Дживс и торжество интеллекта

      Бесценная способность Бертрама появляться в нужное время в нужном месте не подвела и в этот раз. Когда я вошёл в гостиную, по лестнице уже спускались знакомые мне лица — оставалось несколько минут до ужина. Если честно, добираясь до места, я немного трусил, ожидая окунуться в неприятности с первых минут пребывания в этом доме, но ничего подобного не произошло. Даже дворецкий, встретивший меня в прихожей, выразил благодарность за то, что я успел к трапезе вовремя.       — Привет, Берти, — хором произнесли Мадлен и Анжела, спустившись вниз и поравнявшись со мной.       — Салют-салют. Вижу, все в сборе.       — Я так рада, что ты приехал. — Мадлен коснулась моей руки и посмотрела на меня с состраданием. — Я знаю, что это пытка для тебя, но мне нужна твоя помощь.       Свои слова она подкрепила старательным похлопыванием ресниц, которое со всплывшими в моей памяти словами телеграммы заставили меня тоже похлопать ресницами, но скорее от отчаяния, чем от всколыхнувшихся чувств, о коих, несомненно, подумала Мадлен. На самом деле вид у меня был смущённым; она же расценила его по-своему и, картинно вздохнув, пошла в сторону столовой.       — Привет, Берти, — пронеслось где-то рядом, только на два тона ниже, чем минуту назад. Я обернулся. Девушкам вторили Гасси и Таппи, вынырнувшие откуда-то сбоку и сегодня со мной уже видевшиеся.       — Приехал всё-таки, — шепнул мне на ухо Таппи.       — А как же.       — Письма пришли?       — Да.       — Взял?       Я прошёлся руками по карманам.        — Должно быть, оставил в другом костюме или багаже.       Таппи как-то подозрительно глянул на меня, но ничего не сказал, так как с нами поравнялась Стиффи. Обдав меня взглядом, от которого стало жарко, она прошествовала мимо с гордо поднятой головой. Спод, тоже изъявивший желание спуститься на первый этаж, последовал её примеру, но, в отличие от неё, всё же поздоровался со мной сквозь зубы. Мы с ребятами переглянулись и молча подключились к процессии. С тётей Дэлией и сэром Уоткином я перекинулся парой слов, уже садясь за стол. Пинкер тоже был здесь. Он налетел на меня, когда входил в столовую, и теперь, не переставая, извинялся.       Все уселись на свои места. Не знаю уж почему, но меня посадили практически напротив хозяина дома, рядом с тётей с одной стороны и Пинкером — с другой. Сэр Уоткин восседал во главе стола — прямо как судья за своей трибуной — и внимательно слушал разговоры, лишь изредка вступая в диалог.       Знаете, обычная атмосфера за ужином в Тотли была намного суровее, чем, скажем, в Бринкли, но не могла побить рекорд серьёзности при трапезах в доме тёти Агаты. В общем, атмосфера была средней тяжести. Все старались разговаривать друг с другом вежливо, по существу, и у них это вроде как получалось, но напряжённость не рассасывалась, а только нарастала, даже несмотря на кормёжку и отсутствие текущих конфликтов; было неловко. Я посмотрел по сторонам и с облегчением заметил, как в столовую вплыл Дживс; видимо, он успел управиться с вещами и теперь шёл на помощь молодому господину. Неторопливость и основательность, с которыми шествовал мой слуга, внушили мне чувство защищённости. Без присутствия Дживса я бы ощущал себя не в своей тарелке.       Уже начали подавать первые блюда, когда Мадлен продолжила свою песню. После плотного завтрака и перекуса в «Трутнях» еда не сильно меня впечатлила, поэтому я устремил всё внимание на белокурую девицу.       — Берти, я очень рада, что ты так быстро приехал.       — Ну что ты, старушка…       — Ты единственный, кто ещё не в курсе всего, что здесь должно произойти.       Я был немного в курсе, но не хотел её разубеждать. Девушки всегда должны пребывать в уверенности, что только они знают истину и более никто другой — правило, которое я лично вписал в кодекс Вустеров и теперь неукоснительно ему следую.       — Я сейчас тебе всё объясню.       — Я весь внимание.       Передо мной поставили тарелку с мясным бульоном, от вида которого я всё-таки облизнулся.       — Викторина, — лепетала Мадлен, — призвана восславить вековую мудрость правящего класса.       — Ух ты… — подивился я началу её речи и поймал на себе взгляд Спода, как-то подозрительно сильно сжавшего столовый нож в своей безразмерной руке.       — Не перебивай её, Вустер, — сквозь зубы процедил он.       — Простите-простите, — я улыбнулся ему. — Продолжай, старушка.       — Вначале папа хотел разделить нас на команду женщин и команду мужчин, но Стиффи сказала, что такая расстановка сил может свести наш выигрыш к нулю. — Мадлен говорила детским голосом, широко распахнув свои голубые глаза.       — Я всего лишь сказала, что хочу быть в команде с Гарольдом, — возразила Стиффи, уставившись на неё едким взглядом.       — А я хочу быть в команде с моим Огастусом, — в ответ вытаращила глаза Мадлен. — Но я знаю также, что ты, Берти, — она вновь посмотрела в мою сторону, — не смог бы играть против меня, поэтому я настояла, чтобы ты был с нами.       Тётя улыбнулась и посмотрела на меня с победным ликованием, будто план по разыскиванию лисицы был успешно осуществлён, и теперь только оставалось распотрошить свежую тушку. Спод, услышав последние слова, насупился и смерил меня уничижительным взглядом. Этот взгляд уравновесил взгляд тёти Дэлии, и вынудил меня стереть с лица улыбку. Гасси, Анжела и Таппи пока в разговоре участия не принимали. Гарольд ловил ложкой кусок мяса, плавающий в тарелке, а Стиффи закатила глаза к потолку.       — Из-за Вустера я не смогу играть в одной команде с малышкой-Мадлен. — Спод чуть ли не жаловался сэру Уоткину.       — Прекрати, Родерик, я же знаю, как остро ты реагируешь на выходки Берти, — заботливо обратилась к нему малышка.       — Давайте поменяем состав команд! — настаивал раскрасневшийся от возмущения диктатор.       — Нет, — резко заявила моя тётка. — Уже всё решено. Состав утверждён.       — Родерик, ты сможешь играть против меня, — уговаривала его Мадлен, — ты сильнее всего этого.       Появившееся умиление на лице Спода заставило меня поперхнуться. Кажется, на миг я почувствовал, как к моему горлу подступает тошнота. Какой же сентиментальной занудой была эта малышка-Мадлен. Анжела, без слов согласившаяся со мной, прыснула. Тётя Дэлия сверкнула глазами в её сторону, осудив неосмотрительный смешок.       — Остановимся на утверждённом составе команд, — монотонно ответил сэр Уоткин, и вопрос сразу снялся с обсуждения.       Как я понял из всей поступившей за сегодня информации, расстановка сил была следующей: первая команда состояла из четырех человек: тёти, Мадлен, Гасси и меня; вторая команда была колоритней, хотя бы в плане характеров: Спод, Стиффи, Пинкер, Таппи и Анжела.       — Но постойте! — воскликнул я, подсчитав количество человек в обеих командах. — Мы будем играть в меньшинстве?!       — Таппи сказал, что я могу добавить в нашу команду одного тритона, — промямлил Гасси.       — Ха-ха. — Глоссоп одарил его своей фирменной улыбкой. — Только одного, слышишь?       — Не надо так грубо вести себя, — пристыдила его Мадлен.       — Я бы с удовольствием присоединился к тебе, Берти, — Пинкер виновато взглянул на меня, — но Стиффи… ты понимаешь.       — Гарольд, ты обязан быть со мной, — хищный девичий взор, направленный на бедного Пинкера, потряс меня до глубины души. Не представляю, как он планирует справляться с этой бестией ближайшие пятьдесят лет, при таких-то нравах.       Я натянуто улыбнулся, посмотрел по сторонам и, заметив, что все занялись бульоном, решил пока помолчать. Разговор плавно перешёл от викторины к церкви. Стиффи мастерски намекала дядюшке, что было бы неплохо одарить Пинкера приходом. Сэр Уоткин, как обычно, отнекивался. Не знаю, какие причины побуждали старика держать приход при себе и, вместе с этим, препятствовать выгодному браку Стиффи и Пинкера. Эти ребята были созданы друг для друга (менее выносливый и бесхребетный парень просто бы не справился с этой нахалкой).       На месте старика Бассета я бы перекрестился, как только узнал, что моя племянница собирается замуж и вскоре покинет мой дом. Перекрестился бы и воспел молитву Святой Деве. Сэр Уоткин поступать подобным образом, похоже, и не думал. Я не про воспевания псалмов, а про замужество Стиффи. Должно быть, он имел на неё иные планы и не усматривал в её скверном характере тех преступных наклонностей, о которых я был осведомлён предостаточно; у этой девчонки только и мысли о том, чтобы воровать полицейские шлемы или африканские тотемы и спихивать вину на невинных людей.       После супа и разговора о приходе подали рыбу, овощи и закуски, заставившие меня всплакнуть и вспомнить о старине Анатоле. Подумав, что его умелые руки сделали бы из поставленного на стол нечто более зрелищное и приятное на вкус, я посмотрел на тётку.       Когда произошла вторая перемена блюд, я предпринял попытку пошептаться:       — Что подтолкнуло вас на участие в этой авантюре, моя дорогая старушка?       — Деньги, — монотонно ответила она, с умным видом отправляя в рот намазанный утиным паштетом хлебец.       — Деньги? Это что, игра на деньги? — похоже, я единственный, кто был ещё не в курсе.       — Естественно. Все заинтересованы в выигрыше, — теперь я понял, о чём утром намекал Таппи, говоря об осле и морковке.       — «Будуар миледи» опять на мели?       — Не напоминай мне об этом.       — Но как вы намерены выиграть в викторине?       — На нашей стороне Дживс, — шепнула тётя. — Почему, ты думаешь, я так рьяно настаивала на твоём присутствии?       — А причём тут Дживс? — удивился я. — И разве ему можно принимать участие в этом мероприятии?       — Нельзя.       — Тогда я вас не совсем понимаю.       — Разве можно было ожидать от тебя чего-то иного?       — Намекаете, что я дурачок?       — Я намекаю, что жульничество пока никто не отменял.       — Не уверен, что жульничество возможно в этом доме. Мы ведь гостим в семье судьи.       Она неопределенно повела головой, продолжая безэмоционально смотреть вперёд, и теперь пережёвывала кусок форели. Наверно, надеялась набраться ума.       — Викторина назначена на послезавтра, — проблеял Уоткин с другого конца стола, отчего-то посмотрев на меня с особой неприязнью. — Есть целый день на подготовку. Вопросы будут сложными.       — Мы будем стараться, — сладким голосом пропела Мадлен. — Огастус и я проведём весь завтрашний день в библиотеке.       — Мне очень неприятно, Мадлен, что в твоей команде есть личности, не внушающие мне никакого доверия, но раз ты так пожелала их пригласить, я не буду противиться, — высказался сэр Уоткин, при этом глядя мне прямо в глаза. — И, поскольку, эти подозрительные личности знаниями не блещут, разрешаю всем делать вспомогательные записи. Ими можно будет пользоваться во время игры.       — Он хочет посмотреть на уровень интеллекта Гасси, — шепнула тётя Дэлия.       — Гасси неплох. Уоткин в этом сомневается?       — Видимо, да.       Я проглотил её ответ вместе с куском недурственно приготовленной форели и продолжил:       — Теперь я понимаю, тётя, почему вы ввязались в эту авантюру. Но, хоть убейте, не возьму в толк, как вас угораздило играть в команде против Анжелы?       — Ты действительно болван, Берти. В любом случае деньги осядут у меня.       Я вдруг вспомнил, чем именно тётя Дэлия когда-то покорила моё сердце. До такой хитрости я бы никогда не додумался.

***

      После ужина мне быстро дали понять, что моё присутствие в гостиной не слишком-то желательно. Как-то раз я проштрафился и уснул, когда Мадлен читала свои стихи. В этот вечер она тоже пожелала порадовать нас своими поэтическими достижениями и я, поймав на себе грозный взгляд Спода, сам потихоньку испарился из комнаты. Перед чтением сэр Уоткин сказал мне, что неплохо было бы последовать его совету и заняться подготовкой к викторине, но я решительно отклонил его предложение. Пришлось скоротать время в курильной. Таппи был несказанно любезен и спустя полчаса составил мне компанию — он тоже не был любителем самодеятельности и с облегчением выдохнул, когда оказался в моём обществе.       — Почему ты сразу не взял меня с собой, Берти? — с претензией спросил он, подходя к небольшому барному шкафу; быстро сориентировавшись в заставленных доверху полках, он выбрал бутылку и налил виски в бокал.       — Было как-то неловко. Да и ты бы не поместился у меня в кармане, — я сидел в кресле у камина и курил сигарету в своё удовольствие.       — Ненавижу стишки. Ненавижу рифмы. Ненавижу викторины, — распалялся Таппи, подлив в себя порцию алкоголя. — С каждой секундой пребывания в этом доме атмосфера Бринкли-Корта с прилагающимся к ней Томом Трэверсом кажется мне не такой уж плохой участью.       — Ты же говорил, что Бринкли — такой же сумасшедший дом.       — Говорил, но теперь я склонен изменить своё мнение. В Бринкли хотя бы никто насильно не заставляет участвовать во всяких идиотских детских играх.       — Ты прав, — не согласиться с ним было нельзя.       — Ты слышал, что вопросы будут сложными? — Таппи подобрался ко мне ближе и уселся в стоящее рядом кресло.       — Что-то припоминаю об этом, — если честно, мне было всё равно, сложные вопросы или нет.       — Интересно, если мы ответим только на часть вопросов, нам светит выигрыш?       — Не знаю. Как таковых правил я ещё не слышал.       — Поскорее бы уже дождаться послезавтра и уехать отсюда, — мечтательность, проскользнувшая в его словах, оказалась заразительной. Признаться, я был бы рад покинуть это место в день приезда, то есть сегодня же.       — Анжела тоже не хочет гостить здесь?       — Наоборот. Она хочет задержаться здесь дольше, — вдруг грубо высказался Таппи. — На этой почве у нас с ней произошёл небольшой спор.       — Подумай, прежде чем портить с ней отношения.       — Ты что, не слышал, что я сказал тебе утром? Не следует идти на поводу у девушек. Ради всеобщего благополучия стой на своём.       Я хотел бы возразить ему, но вовремя опомнился, поскольку Таппи был не совсем не прав. Как только я шёл на поводу у представительниц слабого пола, в моей жизни сразу начинались проблемы, и грозовые тучи, не переставая, нависали над понурой тыковкой. Собственно, эта поездка не была исключением.       — Кстати, — продолжил он, — где письма?       Честно сказать, я не сразу понял, о каких письмах он толкует и что пытается с меня стрясти, но, встретившись с его прямым взглядом, я всё же вспомнил и отмахнулся:       — Требуй их с Дживса.       — Меня удивляет, что ты доверяешь ему мою личную корреспонденцию, — недовольно пробубнил он.       — Я доверяю ему не только твою корреспонденцию, но и свою. Более того, — из моих уст вырвалось невольное признание, — я бы доверил ему свою жизнь.       Таппи только хмыкнул. После хорошей порции виски и более-менее интересной беседы, я поднялся в свою комнату. Решил провести остаток вечера вдали от суеты. Глоссоп поплёлся за мной и, наконец, получив свои письма, отчалил к себе.       — Что ты обо всём этом скажешь, Дживс? — спросил я слугу, удобно устроившись на своей кровати.       Я ещё не планировал ложиться спать, просто проверял мягкость отведённого мне ложа. Что ни говори, но постель была выше всех похвал, притом недурно заправленная, хотя тут уже чувствовались старания моего образцового камердинера. Вообще, комнатка была не такой большой, какую я всегда получал в Бринкли-Корте, но светилась уютом и вкусом в обстановке. Небольшие размеры комнаты компенсировались прекрасным видом из окна — вдалеке ровной полосой виднелся высокий смешанный лес. Единственным минусом этой комнаты было то, что по соседству с ней располагалась комната Стиффи — главной интриганки этого дома. Но что поделать. Ладно рядом не располагалась комната сэра Уоткина!       Посмотрев на слугу, я продолжил:       — Лично у меня затея с викториной навевает мысли о школе или колледже. Довольно противные мысли, признаюсь. Никогда не думал, что после окончания Оксфорда мне придётся напрягать свои мозги. Так что скажешь?       — Джентльмены в возрасте сэра Уоткина любят развлекать себя разными мероприятиями и задействовать в них своих ближайших родственников и друзей, сэр, — слуга раскладывал в бельевой шкаф остатки моих вещей и, наткнувшись на коробку от новых запонок, с брезгливостью отправил её в один из ящиков для мелких предметов.       — Но я не отношусь ни к тем, ни к другим.       — Бывают исключения, сэр.       — Я — исключение, значит?       — Уверен, что если бы миссис Трэверс и мисс Бассет не настояли на вашем присутствии, сэр Уоткин не вспомнил бы о вас и не стал бы рассматривать вашу кандидатуру в качестве участника затеянного им мероприятия, сэр.       — Тут не могу с тобой не согласиться.       — Единственное, что мне до сих пор непонятно, сэр, на чём основано такое рвение миссис Трэверс зачислить вас в свой полк.       — Ах, ты ведь ещё не в курсе, Дживс, — я воодушевлённо покрутил носком своего ботинка. — Выигравшая команда получит куш.       — В самом деле, сэр?       — И тётя искренне надеется, что ты каким-то образом сможешь помочь ей этот куш получить.       — Вот как, сэр?       — Да, я сам удивлён, каким образом она хочет задействовать твой ум в этой авантюре.       — Вероятно, у миссис Трэверс уже есть план, сэр.       — Возможно, Дживс. А тебя не удивляет, что мы будем отвечать на вопросы за деньги?       — Нет, сэр. Не удивляет.       — То есть ты хочешь сказать, что это нормально: устраивать состязание на деньги, разжигать интригу и посматривать на всё это, сидя на мешке и думая, кому бы кинуть монету?       — Должен сказать, сэр, что вы только что воссоздали очень яркую карикатуру, но ход мыслей сэра Уоткина меня не удивляет.       — Не знаю, не знаю. Я уверен, что Бассет — такой же старый скряга, каким был в тот день, когда вынудил заплатить меня штраф.       — Возможно, сэр.       — И что у него до сих пор нет совести, а все его мысли только о том, как бы кого ограбить и унизить.       — Сэр, к сожалению, должен заметить, что мистер Бассет, по всей видимости, питает к вам схожие чувства.       — Да? И слава богу. Любви от него я не жду.       В дверь тихо постучали. Дживс посмотрел на меня с немым вопросом (как будто я ждал кого-то, но не оповестил его о визите), подошёл к двери и открыл её. В комнату, не торопясь, вошла тётя Дэлия.       — Посмотрите-ка, он уже валяется в постели, — обронила она привычную комбинацию слов и прошла к дивану, стоящему у окна.       — Время стремительно движется к отдыху, — возразил я.       — Время спать ещё не подошло, Атилла. Тебе ещё предстоит выполнить важное задание.       — Я уже его выполнил — приехал в этот сумасшедший дом.       — Не говори ерунды.       Дживс, закончив перекладывать в шкаф мой внушительный багаж, теперь стоял и посматривал на мою тётю, внимательно слушая её нравоучения. Мне же пришлось встать с кровати и устроиться рядом с тётушкой на диване.       — Атилла, я всё думаю, как выведать вопросы, на которые нам придётся отвечать.       — Я думал, мы узнаем их во время викторины.       — Не будь настолько наивным мальчиком.       — А что не так?       Тётка хитро прищурилась.       — Что вы опять замышляете?       — Ничего необычного. Ты сейчас соберешься, прекратишь распускать сопли и, как только погасят свет, отправишься в кабинет Бассета.       — Зачем?       — Поищешь вопросы, конечно. А Дживс ответит на них, — она произнесла это таким обыденным спокойным тоном, будто попросила меня спуститься вниз и принести ей стакан воды.       Я посмотрел на Дживса. Он стоял, слушал её старческие бредни, и, судя по не изменившемуся выражению лица, не ощущал ни недовольства, ни раздражения. Наверное, прикидывал в уме, как осуществить предложенный тёткой план. В очередной раз я убедился, что его нервы были из стали. Меня-то начинало передёргивать. Тётка, как Дживс, пребывала в лучшем расположении духа. Видимо, возмущён был только я.       — Ещё чего захотели?       — Ещё надо бы сделать всё тихо, а не как тогда в Бринкли. В этом доме тебе не простят вдребезги разбитых венецианских хрустальных люстр.       — Я протестую! Хватит с меня приключений на сегодня.       — Берти, хватит брюзжать, — она поцеловала меня в щёку. — Я сказала — надо. Слишком большая сумма стоит на кону.       — Какая именно?       — Большая, Берти, большая.       — Вы точно уверены, что дядя Том не сможет одарить вас ею? — с надеждой спросил я, наблюдая за тем, как она поднимается и намеревается идти к выходу.       — Том не даст больше ни пенни. Боюсь, что журнал придётся закрыть, если не этот выигрыш, — когда-то я уже слышал эти горькие слова.       Она покинула комнату, оставив меня в задумчивости. Дживс не спешил выводить меня из этого состояния, плавно перейдя к приготовлению моих вещей к завтрашнему дню.

***

      Сущий дьявол этот Дживс. Он прекрасно знал, что сейчас я с болью в сердце обдумываю свою участь и изучаю его облик в надежде обрести столь необходимую мне поддержку. Куда уж там. Хоть бы бровью повёл и сделал вид, что как-то сопереживает мне. Я даже был согласен увидеть на его лице следы удручённости или озадаченности. Ничего. Никакой реакции на проблему, свалившуюся на голову молодого господина. Неужели мои запонки настолько расстроили его изысканный вкус и помешали проявиться феодальной верности в полной мере? Я довольно долго следил за тем, как тщательно он подбирает и комбинирует составные части моего завтрашнего одеяния, а потом посмотрел на манжеты рукавов моей рубашки. Ну как можно было протестовать против настолько симпатичных блестяшек?       — Дживс…       — Да, сэр, — отозвался он, не отвлекаясь от дела.       — Знаешь ли… Было бы неплохо, если бы молодой господин продолжил сидеть здесь, в этой комнате, на этом диване или на кровати, а кто-нибудь другой час спустя отправился бы добывать интеллектуальный клад старика Уоткина.       — Сэр?       — Дживс, ты понимаешь, о чём я?       — Нет, сэр.       Он всё прекрасно понимал, просто идти не хотел. Хитрец. Не первый раз, кстати, он так подводил меня, обрывая все надежды на корню и глядя на меня спокойными глазами. Но, с другой стороны, разве я смел его винить? Коварная Дэлия поручила первую половину дела мне (Дживсу же предстояло ещё на вопросы отвечать), и перекладывать взлом кабинета на его надёжные плечи было бы недостойно и даже опасно. Если бы его поймали, то финал мог быть печальным. Я это прекрасно сознавал. Правда, огорчал тот факт, что Дживс абсолютно за меня не тревожился.       — И тебя не тревожит, что если я пойду сам, то могу напороться на очередную неприятность?       — Я уверен, — ответил он, — что вы будете осторожны и найдёте искомое в кратчайшие сроки, сэр.       — Ты уверен.       — Да, сэр.       — Феноменально, — мне было обидно.       — Но должен вас предупредить, сэр, что пока в ваших манжетах блестят те самые запонки, то неприятности могут находить вас чрезвычайно притягательной персоной.       — Не говори ерунды.       — Всего лишь замечание, сэр.       — Что за предрассудки.       — Прошу меня простить, сэр.       Я ещё какое-то время подождал и спросил:       — То есть мне не ждать от тебя помощи?       — В грядущей вылазке в кабинет сэра Уоткина — нет, сэр.       — Ты хотя бы будешь здесь?       — Конечно, сэр.       — Ну, хоть на этом спасибо.       Выждать время, пока дом погрузится в сон и каждый далёкий стук и говор постепенно смолкнет, было для меня сущей пыткой. Вустеры не привыкли сидеть на месте. Наш род славится отвагой и смелостью, предки Бертрама всегда были в самой гуще событий. Как ни крути, я следовал их примеру, но в данный момент находился в простое.       Раз за разом я прокручивал в уме намеченный путь до кабинета и, хоть убейте, ни разу не покорял его без приключений. То Бартоломью выскакивал из-за угла, оглашая диким ором весь дом о моём запретном присутствии на первом этаже, то Спод возникал передо мной в ночном колпаке. Что ни говори, путь со второго этажа на первый был длинным, и пройти его без приключений стоило больших трудов, но как бы я не хотел — не мог отказаться от возложенной на меня ответственности и, скоротав время за разгадыванием кроссворда, двинулся в путь, когда часы в холле пробили полночь.       Дживс, хоть и отказался принимать участие в вылазке, но непосредственно перед ней прошёлся по дому. Ходил в разведку, так сказать. Вернувшись, он доложил, что на горизонте никого нет, и пожелал мне удачи. На его лице читалось благожелательное, чуть хитрое выражение, о смысле которого я решил подумать позже. Не подводит ведь он меня, в самом деле?       Не знаю, был ли он прав по поводу запонок или нет, но дорога не задалась с самого начала. Как только я отошёл от своей комнаты, скрипнула половица. Я замер, прислушавшись, не отзовётся ли кто на этот подозрительный звук, но вроде повезло. Мне только показалось, что в проёме одной из спален мелькнула чья-то тень. В коридоре же было чисто.       Кое-как я спустился вниз и, чуть ли не на цыпочках пробравшись мимо горевшего ночника, свернул в ту сторону, где находился хозяйский кабинет. Луна ярко светила в окна. Каким-то чудесным образом, сам не понимая как, я очутился перед заветной дверью и уже положил руку на ручку, как обнаружил, что где-то вдалеке слышатся шаркающие шаги. По мелькавшему синему длинному халату и седой шевелюре, я безошибочно узнал в восставшем человеке сэра Уоткина.       Душа ушла в пятки. Если бы я припозднился буквально на пару мгновений, то мы бы с ним столкнулись нос к носу. Я вовремя отпрянул от двери и спрятался за доспехами, стоящими неподалёку. Мысленно настраивая себя на победу, я ждал, что сэр Уоткин пройдёт мимо, но не тут-то было. Старик проходить мимо не собирался; он прошаркал к своему кабинету и скрылся за его дверями, лишив меня возможности зайти туда и поискать вопросы. Ждать не было смысла, да и было негде. Не стоять же всю ночь за доспехами? Пока никто меня не увидел, я сорвался с места и припустил в свою комнату.       — Ещё бы чуть-чуть и я столкнулся бы лбом с хозяином дома, — сказал я, возвратившись обратно к себе. Практически обессиленный я сел на кровать.       — Очень сочувствую вам, сэр.       — Столько нервов потрачено зря, — возмущался я, переводя дух.       — Увы, фортуна сегодня не на вашей стороне, сэр. Так бывает. Это всё запонки, сэр.       — Ну да.       — Я искренне в этом убеждён, сэр.       — К чёрту запонки. В этом доме фортуна никогда не бывает на моей стороне.       — Сэр, вы предпримите вторую попытку поиска вопросов или будете ложиться спать?       — Что?       — Сэр. — Дживс пристально посмотрел на меня и окинул меня с ног до головы. — Будете дожидаться, пока сэр Уоткин покинет кабинет? — значительно чётче произнёс он.       — Нет, конечно.       — В таком случае, пора готовиться ко сну, сэр.       — Да. Спать, спать.       Его бесценная помощь в переодевании молодого господина была мной в очередной раз оценена. Сам бы я не смог переодеться — нервы до сих пор пошаливали. Закончив с пижамой, он уложил меня в постель и спросил:       — Я могу идти, сэр?       — Иди, Дживс. Не надо было и начинать, — махнул я рукой.       — Верно, сэр. Спокойной ночи, сэр.       — Спокойной ночи, Дживс, — сказал я, наблюдая за тем, как он выходит из комнаты.       Я лежал в постели, но спать после пережитого абсолютно не хотелось. Я обдумывал всё произошедшее за сегодняшний день, пытаясь понять, каким образом устроены мои мозги. Как могло так получиться, что я опять оказался здесь в самой гуще событий и ещё умудрился встать на те же грабли? Сколько раз Вустеру требуется пережить одно и то же, чтобы вынести для себя хоть какие-то выводы?       В комнате было душно. Приоткрытая форточка не спасала. Я ворочался с одного бока на другой в течение часа и пришёл к мысли, что было бы неплохо выйти на улицу. Можно было, конечно, идти покорять кабинет вторично. Это показалось мне плохой идеей. Честно, я бы не заставил себя повернуть в сторону кабинета ещё раз — что-то подсказывало, что сэр Уоткин ещё на месте.       Однако позднее время не являлось проблемой для ночных прогулок около дома. Задняя дверь, ведущая в сад, располагающийся за особняком, насколько я помнил, всегда была открыта. Я встал с кровати и оделся, кое-как правда, но привёл себя в относительный порядок и выскользнул из комнаты.

***

      Я шёл по саду и тихо насвистывал весёлую песенку, которая возникла в моей голове сама собой. Наконец-то подул свежий ветер, и я, прямо как шелестящая в темноте листва, почувствовал прилив сил. Мне требовалось прогуляться, подышать свежим воздухом и всё бы стало нипочём, даже такое сложное в данных обстоятельствах дело, как заснуть сном младенца.       Вопреки прогрессу и моим ожиданиям сад Тотли-Тауэрс освещался старинными газовыми фонарями. Я не имел ничего против старомодного освещения, усматривая в окружающей меня обстановке намёк на помпезность канувшей в лету викторианской эпохи. Думаю, мне нравилась задумка с фонарями — она давала саду некий шарм старины. В таком саду не дурно было признаваться кому-нибудь в любви или встречаться тайно. Эталонный сад для любовников, думал я, и причины для этого были.       Дорожка, усаженная плодовыми деревьями, заканчивалась высоким тисовым лабиринтом. Вы понимаете? Тисовый лабиринт. Сколько скрытого от чужих глаз и страшного могло происходить в его тёмных углах. Как только я подумал об этом, ноги сами понесли меня в том направлении.       Я вступил в лабиринт через минуту и основательно развлёкся, пока бегал по довольно широким проходам, с удовольствием вникая в закономерность посадки аккуратно подстриженных кустов. Садовник высадил кустарники таким образом, что глупому человеку легко было заплутать, но я быстро понял хитрость, довольно незамысловатую: надо было поворачивать направо, а затем налево, и ты выходил прямо к фонтану, стоящему в центре лабиринта. Старинные садовые обычаи были соблюдены в Тотли-Тауэрс в полной мере, что внушило мне гордость, если не за судью Уоткина, так уж за Англию в целом.       Ход к фонтану я одолел за каких-то десять минут и ненадолго задержался около круглого каменного ограждения, не дававшего воде растекаться по мелким усыпающим дорожки камням. Прекрасно зная, что рядом нет никаких полицейских, я с удовольствием запустил руку в воду и умыл вспотевшее лицо. Прохладная вода приятно освежила кожу. Можно было продолжать прогулку дальше.       Осмотревшись, я понял, что от фонтана расходились дорожки, ведущие в разные части лабиринта. Газовые фонари, предусмотрительно подвешенные на металлические столбы, мерцали в глубине каждого хода. Я пришёл из одного из них, из ближнего к дому, но решил пока не возвращаться обратно, а пойти дальше, и выбрал другую дорожку, ведущую вглубь посадок.       Практически полная луна отчего-то сегодня имела зеленоватый оттенок. Я шествовал мимо трехметрового тиса, задрав голову вверх, и не сразу понял, что тропа вывела меня к скамейкам. Присмотревшись, я заметил, что на одной из них сидел человек. В его руках была книга, чтением которой он был полностью увлечён. Подойдя ближе, я узнал в сидящем человеке моего слугу. Вот уж кого не ожидал увидеть я на улице в такой поздний час, так это Дживса. Мне всегда казалось, что он испаряется, как только выходит из моей комнаты. Оказывается, всё было не так просто, как я себе представлял, и Дживс даже гулял без меня по вечерам. Вот новость!       Он сидел ко мне боком. Фрак исчез — понятное дело, лето и свободное время не жалеет даже таких помешанных на феодальных традициях бравых ребят, как он. Сейчас на нём была белая рубашка, рукава которой были закатаны до локтей. Правда, поверх рубашки красовался жилет, и ноги были облачены в стандартные брюки чёрного цвета. Поднятые до локтей рукава разрешили увидеть ранее мне не демонстрировавшиеся рельефные предплечья. Дживс читал, изредка отвлекаясь и обдумывая прочитанное. Как мне показалось, он был погружён в свои мысли и одновременно наслаждался вечерней прохладой.       Вначале я решил повернуть назад и не отвлекать его от столь любимого им занятия, но вскоре понял, что обратно идти не хочу. Поскольку дорожка к нему была только в одном экземпляре, а мне хотелось пройти до конца лабиринта, пришлось идти мимо слуги, да и, что скрывать, мне было интересно, что же столь сильно увлекло внимание самого умного встретившегося мне в жизни человека. Я бодро отправился вперёд, намереваясь проскользнуть мимо как можно тише, но и не остаться незамеченным.       Он, тем не менее, сразу заметил, что в его сторону приближается человек, и повернул голову. Чрезмерное удивление, выраженное в форме чуть приподнятых бровей, выдало его с потрохами. Вид у него был, прямо скажем, потрясённым, как у матери семейства, которая была уверена, что её любимое дитятко уложено в постель и крепко спит, а на самом деле обнаружила его снующим в ночной подворотне.       — Сэр? — произнёс он растерянным тоном.       — Дживс? — передразнил его я. — Тоже не спится?       — Погода не располагает ко сну, сэр, — он почтительно встал и заложил книгу.       Я поравнялся с ним, раздумывая как бы поддержать беседу. От Дживса такой щедрости ожидать не приходилось. Он был избирателен в словах и обычно молчал, когда его не спрашивали и когда дело выходило за рамки его интересов. Я помедлил и опустил взгляд на его руки, заинтересовавшись тёмными волосками, о наличии которых я никогда не задумывался. Также я первый раз присмотрелся, насколько ухоженными были его пальцы и аккуратно подстриженные ногти. Можете не верить, но раньше я не обращал внимания на такие мелочи, наверное, из-за того, что никогда не видел в нём объекта для подобного изучения.       На меня же устремился прямой знакомый взгляд, которым Дживс одаривал меня время от времени.       — Решили погулять под луной, сэр? — вопрос отвлёк меня от разглядывания его рук.       — Не только, Дживс. Я решил пройти до конца лабиринта, — ответил я. — Всегда хотел это сделать, но днём никак, всё интриги. Да и как гулять здесь днём? Обязательно хвостом увяжется какая-нибудь Мадлен Бассет.       — Понимаю, сэр.       — Ты тут хорошо устроился, вижу, — болтал я первое, что приходило в голову. — Я удивлён, что газовые фонари ещё где-то существуют.       — Я тоже удивлён, сэр. Их специально включают в саду на ночь.       — Вот как, — я подумал, что бы ещё сказать. — А почему ты расположился именно здесь?       — Камердинеры, составившие мне компанию в комнате для прислуги, уже легли спать. Я не хотел мешать им и вышел на улицу. Видимо, я прошёл по той же дороге, что и вы, сэр. Лабиринт привлёк моё внимание ещё в прежние наши посещения этого особняка.       — А что ты читаешь? — не унимался я, прямо как маленький ребёнок.       — Перечитываю «Обесчещенную Лукрецию», сэр.       — Кого-кого? — удивился я. — А что она написала? И кто её обесчестил?       — Это название поэмы Шекспира, сэр, — тихо пояснил он; я прочитал в его глазах осуждение за свою позорную неосведомлённость.       — Ну, тогда перечитывай обесчещивание Лукреции, не буду тебя отвлекать.       — Спасибо, сэр.       — Пойду дальше.       — Сэр, — раздалось мне в спину, — вы намерены пройти до конца лабиринта сейчас?       — Именно.       — Не слишком ли смелая идея для такого часа, сэр? Вы не боитесь заблудиться? — в его словах звучало беспокойство.       — Как раз идея заманчивая.       — Я не хотел бы настаивать, сэр, но уже довольно темно, и луна скоро зайдёт за облака.       — А фонари?       — Они не освещают дальние посадки, сэр, а судя по идущим с западной стороны тучам, луна скоро скроется, и света для прогулки будет не хватать.       — Ну и что. Я быстро вернусь, луна не успеет убежать за тучи, — я бодро отправился вперёд.       Вопреки моим ожиданиям Дживс посеменил за мной, а я, честно признаться, расслабился — теперь можно было не следить за поворотами.       — Кто бы мог подумать, что сэр Уоткин так утончён в обустройстве своего сада, — я с удовольствием продолжил разговор.       — Что вас удивляет, сэр?       — Этот лабиринт — отсылка к эпохе безрассудств.       — Я не вполне понимаю вас, сэр.       — Только представь себе картину, — я с готовностью стал просвещать Дживса. — Тайные любовники, не имеющие возможность встречаться в стенах дома, находят пристанище в ходах сложного и даже в чём-то страшного лабиринта.       — Ваша фантазия поражает меня, сэр, — спокойно ответил он, тем не менее, сжал книгу несколько сильнее, а потом и вовсе засунул ее между рукой и жилеткой, придерживая её локтем, чтобы не упала.       — Это ещё не всё. Они встречаются здесь по вечерам, рискуя быть обнаруженными, скажем, такой личностью, как Спод. Уверен, он не пожалел бы времени, чтобы сидеть за ближайшим кустом и добывать доказательства запретных воздыханий.       — Возможно, сэр.       — Любовниками, допустим, были бы Мадлен и Гасси.       — Поразительно, сэр, — вряд ли Дживс на самом деле поражался, просто слушал меня из чувства долга.       — Или, например, другой сюжет. Убийство!       — Сэр?       — Как сейчас вижу. Предположим, Спод ненавидит Гасси и хочет избавиться от него, ну ты сам понимаешь, по какой причине.       — Из-за мисс Бассет, сэр? — участливо спросил Дживс.       — Точно. И он замышляет недоброе.       — Что именно, сэр?       — Удостоверившись в измене — представим, что Мадлен выйдет замуж за Спода и тот обнаружит, что она ему неверна…       — Хорошо, что вас никто сейчас не слышит, кроме меня, сэр.       — Ты прав, Дживс. Так вот, Спод завлекает бедного Гасси в стены лабиринта и в порыве ярости и ревности убивает его, воспользовавшись аквариумом для тритонов.       — Очень кровожадный сюжет, сэр.       — Ты так думаешь?       — Да, сэр.       — Тогда попробую ещё, — я посмотрел на луну. Как Дживс и сказал, она действительно уже собиралась скрыться за облаками. — Ночами в лабиринте слышатся жуткие звуки, которые страшат даже сэра Уоткина — сражённого горем отца, у которого двадцать лет назад потерялась любимая дочь. Предположительно, в лабиринте живёт страшное чудовище, которое… в общем, которое окажется в итоге Мадлен.        Теперь Дживс внимательно слушал и молчал.       — Сэр Уоткин назначает награду за поимку, и выискиваются два человека, ты уже понял, кто да кто, которые желают поймать беспокоящего дом зверя. Итак, — я сделал паузу и воодушевлённо продолжил, — первым до цели добирается Гасси, и он внезапно понимает, что это никакой не зверь, а заколдованная Мадлен.       — А вы бы принимали участие в поимке мисс Бассет, сэр? — неожиданно спросил он.       — Я? — я удивился. — Нет, я только придумывал бы сюжет.       — Вот как, сэр. Тогда скажу, что мне больше всего пришёлся по нраву ваш первый сюжет, сэр.       — Если судить по тому, что ты читаешь, я понимаю, на чём основан твой выбор.       Дживс ничего не ответил, лишь уголок его рта красноречиво взметнулся вверх, дав понять, что мои слова попали в цель. Такое бессловесное одобрение воодушевило Вустера на дальнейшую болтовню. Что-что, а поговорить я любил, причём всегда выстраивал диалог таким образом, чтобы заинтересованы были оба собеседника. Вот сейчас, к примеру, я собирал в памяти немногочисленные осколки знаний о лебеде Эйвона и, озвучивая их, должно быть, развлекал моего слугу. Конечно, Дживс не позволял себе реагировать на мои слова неучтиво, но я прекрасно знал, что мои потуги вспомнить смысл пьес Шекспира не впечатляли Дживса ни на йоту. Он и без меня прекрасно знал, по какой причине Джульетта приняла яд, и за что король Лир проклинал своих дочерей. Впрочем, Дживс не терял самообладания, иногда поправлял мои ошибки, проявляя терпение ко мне и терпимость к каждой из них. За это я был несказанно ему благодарен. Все-таки когда умный человек видит недалёкость другого и не пытается сунуть его лицом в грязь — редкое явление. Как по мне, такому мудрецу нет цены. Вы согласны? Именно таким мудрецом был Дживс, всегда принимавший мои причуды снисходительно, с большим терпением, а иногда даже с умилением.       Так вот, я с удовольствием выговаривал ему дневную норму слов и болтал бы ещё, если бы дорожка не перестала как следует просматриваться. Заведя разговор о Шекспире, мы с Дживсом оказались в кромешной тьме.       — Пора поворачивать назад, сэр, — раздалось рядом; самого Дживса я уже почти не видел.       — Слушай, старина, а ты был прав, — я осматривался по сторонам, что было лишним. Ничего же не было видно. Прошло совсем немного времени, но мы успели прочно увязнуть в дебрях наступившей ночи. Луна погасла, забралась за облака, а свет от фонарей маячил настолько далеко, что практически не долетал до нас.       — Слишком увлекательно, порой, бывает пофантазировать на тему тисовых лабиринтов, а после невзначай вспомнить о Шекспире, — сказал я, метко подметив в чём была причина сложившейся ситуации.       — Возможно, сэр, — ответил Дживс, в тоне его слов сквозило добродушное несогласие. — Но, будет лучше, если вы прервётесь и продолжите фантазировать в более подходящем месте.       В принципе, он был прав. Он всегда прав, как ни крути.       — Слушай, Дживс, — меня вдруг посетила неожиданная идея.       — Да, сэр.       — Я тут кое-что вспомнил.       — Сэр?       — Когда меркнет свет, надо закрыть глаза и подождать, пока они свыкнутся с темнотой.       — Будете пробовать, сэр? — спросил он, и опять в голосе послышалось сомнение вперемежку со снисходительной теплотой.       — Конечно, — я закрыл глаза и, постояв так с минуту, открыл их. Лучше не стало.       — Ваши глаза уже привыкли к темноте, сэр? — Дживс терпеливо ждал, пока я закончу своё исследование.       — Пойдём.       Видимо, он понял, что эксперимент провалился, и корректно закрыл эту тему. Я же вступил во мрак, как и подобает храброму представителю одного старинного рода. В какой-то момент мне показалось, что Дживс хотел идти впереди. Ну уж нет. Во всех сражениях, даже с силами тьмы, Вустеры всегда шли в первых рядах.       — Осторожнее, сэр, — раздалось в темноте, когда я споткнулся о крупный камень.       Пустяк.       Мы повернули к выходу и успешно прошли несколько поворотов. Пару раз я потерял ориентир и, оступившись, скользнул плечом по плотной листве. Одна из торчавших веток больно царапнула шею. Наскоро выругавшись, я продолжил идти и — вот тут моему удивлению не было предела — упёрся в живую изгородь. Кажется, я ошибся при последнем повороте.       — Странно, очень странно, Дживс.       — Сэр? — послышалось над моим ухом.       — Я знаю, куда надо поворачивать, но повороты, как бы это сказать, не сходятся с моим знанием.       — В самом деле, сэр? И куда же стоило повернуть?       — Так. Сначала направо, потом налево. Значит, чтобы вернуться, — шептал я, а потом объявил во весь голос, — надо поворачивать наоборот, налево и направо.       — Боюсь, сэр, этот «ключ», вычисленный вами при входе, действует только для фронтальной части лабиринта.       — Фронтальной?       — Той части, которая ведет к фонтану, сэр.       — А тут другая часть?       — Другая часть посадок, сэр.       — Зачем разные варианты посадок для разных частей лабиринта?       — Вполне логичное решение садовника, сэр.       — Серьёзно?       — На его месте я бы поступил точно также — сделал четыре разные посадки, сэр. Во время гуляний эта маленькая шалость значительно поднимала бы всеобщий ажиотаж.       — И что теперь делать? — озадачился я, понимая, что на улице стало не только темно, но и прохладно.       Плотная дымка облаков, скрывшая ночное светило, сливалась с верхушками высоких тисовых стен, окружающих нас со всех сторон; тянуло сыростью. Я вдруг представил, что мы можем остаться здесь до утра. Кричать и звать на помощь не было смысла. Кто бы услышал? Да если бы кто-то и услышал, то было бы только хуже. Позорить тётю Дэлию я не собирался. Племянник, который заблудился ночью в саду, — ещё чего не хватало?       Мои страхи за честь рода подкрепляла не к месту разбушевавшаяся фантазия. Недавно она порождала чудовищ в лице заколдованной Мадлен, теперь же я стал видеть их в темноте. Тихие звуки шелестящей листвы ассоциировались с крадущимися шагами, а редкие вскрики птиц — с неведомым языком врагов. Я вертел головой по сторонам, почему-то ожидая внезапного нападения. Неожиданное прикосновение к моей руке повергло меня в шок. Я даже подпрыгнул.       — Это ты, Дживс? — прошептал я.       — Конечно, сэр. Кто же ещё? — его голос звучал как обычно, спокойно, но я был уверен, что, услышав меня, он ухмыльнулся.       — Да я просто не ожидал, — схватился я за грудь, переводя дух. — Ты бы хоть предупреждал в следующий раз.       — Хорошо, сэр. Учту, сэр. Нам лучше держаться вместе, чтобы не потерять друг друга, — он аккуратно придерживал меня за руку. — Будьте внимательны и постарайтесь не оступиться.       Обхватив моё запястье своей тёплой ладонью, он повёл меня куда-то в темноту. К выходу, конечно, повёл. Я шагал за ним, словно маленький ребёнок, и почему-то думал не об опасной дорожке, на которой споткнулся уже дважды, а о врезавшихся в мою память смуглых предплечьях и чёрной жилетке, обтягивающей крепкую фигуру. Странно, но переведя внимание на внешние достоинства моего камердинера, я постепенно успокаивался.       Признаться честно, я совершенно не соображал, куда мы поворачиваем. Только слышал шорох шагов и наше размеренное дыхание. Иногда ещё птицы посвистывали где-то между ветвей и изредка доносились звуки льющейся воды. Постепенно видимость улучшилась, и через несколько минут мы уже стояли у фонтана.       Когда мы прибыли на место, мне показалось, что Дживс отпустил моё запястье несколько неохотно, задержавшись на нём чуть дольше, чем следовало. Он, конечно, не держал мою руку в своей слишком долго, но я могу поклясться, что для продления прикосновений им были украдены лишние секунды.       — Что ж, Дживс, — сказал я, посматривая на свою руку, будто ожидая увидеть на ней след от пальцев; на коже ощущалось приятное тепло, — ты бы выиграл приз, если бы минотавр устроил соревнования.       — Вы очень любезны, сэр, — по довольному выражению его лица было видно, что он оценил мой комплимент.       — Дальше я сам. Пойду обратно в дом. А ты гуляй, если хочешь.       — Нет, сэр, — Дживс, похоже, не собирался возвращаться к скамейкам. — Лучше я сопровожу вас до комнаты, а не то, вдруг вы снова заблудитесь.