавиться от меня. Ты спрашивал, почему я не могу тебя обойти, — голос Флэша был настолько мрачным, что Питера пробрала тревога; подняв голову, понял, что обращаются к нему. — Потому что это трудно, когда у тебя нет ноги.       Флэш, согнувшись пополам, задрал правую штанину, оголяя металлический протез.       — Никогда не думал, что стану калекой, в то время как Пенис Паркер — моим собратом по бутылке, — язвительно закончил Флэш.       Питер, закусив губу, смотрел на бывшего одноклассника со смесью чувств. С одной стороны, Флэша можно простить, он пережил тяжелую травму и всю свою жизнь существовал с людьми, забывшими, что такое любовь. Но сейчас другое время, они другие люди. Неужели за эти годы ничего не изменилось, и Томпсон всё тот же мудак, что и раньше?       — Юджин, давай не будем… — пытался сказать Артур, но Флэш перебил его.       — Хватит меня так называть. Сколько еще раз объяснять, что так может называть меня только сестра. А он, — Флэш указал на Питера, — пускай объяснит мне, какого черта я должен видеть его смазливую рожу всё то время, пока пытаюсь перестать быть гребанным алкашом.       Девушка, сидевшая рядом со Флэшем, громко рассмеялась. Артур, не выражая никаких эмоций, посмотрел на неё.       — Ты хочешь что-то сказать?       — Я? — сквозь смех спросила она. — Нет, нет, что вы. Мне очень интересно, чем закончится эта история.       — Тогда, ты не могла бы…       — А что? Здесь смеяться запрещено? Очередное великое правило Артура Шарпа?       Питер, переглянувшись с Невадой, пытался понять, что происходит. Та лишь усмехнувшись, скрестила руки на груди, наблюдая за перепалкой врача и жильца.       — Я считаю, ты стараешься привлечь к себе внимание. Будь добра, дождись своей очереди, прежде чем высказываться.       Все вокруг замолчали. Питер осознал — все смотрят на него.       — Моя очередь?.. — неуверенно спросил он, указав на себя пальцем. Артур устало кивнул. — Эм… я Питер. Я здесь из-за…       Все смотрели на Питера, словно коршуны на добычу. Паркеру стало жарко.       — Моя семья упекла меня сюда, потому что я сбежал из дома. Я жил на улице, подсел на героин, перед этим знатно накачивая себя другими веселящими веществами и водкой. Мне… я не знаю, зачем говорить об этом другим людям, черт, я правда не понимаю, что вам от меня нужно.       — Хороший вопрос, Питер, — девушка продолжала улыбаться. — Никто не знает, зачем это.       — Так! — Артур выставил указательные пальцы, будто указывая вверх. — Впервые на моей практике групповая встреча настолько неорганизованная. Кори, попрошу тебя покинуть зал, ты ведешь себя некорректно. Питер, продолжай говорить. Просто говори.       — Впервые тот факт, что меня выгоняют, вызывает невероятное облегчение, — усмехнулась Кори, вставая со стула. — Удачи, нытики.       Артур, устало потирая глаза, махнул рукой Питеру, прося продолжить.       — Эм, Флэш, ты спросил, почему должен терпеть меня. Это хороший вопрос, потому что я недавно задавался точно таким же. Что ж, ответ прост — я устроил отличную передозировку, знатно напугав свою семью. В этом, наверное, ответ. Они боятся, что я повторю попытку.       — А ты не боишься? — спросил Артур, когда Питер замолчал.       — А чего мне бояться? Я не сделал в жизни ничего, что может переплюнуть вещи, из-за которых я пытался вступить в ряды мертвых. Всё теряет смысл, когда понимаешь, что в этом мире нет ничего стоящего из всего, что ты сделал.       — А что насчет твоей, м, работы?       — А, вот к чему вы клоните, — усмехнулся Питер. — Нет, в жопу эту работу. Она принесла мне больше вреда, чем пользы.       Флэш, приподняв одну бровь, смотрел на Питера с непроницаемым лицом.       — Короче, я здесь просто потому, что не знаю, куда ещё податься. Считаю это прекрасным завершением своей длинной речи. Может, кто-то ещё хочет высказаться?       Подросток, кинувший случайно в Питера мяч, решил взять удар на себя. Теперь Питер знает, что его зовут Элай, и что попал он сюда из-за передозировки викодином. Артур, качая головой, смотрел на Питера, будто не понимающего, что происходит.       В конце групповой встречи Артур подвёл небольшой итог, попросил ребят не забывать о том, что здесь они не на отдыхе и потребовал от них немного уважения и самоконтроля.       Питер, собираясь уходить из зала, был пойман Невадой под руку, словно они закадычные друзья.       — Стоять, красавчик. Ты-то мне и нужен. Знала же, что в клинике не соскучишься. Пойдём в курилку, мне нужны пикантные подробности.       Питер, закатив глаза, пошёл на поводу за Невадой к скамейке у выхода. Девушка, сев на скамью, достала из-за уха сигарету и, попросив дать ей зажигалку, начала допрос:       — Значит, вы с ворчуном знакомы, да?       — С кем?       — Флэш, Юджин или как его там ещё зовут…       — Ты всем клички даёшь? — Питер сел рядом с Невадой.       — Так проще. Ты — красавчик, он — ворчун. Ещё в этом цирке имеются: глиста, стерва, тренер и сосунок.       — А ты тогда кто?       — Невада. Приятно познакомиться, — девушка протянула руку Питеру, — а ты, кажется, умственно отсталый.       — Ой, как смешно… — Питер, сдерживая улыбку, слушал смех Невады, иногда переходивший в хрюканье. — Чего ты от меня хочешь?       Невада, вытянув ноги над землей, слегка наклонила голову.       — Не знаю, — честно ответила она. — Хочу поближе узнать тебя, красавчик. Друзья в этих местах бывают надежнее тех, что за стеной.       — Могу рассказать про Флэша.       — Если это не история о том, как Весельчак стал Ворчуном, то слушать не желаю.       — Тогда готовься слушать.       Невада с трепетом повернулась к Питеру. Взяв его за плечо, умоляюще просила рассказать о тех временах. Питер, довольный собой, улыбнулся, сделал жест руками, будто поправлял воротник костюма, и начал рассказывать.       Питер, выкурив две сигареты за время разговора, рассказал обо всём, о чём смог вспомнить. Паркер старался делать акцент не на том, какой Флэш бывал временами высокомерный и гадливый, а на его, пожалуй, лучших качествах — остроумии и веселости. В те времена, если Питеру не изменяла память, какими бы неловкими действия Флэша, порой, не бывали, всё равно имелась в них какая-то жизнь и стремление показать миру эту искорку внутри. Может, Томпсон и выбрал не самый лучший способ показать себя, в каком-то смысле он сделал это, пусть даже и столь нелепым способом.       Стоило Питеру начать говорить про летнюю школу, в которую ему пришлось ходить из-за того, что он на несколько месяцев выпал из реального мира, послышался звук зажигалки. Резко повернув голову в сторону дома, Питер и Невада увидели Флэша, прижавшегося плечом к стене.       — Этот говнюк упускает много важных фактов, — тихо сказал он, убирая зажигалку в карман; густое облачко дыма на какое-то время скрыло лицо Томпсона, — например, как мы заперли его в туалете без возможности выбраться. Смеха ради. Как ты вышел тогда?       Питер нахмурившись, пытался вспомнить тот день.       — Или как я постоянно издевался над ним. Постоянно. Либо ты конкретно отупел от своей наркоты, Паркер, либо продолжаешь строить из себя героя. Не нужно прикрывать мою задницу. Я — мудак. Признай это и дай понять остальным.       — Стихи пишешь? — сведя брови вместе, спросила Невада.       — Иди к чёрту.       — Да брось, ворчун. Посиди с нами.       Флэш, долго смотря то на Неваду, то на Питера, успел сделать около семи затяжек, прежде чем кивнул.       — Вы хоть раз задумывались, как сильно высшие силы хотят вас свести, раз вы в одной клинике оказались? — Невада уступила место Флэшу. — Таких совпадений практически не бывает. Я думаю, мальчики, вы должны подумать над своим поведением.

День тридцать третий

      Питер, Невада, Флэш и Элай сидели за столом, когда раздался грохот из кабинета Артура. Вскоре ребята услышали голос врача:       — Выметайся, Кори!       — Я уже, блять, ухожу!       Питер переглянулся с остальными. Флэш, будто не замечая происходящего, ковырял мясо в тарелке.       — Ты знала правила! Какого черта это произошло опять? Опять! Ты своего отца не уважаешь, не уважаешь!       Артур и Кори оказались в гостевой комнате. Питер сидел спиной к ним, боясь повернуться.       — Знаешь что, Артур? Поцелуй меня в зад со своими монашескими правилами!       — Вон! Вон из моего дома!       — Пошел нахуй, ебло!       Только деревянная дверь открылась, как послышался громкий хлопок. Вскоре её вновь открыли — Артур пошёл за Кори.       — Что там происходит? — шепотом спросил Питер Неваду.       — Кори нюхнула снежок, пронесённый тайком её парнем. Пыталась мне предложить, стерва такая. Знала же, что сорвусь.       — Ты согласилась? — Элай отпил сок, удивленный тому, что она сказала.       — Была близка к этому, но тут же настучала Артуру. Да, простите! Я знаю, так делать нельзя, я ведь не крыса какая-то! Просто от этого зависит наше лечение. Всех нас. Хотели бы вы начинать с самого начала? Лично я не готова прогонять поэтапно каждую дерьмовую ступеньку, что прошла.       — Но почему он выгоняет её? — удивился Питер.       — Она неуправляема, Пит. Это не первое её посещение, как мне рассказывали. У неё нет никакой мотивации лечиться, а для Артура это затратное дело.       — Но зачем она приходит?       — Она его племянница. У Артура брат есть, он очень любит эту нюхачку и думает, будто ей можно помочь, но она настроена на самоуничтожение, потому Артур гонит её. Он пытался заставить её лечиться, но какой в этом смысл, если она не хочет.       — И что с ней будет? — подал голос Флэш, невозмутимо положив в рот кусочек красного перца.       — Артур пытался объяснить брату, чтобы тот вёз её в государственную больницу, потому что это конфликт интересов, а не лечение. Не знаю, что из этого выйдет. Надеюсь, эта сука завяжет.       — Альтруистично, — подметил Флэш, откинувшись на стуле.       — Я люблю Артура и желаю ему только хорошего. А когда в семье такая гниль — тяжело.       — Жду не дождусь вашей свадьбы, — сказал Питер.       — Пошёл ты! — Невада шутливо ударила кулаком Питера. — Пойдём, покурим?       — Не, — Питер, взяв тарелку, собирался отнести её на кухню, — у меня сейчас время мозгоправа.       — Сейчас-то? — усмехнулась Невада, отдавая Питеру и свою тарелку. — Удачи, парень.       Наигранно улыбнувшись, Питер отнёс тарелки на кухню. В дом вернулся Артур, а вместе с ним и Кей — парень, поступивший в клинику пару дней назад. Терапевт тут же направился в свой кабинет, а Кей, приветственно махнув рукой остальным жильцам, пошёл к лестнице.       Поместив посуду в мойку, Питер задумался над тем, что за две недели нахождения в лечебнице ни разу не разговаривал с Кори. Сейчас она, скорее всего, вернётся туда, где есть наркотики и алкоголь. Возьмет пакетик с кокаином, соберёт его пальцем, поднесёт к носу и подумает: «черт, как же здесь хорошо».       Когда-то Питер, с диким похмельем, стоял на своей кухне, думая над тем, как глупо возвращаться к зависимости спустя столько лет. А потом попросил Джека угостить его белым порошком.       И где же Джек Кортес сейчас?

День тридцать четвёртый

      Питер вышел на улицу, намереваясь позвонить Уилсону. Сгущались тучи перед дождём, на улице было душно, лишь иногда задувал ветер. Доставая сигарету, Питер раздумывал над тем, что сказать Уэйду перед тем, как предложить ему приехать.       На спортивной площадке ребята играли в баскетбол. Ещё утром они предлагали Питеру поучаствовать, но тот отказался, ссылаясь на боль в ноге. Все четверо стояли в некоем подобии круга, что-то бурно обсуждая.       Встав у облысевшего куста гортензии, Питер закурил, разблокировав телефон. Стоило ему нажать на номер Уилсона, чтобы позвонить, как тут же раздался громкий крик Невады:       — Я же пошутила! Вернись!       Подняв голову на звук, Питер увидел Флэша, быстро хромающего в сторону дома. Заинтересованный в происходящем, Питер затянулся, наблюдая за злым Томпсоном, подошедшим к курилке, что находилась у входа в дом.       Ещё какое-то время смотря на дверь, куда вошёл Флэш, Питер не заметил, как Уэйд ответил на звонок. Паркер повернулся в сторону площадки, где двое молодых парней ссорились с Невадой. Сделав ещё одну затяжку, вспомнил, что звонил Уэйду.       — Прости, случайно нажал, я тебе позже перезвоню, — протараторил Питер, сбрасывая звонок. Потушив недокуренную сигарету о мусорное ведро, быстрым шагом направился в дом. Посмотрев по сторонам, не увидел Флэша. На втором этаже раздался грохот. Питер, машинально подняв голову на звук, нахмурился. Бегом поднявшись по лестнице, нашёл комнату Томпсона.       Питер, не стучась, приоткрыл дверь (что-то мешало сделать это нормально); Томпсон, прислонившись спиной к стене напротив, тяжело дышал. Питер сначала не понял, почему Флэш выглядит как-то странно. Опустив взгляд на пол, понял, что у того правая штанина выглядит какой-то обвисшей.       Открыть дверь мешал протез Томпсона, шум падения которого привлёк внимание Пита.       — Проваливай, Паркер! — вдруг закричал Флэш, напугав Питера.       — Я сейчас зайду, — тихо сказал Питер, заметив, что его рука слегка подрагивает, — а ты не станешь кидать в меня другие свои конечности.       — Вон из моей комнаты! — прорычал Флэш, посмотрев на Питера.       Не обращая внимания на просьбы Томпсона, Питер зашёл в комнату, закрыв за собой дверь. Протез, отодвинутый Питером, лежал на полу в углу, где дверь сталкивалась со шкафом. Бросив беглый взгляд на техническое средство реабилитации, Паркер подумал, будто это настоящая нога.       — Я сейчас встану и дам тебе по роже, Пенис Паркер, как в старые…       — Эй! — громко сказал Питер, выставив указательный палец. — Не отталкивай меня. Хоть раз, блять, в жизни.       — Я тебя не отталкиваю. Я даю тебе возможность уйти без побоев.       Питер, встав напротив Томпсона, скрестил руки на груди.       — Я хочу быть твоим другом, Флэш.       — Не нужен мне друг. У меня всё отлично.       — Что стряслось? — Флэш промолчал; Питер, издав тихий смешок, подошёл к стене, развернулся и сел рядом с Томпсоном. — Я думаю, именно друг тебе и нужен. Расскажи мне о наболевшем.       — Отвали.       — Брось ты, — Питер шутливо толкнул Флэша плечом, но тот раздраженно дернулся. — Это из-за Невады?       — Пошла она.       — Эй!       — Да, я калека! Калека-алкаш! Что, это не даёт мне права сыграть в баскет? Я сразу становлюсь парнишкой, что умрет от падения? Я, блять, воевал!       Поняв, о чём толкует Флэш, Паркер старался сдерживаться, но, не выдержав, прыснул от смеха, тут же извиняясь.       — Ты чё, смеёшься надо мной?       Насмешка перешла в громкий смех. Питер продолжал извиняться, что ещё больше злило Томпсона.       — Ты серьезно такой обидчивый? — сквозь смех сказал Питер. — Брось, Томпсон, я не верю.       — Чего?       — Какая-то девчонка тыкнула тебя носом в лужу, а ты обижаешься? — Питер, улыбаясь, повернулся к Флэшу, возмущенному столь дерзкому отношению. — А до алкоголизма ты дошёл, потому что в метро тебя толкнули?       — Иди ты…       — Слушай, друг, я знаю, тебе было тяжело большую часть своей жизни. Но сейчас-то всё нормально. Да, у тебя нет ноги, и что? Никто не идеален. Может, у меня всё на месте, но посмотри на моё тело — я доска для нарезки овощей! — Питер тихо посмеялся, оголяя руки и показывая шрамы на животе. — К тому же, парни с боевыми ранениями сексуальные.       — Заткнись! Вот чего-чего, а от тебя я не хочу слышать о том, насколько я сексуален.       — Но это так, — Питер поиграл бровями, пробежавшись указательным и средним пальцами по плечу Томпсона.       — А ну! Отвали!       — Брось, Флэш, не попробуешь — не узнаешь…       Флэш громко рассмеялся. Питер, улыбнувшись, подпер подбородок рукой. Когда-то в школе Питер считал Флэша засранцем с высоким самомнением. Питер видел только наружную часть Томпсона — острые шипы с ядом, способные убить. Паркер ни разу не задумывался над причиной, приведшей к вечным издёвкам и насмешкам. Сейчас он сидел рядом со своим школьным обидчиком, швырнувшем протез ноги в стену, просто потому что кто-то намекнул — он калека и не сможет нормально играть. Паркеру казалось, будто четырнадцатилетний Флэш Томпсон и двадцатичетырехлетний — совершенно разные люди.       Меняются ли люди? Смотря в анамнез жизни Паркера, трудно сделать однозначный вывод; слушая и наблюдая за Томпсоном, можно с уверенностью сказать — есть зачатки новой жизни. Да, порой Томпсон остается тем же самым Томпсоном, но, если раньше Питер считал его занозой в заднице просто потому, что тот из богатой семьи, то сейчас он знает, что дело вовсе не в этом. Флэш, как и Питер, нуждается в помощи, в особенности, ему нужно помочь с тем, чтобы он, оголяя себя настоящего, не пытался потом закрыться в себе глубже.       — Я свыкся с тем, что у меня нет ноги. Ну, да, хожу я с протезом, что с того. Просто иногда, просыпаясь утром без неё, я смотрю на то место, где она должна быть, и вспоминаю, как она пропала. Будто мне не ампутировали ногу, а взяли плату за то, что остальные мертвы. Если ты единственный выжил, значит тебе нужно что-то отдать. Невада классная, правда, я извинюсь перед ней. Просто иногда… — Флэш шумно выдохнул.       — Иногда не держит язык за зубами, — подсказал Питер, улыбнувшись уголком губ.       — Да, это она. Без тормозов бывает.       — Верно подмечено.       — Вы типа друзья с ней? — Флэш слегка повернул голову, искоса смотря на Питера. — Скорешился с наркоманами?       — С ней прикольно тусоваться. Есть о чём поговорить. Она забавная. К тому же, у меня сейчас больше и нет никого.       — А твои задроты? Джонс и пухляк?       Питер, цокнув языком, поморщился.       — Не знаю. Я их кинул. Или они меня. Не очень понятно.       — Придурок ты, Паркер. Они единственные с тобой задротом общались. А теперь что? Стал палочкой с нулем — остальные не нужны?       — Тут всё запутано…       — Запутано всё только в твоей голове, придурок, — Флэш указательным пальцем надавил на макушку Питера. — Вот ты когда ширяться стал? В школе ещё? Они тебя кинули после этого? Кинули, когда узнали, че с тобой произошло?       — Нет…       — Потому что друзья так не делают, недоношенный ты король драмы. И сейчас они бы тебя не кинули.       — Я им больше не нужен. У них своя жизнь, а у меня своя. Мы больше не клуб задротов, мы просто три разных человека.       — А ты чё ожидал-то? Что вы до старости будете ходить в игровые клубы, рубиться в автоматы и обсуждать достижения феминизма с Джонс? Повзрослей, Паркер, вы разные. Мы все разные. Я изменился, стал калекой-алкашом, ты изменился, стал героинщиком на улице, они изменились. Мы больше не ребята из школы, мы другие люди. Хватит терять близких друзей. Ты им нужен, а они нужны тебе. У нас у всех своя жизнь, но позволь другим остаться в ней. Не стань типом вроде меня, что остался с одной ногой и сестрой-истеричкой.       — Перемирие?       — Да, пожалуй…       — Больше никаких запираний в туалете?       — Ладно, так и быть. Простишь меня?       — Конечно, — Питер встал с пола. — Давай руку, помогу встать. Дружище.       Флэш, схватившись за руку Питера, поднялся с пола. Паркер помог Томпсону допрыгать до кровати.       — Сейчас бы пивка, — Флэш наблюдал за тем, как Питер поднимает протез. — Холодного. Газированного.       — В бутылке, — Питер отдал Флэшу протез, — чтоб сверху ещё пены не было.       — Это да… может, газировки? Я видел, в холодильнике стоит пара банок колы.       — Заманчивое предложение. Посмотрим на то, как эти идиоты не умеют играть?       — С удовольствием, — Флэш пристегнул протез к культе.

День тридцать восьмой

      — Поговорим о штатах, — Артур, сложив руки в замок, пристально смотрел на Питера.       — Это помогает успокоиться. Понимаете, большую часть нашей поездки я, банально, не помню. То есть, есть моменты, въевшиеся в память, но их слишком мало. Иногда у меня складывается сразу две мысли: что я забуду, как уезжал, и что я забуду всё, что происходило. Перечисляя проеденные штаты, я будто бы вновь оказываюсь там. Нью-Йорк, Пенсильвания, Огайо, и далее по списку. Я вспоминаю, что происходило тогда.       — И ты доволен?       — Не всегда. Иногда получается, что, зациклившись, например, на Нью-Йорке, я припоминаю ссоры, припоминаю, как меня вырвало, или ещё что. То есть, эм, всё зависит от меня самого. Самое забавное, что произошедшее кажется мне не реальным. Понимаете, нет? Я не уверен, что это было. Всё, что мне остаётся, спросить у других. Но я не могу.       — Почему?       — Джек пропал. Девчонки не захотят говорить со мной. Всё, что было раньше, что было потом — могу узнать у других. Но есть промежутки, когда я был один. Их мне узнать не у кого. Вроде, казалось, вот, смотрите, шрамы на животе, все дела. Но точно ли от того человека?       — То есть, если подводить вывод, ты не уверен в том, что происходило?       — Ага. Даже то, что происходило с остальными, кажется мне пиздежом. Простите, что так сказал, вырвалось.       — Ничего, — Артур сделал пометку в блокноте. В кабинете повисла тишина на несколько секунд: лишь звук ручки, царапающей бумагу, да тиканье часов.       — Есть особенность у Джека. Чем дольше проводишь с ним время, тем большую схожесть приобретаешь с ним.       — В каком смысле?       — В общем, когда-то мне сказали, что Джек делает из людей свои копии. Сначала я подумал, что это не так, а потом, спустя время, понял, что она оказалась права. Я стал точно таким же, как он. Так же говорю, так же поступаю. Сначала-то я думал, что это я такой. Но терапия и моя семья напомнили, что это не так.       — Я рад, что терапия помогает тебе это понять.       — Я тоже. Знаете, иногда я жалею о том, что шёл на поводу у Джека. Но потом понимаю, что иначе бы не понял, кто я такой. Ведь, эм, без этого опыта я бы и дальше думал о себе иначе. Меня постоянно бросало от одного к другому, пока в конечном счёте я не принял себя таким, какой я есть.       — Ты идёшь на поправку. Это хорошо. Только у меня есть к тебе одна претензия.       — Если вы про мою семью, то всё в порядке, я уже позвонил им.       — И когда они приедут?       — Завтра. Завтра приедут и отцы, и Уэйд.       — А твои друзья?       Питер, потирая указательный палец, будто мыл руки, закачал головой.       — Я не говорил с ними ещё.       — Питер, ты же понимаешь, что так же должен поговорить и с ними? Ты отстранился от любимых людей, это пагубно влияет на твоё выздоровление.       — А что я могу сделать? — вспылил Питер, подняв нахмуренное лицо на Артура. — Я не могу просто взять, позвонить этим людям и сказать: «помните, я вас к черту послал? Так вот, у меня всё плохо, приезжайте».       — Питер, твои близкие люди для тебя опора, ты сам говорил. Нельзя вылечиться без своей опоры. Кто-то за стенами этой клиники должен продолжать поддерживать тебя на плаву.       — И что? Мне, типа, нужно им позвонить?       — Я, как твой лечащий врач, рекомендую это сделать. И говорю я не только о тех, с кем ты провёл это лето. Я также говорю о твоих школьных друзьях.       — Я не говорил с ними тысячу лет. Уверяю, я им не нужен.       — Не проверишь — не узнаешь, — Артур отложил блокнот в сторону. — Просто попробуй. Это твоё новое задание. Хватит строить вокруг себя стены. Пора уже пустить людей в свой мир.       Питер закусил ноготь на большом пальце. Долго смотрел на Артура, раздумывая над его словами.       — Ладно, док. Но если эти говнюки потопчут садик, посаженный вами, пеняйте на себя.

День тридцать девятый

      Питер, сидя во дворе, рассматривал озеро, по которому медленно плыл гордый лебедь. За три недели лечения Питер ни разу не видел в озере других птиц — только этого белого засранца, плавно передвигавшегося от одного берега к другому. Достав очередную сигарету из пачки, услышал голос отцов и, слишком разволновавшись, уронил её на землю. Чертыхнувшись под нос, подумал о правиле «пяти секунд», упущенном из-за появления отцов.       — Карапуз! — крикнул Тони, распахнув объятия. — Черт подери, как же ты потолстел!       Питер ещё какое-то время смотрел на белую палочку, валявшуюся в грязи. Забив на неё, встал со скамьи.       — Привет, пап, — Питер обнял Старка. — Я тоже рад тебя видеть.       Тони не хотел отпускать Питера, ещё крепче прижимая к себе сына. Стив, в роли третьего лишнего, неловко закашлял, напоминая о себе, и Тони сразу же отстранился от сына. Паркер обнялся со Стивом, что так же, как и Тони, не хотел выпускать из объятий парня.       — Ты идёшь на поправку, — улыбнулся Стив, потрепав спину Питера. — Я очень счастлив видеть тебя таким.       — Спасибо, пап.       Стив отпустил Питера, предложившего отцам сесть на скамейку.       Трое молча разглядывали лебедя. Питер не знал, о чём думали его отцы в этот момент, да и не особо хотел знать — слишком сильно хотелось курить.       — Ладно, я больше не могу! — вдруг сказал Питер, рассмеявшись собственной глупости. — Я сейчас закурю, а вы ничего не скажите, потому что мы все взрослые люди.       Тони, медленно повернувшись к Питеру, посмотрел на сына, как на полнейшего идиота.       — Карапуз… — Тони сощурился, выставив указательный палец вперед. — Тебе двадцать с гаком, ты учудил так много, а закурить при своих стариках боишься. Мне даже интересно, кто повлиял на такое странное воспитание.       Питер, ожидая услышать что угодно, кроме этого, продолжал смеяться. Откашлявшись, достал сигарету и закурил. Старк попросил сына угостить и его ядовитой палочкой.       — Капитан? — шутливо спросил Тони, протянув пачку. Стив, посмеиваясь, отказался.       На секунду Питер позабыл об истинной причине встречи.       — Как дела у Джеймса? — после пары затяжек, спросил Питер.       — Отлично, — Тони посмотрел на Питера. — Сейчас он у Пеппс, надоедает ей своей гиперактивностью.       — Это хорошо… хорошо, что он всё такой же непоседа, — Питер издал нервный смешок, затянувшись. — Мне жаль, что я причинил вам так много боли. Знаю, сейчас с Джеем всё хорошо, но тогда могло произойти всё, что угодно. Я не подумал, взяв ребёнка с собой в такое, всё-таки, опасное приключение. Я прошу у вас прощения и сделаю всё возможное, чтобы вернуть утраченное доверие.       — Ты речь заранее готовил?       — Тони!       — Что? Красиво прозвучало. Ой, да чего вы раскисли. Конечно же мы простили тебя, пацан.       — Всё в порядке, Пит, — Стив притянул Паркера к себе, положив голову сына на своё плечо, — мы не злимся.       — Спасибо.       — Когда приедет Уилсон? — спросил Тони.       — Через час.       — Отлично, успеем ещё тебя помучить. Рассказывай мне про все свои шалости в этой клинике.       Питер, улыбнувшись, отстранился от отца и стал рассказывать про лечение.       Время шло. Питер рассказал Тони и Стиву обо всём, что пришло в голову — упомянул знакомство с Невадой, встречу со старым знакомым, рассказал про устройство клиники. В свою очередь отцы поведали новости за прошедший месяц — ничего интересного, лишь пара фраз про нового члена Мстителей (после этого Питеру ещё больше захотелось познакомиться с Кэрол), слушок про уход Наташи и Клинта из команды и то, что Стив, наконец, закончил ремонт забора в их домике. Через полчаса они прощались.       — Пацан, береги себя. Звони чаще своим папашам, и поскорее выбирайся с этого курорта.       — Хорошо, пап, — Питер смущенно улыбнулся. — Передавайте привет остальным.       — Тебе лучше не попадаться на глаза Нат какое-то время, — усмехнулся Стив. — Она в бешенстве.       — Она в ярости, — прошептал Тони, закрыв глаза и качая головой, — есть вероятность убийства.       — Что ж, спасибо за…       — И это мы только про Нат говорим. Представь, что в этом списке есть другие, более скромные люди.       — У меня такое острое желание вернуться в Калифорнию, вы представить себе не можете…       Попрощавшись с отцами, Питер вернулся в дом. Он ждал Уэйда в гостевой комнате, потому что на улице похолодало от сильного ветра, сгущались серые тучи. Переменчивая сентябрьская погода нисколько не удивляла Паркера, однако было в этом что-то пугающее. Кто знает, может, через пару часов выпадет снег или начнётся ураган.       Питер смотрел на картину, висевшую над камином — репродукция какого-то, очевидно, шедевра эпохи ренессанса. Странно, что она висела здесь; с точки зрения интерьера она идеально вписывалась в стиль дома, но в клинике, где лечатся люди от зависимостей, это, как минимум, нелепо. Хотя, почему нелепо? Нелепо всё, кроме этой картины с людьми, дерущимися друг с другом.       Мысли метались от одного предмета к другому. Ещё немного, и ожидание Уилсона приведёт Паркера к тому, что он познаёт суть мироздания. К его счастью, в дом вошёл Уэйд, держа в руках стаканчик из Старбакса. Питер, улыбнувшись, встал с дивана, идя в сторону парня.       — Чёрт, я когда в кафе был, на улице птицы пели, — Уэйд посмотрел в окно, качая головой, выхожу — темно, как в жопе, так ещё и ветер. Привет, малыш.       Уэйд, вытянув руку со стаканчиком выше, обнял другой рукой Питера.       — Привет. Ты потому задержался? — Питер кивнул на стаканчик.       — А, да. Это тебе.       Питер, поблагодарив Уэйда, взял протянутый кофе. Собираясь поднести его к губам, тут же остановился.       — Стой! — слишком резко сказал Уэйд. — Подожди… немного. Горячий же.       — Ты уверен? Стакан тёплый…       — Ты кому доверяешь? Куску бумаги или своему парню?       Питер, приподняв одну бровь, издал смешок.       — Это… странно даже для тебя. Ладно, пойдём, — Питер, взяв Уэйда за руку, повёл того к дивану. — Я тебе столько всего хочу рассказать!       — Вижу, жопу наел уже, — Уэйд, следуя позади Питера, посмотрел вниз. — Ты бы не налегал на пирожки, пирожочек.       — Эй! Нормальный зад у меня.       — Ещё немного и он станет больше Аляски.       — Молчи уже, — Питер поставил стаканчик на стол и, сгорая от нетерпения, повернулся к Уэйду. — Я иду на поправку. Есть слушок, что меня могут выписать через полторы недели.       — Ох, Тыковка! — Уэйд выдохнул, схватившись за сердце. — Я боялся, что ты скажешь что-то из разряда: я каким-то чудом залетел или ты меня бросаешь.       — Что?       Уэйд притянул к себе Питера, крепко сжимая его в объятиях.       — Я, бля, так рад, что ты выбираешься из этого дерьма.       Питер, обняв Уэйда в ответ, вдыхал запах его кофты.       — Я тоже… мне не хватает тебя.       — Если всё будет хорошо, мы сможем постоянно тусоваться вместе. Тогда я тебе снова надоем, ты сбежишь, и всё будет как обычно.       — Пошёл ты! — Питер, смеясь, оттолкнул Уэйда. — Тупые у тебя шутки.       — А смеёшься ты от боли.       Питер, пристально смотря на Уэйда, хитро улыбался. Уэйд, состроив комичное лицо с надутыми губами и одним сощуренным глазом, подмигнул Питеру.       Паркер потянулся за кофе. Уэйд, заметив это, шлепнул Питера по запястью. Паркер вскрикнул от боли.       — Не трогай! Не сейчас!       — Да что не так с этим кофе? — Питер потирал запястье, щурясь от боли. — Ты мне туда цианид подсыпал?       — Вечно тебе всё надо знать! Ладно! Если тебе так не хватает кофеина, то, ладно!       — Да чё ты взъелся весь?       Уэйд, вскочив с дивана, попрыгал на месте, готовясь к чему-то и забрал стакан со стола. Питер, потерев бровь, смотрел в сторону, предвкушая что-то в духе Уэйда Уилсона.       — Я не знаю, что ты задумал…       — Питер Бенджамин Паркер, — Уэйд выставил левую руку перед Питером, затыкая его, — а также Старк-Роджерс. Бог знает, как можно допустить, чтобы у человека имя состояло из пяти слов, но, видимо, это одна из составляющих вещей, что делает тебя особенным. До тебя моя жизнь не была наполнена смыслом, каким наполнена сейчас. Просыпаясь по утрам, я думаю: «йо, я трахнулся с паучком, а кто еще этим может похвастаться?».       — Уэйд.       — Что? Я говорю факты. И, вообще, не перебивай. Ты будто из детдома.       — Уэйд!       — Бля, забыл. Ладно, всё, прости, я отвлёкся. Я хочу сказать, что с твоим появлением моя жизнь стала интереснее. Ты умудрился натворить столько дел, что этого хватит на какой-нибудь очень хороший фанфик из пятисот страниц.       Уэйд, повернувшись к окну, подмигнул. Питер, закатив глаза, откинулся на диване, предвкушая долгую речь.       — Я не знаю всего, что творится в твоей голове, я не знаю, сколько кошмаров ты скрываешь от меня. Я не знаю, чем ты занимался большую часть времени, что проводил без меня. Но я точно уверен в том, что, несмотря на эти тайны, всё ещё хочу быть с тобой. Ты искренний, как бы это не противоречило предыдущим словам, ты добрый, ты заботливый, ты горячий, ты умный, ты, бля, пиздец, какой умный.       Уэйд, покачав головой, смотрел на Питера с теплотой во взгляде.       — Звезда. Солнце. Ты — солнце в моей галактике. Кто бы я был без тебя? Холодной планеткой. Нет, даже не так. Я бы, как Плутон, был изгнан из почетного звания. Ты направляешь меня, ты освещаешь мой мир. Твоё появление в моей жизни — большой взрыв, породивший мир, в котором я являюсь тем, кем должен быть. Питер, я хочу…       Входная дверь открылась. С громким смехом внутрь вошла Невада, а за ней — покрасневший Элай.       — Ой, привет, — Невада встала в коридоре, указывая пальцем на Уэйда и смотря то на одного парня, то на другого. — Красавчик, это твой парень?       — Красавчик? — скривился Уэйд, повернувшись к Питеру.       — Невада, давай не… — заговорил Питер, но его прервала Невада.       — Ты не говорил, что он сегодня… — Неваде не дал закончить Уэйд.       — Послушай, девочка, мы немного…       — Ох, чёрт, Элай, как насчёт курицы? — вдруг вспомнив, сказала Невада. Развернув Элая, повела его на кухню, крикнув, не оборачиваясь: — Я тебе не девочка!       Питер и Уэйд долго смотрели на проем, за которым скрылись двое жильцов. Цокнув губами, Питер повернулся к Уэйду.       — Так что ты говорил?       — Черт, я мысль потерял… ладно, идём дальше. Открой кофе.       — Чего?       — Крышку сними, балда.       Питер, сжав губы, откашлялся. Взяв стакан со столика, снял крышку, как и просил Уэйд. Воцарилось молчание.       — Так… и что?       Уэйд, рассмеявшись, смотрел на Питера. Питер в ответ даже не улыбнулся, лишь протянул стаканчик Уэйду, показывая перемешавшуюся пенку.       — Чё? Да в смысле? — закричал Уэйд, выхватив стаканчик. — Блять, Паркер, ты нахуй стакан тряс?       — Чего? — протянул Питер, вставая с дивана. — Я-то тут причём?       — Вот нахуй ты его тряс, морда тупая?       — Да что не так?       — Я написал: «выходи за меня»! — закричал Уэйд.       — Ты написал пенкой «выходи за меня»? — закричал в ответ Питер.       — Да, я написал пенкой «выходи за меня»! А ты всё испортил идиот!       — Почему я обязательно его потряс? Это ты из хуево кукуево ехал чёрт знает сколько!       — А, ну прости, что запорол единственную гениальную идею из всех, что приходили мне в голову за последние тридцать, мать его, лет! Прости, что…       — Уилсон! — Питер дал пощечину Уэйду.       — Что? — громко и протяжно пропищал Уэйд, потирая щеку.       — Ты сейчас хочешь сказать…       Уэйд, резко встав на одно колено перед Питером, чуть не упал. Нервно выискивая что-то в кармане, громко ругнулся. Схватил со стола стаканчик с кофе, расплескав остывший напиток по руке и полу, протянул его Питеру.       — Будь моим кофе!       Неловкое молчание, что было слышно тиканье часов.       — Блять! — закричал Уэйд, зажмурившись. — Это не может продолжаться вечно!       Питер стал смеяться. Сначала беззвучно, а затем во весь голос.       — Хватит смеяться. Чё ты смеёшься?       Питер, опустившись перед Уэйдом, взял его лицо в свои руки и стал оставлять поцелуи по всему лицу Уилсона.       — Да. Да. Так и быть, я буду твоим кофе. Да, Уэйд. Да.       Если бы Уилсон мог краснеть, то сейчас точно бы сливался с ковром, сотканным из нитей алого цвета.       — Эти идиоты смотрят на нас, верно? — шепотом спросил Уэйд, неловко улыбнувшись.       — Да, — Питер закивал, так же улыбаясь, — они смотрят и откровенно ржут над тобой.       — Вышло очень забавно.       — Пожалуй. Будь моим кофе… хах, ты, правда, сделал из пенки предложение?       — Бариста поздравил мою девушку. Когда я сказал, что это парень, и он наркоман, то бариста больше не говорил со мной.       — Ты идиот. Честно тебе говорю. И-ди-от.       — А ты мой кофе. Мы словно из дешевой комедии.       — Всё лучше, если бы предложение ты делал мне на похоронах.       — Чего?       — У меня последнее время такая жизнь была… — Питер глубоко вдохнул и рассмеялся. — Кто знает, дожил бы я до этого дня или нет. Чутка дешевой комедии не повредит.

День сороковой

      На улице шёл нескончаемый дождь с прошлого вечера. Через час у Питера сеанс с Артуром. Паркер обещал поговорить со всеми, кому причинил боль в прошлом. Поговорив с отцами и Уэйдом, Питеру предстояла беседа с друзьями. К удивлению Паркера, у Уэйда были все нужные номера.       Паучок вышел на улицу, вставая под крышей. Неизменно закурив, набрал нужный номер. Руки Питера подрагивали и не известно — от холода или волнения.       Когда гудки прекратились, он чуть не выронил сигарету.       — Привет! — слишком радостно сказал он. — Надеюсь, я тебя не отвлекаю? Мне следует извиниться перед тобой. Наш последний разговор был так давно, да и вышел он нелепо… я сейчас в клинике, представляешь? Что я о себе, да о себе…       — Джек мёртв, — глухой голос Изабель будто раскат грома.       Питер замолчал. Сигаретный пепел упал на ногу, рассыпавшись и разлетевшись частями на землю. Посмотрев на кроссовок, Питер понял, что наступил в лужу, и стоял в ней всё это время. С крыши лилась струйка дождевой воды.       — Его тело выбило на берег, — каждое слово давалось Изабель с трудом, говорила она их с такими паузами, будто впервые за долгое время начала говорить. — Он утонул.       Питер не мог перестать разглядывать носок кроссовка, покрытый грязью от лужи. Кто-то закрыл окно в доме.       — Ты знал?       — Нет, — тихо ответил Питер, зацепившись взглядом за раздавленного дождевого червя, размазанного по плитке у стены.       — Ты пропустил похороны.       — Да, я…       — Питер, ты пропустил похороны. Почему тебя не было на них? Почему, Питер? Почему тебя не было?       Голос Изабель ломался с каждым словом. Вскоре она замолчала. Питер расслышал тихое шмыганье носа.       — Соболезную, Иззи. Мне жаль, что так вышло.       Сбросив звонок, Питер спрятал телефон в кармане, лишь бы тот не отключился от холода.       Джек мёртв. Его тело выбросило на берег. Ты знал?       Нет, Питер не знал. Ведь всё, о чём думал Питер — почему Джек его бросил? Ушёл с пляжа, ничего не объяснив. Оставил одного, без денег и смысла двигаться дальше. Бросил, как бросают ненужных животных на обочине.       Джек мёртв. Его тело выбросило на берег. Ты знал?       Джек сделал это специально? Или всё произошло случайно?       Почему тебя не было? Почему тебя не было? Почему тебя не было? Почему тебя не было? Почему тебя не было?       Питер помнит, как Джек, хмурясь от боли, шёл с ним рядом. Питер помнит, как пьяный Джек ударил Анну-Марию. Питер помнит, как Джек вёл машину, пока Питер, не в состоянии говорить, пускал слюни на стекло. Питер помнит, как Джек долго рассказывал про теории заговора, куря одну сигарету за другой. Питер помнит, как Джек танцевал с ним на пляже. Питер помнит, как Джек остался с ним, пока другие уходили.       Джек мёртв. Его тело выбросило на берег. Ты знал?       Что Питеру следует испытывать, когда такие вещи говорят столь обыденно? Что Питер должен делать, когда собирался извиниться, а вместо этого узнал, что человек мёртв?       Чёртов Кортес даже здесь смог напомнить о себе. Нет и разговора в жизни Питера, где не мелькала бы его тень.       Телефон оповестил о сообщении. Затем, об ещё одном. Питер, бессильно опустившись на корточки, достал телефон, лишь бы отключить звук. Мельком взглянув на содержание сообщений, скривился от накатывающей истерики.

Неизвестный номер 15:48

всё-таки сберёг себя? где ты сейчас?

Неизвестный номер 15:51

ты в клинике? скажи адрес и время посещений рада что ты жив засранец не думала что смогу так соскучиться по тебе

      Питер сидел за рулем. Дорога перед ним казалась нескончаемой. Машина сама по себе набирала скорость; Паркер пытался остановиться, но тормоза отказали. Из радиоприемника шёл белый шум, заглушивший звук мотора. Питер, чувствуя невероятный страх, резко прокрутил руль, съезжая с дороги в лес.       В груди у Питера были осколки стекла. Холодный ветер, будто от моря, дул так сильно, что Питер чувствовал его внутри себя.       Питер лежал на холодной земле, напоминавшей песок, понимая, что он не может пошевелиться. Из горящей машины появилась нога, покрытая кровью. Питер видел лишь собственную подрагивающую руку в мелких крапинках крови, будто указывающую на человека, выбирающегося из машины. Питер поднял взгляд на человека.       Из машины вышел Джек, покрытый собственной кровью; кровь была повсюду: на лице, груди, ногах, руках. Осколок торчит из правой скулы, штанина разорвана, и из глубокой раны вытекает темная жидкость.       Питер хочет помочь Джеку, но не может. Кортес сделал шаг в его сторону; от боли дернулся уголок губ. Сделав ещё один шаг, Кортес глухо закашлял. Вскоре кашель стал сильнее, а затем сменился странным булькающим звуком. Питер не хотел смотреть, но не мог отвернуться. Изо рта Джека потекла кровь.       Упав на колени, Джека рвало кровью и водой. Питер хочет сказать, чтобы тот держался. Питер хочет помочь.       Джек посинел. Вытянув руку к Питеру, хотел что-то сказать, но не мог из-за непрекращающейся рвоты.       Питер смог закрыть глаза, но ненадолго. Открыв их, он всё ещё слышал, как рвало Джека.       Перед глазами — собственная рука в кромешной тьме. Питер понимает, что может ею шевелить.       С непрекращающимся ужасом, Паркер понимает, что это был сон. Открыв рот, шепчет под нос что-то неразборчивое, убеждаясь в том, что проснулся.       Повернув голову в другую сторону, Паркер видит ножку кровати, с которой упал, ворочаясь от кошмара.       Даже после осознания, что он не спит, Паркер боялся шевелиться, продолжая лежать в одной позе.       Джек мёртв. Его тело выбросило на берег. Ты знал?

День сорок четвертый

      Нужно уметь признавать вещи, не поддающиеся нашей воле. Нужно понимать, что дождь в день, когда надеты новые кроссовки, идёт вовсе не из-за того, что недавно черная кошка перебежала дорогу. Дождь идёт потому, что так задумано природой. Никакие силы не пытаются испортить чей-то день. Никакой злой дух не пытается свести ниточки ошибок и роковых встреч в одну точку, что приведёт к испорченному дню. Испорченной жизни. Испорченному моменту.       Когда-то Невада сказала, что не хочет проходить каждую ступеньку лечения заново, просто потому что какая-то девушка предложила кокаин. Питер был уверен, что лечение обрывается тогда, когда твои построенные мосты к идеальной жизни рушит монстр зависимости. Когда кто-то протягивает тебе бутылку пива, когда кто-то даёт тебе счастливую таблетку, когда кто-то убеждает, что нюхать героин — не опасно. Никто не сказал Питеру, что в новом мире мосты рушат простые слова. Никто не сказал Питеру, что ему придется заново проходить каждую ступеньку лечения заново, просто потому что какая-то девушка сказала, что родственная душа мертва.       Джек мёртв. Ты знал? Джек мёртв. Джек мёртв.       Питер делал вид, что всё хорошо. Питер старался строить из себя человека, наплевавшего на то, что какой-то там наркоман был выброшен на берег.       Но как же трудно избавиться от мысли, что этот наркоман бороздил воды, пока Питер, обвиняя наркомана, бессмысленно слонялся по берегу. Как же трудно избавиться от мысли, что человек был мёртв в момент, когда ему желали смерти. Как же трудно осознать, что человек мёртв и ничего с этим не поделаешь.       Как бы Артур не пытался вернуть Паркера к реальности, всё никак не получалось встать с кровати.       Даже скрип кровати напоминал седьмую симфонию Бетховена.       Забавная мысль появляется. Если бы умерла, допустим, Анна-Мария, реагировал бы так же Питер? Ситуационная задача — умирает девушка, с которой Питер знаком был не столь продолжительное время; девушка эта относилась к Питеру, как к другу, но близко к себе не подпускала; умерла она спустя пару месяцев после знакомства. Вопрос: стал бы Питер лежать в кровати, не вставая, прокручивая все их совместные моменты, потому что скучал?       Грустно Питеру потому, что умер Джек, или потому, что кто-то умер?       Действительно ли Питер скучает по Джеку? Или это просто-напросто желание скучать по кому-то?       Это действительно тот самый день, что изменит твою жизнь.       Так пел Кортес перед тем, как его легкие наполнились солёной водой? Так пел Кортес перед тем, как оставить Паркера совершенно одного?

День сорок восьмой

      Невада вышла из кухни с подносом, заставленным дымящимися стеклянными прозрачными стаканами, внутри которых было кофе со вспененным молоком. Артур искал среди полки с виниловыми пластинками нужный альбом.       — Сегодня вечером я хочу, чтобы вы все как следует насладились вечеринкой без алкоголя, — сказала Невада, поставив поднос на столик.       — Какой повод? — спросил Питер, тут же взяв одну из кружек.       — Сегодня день рождения моего сына. Семь лет.       Питер поднял грустный взгляд на Неваду. Её лицо засияло от улыбки, будто всего того, что было когда-то, не происходило. Питер тоже улыбнулся.       — Значит, он пойдёт в школу? Как-то быстро время летит.       — Да, — Невада кивнула, взяв стакан. — Заведёт, наконец, друзей. Скоро начнётся подростковый возраст… как же мне было тяжело в то время. Вот ты в подростковом возрасте что делал?       — Бухал.       Невада и Питер рассмеялись.       — Тебе придётся несладко, — в комнату вошёл Флэш, опираясь на трость; весь день, из-за дождя, у него болела нога. — Я, будучи подростком, дрался с этим парнем, — он кивнул на Питера.       — Да, и это тоже. Мой парень вообще жил на улице тогда.       — А я залетела, — усмехнулась Невада, поставив точку на собственном вопросе. — Шеф, когда музыка будет? Я пиздец как хочу потрясти задницей, что наела на обедах в этом доме.       Артур, провернув махинации с проигрывателем виниловых пластинок, щёлкнул пальцами. Заиграла музыка.

crazy — willie nelson

      — Знаешь, — Артур развернулся, скрестив на груди руки, — тебе следует хорошенько поработать над своим лексиконом.       — Ох, шеф, прости меня грешную! Просто иногда так хочется потанцевать.       Поставив кружку на стол, Паркер встал. Поправив свитер, Питер, заложив левую руку за спиной, выставил правую в жесте, приглашающем Неваду на танец.       — Ты слишком воспитан для человека, жившего на улице, — прошептала Невада, взяв Питера за руку.       — Меняюсь ради прекрасных женщин, — Питер притянул к себе Неваду. — Как там поётся? Я болен. От одиночества с ума схожу       Они танцевали медленный танец; Невада, намного ниже Питера, прижалась головой к его груди. Питер видел Флэша, стоявшего со стаканом кофе у проигрывателя. Он, наблюдая за танцем, медленно кивал в ритм песни. Заметив, что его наблюдение раскрыто, поднял стакан, словно в тосте.       — А ты чего стоишь тут? — спросил Артур Флэша.       — Предпочитаю наблюдать. Время не то, чтобы танцевать.       Питер качался с Невадой из стороны в сторону. Закрыв глаза, вспомнил Джека.       Видя это Кортес сейчас, точно бы смеялся над Питером; потом ещё неделю бы подтрунивал над Питером и его тайным романом с Невадой. Усмехнувшись собственной мысли, представил, будто Джек сидит на диване, где сидели Кей и Элай. Он бы сейчас разрывался от скуки посиделок — унылая музыка шестидесятых, кофе вместо алкоголя, так ещё и курить можно только на улице. Скорее всего, Джек бы просто сбежал. Как обычно с ним и бывало.       — Так, красавчик, с тобой очень приятно танцевать, но дай другим шанс, — улыбнувшись, Невада отстранилась от Питера. Посмотрев по сторонам, медленно протянула руку в сторону, где стояли Артур и Флэш. — Ворчун, твоя очередь.       — Что?       Флэш недовольно качал головой. Невада, фыркнув, подошла к Томпсону, схватила его за руку и повела в центр комнаты.       — Не спорь, сегодня не твой день.       Питер, улыбнувшись, наблюдал за возмущенным Флэшем и довольной Невадой. Услышав, что его зовет Артур, взял свою кружку с кофе и подошёл к терапевту.       — Через два дня Элай заканчивает курс лечения, — Артур сделал глоток из стакана. — Ты должен был заканчивать через неделю после него.       Питер, немного подумав, цокнул языком.       — На сороковой день? Как поминки, что ли?       — Питер, ты не хочешь идти на встречу после смерти друга, — Артур строго посмотрел на Паркера, — мне придется продлить твоё лечение.       — Ч-что? С какого чёрта?!       — У меня нет никаких гарантий, что через две недели мы не встретимся вновь. До тех пор — ты остаешься здесь.       — Невада прямо сейчас отмечает день рождения мертвого сына, — зашипел Питер, указав кружкой в сторону веселившейся девушки, — а вы говорите мне про какие-то гарантии?       Артур, закусив губу, кивнул.       — Ты прав. Именно поэтому она здесь второй раз.       Артур, поставив пустой стакан на тумбу, направился к лестнице.       — Да вам просто мои деньги нужны! — крикнул Питер, привлекая внимание остальных жильцов. — Чё уставились? Веселитесь!       С грохотом поставив стакан на тумбу, Питер направился к выходу. По пути, доставая сигареты из кармана, шепотом ругался себе под нос.       Стоило на миг подумать о Кортесе, как он тут же всё испортил. Помяни чёрта, никак иначе.       Закурив, Питер смотрел на озеро, о которое бились капли моросившего дождя.       — Да ну его нахуй, — выдал Питер, бросив сигарету в сторону. — Пошёл ты, Кортес!       Ветер усилился. Дверь, которую, скорее всего, Питер плохо закрыл, захлопнулась.       На секунду Паркер подумал, будто это Джек ответил Питеру.       — Чего ты ещё хочешь, эгоистичная мразь? — со злостью зашептал Питер, продолжая смотреть на закрытую дверь. — Давай, скажи! Хоть намекни, ебло ослиное, если это ты! Я всё для тебя делал, я за тобой, как собачка, ползал, а ты, мразота такая, взял и помер. Давай, продолжай в том же духе! Кого ты этим позлить хотел? Меня? Мамашу свою? Иззи или Анну…       Питер, не успев договорить, пошатнулся от сильного порыва ветра. Вскинув указательный палец, сощурившись, смотрел на дверь.       — Это шутка какая-то?

День пятидесятый

      Анна-Мария сидела на скамье. На ней был тот же самый вязаный кардиган, что и в последнюю встречу. Неизменно покуривая толстые сигареты, девушка ожидала Питера.       — Привет! — улыбнулась она, выбрасывая сигарету в мусорное ведро. Встав, девушка обняла Питера, покачиваясь с ним из стороны в сторону. — Твою мать, как же я рада тебя видеть!       — Иззи не пришла?       — Не вини её. У неё лучший друг умер.       Питер хотел сказать, что и у него тоже.       — Как она? — Питер достал сигарету, сел на скамейку.       — Дерьмово. Лежит на кровати, смотрит в потолок, иногда встаёт, чтобы поссать или поесть, что бывает редко. Пыталась отвести к психиатру, получила вот это, — Анна-Мария вытянула руку, показывая почти зажившую царапину на тыльной стороне ладони, — ножом махаться стала, прикинь? В общем, она близка к осознанию, что Кортес мёртв. Недели две Из не верила, доказывая, что это не он. Но… потом её накрыло, а дальше и сам знаешь.       — Паршиво. Сама как?       — Я-то? — Анна достала жвачку из кармана, предложив Питеру. — После вашей выходки долго злилась. Потом поняла, что это к лучшему. Не всегда же мне быть нянькой наркоману, тем более, если их уже двое или даже трое. Вернула Из домой, помогла ей, как смогла. Потом… а, я каждый день из эскизов делала картины. Даже одну прихватила для тебя…       — Как ты справляешься? — Питер взял Анну-Марию за руку, останавливая от желания показать своё творчество. — Как Иззи пережила смерть, я уже понял. Но что происходит с тобой?       — Мне грустно. Вот и всё. Какая-то обида, что он умер. Я, я… я столько раз желала ему смерти, что сбилась со счета. А теперь, погляди, он и, правда, умер. Наш последний разговор закончился тем, что я пожелала ему смерти. Это, эм, неприятно? Но не так критично, как может показаться.       — Боже, давай без этого. Я тоже говорю, что всё нормально, а теперь посмотри, где я сейчас.       — Хах, тебе просто не повезло. Всё в порядке, правда. Рано или поздно это должно было случиться. Неужели думал, что Кортес тебя переживет? Черт, да он же псих. Хотя, признаюсь, я надеялась, что его упекут в тюрягу или психушку.       — Ну, для психушки он слишком опасен, для тюрьмы слишком неженка.       Анна-Мария, прыснув от смеха, выглядела счастливой. Может, девушка скрывала настоящие чувства и мысли по поводу смерти Кортеса, но это и правда не важно.       — Так, картина.       Роувелл подняла из-под скамьи небольшой холст, завёрнутый в обертку из газет Дэйли Бьюгл. Торжественно встав, Анна-Мария протянула Питеру картину.       — С прошедшим днём рождения, Питер!       Питер, смущенно, улыбнувшись, поблагодарил девушку, взял протянутый подарок, аккуратно положив на колени.       — Там одна из зарисовок нашего путешествия, — девушка потянулась, подставляя лицо солнцу. — Кстати, ты знал, что у Иззи куча фоток? Я вообще не понимаю, когда она успевала все их делать.       — Серьезно? Черт, мне срочно нужно это дерьмо!       Анна-Мария, щурясь на солнце, посмотрела на Питера с тёплой улыбкой. Послав воздушный поцелуй, подмигнула, а затем неожиданно стала плавно крутить бёдрами и двигать руками. Пританцовывая, будто мурлыкала под нос.       — Что с тобой?       — Помнишь, в Пенсильвании мы проезжали мимо кафе в стиле ретро?       — Когда Джек напился и стал танцевать?       Кортес, не обращая внимания на достаточно громкое возмущение друзей, сделал круг на дороге, вернувшись к кафе, вывеска которого так заинтересовала водителя. Кафе, напоминавшее забегаловки шестидесятых, было полупустым, и это придавало большей атмосферы заведению.       — Нахуя мы сюда приехали? — Изабель приспустила солнцезащитные очки с носа, смотря на Джека.       — Не знаю, — повеселев, Джек тут же выбрался из машины, хлопнув дверью.       Друзья, переглянувшись, телепатически передавали друг другу вопрос, стоит ли идти вслед за Джеком. Первым вышел Питер. Девушки, пожав плечами, тоже покинули транспорт.       Джек, усевшись за столик у окна на диван с красной кожаной обивкой, ждал официантку. Вскоре к нему подошла девушка с яркой красной помадой, уж очень напоминавшая Шелли Джонсон.       — Нам, пожалуйста, две водки со льдом, кровавую Мэри и, эй, Иззи, ты будешь мартини или тоже водку?       — Мартини.       — И мартини. А, да, картошку ещё.       Официантка, записав заказ, кивнула и удалилась. Ребята сели за стол с Джеком, всё ещё недовольные ненужной остановкой.       — Ебать у вас рожи хмурые. Приёмники проще, друзья, мы же отдыхаем.       — Джек, — Анна-Мария потянулась через стол к Кортесу, постукивая пальцем по поверхности, подчёркивая каждое словосочетание, — впереди несколько дней поездки, ты серьезно думаешь, что нам нужно тратить деньги на бухло в таких заведениях?       — Я считаю, что жить нужно в своё удовольствие. Не обязательно, имея конкретную цель, строго следовать плану. Боже! — Джек откинулся на спинку дивана, посмеиваясь. — Вот поэтому у вас нет друзей. Вы скучные, что пиздец.       Ожидая заказ, Джек постукивал ногтем по столу, отбивая ритм песни. Через пару минут появилась официантка, поставив на стол поднос с напитками. Джек, подмигнув молодой девушке, взял свою водку. Питер так же, как и Джек, взял стакан с чистым алкоголем, оставив кровавую Мэри для Роувелл, а мартини для Нильсон. Все, кроме Анны-Марии, с энтузиазмом попивали свои напитки, смирившись с остановкой во вполне приятном заведении. Когда принесли картошку, Джек допил свою водку, попросив повторить заказ.       — Так, а кто везти будет? — поинтересовался Питер, осознав желание Джека напиться. — Чур, не я!       Девушки повторили за Питером, но Изабель раньше Анны-Марии коснулась носа.       — Черт! — Анна-Мария громко поставила стакан на стол, доставая сигарету из пачки. — Пойду, курну. Кстати, Иззи, пока меня нет, можешь донести до этих придурков мысль, что бухать плохо?       Джек показал средний палец, победно улыбаясь.       Они просидели в кафе около двух часов. Питер и Джек, захмелев, спорили из-за теории бисексуальности. Паркер доказывал другу, в людях заложена любовь и к тому, и к другому полу, просто кто-то выбирает одно, кто-то — другое. Джек, уверенный в том, что никогда не даст другим «мужикам вонючим трогать его храм», повышал голос, эмоционально размахивая руками, от чего Изабель, слегка покрасневшая от третьего стакана мартини и порции дешевого портвейна, шикала на парней. Анна-Мария, потирая виски, за всё это время выпила только два коктейля, не вызвавших ни одной эмоции, и слушала то Изабель, шутившую про химию между ребятами, то самих парней, переходивших на громкие ругательства.       Вдруг посреди спора Джек, стукнув ладонью по столу, посмотрел на всех сощуренными глазами. Трудно было понять — появился у него план или он осуждал ребят. Так же неожиданно, как стукнул по столу, Кортес издал два коротких и громких смешка. Анна-Мария, наклонившись к Изабель, постучала средним пальцем по шее.       — Так, двинулся нахуй! — крикнул Джек, чуть ли не вытолкнув Питера.       — Думаю, пора ехать, — Анна-Мария сделала глоток водки, встряхнувшись. — Кортес, ты…       — Хэй, Паркур! — Джек вытянул Питера с дивана за руку, приглашая танцевать с ним. — Ты хоть понимаешь, насколько тебе повезло с друзьями? Ты хоть раз осознавал это?       — Твою мать… — Анна-Мария закрыла глаза, откинув голову назад.       — Изабель, мать твою, Нильсон! — казалось, это был первый раз, когда кто-то назвал Изабель полным именем. — Поднимай свою жопу, мы собираемся танцевать под хиты нашей молодости!       — Хах, с удовольствием.       Изабель встала рядом с парнями, взявшись с ними за руки. Образовав подобие треугольника, ребята махали руками из стороны в сторону и улыбались.       — Эй, социопатка, давай с нами! — Джек подмигнул Анне-Марии.       Девушка, качая головой, пыталась отказаться. Тогда Джек, состроив важный вид, отпустил друзей, подошёл к диванчику, на котором сидела Роувелл, прижал правую руку к груди, левую убрал за спину, поклонился и протянул правую Анне-Марии, приглашая на танец.       — Ну же, не будь занудой, социопатка, — прошептал Джек, подмигнув девушке.       — Хорошо, — сдалась Анна-Мария, взяв Джека за руку, — и я не зануда, просто у меня есть самоуважение.       — Конечно-конечно, зануда.       Образовав круг, ребята стали танцевать, вызывая тем самым недовольство персонала кафе.       — Иногда мне не хватает Джека, — Питер положил голову на плечо Анны-Марии, — его тупых подколок, импульсивности и постоянного желания веселиться. Этой постоянной энергии… откуда в нём столько энергии?       — Он долбился наркотой с детства, — тихо ответила Роувелл, — а ещё, судя по всему, у него были явные проблемы с головой.       — Я так и знал…       Питер закрыл глаза, наслаждаясь моментом. В стороне слышался смех жильцов, игравших в баскетбол. Он пытался вспомнить смех Джека.       — Джек особенный, — Анна-Мария взяла Питера за руку, — и таких, как он, спасибо Боже, нет.       — Просто признай уже, что скучаешь по нему.       Анна-Мария издала тихий смешок.       Они просидели на скамье ещё полчаса, обсуждая отстраненные темы. Питер узнал, что Изабель, задолго до встречи с ним, хотела поступать на адвоката; после всей этой истории с Джеком девушка больше не заикалась про университет. Анна-Мария, после увольнения из книжного магазина, когда ребята приехали в Нью-Йорк, так и не нашла работу, но зато её картины стали покупать.       — Похороны Джека — нечто. Его мать — ты же знаешь про их отношения? — пришла пьяная, а потом очень наигранно пускала слезу по любимому сыну. Они ни черта не знали о том, что Джек уезжал, но, заметив меня, сразу просекли, что я как-то замешана в этом, — Анна-Мария скривилась, вспоминая тот день, — потому что как-то мне довелось побывать в этой помойке. В общем, мамаша стала на меня наезжать, что я её сыночка убила… ты знаешь про его брата? — Питер кивнул. — Мне кажется, всё дело в старых ранах. Она же никогда не могла простить Джеку младшего сына. А тут так получилось…       — Я ведь даже не задумывался об этом.       — Иронично.       — А что его старшая сестра?       — Сильвия? О, эта сучка нарядилась так, будто идёт сниматься на обложку Вог — нацепила на себя вуаль, черное платье, пришла туда с розой. Сучка, знала же, что он терпеть не мог розы.       — В этой семье есть хоть один человек, что уважал Джека?       — Если только, одна из дамочек Кортеса залетела, — Анна-Мария закурила, — потому что даже племянники к нему относятся по-свински. А так, куда проще любить отца, которого не знаешь, чем того, с кем живёшь. У них это семейное. Джек боготворил отца и ненавидел мать. А то и понятно, папаша сбежал, додумался, черт старый, когда Кортес ещё пешком под стол ходил, потому из воспоминаний у него только момент, когда папаня ему в карты выиграл лошадь деревянную.       Питер, тихо посмеявшись, тоже закурил. Из головы всё никак не выходила мысль — на протяжении, может, и короткой, но насыщенной жизни, у Кортеса было всего несколько людей, на которых он правда мог положиться. Джек родился в семье, где людей заботили больше они сами, чем кто-либо другой. Ни отец, ни мать, ни сестра — никто из них не любил Джека так, как он этого заслуживал. Джек слишком поздно встретил Изабель, Анну-Марию и Питера. Джек слишком поздно узнал, каково это — быть любимым.       Питер, видимо, слишком долго думал над этим. Анна-Мария, легонько толкнув Питера плечом, спросила:       — Так я узнаю когда-нибудь, какого чёрта Кортес оказался на дне морском, а ты — в клинике в ебучем, блять, Колорадо?       — А ты уверена, что хочешь знать эту историю?       Анна-Мария посмотрела на Питера ничего не выражающим лицом. Она, будто, одновременно говорила этим то, что Питер дурак, раз считает, будто этот вопрос уместен, и то, что Питер в принципе дурак.       Пожав плечами, Питер затушил сигарету о мусорное ведро и начал рассказ. Удивительно, как легко ему давалось говорить о происходившем. Питер спокойно говорил о доме Маркуса, где их чуть не пристрелили, и о четвертом июля, проведенным в пустыне. Он не забыл о русской девушке, должнице Джека, отчего Анна-Мария, откашлявшись, будто сдерживала комментарий про свою старую подругу. Паркер рассказал и борделе, о котором слабо помнил, о последовавшей после него аварии, и притоне, где Джек вёл себя странно. Паркер, будто видя перед собой все эти дни, тихо говорил об истерике Джека, о том, как они, наконец, оказались на пляже, где долго танцевали и пели. После минутной паузы, когда Питер закурил уже в пятый раз, пошёл скомканный рассказ о его скитаниях, о всех его грешных днях на заправках и в переулках, о Мужике, чуть не убившем его, и последующем после этого побегом.       — Я сдуру позвонил Уэйду. Так меня нашли под деревом с иглой в вене, и я оказался здесь, — подытожил Питер, туша сигарету, — уже месяц пялюсь на это озеро и воюю с лебедем.       Анна-Мария, смотря на небо, опустила уголки губ и приподняла брови. Фыркнув, посмотрела на Паркера. Несколько секунд она молчала, собираясь сказать что-то очень важное. Облизнувшись, обрушила глубокую мысль, крутившуюся в её голове всё это время, на рассказчика:       — Это пиздец, Питер.       — Знаю, — рассмеялся он, — зато какая интересная история, а?       Анна-Мария, похлопав ладонью по макушке Питера, повторяла, какой он идиот. Встав со скамьи, девушка скрестила на груди руки; покачав головой, посмотрела на озеро.       — Тот самый день… тот самый день… вот ведь маленькая сучка, — усмехнулась она, — он ведь на гитаре мне играл её когда-то. Тот самый день, что изменит твою жизнь. Ироничный уродец.       — Думаешь, он сделал это специально?       Анна-Мария, нахмурившись, поджала губы и посмотрела на Питера.       — Вряд ли мы узнаем правду. Кортес редко делился тем, что творилось в его голове. Даже после смерти, этот уебок оставил после себя загадку. Сиди и думай оставшуюся жизнь. Это в его духе.       Подул ветер. Питер хотел сказать что-нибудь ещё, лишь бы они перестали говорить о мертвом Кортесе, но в голову ничего не приходило. Анна-Мария качала головой, думая о своём.       — Ладно, Чарли Паркер, — тихо сказала девушка, — мне пора.       Анна-Мария протянула руку Питеру. Пожав её, девушка притянула к себе парня, крепко обнимая.       — Выйдешь — звони, — девушка отстранилась, кутаясь в кардиган. — Встретимся, попьём кофе. Заставлю Из встать с постели, посмотреть на тебя. Может показаться, что она злится, но это не так. Она скучает по тебе.       — Передавай привет.       — Хорошо.       Роувелл развернулась, уходя по дорожке к воротам. Питер стоял и наблюдал за тем, как Анна-Мария скрылась за густой растительностью двора, покидая территорию лечебницы.       Мысли о Кортесе не покидали голову Питера. Если раньше он злился на Джека, то сейчас чувство вины стало лишь сильнее.

День пятьдесят восьмой

      Питер, прочистив горло, осмотрел всех, кто сидел в кругу в зале для групповой терапии. На месте, где всегда сидел Элай, теперь была молодая девушка. В этот день Флэш постоянно отстегивал протез — боль на культе была невыносима. Невада пялилась на новенькую, ожидая, когда заговорит она. Кей молча смотрел в пол, явно думая о чём-то своём.       — В общем… меня попросили высказаться, потому что, говорят, это поможет, — наконец начал говорить Питер. — Недавно я узнал, что мой лучший друг мёртв. Вот так просто — позвонил, хотел извиниться за то, что натворил за время своей зависимости, а вместо прощения получил факт. Сухой факт того, что человек, с которым я прошёл этот длинный путь, оказался мёртв. Я не собирался говорить об этом, потому что не считаю нужным, но именно это и послужило поводом распинаться сейчас. Ведь, если бы не этот факт, я бы давно уже мчал в сторону дома.       Питер поправил ворот кофты, который, казалось, сдавливал шею.       — В чем твоя проблема, Питер, спросите вы. Хороший вопрос, если подумать. Оказывается, я плохо выражаю свои чувства. Напиваюсь, когда нужно поговорить, бью что-то или кого-то, когда нужно поговорить, ищу дозу, когда нужно поговорить. Оказывается, я плохо выражаю свои чувства… — Питер посмотрел на свои руки. — Джек Кортес утонул, когда я, пьяный и под кайфом, разглядывал звезды. Джек Кортес бороздил воды, когда я, с диким похмельем и злой, ждал его на берегу, виня во всех человеческих бедах. Джек Кортес прибился к берегу, где его нашли незнакомцы, когда я делал плохие вещи за дозу. Джек Кортес был признан мертвым, когда я пытался убить себя. Честно сказать, я не знаю, когда его тело прибилось к воде, когда были похороны и когда люди стали винить меня в этом. У меня лишь сухие факты. Но, будем честны, всё это взаимосвязано. Почему я распинаюсь, спросите вы себя. И я, прочитав несуществующие мысли, скажу: потому что я ни на одну смерть близких не отреагировал так, как реагируют люди.       Питер откашлялся. Мельком взглянув на Неваду, заметил её заинтересованность в собственных словах.       — Мне было пять, когда мои родители умерли. Они разбились на самолете, когда я гостил у тети и дяди. Из воспоминаний такая маленькая капля, что иногда я сомневаюсь в реальности этих воспоминаний. Мой дядя умер, когда мне было одиннадцать. Его подстрелили на улице после нашей ссоры. Я был дома с тетей, не помню, что тогда делал. Мне было пятнадцать, когда моя тетя умерла. Сердечный приступ настолько внезапен, насколько внезапен факт, что вас хочет усыновить ваш кумир. Что? Думаете, я преувеличиваю? Хотелось бы иногда так думать. Но, вообще, я знаю, что вы знаете, что я не преувеличиваю, ведь кто нынче не в курсе жизни суперов. Сам когда-то читал газеты. Ладно, кто не в курсе, тем уважение. Всё равно я могу вас засудить, если вы расскажете. О чем я? Точно, смерть… Джек умер, когда я валялся в песке… да, кажется так… Простите, я немного трясусь. Здесь чертовски холодно, не думаете? Я один слышу этот странный писк? Ладно. Простите, я рассеянный. Мы пели песню. Это всё, что я помню. Песня. Это тот самый день, что изменит твою жизнь… не знаете? И не нужно, это наша с Джеком песня. Ничья больше. Ведь он умер, оставив наркотики, сигареты, свою толстовку и песню. Сигареты закончились, наркотики отобрали, толстовку я постирал, так что мне остаётся лишь песня. Песня ещё отдаёт Джеком. Знаете? Знаете, как бывает, когда кто-то умирает? Вот я не верю. Не верю в смерть. Подолгу размышляю над ней, пытаюсь попробовать на вкус, понять, не врет ли мне кто-то. Я очень долго не могу с этим смириться. Очень. До сих пор не верю, что остался сиротой и в пять, и в пятнадцать. Надеюсь, в следующем году мои отцы останутся живыми, а то эта штука мне уже не нравится.       Неожиданно для всех в зале рассмеялись Невада и Флэш. Питер улыбнулся.       — Иногда складывается ощущение, что я заразен смертью, то есть, меня это особо не парит, я как будто не подвержен вирусу, но передаю его всем, с кем сближаюсь достаточно хорошо, потому они, не прожившие с этим вирусом достаточно долго, умирают, а я остаюсь, наблюдаю за этим с лицом лица. Ой, прости, что убил тебя, мне так жаль, что ты стал очередной жертвой Питера Паркера. Да, это заразно, забыл сказать тебе в первую встречу… Эм, Джек умер, а я остался. И я не знаю, что делать. Ведь… казалось, мы знакомы не так долго, но он мне как брат, я говорил об этом? Мы с ним родственные души, уж поверьте на слово. Это лето для меня навсегда останется лучшим воспоминанием, даже если это не так. Я люблю это лето, потому что провёл его с Джеком. То есть… когда я смотрю на непьющих людей, то всегда задаюсь вопросом: чувак, а как ты вообще без алкоголя-то живешь? Типа, ты не напиваешься из-за обстоятельств? Ты не выпиваешь на тусовке? Ты не пьёшь пиво, когда очень устаёшь за неделю? Что ты, черт возьми, делаешь в это свободное время и куда, блин, уходят твои деньги? Я уверен, вы задаетесь теми же вопросами. Ведь, если вы бросите пить, то — что делать? Как без винишка на Рождество? Как без пивка с друзьями после работы? Здесь такой же вопрос. Что мне делать, если Джека больше нет? Куда податься, с кем поговорить? Я знаю, что есть много вещей, попадающих под категорию вопроса, но это кажется таким, не знаю, неправильным, неестественным. Смерть Джека не даёт мне ничего, кроме ощущения, что у меня забрали лучшие возможности и шансы. Я много говорю, да? Простите, я почти закончил. Я лишь хочу сказать… черт, я только сейчас понял, что это правда. Он ведь, правда, умер? Этот таракан прямиком из ада? Этот придурок, способный выбраться из любой задницы, утонул? — Питер нервно посмеялся, осматривая всех в зале, затем опустил голову, нахмурившись, и зашептал: — утонул? Что?       Воцарилась тишина. Артур, потянувшись вперед, спросил Питера так, будто это — секретный разговор, о котором присутствующие не должны были знать.       — Питер. Что ты чувствуешь?       Питер поднял слезящиеся глаза на терапевта.       — Что я чувствую? — улыбнулся он. Сглотнув, покачал головой. — Я, эм, не знаю?       — Подумай хорошо.       Питер посмотрел в окно. Заходящее солнце пробивалось сквозь деревья снаружи, оставляя тени на полу зала.       — Обиду? — раздался глухой голос. — Злость? Не знаю, я не знаю, что я чувствую…       За спиной терапевта показался Джек, удовлетворенно улыбающийся. Если бы Питер умел читать мысли, то точно услышал бы:       — Я ведь говорил, что будешь скучать.       Вскочив со стула, от чего тот отлетел на метр назад, Питер замер. Джека нет.       Джек мёртв. Его тело выбило на берег. Ты знал?       Опять галлюцинации?       Ничего не сказав, Пит вышел из зала, спотыкаясь от волнения. Добрался до своей комнаты, захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной, скатился на пол и, рвано дыша, закрыл рот рукой, стараясь сдерживать накатывающую паническую атаку.       Осознание приходит не сразу. Как там говорят психологи?       Отрицание. Питер не верил, что Джек оставил его. Делал вид, будто он вернётся. Ждал на пляже столько, сколько мог.       Гнев. Питер возненавидел Кортеса за то, что он ушёл. Злился, ведь тот ничего не сказал, не оставил после себя записки. Сбежал с пляжа, храня обиду на Джека.       Торг. Питер делал всё так, будто у него есть шанс на возвращение домой. Откладывал деньги, надеясь купить билет, а потом бессовестно тратил их на наркотики.       Депрессия. Паркер наплевал на собственную жизнь. Стал принимать так много, как только мог. Может, каждый принятый грамм был попыткой закончить страдания? Так или иначе, он пытался убить себя, а это уже что-то, да значит.       Принятие. Кортес мёртв, и с этим ничего нельзя сделать. Пора смириться — он не приедет на грязном джипе в Колорадо и заберёт его из жопы. Пора смириться, что его нет.       — Если ты сдохнешь, я не буду по тебе скучать.       — О нет, ты будешь скучать. Ты прольешь столько слёз, что континенты будут затоплены, а человечество будет пытаться создать мою копию, лишь бы остановить наводнение. Библию перепишут, именуя это вторым великим потопом.       Питер открыл глаза.       — Пошёл ты, Кортес, — прошептал он, ладонями вытирая мокрое лицо, — не стану я. Не стану, нет.       Закусив указательный палец, замотал головой.       Даже сейчас, когда у него был шанс исправить всё и вернуться домой, Питер запорол единственную попытку. Стоило только упомянуть Кортеса…       Ночью Паркер сел за стол. Вновь вернулось желание выпить, но он старался приглушать его весь вечер: сходил к психотерапевту, обсудить паническую атаку, дочитал «Гроздья гнева» Стейнбека, выкурил половину пачки, съел на ужин двойную порцию пасты, поговорил с Невадой про материнство. За ужином ему пришла идея, и Питер намеревался воплотить её в реальность.       На столе лежал потрёпанный блокнот Паркера. Пятна крови на страницах напомнили вечер в мотеле, когда они пошли в клуб, нарядившись в странные костюмы. Питер изрезал каждый участок кожи, наказывая за всё, приходившие в голову.       Открыв новую страницу, Питер начал писать. Первая строчка не понравилась — он зачеркнул её аккуратной линией. Начал по-другому. Всё шло отлично до следующей строки; Паркер и её перечеркнул. Так продолжалось минут двадцать, пока вся страница не была перечеркнута вдоль и поперёк. Питер письменно задавал себе вопросы, но они раздражали его, и он рисовал маленьких человечков, стреляющих или избивающих облачко с вопросом.       Плюхнувшись на кровать, достал телефон из кармана. Открыл приложение с музыкой, вбил название нужной песни. Нашёл наушники в сумке с вещами, воткнул их в уши. Питер пытался представить перед собой Джека; это не так трудно, когда на стене напротив висит картина, нарисованная Анной-Марией.       Питер повернул голову к подарку девушки. Небольшой холст, украшающий унылую, по мнению Питера, комнату, всегда радовал глаз. На картине изображено два человека, курящих в светлой комнате. Если Питер не ошибался, то это зарисовка одной из ночей, проведенных в трейлере. Джек, сощурив один глаз, смотрел в сторону; в одной руке у него была сигарета, в другой — бутылка пива. Напротив сидел Питер — откинув голову, он смеялся, так же, как и Джек, держа в руке сигарету. Рядом с ними, на столике, стояло две пустых бутылки от пива, банка из-под консервов, ставшая пепельницей, и телефон Паркера, канувший во время одного из приключений. Вокруг парней витал еле заметный сигаретный дым. Питер готов отдать один из пальцев, лишь бы вспомнить тот день.       Закрыв глаза, Питер вслушался в слова песни, прокручивая в голове последний разговор с Джеком. О чём он тогда говорил? О супергероях, так ведь? Но о чём ещё? Когда они танцевали, Джек говорил ещё что-то? Джек был под кайфом, он вколол себе героин, говорил о девушке из борделя, которую выиграл в карты…       Питер резко открыл глаза. Он вспомнил один из упущенных дней в борделе.       Питер в комнате, наполненной людьми, тела которых изрисованы краской, светившийся в темноте. В основном здесь были девушки, одетые лишь в нижнее белье. Питер потерял Джека в толпе, медленно поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.       Джек сидел на диване в окружении других девушек. Лицо Питера было измазано в светящейся краске. Джек смотрел на Питера и смеялся. Подозвал к себе. Питер развернулся, возвращаясь в толпу.       Питер стоял посреди комнаты с зеркалами. Сзади девушка с длинными кудрявыми волосами снимала с себя красный костюм из спандекса; Питер, заметив это в одном из зеркал, закачал головой.       Девушка притянула к себе Питера; провела тонкими пальцами с длинными ногтями и огромным количеством колец по лицу Паркера. Питер, закрыв глаза, провёл ладонью по её спине, представляя, будто перед ним Дэдпул. Девушка спросила, хочет ли Питер немного повеселиться. Открыв глаза, Паркер увидел на языке незнакомки несколько цветных таблеток. Питер кивнул.       Всё вокруг приобрело оттенок безумного скрещивания сна и грязной сексуальной фантазии: девушка ласкала Питера через одежду, шептала на ухо, а в отражении многочисленных зеркал будто вовсе не они. Стены медленно сокращали меж друг другом расстояние, скоро комната приобретёт размер, вмещающий в себя лишь ручку.       Питер закрыл глаза, шумно дыша через нос.       Открыв их, понял — он схватил незнакомку за горло, прижимая к идеально чистой поверхности зеркала; приглядевшись, за густыми волосами можно увидеть паутинку трещин. Девушка царапала ноготками грубую пересохшую кожу Питера, пыталась издать хоть какой-то звук через открытый рот. Красная помада смазалась, а тушь давно осыпалась под покрасневшими и слезящимися глазами.       Питер стоял напротив собственного отражения. Оно протянуло руку, осторожно провело по шее оригинала пальцами, резко схватило и притянуло к себе.       Паркер, разбив зеркало головой, ничего не почувствовал. Остальные отражения наблюдали за дракой с надменной ухмылкой.       Джек тащил Питера, обхватив его за талию, из комнаты с зеркалами; Питер вырывался, тянулся обратно, отражение звало продолжить их разговор. Питер кричал, тянул руки к комнате, поднимал ноги.       Джек вбирал жидкий героин в шприц, искоса поглядывая на Питера. Питер, смотря на свои руки, видел, как по венам бегает неизвестное существо.       Что-то пыталось вырваться из вен Питера. Мерзкое создание прорывало бледную кожу; Питер ударил ладонью по этому месту, намереваясь убить мерзкое создание. Бледная кожа покраснела. Зуд перешёл на другую руку.       На столе лежали маленькие маникюрные ножницы, зажигалка, лезвие, фольга, ложка и пустой пакетик. Мажорская фишка делить порошок лезвием, будто это что-то доказывает, будто этот ритуал имеет смысл, бесила Питера. Кто-то взял маленькие серебряные ножницы с позолоченными кольцами.       Существо пыталось вырваться. Тогда человек воткнул маленькие ножницы прямо в руку, в вену, откуда оно вырывалось.       Женский визг напомнил вой сирены.       Питер воткнул в себя ножницы, медленно ковыряя ими в руке. Существо продолжало дёргаться, металось из стороны в сторону. У Питера было два варианта — расковырять всю руку и вытащить мерзкую тварь из своего тела или же попытаться попасть в неё, вгоняя сотню раз острый предмет в тело, пока она не умрёт.       Питер лежал на полу, а все вокруг танцевали. Питер смотрел на потолок; потрескавшийся потолок. Еще немного и он обвалится, придавит всех, кто танцевал. Громкая музыка делала больше трещин на белой поверхности. Кто-то наступил на руку Питера. Кажется, он плачет.       В пустом поле не было ничего, кроме Питера и его тревоги. Огромная луна будто с каждой минутой становилась ближе к земле.       Маленькие люди поклонялись огромному дереву, образовав вокруг него круг. Питер всей душой ненавидел это дерево.       Приближение спутника отдавало оглушающим звоном в ушах. Питер не мог оторваться от созерцания апокалипсиса.       Джек бил Питера, но сам смеялся, будто всё это безумный сон. Питер молча кивал, понимая — только он знает о луне и людях, поклоняющихся дереву.       Питер был частью космоса, и никто не мог этого отрицать. Питер слился воедино с потоком астероидов, расщепляясь на маленькие атомы.       Вскочив с дивана, вновь сел за стол, схватившись за ручку и открыв новую страницу в блокноте. Процесс написания проходил намного лучше.       Через полчаса Питер закончил. Вырвав исписанные страницы из блокнота, посмотрел на них. Именно это было нужно. Закусив губу, сложил листы пополам, положил в книгу и, довольный собой, выключил свет и лёг в кровать.       Утром Паркер отнёс листы терапевту, сидевшему за своим столом в кабинете.       — Что это? — спросил он, сняв очки.       — Письмо. О моих чувствах. Попытка говорить о них, если быть точным, — пожал плечами Пит, — без побегов и панических атак.       — Так… допустим.       — Я оставлю его вам, чтобы не было желания сжечь или пустить в космос. Просто… подержите его у себя, хорошо?       — Конечно.

День шестидесятый

      Питер очнулся посреди ночи; кто-то находился в комнате. Резко повернув голову в сторону двери, увидел еле заметный силуэт в тени.       — Кто здесь?       — Одевайся теплее, красавчик, на улице жуткий дубак.       Питер хотел было возразить, но Невада ушла. Ничего не придумав, Паркер повиновался неожиданному и странному предложению девушки. Надев на майку футболку, а поверх неё толстовку, Питер вышел из комнаты, тихо ступая ногами по паркету.       Невада была права — на улице действительно стоял дубак. Паркер, привыкший к летней жаре, поежился от холода.       Невада стояла у озера; красный огонёк виднелся издалека. Питер подошёл к девушке, шмыгнув носом.       — И что за чертовщину ты придумала?       Девушка, дёрнувшись от испуга, повернула голову к Питеру. В темноте лицо Невады освещалось лишь огоньком сигареты; девушка улыбнулась, выдохнув дым через нос.       — Сегодня прекрасная ночь, чтобы вернуть тебя к жизни.       Нежно взяв Питера за руку, она повела его ближе к озеру. На сухой траве лежало несколько одеял и подушки из пустующей комнаты, в которой раньше жил Элай. Повернувшись к Питеру, Невада, прислонив указательный палец к губам, тихо зашептала:       — Артуру ни слова.       Опустившись на мягкие и тёплые одеяла, похлопала ладонью рядом с собой.       — Не бойся, я не столкну тебя в озеро. К тому же, сэр лебедь сейчас спит. Ну же, Питер.       Паркер, пожав плечами, опустился рядом с Невадой. Как только Питер сел, Невада заботливо укутала парня в один из пледов. Протянула сигарету и свою зажигалку.       — Никогда не думал бросить курить? — Питер кивнул. — У меня как-то были такие мыслишки. Потом я поняла, что это глупо. Мы бросаем пить, бросаем наркотики, так что ж, получается, и никотина лишать себя добровольно станем?       — Это здоровый образ жизни, — Питер выдохнул густое колечко дыма. — Так все нормальные люди живут.       — Возможно, ты прав. Только потом, брось ты курить, брось пить кофе вместо еды, начни кушать салатики вместо бургеров, бегай по утрам и слушай мотивационные тренинги в машине — да умрешь в аварии. Я тебе правду говорю, Питер. Здоровый образ жизни полезен только тем, кто никогда не вкушал сладкого плода воистину веселых зависимостей.       — Интересная мысль.       — Когда слезаешь с крэка, много чего интересного происходит.       Невада, сощурив один глаз, слегка повернула голову к Питеру, вглядываясь в его нахмуренное лицо. Взяла за руку, крепко сжимая холодные пальцы.       — Ты не виноват в его смерти, — голос девушки, спокойный и тихий, вызвал учащенное сердцебиение, — так бывает, Питер. Люди умирают, и всё тут. Ничего не поделаешь с этим.       — Ты за этим меня из тёплой кровати вытащила?       — Я хочу, чтобы ты понимал, что нет никакого магнита для смертей, нет никакой болезни Питера Паркера, убивающего тех, кто прикоснулся к нему. Видишь? Я держу тебя за руку. Я говорю с тобой каждый день, на протяжении почти двух месяцев. Я всё ещё жива. И я буду жить. Ворчун знает тебя со школы — и он жив. Твой молодой человек знает тебя очень давно — и он жив. Прелестная девушка, что навещала тебя, — и та жива. Питер, пойми наконец, — Невада подняла руку Питера, слегка тряся её, — ты не виноват в его смерти. С людьми происходит всякое: они влюбляются, творят безумства, они смеются и горюют, они совершают великие открытия, но частенько лажают. А главное, что всегда происходит с людьми — они умирают. Это могло произойти в любой день, в любую секунду. Особенно, когда ты рядом и ничего не можешь с этим поделать. Я понимаю тебя, Питер. Трудно перестать крутить возможные варианты развития событий, искать причину, почему это произошло. И сложнее всего осознать, что здесь нет твоей вины. Люди умирают, Питер.       Питер трясущейся рукой поднёс ко рту сигарету — половина стала пеплом, упавшим только тогда, когда Питер двинулся. Сделав глубокую затяжку, Питер докурил оставшийся табак; пепел упал на плед. Паркер закрыл глаза, сжимая в ответ руку Невады.       — Два месяца психотерапии за один разговор с бывшей наркоманкой, — подрагивающим, от переполняющих чувств, голосом сказал Питер.       Выдавив из себя улыбку, он повернулся к Неваде, открыв глаза. Питер поцеловал Неваду в щеку, притянув к себе и крепко обняв. Она от удивления замерла, не ожидая такого от Паркера.       — Спасибо…       Невада, тихо посмеявшись, обняла Питера в ответ.       — Смотри, — Невада указала на небо, — ты хоть раз видел такое чистое небо в октябре?       Питер, отстранившись от Невады, поднял голову. Действительно, на небе не было и облачка. Множество звёзд, рассыпанных по тёмному полотну, виднелись так четко, от чего Питер на секунду вернулся в летние дни, когда мог просто разглядывать небо.

День шестьдесят пятый

      Питер долго думал над словами Флэша про старую дружбу. Возможно, в прошлой жизни, до появления Кортеса, Питер действительно бы вернулся к Нэду и ЭмДжей, своему клубу задротов, с которым он провёл школьные годы. Но жизнь и вправду не та, что прежде. Если несколько лет назад всё было хорошо, если несколько лет назад их встречи были чаще, чем раз в две недели, если несколько лет назад у них ещё были общие интересы — сейчас всё это в прошлом. Питер больше не тот человек; Нэд и ЭмДжей больше не те люди. Паркер всегда будет ценить их дружбу, всегда будет с теплом вспоминать дни, проведённые вместе, всегда будет любить своих старых друзей.       Но возвращаться к ним не станет.       Будь Кортес сейчас рядом, он бы точно ударил Питера за такие мысли. Он бы сказал:       — То есть, эти ребята даже не заметили, что ты свалил? И ты собираешься, как тряпка вонючая, вновь броситься в их ноги? Я был лучшего мнения о тебе, Паркур. Повзрослей, дурила, они не твоя семья.       Скорее всего, Джек был бы пьян в этот момент или под дозой, он бы, неизменно, курил, говорил всё с неким презрением и вселенской мудростью, потому что обожал выпендриваться. И, в случае, если бы это сказали ЭмДжей или Нэд, Питер не обратил бы внимания. Потому что выдуманный Джек прав — они не его семья.       Будь у них всё действительно хорошо, он бы сказал друзьям о попадении в передрягу. Вместо того, чтобы звонить незнакомцу из бара, позвонил бы Нэду. Вместо того, чтобы жить у Анны-Марии, поехал бы к ЭмДжей.       Они не его семья.       Его семьей, по иронии судьбы, стали трое наркоманов.

День семьдесят первый

      —…мы бы купили новый дом, завели бы кучу собачек — Уэйд обожает их — и, может быть, начали всё с чистого листа. Знаю, звучит нелепо, но зато оптимистично. Всё лучше, чем шумный город с его вечеринками до рассвета, — Питер потёр ладони о джинсы. — Не знаю, что ещё сказать, док.       — Я думаю, твоё лечение окончено, Питер, — Артур захлопнул блокнот.       Питер молча смотрел на Артура, ожидая продолжения. В кабинете повисла тишина.       — Что?       — Ты здоров, парень. Проваливай из моей клиники. Ты давно хотел.       — Но… — Питер наклонил голову вбок, почесав подбородок, — но я…       — Что? — Артур улыбнулся. — Питер, ты больше не нуждаешься в услугах, которые я могу тебе предоставить в рамках этого заведения. Твоё лечение окончено.       — То есть, я, по вашему мнению, я не побегу за дозой после того, как выйду?       — А ты побежишь?       — Нет, нет, я думаю…       — Тогда собирай свои вещи, завтра можешь уезжать. Не забудь сказать семье и жениху, что ты свободен.       Питер встал с кресла. Сгорбившись, подошёл к двери, взялся за ручку. Обернулся к Артуру.       — И что мне делать дальше?       — Я думаю, самое время начать жить.       Питер вернулся в свою комнату. Сев за стол, посмотрел на свёрток, лежавший там с первых дней. Стив передавал Питеру подарок от Джеймса, когда приезжал в дом Харли. Братишка просил, чтобы Питер открыл его, когда тому будет не так грустно; на протяжении всего времени в клинике Паркер ни разу не задумывался о возможности сделать это. Возможно, сегодня тот самый день, когда нужно посмотреть подарок.       Развернув свёрток, увидел внутри серебряную зажигалку Джека, которую тот потерял ещё в Нью-Йорке, и бумажку, сложённую два раза. Питеру стало интересно, зачем Джеймс украл зажигалку у Джека. Забив на эту мысль, решил посмотреть, что было на листке бумаги. Раскрыв лист, Пит готов был расплакаться.       Это был неудачный детский рисунок без пропорций — палочки вместо тела, да кружочки, как головы. Джеймс нарисовал Питера и его друзей — Анну-Марию, Изабель и Джека. Они стояли и улыбались, под ногами полоска асфальта, а на фоне дом Анны-Марии; в уголке традиционно солнце, словно треть круглого сыра. Внизу, ровными прописными буквами, написано: «красотка, гений, идиот и чудище». Подняв голову на картину, нарисованную Анной-Марией, сверил подпись на ней и рисунке. Улыбнувшись, просунул лист в рамку картины, а зажигалку положил в карман.       Осмотрев комнату, Питер думал над тем, что делать дальше.

День семьдесят второй

      Артур, разбирая хлам на столе, наткнулся на несколько сложенных листов, исписанных корявым, но разборчивым почерком. Надев очки, взял записи в руки. Прочитав первую строчку, издал смешок, удивлённый тому, что там написано. Покрутившись на кресле в сторону окна, стал выискивать жильцов на улице.       — Такой хороший день, а они дома сидят, — хмыкнул Артур, вернувшись к листам с письмом.       Дорогой Джек,        мне жаль, что ты умер. В мире происходит множество невообразимых ребёнку вещей — таяние ледников, локальные войны, смертельные болезни, супергеройские стычки, нарушения человеческих прав и отсутствие объяснения, почему никто до сих пор не знает, что происходит на дне морском. С того момента, когда я последний раз слышал твой голос, ничего не изменилось. К необъяснимым вещам добавился вопрос: ты намеренно убил себя или это такое глупое стечение обстоятельств?        Я пишу это письмо из клиники, где лечат таких, как мы с тобой. До нынешнего момента я настоятельно отрицал факт болезни; я отрицал болезнь и в школе, и после неё, и в нашу встречу. Примечателен тот факт, что я тоже чуть не умер. Точнее, не тоже, ведь ты, правда, умер, а я ещё жив, я надеюсь, что я жив, и это не предсмертное путешествие по задворкам сознания. Короче, я — алкоголик и наркоман, мой психотерапевт узнал, что ты мёртв, и вместо того, чтобы отпустить меня домой (а я сегодня должен был закончить своё лечение), сказал, что боится, будто бы я опять вернусь в клинику, потому что тут же побегу за дозой. Попытка говорить не увенчалась успехом, потому приходится вываливать свои чувства на бумагу, потому что я хреново отреагировал на твою смерть. Я не знаю, как правильно реагировать на смерть, никто не давал мне инструкцию. Но, как я понял, все реагируют по-разному.        Например, Иззи впала в депрессию. Вот настолько ты всем нравился, что эта милая девушка вогнала себя в состояние, из которого потом месяцами выбираются. Надеюсь, тебе стыдно, где бы ты ни был.        ЭнМэй ничего не говорила, иногда люди в таких ситуациях ничего не говорят, но я знаю, что ей тоже тяжело. Вы любили друг друга, не так ли? Я знаю, что любили, не пытайся лгать мне, будучи мертвым. Ей жаль, что последние слова, которые ты услышал от неё — пожелания смерти. Ну, ладно, они напишут свои письма, если захотят.        Твоя семья повела себя, как настоящее говно. Честно сказать, я даже не знаю, как прокомментировать это. Они реальное дерьмо, Джек, мне жаль, что ты терпел этих людей столько лет.        Когда ты ушёл, мне было тяжело. Ни денег, ни желания двигаться дальше… прямо как после похорон Мэй. Я видел твой призрак всё то время. Я умею разговаривать с призраками или окончательно сошёл с ума? Почему я видел только тебя и Мэй?        Черт, мой мозг взрывается от осознания того, насколько я бываю странным.        Я опять ушёл от темы. Это естественно для меня, ты уж прости, если время в том месте, где ты это читаешь, ограничено. Я лишь хочу сказать, что оказался на дне по твоей милости. Что, не ожидал? Думал, я буду холить и лелеять тебя в эпосе, написанном в честь славного Джека Кортеса? Иди к черту. Это ты подсунул мне таблетку в Датчесс-Каунти. Это ты согласился поехать. Это ты принёс героин. Это ты послал к черту девочек. Это ты отправил меня к мужику на заправке. Это ты посадил меня за руль. Это ты ушёл с пляжа. Это всё ты, и никто другой.        Но я виноват точно так же, как и ты, можешь выдохнуть. Твоя вина лишь в том, что я так сильно доверял тебе и любил тебя. Я мог отказаться от наркотиков, знал же, что завязал, мог не говорить про идею уехать, не брать героин, уехать с Энни, когда она предлагала, отказаться сажаться за руль и сосать за деньги, не ждать тебя на пляже так долго и уехать сразу, как прозвенит сигнал тревоги. Я мог сделать все те вещи, что перечислил, но не стал, потому что ты мой друг. Даже, если мы знакомы так мало, ты же знаешь, какая между нами связь. Нас свел бар, потому что мы две заблудших души, нуждающихся друг в друге. И предложи ты мне угнать ракету, чтобы улететь на Марс — я охотно соглашусь, потому что верю тебе.        Закрывая глаза, я представляю пляж. Волны бьются о песчаный берег, выбрасывая на сушу водоросли, чайки пролетают над головой. Солнце заходит, пахнет костром и морским бризом. Я слышу твой голос, ты несёшь чушь, воодушевленный, и эмоционально размахиваешь руками. Я слышу твой смех, заразительный и громкий смех. Никогда я ещё не слышал, чтобы кто-то так смеялся. Я хочу повернуться, увидеть твоё лицо, но тут же открываю глаза, будто боюсь. Со временем твой голос становится не тем, я прокручиваю разные интонации, чтобы подобрать нужную, но не всегда угадываю. Твоё лицо навсегда изменилось на лицо с картины Анны-Марии, потому что за всё время нашей кратковременной дружбы я не обращал внимания на твоё лицо. Сколько родинок у тебя было? Действительно ли глаза были карие? Теперь, когда я закрываю глаза, я боюсь повернуться и увидеть карикатуру. Не хочу портить единственный светлый момент, потому никогда не поворачиваюсь, лишь слушаю.        Я представляю, как ты уехал в Мексику. Злобный план, чтобы избежать кредиторов, семьи, меня и закона за кражи и убийство. Ты прячешься в доме мексиканской семьи на окраине города, носишь соломенную шляпку, работаешь за выпивку и еду, куришь травку с их младшим сыном и по пятницам ходишь в местный бордель, развлекаясь на полученные гроши. Иногда ты смотришь на северо-запад, вспоминая, что где-то на пляже сижу я, жду тебя. Ты ухмыляешься, как всегда это делал, качаешь головой и извиняешься за то, что тебе пришлось сделать. Затем тебя зовёт проститутка или новый друг, ты стоишь так ещё какое-то время и вновь забываешь про меня.        Иногда я представляю, как еду домой из Датчесс-Каунти, где только что навестил своих пожилых отцов, подросшего брата и малютку сестру (хотелось бы мне иметь младшую сестричку, которую можно научить бить морды таким, как ты). Я в хорошем настроении, собираюсь вернуться до темноты домой, где меня ждёт муж (к слову, у нас с Уэйдом всё наладилось, я теперь, вроде как, окольцован; а ещё, повторяюсь, ты не в моём вкусе), поесть с ним пиццы и посмотреть вечернее шоу. По радио играет кантри, я смеюсь над шуткой, сказанной отцом за столом во время ужина. По дороге идёт человек, явно не первую неделю; обросший бородой, волосы до плеч, одежда рванная, за спиной большой рюкзак, еле двигает ногами. Заметив мою машину, выставляет большой палец, делает это настолько неохотно, будто это его обязанность. Знает же, что никто не остановится. А я остановился. Я открываю дверь, готовый развернуться обратно, ведь шёл он именно в сторону городка. Я открываю дверь, и вижу, как лицо человека меняется за секунды: разочарование, удивление, радость, готовность расплакаться от счастья. Человек, не веря своим глазам, стоит молча. И этот человек ты. Ты, Джек. За коротким разговором я узнаю, что ты пережил самое невероятное приключение в своей жизни. Прошло много лет, но ты всё ещё тот задорный Джек Кортес из нашей маленькой семьи. Прошло много лет, и ты, наконец, возвращаешься домой. Я не говорю тебе о том, что вся твоя семья давно забыла про тебя и разбежалась, кто куда. Ты не извиняешься за то, что произошло, потому что ты не из тех, кто извиняется, но мне не нужно это. Кивнув, ты, захлопнув дверь, идёшь дальше. Я знаю, что ты жив, ты знаешь, что я жив, и этого достаточно. Может, однажды мы встретимся ещё раз, но сейчас это не важно.        Дорогой Джек, мне жаль, что ты умер. Мне жаль, что ты не сможешь напиться на моей свадьбе, извиниться перед Изабель и Анной-Марией, простить свою мать за то, что она не любила тебя, попробовать кислотную сигарету, собрать мелочь из фонтана, пожить в дорогой квартире, завести семью, завести собаку, завести кота, похоронить хомячка, покататься на лошади, выкурить сигарету в одну затяжку, съесть за раз столько бургеров, сколько тебе лет, поговорить с отцом, поговорить с внуками, закончить университет, закончить большой проект, написать серенаду любимой, спеть на моем дне рождении, спеть на выставке Анны-Марии, спеть на свадьбе Изабель, рассказать про свой страшный сон, рассказать про хороший сон, прочитать «Гроздья гнева», прочитать некролог про твоего старого знакомого, которого ты не видел со школы, и сделать ещё много дел, которые мы совершаем, не задумываясь.        Мне жаль, что ты умер. Мне жаль, что ты остался там, откуда никто не возвращается.        Но позволь жить мне. Позволь мне двигаться раньше.        Я отпускаю тебя, Джек Кортес. Спасибо, что был рядом, когда мне это было нужно.        С любовью, твой преданный друг и брат Питер.       P.s. мистер Паркур, если ты забыл.       Питер, набросив рюкзак на плечо, осмотрел свою комнату. За два месяца, проведенных здесь, Паркер успел привыкнуть к своей комнате. Осеннее солнце светило ярко, оставляя тени от оконной рамы и деревьев на полу. Хмыкнув под нос, Питер постучал по кровати, словно прощаясь с ней, взял картину, стоявшую на полу в руки, и вышел из комнаты.       Спускаясь по лестнице, Питер услышал из гостиной шумные голоса ребят. Оказавшись на первом этаже, посмотрел в сторону гостиной — все жильцы сидели на диване и играли в монополию. Флэш, сделав свой ход, повернулся к Неваде и что-то сказал ей; та громко рассмеялась, откинув голову назад. Питер улыбнулся.       Уходить так странно.       Невада, заметив Питера у выхода, неуклюже поднялась с пола. Все повернули головы в сторону Питера. Невада, чуть ли не подбежав к Питеру, крепко его обняла.       — Значит, выпускаешься, красавчик?       — Думаю, что так.       — Сейчас я прочитаю тебе нотацию, а ты, как послушный мальчик, будешь строго следовать этим словам. Запомни, красавчик, если ты сорвешься, хоть грамм порошка нюхнёшь, хоть на одну таблетку обезболивающего больше выпьешь, чем тебе разрешено, и упустишь своего жеребчика, я сбегу отсюда, разобью твое красивое лицо и перережу горло бутылкой.       — И я буду скучать, Невада.       — Вали уже, — девушка несколько раз махнула рукой в сторону двери, — а то я сейчас расплачусь.       Питер заметил вставшего с пола Флэша; Флэш, опираясь о трость, смотрел на Питера. Улыбнувшись сжатыми губами, Томпсон поднял ладонь, прощаясь с Паркером. Питер повторил жест Флэша.       Когда-то они были врагами. А что сейчас?       Питер подошёл к двери. Взялся за ручку и замер. За окном ярко светило солнце; казалось, с другой стороны — иной мир, иная жизнь. Неужели, это всё? Неужели, он свободен?       Где-то снаружи его ждёт Уилсон. Они сядут в машину, доедут до аэропорта, сядут на самолёт и вернутся домой. Домой, где ждут отцы и брат; домой, где Анна-Мария и Изабель живут своей жизнью, но всегда будут рады Питеру; домой, где супергерои каждый день спасают простых людей. Неужели, Питер вернется домой?       У любой болезни бывают периоды ремиссии и рецидива. Питер думал, он сможет избежать рецидива, о котором все так твердят.       Что ж, у судьбы и болезни свои планы на этот счёт, но, несмотря на трудности, он справился. Он смог выбраться оттуда, откуда большинство вернуться не может.       Может, всё это предсмертный трип, может, всё это лишь сон, красочный сон с интересными персонажами, может, всё это лишь иллюзия, созданная могущественным фокусником, может, всё это сказка, написанная глупцом.       Да и какая, нахуй, разница?       За стенами клиники Паркера ждёт новая жизнь. И срал он на то, чем было происходящее раньше.       Питер толкнул дверь, щурясь от яркого солнца и улыбаясь.