Дживс и торжество интеллекта

      Здесь и далее POV Берти Вустер       Вода в ванне была идеальной. Не слишком горячая и ещё не остывшая, она прекрасно подходила для того, чтобы избавить Бертрама от остатков сна и позволить вдоволь поиграть с утятами. Резиновые уточки — моя слабость с детства — всегда сопровождают меня во время водных процедур. Они внимательно слушают мою болтовню и при этом никогда не перечат. Прямо как Дживс. Чему только не приходилось им — уточкам и Дживсу — внимать, пока я наслаждаюсь прелестями водной стихии. Песни, рассуждения о смысле жизни, рассказы о случаях, произошедших со мной в клубе, разбирание по косточкам новых невест и их ненормальных родителей — всё это малая часть того, чем Бертрам обычно занимает себя, предаваясь утренним плесканиям; и, представляете, мои верные вассалы всегда находятся неподалеку, с благожелательным видом слушают мои речи, а иногда даже принимают участие в беседе.       Наверное, глупо называть вассалами игрушечных уток, но, знаете, я уверен, что у любой вещи есть душа. Вот хотя бы утята — что в них особенного? Обычная резина, покрашенная жёлтой краской, но как только эта незамысловатая вещь касается поверхности воды, атмосфера купания сразу преображается. Утята поднимают мне настроение; в своей службе они не менее прилежны, чем мой камердинер.       Раньше, кстати, я брал с собой только пару-тройку уток, но в один прекрасный день, а точнее вчера, я осознал острую потребность в ещё одном резиновом утёнке. Недолго думая, я распорядился, чтобы Дживс приобрёл игрушку. Приказания в моём доме исполняются незамедлительно, и вот уже сегодня я сидел в воде и знакомил нового утёнка с остальным выводком.       Пока продолжалось игрушечное знакомство, мой камердинер раскладывал стопки полотенец в стоящий у стены банный шкаф и время от времени отбывал на кухню. Кажется, на завтрак было запланировано что-то особенное и тщательно от меня скрываемое. Не знаю, что он там придумал, но мне, признаюсь, было интересно посмотреть и попробовать, так как замечательный запах, потихоньку распространяющийся по квартире, приводил мои слюнные железы в боевую готовность.       Уточки плавно скользили по создаваемым мной волнам и наводили на мысли о семейной жизни. Нет, не о моей, а об утиной. Я думал, как же хорошо, что ещё один игрушечный утёнок нашёл свою обитель в моём доме, обрёл семью, так сказать. Всё-таки как здорово совершать добрые дела, подумал я, но звонок в дверь отвлёк меня от размышлений о воссоединившейся утиной семье.       Дживс, терпеливо ждавший, пока я закончу ритуал знакомства, мгновенно выскользнул из ванной комнаты и через минуту вернулся с двумя маленькими коричневыми конвертами, успевшими очутиться на серебряном подносе. Оказалось, приходил почтальон.       — Для вас две телеграммы, сэр, — произнёс слуга.       — Открой обе и прочитай, — я не желал обращать внимание на такие мелочи, как телеграммы, и продолжил своё занятие.       Дживс, покорный судьбе, выудил откуда-то маленький нож и вскрыл один из конвертов.       — Первая — от миссис Трэверс, сэр.       — Что стряслось у старушки?       — Читаю, сэр. «Во избежание катастрофы приезжай немедленно в Тотли».       Я подождал пару секунд и, удостоверившись, что Дживс больше ничего не намерен добавить, задумчиво посмотрел вверх.       — Это всё, Дживс? Весь текст?       — Да, сэр.       — Очень ёмкое послание, тебе не кажется?       — Согласен, сэр. — Дживс стоял у ванны и держал в руках развернутый лист плотной бумаги.       — Какую информацию мы можем извлечь из этого странного послания? — я понял, что размышлять и одновременно смотреть на потолок неинтересно — белый цвет очень скучная вещь — и вернулся к своей новой резиновой игрушке. Взяв её в руки и заглянув ей в глаза, я продолжил:       — Итак, первое, что мы можем предположить, — тётя Дэлия выжила из ума. Только сумасшедший может перепутать название родного дома с самым страшным местом на земле, коим является Тотли.       — Сэр?       — Но, насколько я помню, — продолжал я, намеренно не замечая деланное удивление Дживса, — неделю назад тётя Дэлия выглядела вполне вменяемой. За такой короткий срок сойти с ума, думаю, нельзя.       — Беря во внимание стойкость психики миссис Трэверс, сэр, я склонен с вами согласиться.       — Спасибо, Дживс. Мне очень важно знать твоё мнение, но, пожалуйста, не отвлекай меня от размышлений.       — Хорошо, сэр. Извините, сэр.       — Итак, беря, как ты сказал, во внимание стойкость психики моей тётки, первое предположение отпадает.       — Да, сэр.       Уточка была с нами согласна и, благодаря моим стараниям, убедительно крякнула.       — Далее я склонен сделать второе предположение.       — Неужели, сэр.       — Именно так, Дживс, — я пустил уточку в плавание к своим собратьям и опёрся локтями о края ванны. — Если тётя Дэлия не сошла с ума, то получается, каким-то странным образом она пребывает в гостях у старика Бассета.       — Верно, сэр.       — Значит, в Бринкли-Корте случилась эпидемия чумы, или проказы, или Анатоль устроил французскую революцию, или наступил конец света, или ещё чего — тётя Дэлия просто сбежала во вражеский лагерь.       — Вы так думаете, сэр?       — Ну, а как иначе? Зачем же тогда ей быть в Тотли, когда всё, ради чего она живёт и дышит, живёт и дышит в Бринкли-Корте.       — Вы позволите высказать догадку, сэр?       — Ты хочешь что-то добавить? — удивился я.       — Да, сэр.       — Ну, давай.       — Возможно, сэр, всё намного проще и сэр Уоткин сам пригласил миссис Трэверс в гости.       — Ты хочешь сказать, что тётя покинула свои родные чертоги без весомой на то причины? Просто поехала и всё?       — Это может быть правдой, сэр.       — Не знаю, Дживс. Возможно. Но, послушай, раз тётя послала телеграмму в духе командора, готовящегося взять на абордаж парочку огромных бригантин, то конец света, должно быть, случился в Тотли-Тауэрс! — моё открытие поразило меня самого.       — Вашу догадку нельзя списывать со счетов, сэр.       — От Вустера ждут срочной помощи!       — Вероятно так, сэр.       — Мы почти вникли в суть первой телеграммы, Дживс.       — Очень рад, сэр.       — Но всё же, всё же, — продолжил я, чуть помедлив, — давай-ка напоследок вспомним, чем заканчивались все наши поездки в этот самый Тотли.       — Чем же, сэр.       — Позорным изгнанием и расстроенными нервами, — рассуждал я, периодически посматривая на слугу. Дживс внимательно слушал и смотрел на меня бесстрастным взглядом. Не знаю почему, но я был уверен, что он со мной полностью согласен.       — Вы правы, сэр.       — Поэтому, хочу решительно заявить, что я не намерен ехать туда ещё раз и попасть в очередной суп. Ни за что на свете.       — Разумное решение, сэр. Позволите вскрыть вторую телеграмму?       — Конечно, Дживс.       — Она от мисс Бассет, сэр.       — От кого? — я подпрыгнул, услышав его слова, и сделал это так прытко, что вода в ванне всколыхнулась и выплеснулась на пол.       — От мисс Бассет, — повторил он. — Позволите прочитать, сэр?       — Да, читай. Читай.       — Читаю, сэр. «Дорогой Берти, — начал Дживс, — буду рада видеть тебя в Тотли-Тауэрс. Папа устраивает викторину. Ты в нашей команде. С любовью и ожиданием. Мадлен».       — С любовью и ожиданием?!       — Так телеграфировали, сэр.       — Какой ужас! — я был уверен, что сижу устойчиво, но, осознав смысл последних слов, нечаянно съехал по стенке вниз и чуть не ушёл с головой под воду.       — Осторожно, сэр. — Дживс вовремя схватил меня за руку, и я не успел утонуть.       — Господи, Дживс, вот и начало конца света. А ты мне не верил.       — Приношу свои извинения, сэр.       — Что же делать?       — В первую очередь, закончить омовение и переодеться к завтраку, сэр.       Дживс был прав. Нужное настроение, необходимое для банных процедур, внезапным образом покинуло меня. Я вылез из ванны и взял ручное полотенце. Пока я вытирал лицо, соображая, во что меня пытаются впутать в этот раз, Дживс вытирал меня большим полотенцем и, как всегда, окидывал моё тело взглядом знатока. Я довольно часто ловил этот оценивающий взгляд. Как будто брокер смотрит на беговую лошадь и раздумывает о том, сможет ли этот скакун одержать ожидаемую им победу. Ощущения от такого взгляда были противоречивыми: с одной стороны, мне было лестно, что рядом находится человек с безупречным вкусом, следящий за моим внешним видом и могущий указать на недостатки, в случае их возникновения, но, с другой стороны, этот острый взгляд иногда меня пугал. Вустер, конечно, не из пугливых ребят, но я уверен в одном — подобные взгляды скрывали тайну, постигать которую мне не хотелось.       Знаете ли, в целом, по взгляду Дживса сложно что-либо сказать. Чтобы понять его мысли, я всегда ориентируюсь на его брови и уголки губ, но вот в том взгляде, в самих синих глазах, в мимолётной прищурке, временами, а точнее в такие моменты, как сейчас, или когда я безупречно одет его стараниями, проскальзывает огонёк, который заставляет меня задуматься. Гордость отражается в нём и что-то ещё, пока мной до конца непонятое.       Пока я размышлял о глубине камердинерских взглядов вкупе с глубиной мысли, вложенной в послание Мадлен, Дживс наскоро вытер меня и помог мне накинуть халат. Сосредоточенность, с которой выполнялись все его действия, выдавала некоторую нервозность. Дживс был слегка напряжён. То ли он вынес из текста телеграмм дополнительную информацию, от меня скрывшуюся, то ли был чем-то недоволен, но в нашем разговоре возникла пауза. Я же был настолько озадачен посланием Мадлен, что не придал этому особого значения и начал высказывать возникшие опасения вслух:       — Но как же это, с любовью и ожиданием, — пробормотал я, полностью уверенный, что Гасси отвёл от меня самую страшную небесную кару.       — Меня насторожила другая часть телеграммы, сэр.       — Там ещё что-то было?       — Упоминание о викторине, сэр.       — В самом деле. Что можно подразумевать под этим словом?       — Вероятно, интеллектуальное соревнование, сэр.       — Между кем и кем?       — Это пока мне неведомо, сэр.       — Да-да, — ответил я, но очень удивился. Дживс был не в курсе! Необычное для него дело.       Возможно, я так бы и стоял в полной растерянности посреди ванной комнаты, но Дживс вновь корректно указал мне, что пора бы переодеться к завтраку, и я, удрученный и озадаченный, поплёлся в свою комнату.

***

      Переодевание к завтраку, да и к любому другому событию, были в моём доме тяжёлым, но необходимым ритуалом. Я с нежностью в сердце вспоминал те счастливые времена, когда позволял себе облачаться во всё, что душа желает. Раньше я был вольной птицей. Сейчас же мне приходилось отстаивать свои позиции, чуть ли не со шпагой в руке, образно, конечно, но по количеству тратившихся на это сил — именно так, со шпагой. По мере продолжения службы Дживса я понял, что рано или поздно всё происходит по его замыслу; касалось ли это поездок на отдых или вылавливания молодого господина из переделок — всё получалось так, как хотел он. В особенности же его стратегические и тактические таланты проявлялись (и я подозреваю — это было его самым любимым занятием) в стремлении навязать своё мнение по поводу того, как я должен быть одет, в общем, по поводу моего внешнего вида. Он жёстко контролировал содержимое моего гардероба; брюзжал, когда ему не нравилась новая, не соответствующая его вкусам, вещь.       Вот и в этот раз он выразил протест, не согласившись с моим выбором. Сначала он тактично указал на необходимость облачиться именно в тот костюм, который показался уместным ему. Я сделал так, как он пожелал. Потом он выразил несогласие по поводу галстука, к которому потянулась моя рука. Я промолчал и надел то, что он предложил. А вот дальше терпение моё лопнуло. Его выходки встали мне поперёк горла. Он высказался против сделанной мной покупки, безделушки — новых запонок, которые мне очень захотелось видеть в составе своего туалета. Я не сдержался. Началась привычная словесная битва. Мы уже перекинулись парой едких реплик и стремительно приближались к эпицентру спора, как раздался телефонный звонок. Дживс, насупившийся, надувшийся, словно лягушонок, выплыл из комнаты и через мгновение сухо произнёс:       — Миссис Трэверс, сэр, — он дождался пока я подойду к аппарату и передал мне в руки трубку. Я посмотрел на него холодным взглядом, дав понять, что новые запонки всё равно будут красоваться в манжетах моей рубашки, и что его настойчивые уговоры оставить в покое этот дешёвый элемент одежды пройдут скоростным поездом мимо моих ушей. Да, запонки были не из дорогих ювелирных коллекций, но они мне нравились.       — Ты получил мою телеграмму? — возопила тётя Дэлия, как только я назвал себя.       — Полчаса назад, — я посмотрел на своего слугу, корректно отошедшего от меня на несколько шагов, но, увы, это расстояние не спасло его от звуков льющегося из трубки зычного голоса. Он всё прекрасно слышал.       — Вероятно, Дживс уже собрал чемоданы?       — Ничего подобного, — твёрдо ответил я, желая с самого начала разговора показать несгибаемую силу своего характера.       — Значит, собирает?       — Я никуда не еду.       — Как это не едешь? — её голос раздался в моём ухе громом разъярившихся небес. — Я разве не ясно выразилась — немедленно быть в Тотли!       — Не могу понять причину, по которой я должен сорваться с места и приехать в эту дыру.       — Ты должен приехать, потому что я здесь.       — Да, кстати, — я решил применить хитрость и попробовать взять бразды разговора в свои руки, — хотел спросить: что вы делаете в Тотли, тётушка?       — Провожу время.       Фраза прервалась.       — Проводите время? Хм, — я призадумался. — Слишком короткий ответ для моей словоохотливой и прямолинейной тёти Дэлии — женщины, славящейся любовью к своей ангелоподобной дочери. Меня такой ответ не устраивает и даже настораживает. Вы точно моя тётя или вас кто-то подменил?       — Что ты несёшь, балбес.       — Давайте попробуем ещё раз, — я никогда не обижался на её обзывания и продолжил гнуть своё. — Что вы делаете в Тотли, тётушка?       — Спасаюсь от мужа, — наконец, призналась она.       — Дядя Том открыл на вас охоту?       — Том сошёл с ума!       — Вы только это поняли?       — Его ружья скоро доведут меня до нервного срыва. Этому старому скряге везде видятся враги и воры! — плотину прорвало, я только успевал впитывать в себя обрушившийся на меня поток слов. — Он ходит по дому и трясёт заряженным оружием, помышляя пальнуть в любого, кто сделает резкое движение. Так и мечтает всадить кому-нибудь в рёбра несколько десятков дробин. Анжела, понаблюдав за отцом, в итоге уехала к Мадлен. Ей надоело выслушивать ежедневные проповеди о крахе экономики и повышении налогов. Хильдебранд составил ей компанию. Я решила уехать за ними. И что ты думаешь?       — Что?       — Том в тот же день умчался к своему другу на континент!       — Но вы ведь тоже уехали, тётя. Все справедливо.       — Ему плевать на меня. Всё бы деньги пересчитывал, — каким-то особенно ехидным голосом пожаловалась она. — А вот в Тотли можно поразвлечься. Уоткин, как раз, придумал план, как провести время с пользой.       — С этого момента прошу рассказывать подробнее, — сказал я, учуяв в её словах пытающуюся нависнуть надо мной угрозу.       — Здесь собралось много твоих друзей, — умасливающий тон, которым была произнесена последняя фраза, насторожил меня ещё больше. — Помимо Хильдебранда, здесь гостит этот твой Спинк-Боттл. И Гарольд Пинкер заходит каждый день. Естественно, Уоткин тоже здесь. Как-то раз за утренним чаем мы завели разговор об уровне интеллекта членов наших семей…       — Пока звучит не особенно интересно, — признался я.       — Для тебя — возможно. Тем не менее, намечается викторина, в которой тебе необходимо принять участие.       — Что собой представляет эта викторина? — любопытство взяло надо мной верх.       — Это своеобразное состязание между двумя командами. Членам команд будут задавать вопросы на разные темы. Например, по истории и философии. Будет также затронута тема английской литературы. Тебе нужно быть здесь. И очень срочно, что как раз и было обозначено в моей телеграмме!       — Вопреки всему услышанному, я до сих пор не намерен следовать призыву, содержащемуся в ней.       — Мадлен так нуждается в твоей помощи, — продолжала тётя, прибавив к своим словам толику жалостливости.       — Она уже оповестила меня об этом.       — Нам нужно, чтобы ты приехал, — поразительно, как быстро тётя перешла от гнева к мольбе.       — Бертрам — знаток истории и философии, а ещё и литературы, — я опять призадумался. — Не звучит. От меня будет мало толка.       — Ну… на тебя, как на знатока, я, в общем-то, и не надеялась, — ответила она. — Нам просто нужен ещё один человек в команду, для количества.       — В таком случае — я тут причем? Возьмите любого другого! Кого-нибудь из деревни.       — Ты всегда превосходно справлялся с ролью вешалки для одежды.       — Это неслыханно! Мне-то какая польза от вашей затеи, тётя? Всё, что я выслушал, не вселяет в меня и крупицы энтузиазма, — признался я, потеребив кружевную белоснежную скатёрку, на которой стоял телефон.       — Как это какая польза? — гаркнула старушка. — Стряпня Анатоля! Запамятовал?       — Но Анатоля нет в Тотли! — сегодня я бил все рекорды рассудительности. — Или он перешёл на службу к старику Бассету?       — Нет, конечно, боже упаси. Анатоль — мой.       — При таком раскладе мы с вами не сторгуемся.       Дэлия замолчала. Я буквально видел, как она закусила губу, с превеликим трудом обуздывая свою гордыню.       — Если приедешь в Тотли сегодня, то будешь вкушать кулинарные шедевры Анатоля и шевелить мои нервы целую неделю в Бринкли-Корте.       — Целый месяц, — поправил её я.       — Хорошо, — процедила она сквозь зубы, — целый месяц, только живо сюда.       — Так-то, — я, наконец, почувствовал вкус победы.       Но как только я положил трубку, раздался третий за сегодняшнее утро звонок. Опять звонили в дверь.       — Что за утро, Дживс! — я начинал раздражаться.       — Утро, насыщенное информацией, сэр.       — Не то слово.       Слуга выплыл в прихожую, а я, вместо того, чтобы отправиться за стол и дожидаться, когда подадут завтрак, встал в дверном проёме гостиной, переминаясь с ноги на ногу. Честно сказать, я только сейчас осознал, что всё-таки попал в суп.       — Мистер Глоссоп и мистер Финк-Ноттл, сэр, — объявил Дживс, возвратившись в гостиную.       Через мгновение в комнату ввалились упомянутые ранее Таппи и Гасси. Вид у них, скажу вам, был взъерошенный.       — А я думал, что вы оба в Тотли, — настороженно сказал я. От моего проницательного взгляда не укрылось, что каждый из них был чем-то озадачен.       Гасси бережно держал в руках новый аквариум, и не сразу отдал его Дживсу, попытавшемуся изъять эту ценную ношу из его рук. Если Гасси был не сговорчив и погружён в свои мысли, то Таппи отчего-то злился и метал глазами искры. В его руках виднелся бумажный пакет, который он с удовольствием бросил на стоящий у дверей пуф. Мы прошли в гостиную и устроились на диване. Я предложил им выпить чего-нибудь воодушевляющего. Они согласились, но как следует воодушевиться смогли только мы с Таппи. Гасси ни за что не захотел изменять своему любимому апельсиновому соку.       — Утром мы были в Тотли, — наконец, ответил Таппи, чуть смягчившись от действия хорошего алкоголя. — И сейчас опять туда поедем.       — По какой причине вы наведались в Лондон?       — Старый хитрец Уоткин, похоже, решил поиграть на моих нервах. Отправил меня за какими-то старинными фолиантами в судебный архив. Не мог переправить эти потрёпанные временем свитки через другие руки, — он нервно крутил бокал в руке. — Не поверишь, уехал из одной обители сумасшествия, я про Бринкли-Корт, если ты не понял, приехал — в другую.       Выслушав одного друга, я посмотрел на другого, а потом на стоящий у входа в комнату аквариум.       — Спод разбил мой старый аквариум, когда обнаружил выползших из него тритонов у себя в комнате, — прогнусавил Гасси, влив в себя живительную оранжевую влагу. — Он сказал, что в следующий раз разобьёт его о мою голову. Вот, пришлось покупать новый.       — Смотри, чтобы твою голову не постигла обещанная кара.       — Тебя уже известили о викторине, Берти? — невозмутимо продолжил гнусавить он.       — Я в курсе.       — Нигде нельзя чувствовать себя спокойно, — сардонично заметил Таппи, оглядывая стены моей квартиры, как будто здесь тоже можно было ожидать непредвиденных событий. — Ты, Берти, надеюсь, будешь в моей команде?       — Нет, он будет в моей команде, — возразил Гасси.       — Подумай, на чьей ты стороне, — сказал Таппи, посмотрев на меня и обнажив свою фирменную лучезарную улыбку, приправленную отблеском неприкрытой агрессии.       — Насколько я понял, меня уже зачислили в одну команду с Мадлен, — ответил я.       — Всё ещё можно изменить, — указательный палец, направленный в мою сторону, подействовал на меня устрашающе. — Не стоит идти на поводу у девушек.       — Не надо оспаривать желания моей невесты.       — Ты думаешь, мне хочется быть в команде со Стефани и Пинкером? — огрызнулся Таппи. — От Берти будет хоть какая-то польза. По крайней мере, он умеет курить и не одаривает меня собачьей шерстью.       Я прекрасно понимал причину его недовольства.       — Что заставило вас ввязаться в этот абсурд, ребята? — честно спросил их я.       — Я бы ни за что не стал принимать участие в этой чертовщине по своему желанию. Уоткин заставил нас, правда, повесил морковку перед носом, практически как ишакам. «Раз приехали, говорит, то будьте любезны составить нам компанию», — Таппи очень похоже передразнил манеру речи сэра Уоткина. — Хочешь — не хочешь, пришлось согласиться.       Я вздохнул.       — Моя тётка тоже настояла, чтобы я приехал.       — Кстати, она наказала приволочь тебя в Тотли насильно, если будешь упрямиться.       — Даже так?       — Истинно, — он возвёл очи к небу. — Сказала заехать за тобой и связать по рукам и ногам. И подначивала склонить к этому нелёгкому делу Дживса.       — Ха! Дживс ни за что не согласится помогать вам, — уверенно ответил я, но решил уточнить. — Ты согласишься помогать им меня связывать, Дживс? — обратился я к слуге, стоявшему от нас на почтительном расстоянии.       — Только если вы сами этого пожелаете, сэр, — ответил он.       — Вот видите, — я успокоился. — А я пока не желаю.       — Хорошо, сэр.       — Так ты поедешь с нами? — спросил Таппи.       — Сейчас нет. Я ещё даже не завтракал.       — Уже полдень, Берти! Неужели ты только недавно проснулся?       — Да, — честно ответил я. — Поэтому могу точно сказать, что освобожусь только к вечеру. Приеду в Тотли к ужину.       Таппи, похоже, ожидал услышать совсем другой ответ. Было видно, что он расстроился. Как я понял, компания Гасси действовала на него угнетающе.       — Что ж. Скажу, чтобы при составлении меню учли твою персону, — он немного подумал. — Раз уж ты остаёшься здесь на некоторое время, не будешь ли так любезен зайти в «Трутни» перед отъездом?       — Я как раз собирался туда наведаться.       — Днём на моё имя должны поступить два письма. Возьми их с собой.       — Без проблем.       — Ну, надо идти, — сказал он, допив содержимое бокала, и шлёпнул рукой по коленке. — В два часа пополудни эти свитки должны быть в руках старого идиота.       — Не надо так говорить о моём будущем тесте, — одёрнул его Гасси.       — Он ведь не узнает.       — А если узнает?       — Если только ты сам ему не скажешь или не подсунешь под нос свою записную книжку. — Таппи хотел засмеяться, но вышло как-то натянуто. Я вдруг понял, что Тотли-Тауэрс являлся мучительным местом не только для меня.       Через пять минут ребята отбыли на вокзал, а я отправился завтракать. Дживс, естественно, слышал нашу напряжённую беседу и не преминул поднять брови вверх, как только закрыл за гостями дверь. Я помотал головой, соглашаясь с его мнением, и отправился за стол.       — Сегодня спрос на Вустера вырос троекратно, — рассудил я, беря в руки нож и вилку.       — Очень точно подмечено, сэр.

***

      Рулет из бычьего языка — неожиданное начало дня — произвёл на меня положительное впечатление. Безупречный внешний вид и ароматный запах нечасто вкушаемого мной блюда усилили и без того разыгравшийся аппетит. Горячие круглые порции рулета, геометрически точно разложенные по огромной белой тарелке, дополнялись ярко красным соусом чили, зелёным горошком и небольшой порцией припущенного риса. На другой тарелке располагалось первоклассное фуа-гра, которое, по задумке, должно было оттенять нежное мясо своим холодным тонким вкусом. Дживс в очередной раз побил рекорд в грамотном сочетании не сочетаемого. Эстет во всём. Обожаю его за это.       — Хочешь откормить меня на убой? — облизнувшись, спросил я, с нетерпением засовывая за воротничок рубашки большую тканевую салфетку.       — Вчера вечером, наблюдая за вами в ванной, сэр, я заметил, что вы похудели, — начал он, наливая в мой бокал белое французское вино. — Я решил, что ваша изнурённость может быть итогом недавних нравоучительных бесед с миссис Спенсер-Грегсон, но, даже если я не прав, в любом случае не стоит затягивать незапланированный процесс скидывания веса. Излишняя худоба вам не к лицу.       — Соглашусь с тобой по поводу бесед. Тётя Агата выпила из меня все соки. Поэтому сегодня я не прочь съесть всё это и даже попросить добавки.       — В таком случае, приятного аппетита, сэр.       — Спасибо, Дживс, — я поймал его взгляд, скользнувший на манжеты моей рубашки.       Видимо, хитрец решил, раз я расплылся в улыбке от созерцания его очередного кулинарного достижения, то смягчусь и заменю новые запонки на что-то более стоящее.       — Нет и нет, запонки останутся на месте.       — Как скажете, сэр, — произнёс он с намёком на обиду.       Слюни заполонили мой рот, и я, схватив нож и вилку, принялся разделять на кусочки круглые приятные на вид рулетинки, спеша отправить их в рот. Мои вкусовые рецепторы ликовали. В душе разлилось чувство счастья, которое только укрепилось от вкуса хорошего выдержанного вина (привезенного из запасов клуба, между прочим; я же председатель обеденного комитета, как-никак).       Моё искреннее восхищение предложенным завтраком несколько смягчило негодование Дживса. Он наблюдал за мной с обычным благоговением, вовремя подливая вино и подкладывая в тарелку новые куски. Вкусно покормить меня он любил, а я всегда любил вкусно поесть. В этом мы дополняли друг друга на сто процентов. Ягодный мусс, поданный на десерт, только упрочил эту неоспоримую истину.       После завтрака я раскурил сигару и уделил полчаса изучению статей «Таймс». Дживс тем временем занялся сборами в Тотли; ему предстояло учесть все нюансы незапланированной поездки и ничего не забыть. Мне же надо было наведаться в клуб, дождаться, пока придут письма Таппи, почирикать с ребятами и сделать пару звонков. В общем, дел было тоже много.       Час спустя, собирая меня в клуб, Дживс попытался ещё раз корректно указать на недопустимость ношения мной дешёвых вещей и получил за свою назойливость не знаю какую по счёту порцию непреклонности. Вустер сегодня отличался твёрдостью характера.       Расстались мы несколько прохладно. Выходя из квартиры и посмотрев на его кислую мину, я убедился, что для достижения своих до ужаса щепетильных целей он всё-таки делал последнюю ставку на вкусный завтрак. Не тут-то было. Бертрам в этот раз обернул ситуацию в свою пользу.       Пребывание в клубе прошло как всегда размеренно и беззаботно. Я прохлаждался в приятном обществе и попивал скотч. Письма принесли в четыре часа пополудни и я, забрав их, отправился восвояси, перед этим заглянув в табачный магазин. К моменту моего возвращения домой, Дживс уже был готов к поездке. Мы выехали из Лондона в пять часов, и добрались до Тотли-Тауэрс как раз к началу ужина.