Не сказка о вампире и принцессе

      Очередной день в школе, я почти привыкла к всеобщей жалости и осуждению. Точнее, мне всё ещё не было это достаточно интересно, чтобы обращать внимание на козни сокурсников.       Сегодня я решила поехать в их дом, в его дом. Он бы осудил, впрочем, его здесь нет. Я печально усмехаюсь, попутно отмечая, что это звучит как истеричный всхлип. Ну вот, я снова привлекла внимание, во всяком случае те, кто сидел за соседними партами, обернулись.       Впервые за многие недели, которые казались месяцами, а то и годами, я покидаю школу со звонком, не в силах объяснить даже себе, куда я так тороплюсь. Неужели тебе, Белла Свон, мало той боли, что у тебя уже есть?       За рулём я вела себя осторожно как никогда, с моей концентрацией, точнее, её отсутствием, я уже чуть не стала причиной аварии, не хотелось бы повторять это. Мне даже показалось, что я справлюсь. Я была почти спокойна. Почти.       Быстро, как мне показалось, преодолев Форкс, я подъехала к съезду, ведущему к дому Калленов. Нога резко нажала на тормоз, а руки впились в руль с такой силой, что, казалось, могут сломать его. В моей груди поднялась паника, накрывшая каждую клеточку моего тела, словно лавина. Вместе с паникой пришёл ужас, окутывающий меня своими щупальцами и не давая пошевелиться, не позволяя думать трезво.       Это была плохая идея. Очень плохая. Вдавив педаль газа я развернулась и поехала домой, выжимая из пикапа максимум. Сердце бешено стучит, а ужас, окутавший меня, становится лишь сильнее. Я словно участвую в погоне, да только меня никто не преследует, кроме, разве что, моих собственных страхов.       Не помня как припарковалась, я вбежала дом, громко хлопнув дверью, после чего сразу направилась в свою комнату, не раздеваясь. Упав на кровать я поджала ноги к телу. Неужели я действительно такая слабая? По щекам текли слёзы, а тело дрожало. Множество неразумных, бессмысленных вопросов, на которые никто не сможет дать ответа, крутились в моей голове.       За что? Села на кровати, скинув грязные ботинки на пол. Что было правдой? Провела рукой по лицу, вытирая слёзы. Была ли любовь? Закусила губу. Почему он ушёл? Встала и подняла ботинки. Почему он вообще стал со мной встречаться? На трясущихся ногах вышла из комнаты. Почему он не хотел меня обратить, чтобы я могла стать равной ему? Поставила ботинки и повесила куртку. Я была развлечением? Пошла на кухню и достала шесть крупных картофелин. Почему у меня получалось жить до него, а теперь нет? Нож соскочил и я сильно порезала ладонь. Зачем он поступил так со мной? Несколько алых капель упали на пол, к горлу подступила тошнота. Почему они тоже ушли? Голова закружилась, я схватилась целой рукой за край кухонной тумбочки. Почему меня бросили они? Сунула порезанную руку под струю воды. Почему не попрощались? Достала бинт и кое-как замотала руку. Почему Элис не попрощалась? Кинула поверх лужицы крови вафельное полотенце, легонько придавив его ногой, чтобы полотенце всё впитало. Была ли наша дружба реальной? Закончила с картошкой и высыпала её к курице, замаринованной ещё вчера. Скучает ли Элис по мне так, как скучаю по ней я? Поставила противень в духовку.       Они не могли врать, я не хочу верить, что ничего не значила для них, ведь они практически стали для меня семьёй. И я очень надеялась когда-нибудь присоединиться к ним, уже в качестве равной, сильной, красивой, — вампира, а не в виде жалкого человечка, который и шага не может пройти, не упав и не поранившись. С презрением посмотрела на перемотанную руку, которая очень красноречиво подтверждала мои мысли.       Неужели я всегда была такой никчёмной, какой чувствую себя сейчас? По щекам снова покатились слёзы.       К возвращению Чарли домой курица была уже готова, уроки сделаны, а рука нормально перемотана. Решив избежать лишних разговоров и вопросов, я поела ещё до его приезда.       Ещё один день прожит, все дела сделаны, Чарли уже пожелал спокойной ночи, поэтому я могу поддаться боли, закутаться в одеяло и поплакать. Впрочем, одно дело так и осталось нерешённым. Я откинула одеяло и уставилась в потолок. Я должна это сделать завтра. Я должна решить хоть что-то и это, кажется, единственное, что мне действительно под силу решить.

***

      Сегодня я не спешу. Я стараюсь делать шаг за шагом, не ускоряя события. Это и без этого слишком сложно, уж лучше не торопить собственную пытку. Мне требуется одергивать себя каждую минуту, лишь бы не вдавить педаль газа до предела.       Интересно, когда это я стала мазохисткой?       Я ненавидела себя за то, что решила поехать, но какая-то часть меня жаждала боли, которую причинит мне встреча с чем-то, что было частью моей жизни… Их дом, дом Калленов, тот дом, который я любила, который, как я надеялась, когда-нибудь станет и моим, дом, в котором жила моя семья, дом, в котором жил он. Рука, сжимающая руль, задрожала, а перед глазами всё поплыло.       Нельзя плакать, Белла, не сейчас. Я глубоко вздохнула, но это не произвело никакого эффекта, мне казалось, что воздух вокруг меня кончился, а я осталась в запертой наглухо коробке. Ещё один глубокий вздох, точнее, попытка глубоко вздохнуть, так же не дала никакого эффекта. Я нажала на тормоз, выехав на обочину.       Я уже вижу поворот к их дому, но не могу заставить себя поехать. Открыла дверь и выбежала на улицу, упав на размытую дождями землю. Как же больно. Из груди вырвались рыдания, местами переходящие в вой, а я обессиленно била кулаком землю. Мне потребовалось не менее получаса, чтобы успокоиться, да и потом, возвращаясь на водительское кресло, меня немного потряхивало.       — Должна попытаться, — выдохнула я, уговаривая саму себя преодолеть оставшиеся метры до дома, но что-то держало меня, словно кресло пикапа ожило и опутало меня своими путами, не давая пошевелиться. На самом деле, сковывал меня страх, местами перерастающий в ужас.       Я, в очередной раз сделав глубокий вдох, ранящий мои лёгкие, завела мотор, свернув к дому Калленов. Густые деревья путали ветки и нависали над дорогой, создавая своеобразный коридор. Мрачный, но уютный Форкс казался далёким, здесь же царила темнота и отчаяние. Или же они царили внутри меня, заражая этим всё то, что окружало меня, даже деревья казались почти чёрными.       — Почувствуй это, Свон, — приказала я сама себе, сглатывая слёзы.       Я должна помнить, зачем я здесь.       — Ты должна помнить, кто ты и что для тебя важно, — прошептала я, глядя в покрасневшие глаза в зеркале заднего вида.       А кто я? Что для меня важно?       — Для тебя важны Чарли и Рене, — уже твёрже сказала себе я, пропуская первый вопрос, на который я не могла дать даже примерный ответ.       Да, Чарли и Рене. Только ради них я приехала. Я должна отпустить его, чтобы начать жить дальше… Чтобы просто вернуться к жизни, чтобы не видеть боль в глазах отца и не слышать её в голосе матери. Я должна начать жить, а не играть в жизнь. Я не знаю, почему я так уверена, что приезд сюда мне поможет, но других вариантов я не вижу.       Сердце сковало болью, когда я выехала на заросшую лужайку перед домом, смелости поднять глаза у меня не хватало. Вдох-выдох. Я затормозила и опустила голову на руль, упорно пытаясь дышать. Вдох-выдох. Я поднимаю глаза и мне хочется кричать, после чего я снова опускаю голову, не в силах смотреть прямо. Я не могу двигаться, не могу даже дышать.       Это тот самый дом, такой родной, но… такой чужой. Тёмные окна, заросшая лужайка, зелень, упорно пытающаяся окутать дом, всё это кричит о том, что дом пустой. Пустой, как и я.       Полтора месяца назад он оставил меня, но для меня они превратились в годы, десятилетия, бесконечный круг апатии, боли и надежды, которая, как бы я не старалась, не отпускала меня. Надежды в сказку о вампире, полюбившем дурнушку, который обратит её и будут они вместе и счастливы до самого скончания времен. Да, в чём-то я, безусловно, была стара, как мир, однако в том, что касается Эдварда, я вела себя, словно пятилетний ребенок.       — Ты поверила в сказку, Белла, — с голосом, полным сарказма, я обратилась к своему отражению, видя в собственных глазах отвращение, — в жизни сказок не бывает, — ещё более язвительно выдавила я, сбрасывая с себя невидимые оковы и вылезая из машины. Как же я хотела побыстрее покончить с этим.       Да, именно поэтому я приехала сюда. Я хочу покончить с этим, уничтожить тот самый луч надежды, не позволяющий мне закрывать окно на ночь, заставляющий меня искать на стоянке «вольво» или маленькую Элис в столовой.       Каждый шаг давался с трудом, ноги были такими тяжёлыми, что я едва могу двигаться. Трясущаяся, всё ещё перебинтованная, рука легла на ручку двери. Дверь была не заперта, что меня удивило, конечно, Каллены не утруждали себя закрытием дверей, вряд ли есть что-то, что может представлять угрозу семейству вампиров, а то, что представляет, не остановится перед запертой дверью, но для меня стало сюрпризом то, что они поступили так же покинув дом, возможно навсегда.       Последнее слово больно резануло в груди, но я проигнорировала это, если я в чём и преуспела в последнее время, то это в игнорировании боли, она стала моим вечным спутником, другом, частью меня. Стоило боли уйти, приходила апатия, а это ещё хуже, лучше чувствовать боль и заливаться слезами, чем не чувствовать ничего, — это я уже поняла, ещё одна причина, почему я приехала сюда. Моя рука дернула входную дверь и нос защекотало от знакомых, но уже почти выветрившихся запахов, которые напоминали мне о всём хорошем, что произошло тут, к сожалению, так же напоминая о причине, по которой они меня оставили.       Как это ни странно, но внутри дом казался почти живым, если снаружи было видно, что хозяева бросили свой любимый домик, то внутри даже не было пыли, словно кто-то заботливо вытирал её с мебели и техники, которой, опять-таки, было чересчур много для дома, в котором не живут. Последний факт меня вовсе не удивлял, я знала, что для Калленов деньги — просто бумажки, которые они не считают. Наверное, будь у меня вечная жизнь и член семьи, знающий о том, какие акции упадут, а какие вырастут в цене, я бы тоже не считала деньги. Они начали новую жизнь, оставив здесь мебель… и меня. Ни первое, ни второе им больше не требовалось.       Ноги подкосились, и я осела на пол — слишком много воспоминаний. По щекам потекли слёзы, а руки передёргивало мелкой дрожью. Уходить или остаться? Разумная часть меня кричала уходи, убегай, но я редко слушала её в последнее время. Страх ушёл, вместо него начала пробиваться пустота, грозящая перерасти в апатию, в которой я снова проведу несколько недель. Нет, мне это не нужно. Аккуратно, боясь потерять равновесие, я поднялась, бросив взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, туда, где его комната.       Осторожно, проверяя каждый свой шаг, я шла, стараясь не смотреть по сторонам, не видеть ничего из того, что меня окружало, но не могла не заметить, что здесь была сделана перестановка. Краем сознания я заинтересовалась этим, но по большей части я просто пыталась не упасть, добираясь до его комнаты.       Я не знаю, что меня заставило это сделать, но я постучала в неё, словно спрашивая разрешения войти у хозяина, которого уже давно здесь нет. Не дождавшись ответа (какая неожиданность), я вошла, снова едва удержав равновесие. Слишком много всего здесь напоминало о нём, Каллены действительно не беспокоились об имуществе, уезжая, очевидно, они взяли только самое необходимое, то, что считали незаменимым, то, что нельзя купить там… где бы они не были.       Каждый вдох отдавался сладостной болью, Эдвард сравнивал себя с наркоманом, а теперь и я почувствовала себя наркоманкой, вдыхая запах Эдварда так, словно это и есть мой наркотик. Впрочем, моей зависимостью, с самого первого дня, был Эдвард, а не его запах, но за неимением его, приходится довольствоваться тем, что есть.       Минута или пять, а может и десять, я так и не прошла внутрь, просто облокотившись на дверь и наслаждаясь его ароматом до тех самых пор, пока не почувствовала, что это физически душит меня.       Или же это была истерика.       Не в силах разбираться, я выскользнула из комнаты и побежала. Слишком быстро, если учитывать моё состояние, поэтому я запуталась в ногах и скатилась по лестнице, цепляясь за перила. Как бы я хотела почувствовать такую физическую боль, которая перекроет душевную, но сомневаюсь, что это возможно. Я сползла к подножию лестницы, распластавшись на ровном полу, цепляясь за, казалось бы, последнюю стабильную вещь в этом мире.       Мою грудь сотрясали рыдания, пока моё тело так и лежало на полу дома Калленов, не желая подчиняться хозяйке. Не было сил встать и уйти, не было сил больше жить.       Прошёл час, может больше, а я так и лежала.       — Чарли будет волноваться, — едва слышно пробормотала я, побуждая себя к подъему, однако, тело так и не подчинилось, а я лежала, словно мешок картошки.       Интересно, если я пропаду, кто-нибудь додумается искать меня здесь? Как ни странно, но эта мысль меня позабавила.       За окном потемнело, скорее всего, Чарли уже дома и волнуется. Или же думает, что я уже сплю.       Волосы на моей руке зашевелились. Проведя столько месяцев с Калленами я научилась чувствовать вампиров, поэтому я почувствовала его ещё до того, как увидела тень в дверном проеме. Мне захотелось закричать, но с губ не сорвалось ни звука, а тень тем временем приближалась.       Какая-то часть меня даже была рада тому, что скоро всё кончится. Очевидно, стресс сказался на организме и это стало последней каплей, я поняла, что мои глаза закрываются.       — Боже мой, Свон, — недовольно произнёс знакомый мелодичный голос, как мне показалось, совсем рядом.       Джаспер Хейл — это была последняя мысль, вновь вернувшая надежду, которую я так хотела уничтожить, прежде чем темнота полностью поглотила меня.