***
Немного посидев в курильной и подумав о жизни, я решил отправиться к себе. Дживса нигде не было видно; скорее всего, он ожидал меня наверху. Сидеть здесь и слушать пьяные бредни друзей было довольно скучно, поэтому я ретировался с большим воодушевлением и в кратчайший срок добрался до своей комнаты. Поблёскивающий вожделением взгляд слуги выразительно говорил, что меня ждут уже давно. Обрадовавшись этому, я по праву потянулся за поцелуем, но получил довольно сдержанный ответ и вскоре услышал: — Слишком рискованно, сэр. Мои весёлые глаза говорили об обратном. Я ещё раз сорвал плод любви с его сладких губ. — Все разбредаются по комнатам. — Вот именно, сэр. Слышимость с каждой минутой улучшается. — У нас есть возможность уделить друг другу лишние десять-пятнадцать минут. Только поцелуи. — Сэр… — тяжёлый вздох, и я уж было подумал, что Дживс сдаётся, ан нет, — боюсь, за поцелуями последует нечто большее. Остановиться будет весьма сложно. — Ты предлагаешь ждать до ночи? — Да, сэр. Как бы странно это не звучало. Я всклочил волосы. Моя энергия переплёскивалась через край, но раз Дживс говорит, что нужно ждать, значит, нужно ждать. Я отстранился и стал лениво прохаживаться по комнате. — Стиффи. Каково, а? Она чуть не сдала нас, — я решил озвучить тревожащую меня мысль. — Уверен, так бы и произошло, сэр, — ответил самый прекрасный человек на земле. Он опёрся рукой о тумбочку, и поднёс пальцы к губам, при этом внимательно наблюдал за тем, как я меряю шагами комнату. Несомненно, изучал моё полупьяное состояние. Я нервно продолжил: — Что ты предпринял, чтобы она замолчала? Ты ведь что-то предпринял. — Ничего, сэр, лишь посмотрел на неё выразительнее обычного. — И что означал этот взгляд? — Отсрочку военных действий, сэр, — ответил он, — полагаю, что отсрочку. — Не знал, что ты умеешь разговаривать со Стиффи взглядом. — В этом нет ничего сложного, сэр. Она настроена разгромить нашу армию и не остановится ни перед чем, в связи с этим очень внимательна к мелким деталям, в число которых входит и взгляд. Взгляд противника всегда красноречив, сэр. — Думаешь, нам грозит разоблачение? — Возможно, сэр. Но я искренне верю в способности мистера Пинкера. — Способности Растяпы, говоришь? Ты можешь наблюдать их повсеместно. Все вазы перебиты, мебель опрокинута. — Я имел в виду не это, сэр. — А что? — Я говорил о способностях к утешению, сэр. — К утешению? — Утешение горюющих душ — его призвание, сэр. — Возможно, — я обдумал услышанное. — Кстати, Тяпа сказал мне, что проводит много времени в приюте. — В самом деле, сэр? Очень интересно, — произнёс Дживс, раздумывая над моими словами. — Очень интересно, — повторил он. — Правда? — Да, сэр. — А мне нет. — Хорошо, сэр. — Так что нам делать со Стиффи? — Не беспокойтесь, сэр, мистер Пинкер постарается сдержать преждевременное извержение вулкана. — Да разве может обычный человек, вроде Пинкера, заткнуть собой огнедышащее жерло? — возразил я. — Может, сэр. — Дживс посмотрел на меня оценивающе. — Если вы имеете в виду жерло мисс Стефани, то уверяю вас, его может заткнуть только мистер Пинкер. — В синих глазах сверкнула возбуждающая хитринка. Не удивлюсь, если моё нервное состояние нравилось ему, и он сейчас испытывал нечто вроде наслаждения, будто просматривал любимый фильм. Настолько довольным он сейчас казался и вёл себя намного свободнее, чем обычно. Чопорности и отстранённости уже не наблюдалось, но появилось нечто другое, я бы сказал, пришло на замену каменному выражению лица, а именно, пристальное наблюдение. Будто хищный зверь выслеживал добычу, и всё никак не решался на неё накинуться, раздумывая невесть о чём. — Сэр, — своим стандартным обращением он вынудил меня остановиться и обратить на него внимание. — Мистер Пинкер единственный человек, кому под силу усмирить мисс Бинг. — Да? — Да, сэр. — Точно? — Вы сами это знаете, сэр. — Пинкер не производит впечатления настолько сильной личности. — Дело не в силе, сэр. — А в чём? — В терпении, сэр. Вспыльчивый характер мисс Бинг прекрасно усмиряется тактичностью мистера Пинкера. — Он сможет успокоить Стиффи? — На время, сэр. Нам нужно дождаться, пока мисс Бинг начнёт рассуждать здраво и сможет предъявить свои условия. — Я не уверен, что она начнёт рассуждать здраво. — Начнёт, сэр. Она всё ещё надеется получить часть выигрыша. — Думаешь? — Несомненно, сэр. Если бы не надеялась, то высказала бы всё за столом. — А ведь ты прав, — я поднял брови, упорядочивая поступившую информацию. Думать о правоте долго не пришлось. В комнату постучали. Дживс невозмутимо открыл дверь, как будто час назад ничего около неё и не происходило. Потрясающая выдержка у этого человека — не перестаю удивляться ей. Я-то временами посматривал на стену у двери и облизывал губы. Итак, дверь открылась. Я заранее поджал мышцы, поскольку в комнату вошла Анжела. — Берти, — начала она, чуть ли не с порога, — я, конечно, понимаю, что вы с мамой затеяли очередную заварушку и теперь чрезвычайно довольны, но я больше не желаю терпеть Глоссопа рядом с собой. — Анжела, детка, — начал я, но мне не дали договорить. — Он напился и теперь лезет ко мне с извинениями. — Послушай, сестрёнка, — я предпринял вторую попытку и поднял руки в успокоительном жесте. — Мне показалось, на сегодняшней игре он делал попытки к примирению. — Верно, когда налакался, как свинья. — А как ещё, позволь спросить, ему было переступить через свою гордость? Ты обвинила его без суда и следствия. Я входил в роль адвоката. Конечно, Таппи был достоин худшей участи, но мне всё же было его жалко. — Я уверен, твои обвинительные речи всего лишь глупые домыслы. Не более. У тебя нет никаких доказательств. Я коротко глянул на Дживса. Он слушал с интересом, но кашлянуть в знак поддержки или рождения умной мысли так и не пожелал. Анжела, судя по виду, колебалась, и, выслушав меня, вымолвила: — Так вот ты их и предоставь. — Я? — Если не подтвердится его невиновность, то пьяные признания положения не спасут, — решительно добавила она. — Дадим ему время протрезветь, и я приступлю к допросу. — Завтра, — строго проговорила она. — Дольше я ждать не намерена. Мне пришлось покивать в знак согласия. Закрыв за ней дверь, Дживс окинул меня всё тем же изучающим взором и корректно поинтересовался: — Могу ли я узнать, о чём сейчас говорила мисс Анжела, сэр? — Ох, Дживс, я не успел тебе рассказать, да? — Я знаю, что мисс Анжела и мистер Глоссоп поссорились, но не совсем понял упоминание о домыслах. — Ох, — ещё раз вздохнул я, — Анжела видела, как сегодня утром Таппи выходил из комнаты прислуги. Похоже, свидание с мисс Милли затянулось до утра. — Невероятно, сэр. — Она хотела расторгнуть помолвку прилюдно. — Очень необдуманно с её стороны, сэр. — Но я выпросил у неё отсрочку. — Совершенно правильный поступок, сэр. — Таппи, негодный развратник, что б его, — выругался я. Дживс, наверное, согласился со мной, и, чтобы как-то смягчить моё негодование, спросил: — Виски, сэр? — Безо льда, пожалуйста. — Как скажете, сэр, — он с готовностью прошествовал к небольшому бару и вскоре в моих руках оказался бокал с живительной жидкостью приятного медового цвета. — И себе плесни. — Благодарю, сэр, но я воздержусь. — Как знаешь. Я отправился к диванчику, взгромоздился на него с ногами и задумчиво произнёс: — Что ж, кажется, на сегодня мы выполнили все намеченные планы, — я поймал на себе лукавый взгляд. — Даже перевыполнили. Дживс подошёл к дивану, довольно близко подошёл, искуситель. — Не думаю, сэр. Ещё не состоялась встреча в садовом лабиринте. — А, да, это да, — подтвердил я. — Признаться, меня вдохновили ваши вчерашние сюжеты, сэр. — И ты решил воплотить в жизнь один из них? — Не совсем, сэр. Кровавые стычки нам ни к чему, но будет большой ошибкой не воспользоваться всеми преимуществами роскошного сада Тотли-Тауэрс.***
Мы условились встретиться ночью у того самого фонтана — центра тисового лабиринта, который так пришёлся мне по душе; только предстояло улучить момент, когда на улице достаточно стемнеет, но будет ещё не слишком холодно. Оптимальным вариантом для нашего тайного свидания было время в районе одиннадцати часов, и там уж как пойдёт. К одиннадцати обитатели Тотли–Тауэрс должны были расползтись по комнатам, а, учитывая нетрезвое состояние некоторых особей мужского пола, возможно, ещё раньше. Дамы долго в гостиной никогда не сидели — не полагалось женщинам ложиться в постель позже мужчин. Не желая распаляться раньше времени, я отпустил Дживса по делам, а сам решил немного сбавить обороты. Как следует подзаправившись, я откинул голову на диванную подушку и уставился в потолок. Нужно было подвести итоги сегодняшнего дня. Итак, викторина прошла успешно — тётя Дэлия получила нужную ей сумму. Собственно, цель, ради которой я приехал сюда, достигнута. Но радоваться было рано. Стиффи могла растереть в пыль все наши старания и создать большие проблемы. От такого двойственного итога я вздохнул. Далее, большим везением можно было считать внезапно возникшую связь с Дживсом, который занимал все мои мысли вот уже два дня. Но и здесь были свои подводные камни. Я не знал, что у него на уме и во что может вылиться эта самая связь. Физические утехи — это, конечно, хорошо. Но что дальше? Все-таки, когда мои приключения в этом злосчастном доме закончатся, нам придётся вернуться обратно в квартиру. Мог ли я рассчитывать на то же самое, что было здесь, или нет? И что ожидать от Дживса? Памятуя его прежние сюрпризы, я не удивлюсь, если намёки на случившееся вскоре появятся в той самой ужасной книге клуба, членством которого он так дорожит. От таких выводов я нервно сглотнул слюну. Но книга была не самым большим злом. Самым главным было другое: я не мог понять хочу ли я продолжения? Вот в чём был главный вопрос. Безусловно, я получил то, что хотел, то есть, близость, о которой грезил. Но ведь наше совместное проживание предполагало развитие отношений. Или не предполагало? Дживс ведь молчал, только испытующе посматривал, что-то обдумывал. Может, у него и в мыслях не было в дальнейшем продолжать со мной постельные игрища. Я опять вздохнул. Также следовало помирить Анжелу и Таппи. Как бы сильно я не злился на Глоссопа из-за его странных видов на личную жизнь, я прекрасно знал, что Анжела будет за ним как за каменной стеной. А кто не похаживает налево? Я провёл в думах остаток вечера и в обговоренное время выскользнул из комнаты. Хоть я не знал толком, чего ожидать в дальнейшем, зов плоти вёл меня вперёд. Выйдя из дома, я оглянулся и, не заметив никого и ничего подозрительного, направился в сад. Дорога была мне знакома. Вокруг наблюдалась всё та же атмосфера таинственности и секретности. Но вместе с ней на моё восприятие накладывалось и томящее нетерпение. Именно в этот вечер я хотел взять всё, что подарит мне жизнь. А там уж будь, что будет. Я осилил дорогу в короткие сроки и уже через пять минут вышел на тропинку, ведущую к фонтану. Подходя к месту встречи, я ощутил знакомый запах сигарет. Дживс, дожидаясь меня, решил покурить, и теперь я мог наблюдать за тем, как соблазнительно он затягивался и как сосредоточенно смотрел перед собой. Услышав приближающиеся шаги (я-то не мог ходить столь же бесшумно, как он), Дживс обернулся. В его глазах сверкнул какой-то утробный голод, созерцание которого всколыхнуло все сегодняшние переживания. Не мне одному не терпелось продолжить наши эксперименты. — Вы поразительно пунктуальны, сэр. — Я же англичанин, — с достоинством выговорил я и коротко поцеловал его в губы, которые являлись для меня мерилом многого. Дживс хотел затушить сигарету, но я замахал рукой, чтобы он продолжал курить. Пока он расправлялся с остатком сигаретки, я уткнулся носом в его шею и осторожно приобнял, наслаждаясь основательностью, которую воплощал весь его внешний вид. Пара быстрых затяжек и вот он уже ответил на мои объятья, но, вопреки ожидаемому, произнёс: — Не здесь, сэр. — А где? — опьянённый его запахом, перемешанным с запахом сигарет, я смотрел затуманенным взором, готовый идти туда, куда он скажет. Высвободившись из моих рук, он поцеловал меня сам и повёл к дорожке, по которой я ходил с ним раньше. Туда, где были скамейки. — Было бы неосмотрительно предаваться страстям прямо здесь, сэр. — Разумеется, — ответил я, но, по правде сказать, был бы рад предаться им прямо у фонтана. — Я приглядел одно место… сэр. — Когда успел? — Ещё позавчера, сэр. Мы шли по знакомой тропинке, вскоре миновали ту самую скамейку, на которой я встретил Дживса в тот вечер, и двинулись дальше, вглубь лабиринта, где свет фонарей ленился освещать садовые посадки. — Но, постой, там же совсем темно, — стал возражать я, вспоминая, как спотыкался о выступающие на дорожке камни. — Позволю себе заметить, что нам не нужно много света, сэр. В принципе, Дживс снова был прав. Для определённых занятий темнота была только на руку. Признаться, мне не терпелось уже приступить к делу, но Дживс уверенно вёл меня дальше. Мы прошли несколько поворотов, которые смутно всплывали в моей памяти, и остановились в небольшом тупике, сформированном из кустарников разной высоты. Как только мы остановились, перед моими глазами появилось нечто интересное: в довольно укромном месте, в уголке, было сооружено импровизированное ложе, состоящее из чего-то мягкого и, по всей вероятности, тёплого. — Думаю, нам хватит места, сэр. Поражённый, я рассматривал то самое место, где нам предстояло провести некоторое количество счастливых минут. — Но когда? Когда ты успел подготовить всё это? — я шмякнулся на ворох тёплых одеял, проверяя их на мягкость. Было в самый раз. — Когда начался ужин, сэр. Я позволил себе взять запасы из бельевой комнаты; улучил момент, когда меня никто не видел, и принёс всё необходимое. — Ты всё предусмотрел. — Абсолютно, сэр. — Но как же моя простуда? — деловито поинтересовался я, припоминая, когда в последний раз проявлялись её симптомы. — Уверяю вас, сэр, мы не задержимся здесь дольше положенного, — проговорил он и, сев рядом со мной, потянулся ко мне за очередным поцелуем. — Если Вустер завтра сляжет с кашлем и соплями, то это целиком и полностью будет твоей заслугой, — продолжил я, шутя. — Не беспокойтесь, сэр, я верну вас к жизни… — судя по тому, как Дживс ответил мне, он желал продолжить свою реплику, но я не дал ему договорить. Как только я понял, где именно будет происходить сладостное слияние, я впился в притягательные тонкие губы, лишив нас возможности расставить все точки над i. Не знаю, что мной руководило в тот момент. Я хочу думать, что длительное воздержание или молодость. Я прочитал в глазах Дживса необходимость хотя бы объясниться, но не было времени, точнее время было, но не было желания разговаривать. Было желание обладать. Я отчаянно хотел продолжить начатое в моей комнате и не мог думать ни о чём, кроме как об обнажённых телах. Если хотите, то можно сказать, у меня снесло крышу. Такое случалось нечасто. В тот момент мне было совершенно наплевать, что Дживс мог подумать о моём разнузданном поведении, ведь я буквально сдёргивал с него одежду. Вначале он даже хотел взбрыкнуть, знаете, взялся за мои запястья и, как бы это сказать, решил придержать коней, но не тут-то было. Ранее я уже говорил, что Вустеры не привыкли сидеть сиднем, когда нужно идти вперёд. Я шёл напролом и в итоге Дживс сдался, завёлся, ледяная корка, наконец, треснула, и передо мной предстал тот самый Дживс из моего сна, умопомрачительный образ которого засел в моей голове с самого утра. Ох, впредь я буду терпимей и не позволю себе смеяться над девушками, которые возвели разгадывание сновидений в особый культ, ибо теперь я знаю, что сны действительно сбываются. Дживс перехватил инициативу в свои руки практически сразу же. Я-то думал, что в этот раз смогу оседлать его, но нет. Он аккуратно помог мне улечься на ворох одеял и лёг на меня, после чего скользнул рукой вниз. Мой высвобожденный на волю член оказался в его руке, после этого я перестал что-либо понимать, только ощущал на своих губах поцелуи и лёгкие укусы, а внизу — раскалённый поток возбуждения. Дживс, насытившись моими губами, уткнулся носом в мои волосы и, глубоко вздохнув, сдавленно прошептал: — Наконец-то… сэр, — услышал я в ухо не то стон, не то мольбу. — Как же вы соблазнительны. За этим последовали очередные поцелуи, которые я, как принимающая сторона, постепенно ощутил везде, где тело осталось без одежды, а вскоре, как вы понимаете, одежды не стало нигде. Бертрам только успевал подставлять места, а вскоре даже поленился делать и это, сконцентрировав всё своё внимание на руке, неторопливо ласкающей мой возбуждённый орган. Вскоре томление стало невыносимым, и я застонал, выпрашивая у Дживса более обстоятельное внимание. Он не спешил. Насытив моё тело ласками, он принялся поглаживать отверстие между моих ягодиц, которое вскоре стало скользким. Холод мази, предусмотрительно захваченной Дживсом, ещё сильнее оттенил приятную пульсацию, клокочущую во всём теле. Я хотел побыстрее начать. Запустив свою руку Дживсу между ног и взяв его орган, так сказать, отзеркалив его действия, я добился ответного стона и такого рьяного поцелуя, что, уверен, мои губы были прокушены в кровь. Я согнул ноги в коленях, на этот раз желая видеть лицо Дживса, насколько это было возможно в такой темноте. Он не стал возражать, только подмял под меня больше одеял и, проведя ладонью по моему вспотевшему паху, обвил мои бёдра руками. Как же меня возбуждали эти руки! Я ухватился за потрясающе красивые запястья, за что получил наказание — небольшую отсрочку. Дживс вывернулся, отцепился от бёдер, провёл по моему животу кончиками пальцев, будто раздумывал над тем, что теперь делать, и последовал вверх, вскользь погладив отвердевшие соски, видимо, проверяя степень моего запала. Но и без этой проверки было понятно, что Бертрам уже изрядно подготовлен. Якобы удостоверившись, что всё в порядке, он вернул руки на место, но я уже не решился придерживать их. Раз не получилось дотронуться до рук, я устремился к его груди и, проведя по ней ладонью, застонал — в этот момент Дживс вошёл в меня, медленно, осторожно, вторя мне глухим стоном, слетевшим с его приоткрытых губ. Он крепко держал меня, теперь уже привычно впиваясь пальцами в кожу, но мне уже было плевать на боль. Сейчас этот злостный нажим был приятен и благословенен. Окутавшая темнота сделала своё дело, вынудив нас отдаться инстинктам. Сначала Дживс двигался плавно и аккуратно, стараясь доставить мне минимум урона, но когда нужная поза была найдена, отпустил свою страсть на волю, и мы полностью погрузились в безрассудство, на время забыв о приличиях и воспитании. — Сэр, — шептал он, толкаясь в меня с жутким рвением. — О боже, сэр, неужели это происходит на самом деле… В моей голове проносилось примерно то же самое, но передать это самое словами я попросту не мог. Что-то промычав в ответ, я выгнулся сильнее. Нервно вскинувшись — чувствительность была огромной — издал громкий стон, призвавший на помощь Дживса. Он наклонился чуть вперёд и провёл ладонью по моим пальцам. Поцелуи, посыпавшиеся на мои запястья, заставили меня вздрагивать. Прикосновения, властные и в то же время нежные, дополняли эти нервные отклики нестерпимо приятными ощущениями. Мой вскрик, слишком громкий, вынудил Дживса опомниться. — Сэр… тише, — шепнул он. — Стараюсь, — сдавленно просипел я, ощущая его язык и зубы на своей ладони. От таких неожиданных, отчасти животных ласк волосы встали дыбом, причём везде. Ещё несколько минут таких сумасшедших экспериментов и я, сегодня и так уже утомлённый, расплылся в неге и откинулся на ворох тёплых одеял. После моей капитуляции сдался и Дживс, и, наконец, выпустил меня из плена своей страсти. Лежать рядом с человеком, который тебе нравится, и не опасаться, что кто-то может вас потревожить в неподходящий момент, было для меня в новинку. Но, признаюсь, это было очень приятно. Я не торопился высвобождаться из тёплых объятий моего партнёра, безусловно, испытывающего наслаждение от нашего совместного возлежания. Редкие поцелуи и ленивые ласки завершали наш искромётный акт. Мне было так хорошо, что когда я открыл глаза, на секунду подумал, что сошёл с ума — перед глазами плясали звёзды. Внимательно присмотревшись, я понял, что это пролетела стайка светлячков. Но звёзды тоже сияли, только намного выше, и их статичный свет вселял в меня надежду на лучшее. — О, сэр, — послышалось рядом; Дживс всё ещё гладил моё тело, осматривая его затуманенным взором. Создавалось впечатление, что каждое касание отзывалось в Дживсе вспышками пьянящего удовольствия. — Давай без «сэр», а то звучит как-то… — мне надо было отдышаться, прежде чем выстраивать нормальный диалог, — как-то странно. Мы только что ещё больше сблизились, даже не сказать, насколько сильно. И мне неудобно слышать от тебя официальное обращение. — Хорошо, но только ради вашего комфорта, — благожелательно ответил он. — Ладно, хоть так, — успел сказать я, после чего накинул на себя рубаху и лёг на бок. По вспотевшему телу стал гулять прохладный воздух; холодно пока не было, но играть с простудой я не хотел. Вглядываясь в блаженство, которое читалось во всём облике Дживса, я невольно любовался им, и даже гордился, что Дживс находился в такой неге благодаря мне. Теперь я просто обязан был высказать ему всё, что было у меня на сердце. Ждать дольше не было смысла. — Дживс, Реджинальд, — поправился я, — ты ведь не против, кстати, чтобы я к тебе так обращался? — Конечно, нет, — ответил он, взглянув на мерцающие в небе звёзды. — Так вот, Реджинальд, я должен сказать, что не видел ни одного человека более привлекательного, чем ты. — Разве? — в его голосе послышались нотки недоверия. — Кажется, раньше вы не проявляли ко мне подобного интереса. — Раньше я и голым тебя не видел. — Вот в чём причина, — задумчиво проговорил он. Привычная стена, подтопленная нашим неистовым актом, ещё не успела похолодеть и, думаю, у меня было немного времени, чтобы разглядеть столь непривычные для моих глаз эмоции. Дживс ещё наслаждался плодами нашей близости, но мои слова вызывали в нём сомнение. — Одежда, как бы это сказать, скрывала от моих глаз всю правду. — Правду от ваших глаз скрывала отнюдь не одежда, — сказал он уже более серьёзно, — а воспитание. — И оно тоже. — Классовое неравенство тоже внесло свою лепту. — Это правда, — что уж было отрицать. — Но Таппи, словно Иисус, спустился с небес и просветил меня по поводу некоторых возможностей, — я дотронулся до его блестящего от пота плеча. Этот невинный жест был расценен, как призыв к продолжению, но я остановил Дживса, дав понять, что на сегодня приключений хватит. — Значит, мне стоит поблагодарить мистера Глоссопа, — вымолвил Дживс, немного помедлив. Он не обиделся на мой отказ. По крайней мере, я надеюсь, что не обиделся. — Думаю, да. И мне тоже. Собравшись с мыслями, я продолжил: — Кстати, мисс Милли оказалась весьма сговорчивой девушкой. — Вы правы. Без неё я не смог бы помочь вам и миссис Трэверс, — Дживс обнял меня, прижав к себе настолько близко, насколько это было возможно. — Удивительно, как она клюнула на Таппи, зная, что Анжела его невеста. — Дело в том, что флирт между мистером Глоссопом и мисс Милли начался намного раньше, — Дживс продолжал посвящать меня в дебри тайной жизни моего друга. — Насколько раньше? — Ещё в прошлые его визиты в поместье. Раньше мистер Глоссоп лишь присматривался к прислуге женского пола, но в этот раз, видимо, от скуки решил развлечь себя не только рассматриваниями. — К прислуге женского пола? — В свои предыдущие посещения мистер Глоссоп завёл интрижку с помощником садовника. — Неужели?! А, ведь ты говорил и про слуг, точно! — Увы, это правда. — Но почему ты раньше мне ничего не говорил? Дживс помолчал, стараясь найти подходящие слова, и после паузы ответил: — Всё это время я полагал, что вы в курсе предпочтений вашего друга. — Но я был не в курсе. — Я понял это только сегодня. Выходит, либидо Таппи било все рекорды. — Так что там с мисс Милли? — мне было интересно. — Я корректно намекнул девушке, что если она не согласится мне помочь, я скажу невесте мистера Глоссопа о том, что видел. — Ты о том, что произошло в ванной? — Не только. Я видел кое-что до этого. — И что ты видел? — Подобную сцену, только в другом месте. — Где? — В кладовой. — Так вот почему ты не удивился, когда они ворвались в ванную комнату? — Совершенно верно. А вы заметили, что я не выказал удивления? — Ты посмотрел на них с пониманием. Дживс хмыкнул. — Признаться, я всегда относился к мистеру Глоссопу с симпатией. Он рано понял особенности своей натуры и никогда ими не тяготился. Теперь же, можно сказать, я обязан ему нашим сближением. — Хм. Верно, — я думал, как продолжить свою речь теперь касательно наших с Дживсом отношений. — Так вот. Я тоже, наконец, осознал эти особенности и пересмотрел своё мнение. — Пересмотрели? — в его голосе опять послышалось недоверие. — Точнее, поменял. Ну, раньше я никогда не думал, что можно выбирать партнёра из людей, стоящих на несколько ступеней ниже по классу. — Разве можно было ожидать чего-то другого, — он сказал это без злобы, как будто констатировал факт, но лёгкий шлейф досады в его словах всё же присутствовал. — Ты же сам знаешь, как тётя Агата промывает мне мозги, — я старался оправдаться, причём в большей степени перед собой, чем перед ним. Намереваясь подбодрить его, я стал гладить его грудь и живот. — Миссис Грегсон — сторонница традиционных взглядов. Это верно, — послышалось уже более воодушевлённо. — И ты слышал, что она прожужжала мне все уши о том, что нельзя опускаться до уровня дяди и смотреть в сторону рабочего класса. — В последний раз от её лекций вы сильно потеряли в весе. — Её напор не проходит просто так. — Не могу не согласиться, — послышался глубокий вздох, Дживс раздумывал. Моих объяснений было явно недостаточно. — Представь себе, когда тебе втолковывают одно и то же на протяжении долгих лет. Как тут не похудеть и не начать думать подобно тётке? Благодаря стараниям ночных светил я усмотрел на лице Дживса признаки улыбки. Дживс улыбнулся моему лепету! И было в его улыбке нечто снисходительное, будто родитель выслушивал оправдания своего малыша. — У меня плохо получается, да? — Не важно, что говорила миссис Грегсон, — ответил он, потянувшись рукой к моим волосам. Пропускать их сквозь пальцы, видимо, было для него не меньшим наслаждением, чем… ну вы поняли. — Главное — что теперь вы пересмотрели свои убеждения. Как следует оказав внимание волосам, он поймал мою блуждающую по его телу руку. — И я рад, что вы в итоге прозрели. Я с давних пор мечтаю об этом. — Да? И как давно ты об этом мечтаешь? — поинтересовался я, вспомнив, что шептал Дживс, когда, ну в общем, когда всё происходило. — Достаточно давно, — сказал он после небольшой паузы. — А если точнее? — Если точнее — с первых дней моего пребывания в вашем доме. — Так долго, — с разочарованием проговорил я, понимая, сколько времени было потрачено зря. — Именно. Я желал вас каждый день и каждую ночь, не минуты не сомневаясь в том, что мои интересы никогда не будут удовлетворены. Я вспомнил недавнюю интимную сцену в душевой, когда Дживс в момент наслаждения прошептал чьё-то имя. Теперь я понял, кто был носителем этого имени, и жутко смутился. — Но ты был всегда так подчёркнуто серьёзен. Я и подумать не мог, что ты о чём-то таком помышляешь. — Я бы никогда не обременил вас своими чувствами, но ваше вчерашнее вторжение в ванную комнату для прислуги и сегодняшнее утреннее возбуждение дали мне крохотную надежду… — Утреннее возбуждение? — я заинтересовался. — Ты что, заметил? — Конечно, — он усмехнулся. — Я подумал, что причиной тому стала наша ночная встреча и решил намекнуть... — Слава богу, что намекнул, а то я бы ещё долго не разглядел бы на твоём лице подлинных чувств. Дживс поцеловал мою руку и сказал: — И теперь передо мной стоит вопрос: что будет дальше? — Передо мной стоит тот же вопрос! Хоть сегодня днём и светило слепящее солнце, но после заката стремительно холодало. Несмотря на горячие объятия я стал замерзать. Даже тёплые одеяла уже не спасали. Дживс почувствовал, что моя кожа начала покрываться пупырышками, и настоял на том, чтобы я поскорее оделся. Помогая мне натягивать одежду, он ненавязчиво водил руками по моему телу. Даже одеваясь, мы ухитрялись ласкать друг друга. — Поражаюсь вашей выдержке, — вдруг сказал он. — О чём ты? — Вы с самого утра выражали готовность к близости, но каким-то образом сдержали себя. Я бы не смог. — Ты видел, что я был возбуждён и не предпринял никаких попыток к сближению? — наигранно возмутился я. — Я подумал, что вы отрицаете очевидное, — «сэр» исчезло, теперь надо было постараться и упросить его говорить мне «ты», хотя бы на то время, когда мы были наедине.***
После обстоятельного обсуждения моего рукоблудия (Дживс попытался пожурить меня за это, но я быстро парировал, напомнив ему, что он сам не прочь заниматься этим в душевой) мы всё-таки оделись. Не знаю, сколько времени мы провели вместе, но пора было отчаливать восвояси. Обратно мы шли прогулочным шагом, касаясь друг друга то плечом, то пальцами, чего не могли себе позволить ни в одном другом месте, где были люди. Возвращаясь к фонтану, мы по большей части молчали. Каждый думал о чём-то своём. Дживс был сосредоточен. Я витал в облаках, всё ещё до конца не придя в себя от пережитого наслаждения. Мы довольно быстро миновали все повороты и оказались у фонтана; вот тут и состоялся тот самый разговор, который я запомнил на всю жизнь, так как именно он стал ключевым моментом в формировании наших отношений. Остановившись у журчащего источника, Дживс пронзительно посмотрел мне в глаза. Желание окончательно разъяснить ситуацию ярко сверкало в его взоре. Я не отвёл взгляд, прекрасно зная, что это будет расценено, по меньшей мере, как несерьёзность или даже слабость, и стал ожидать, что он скажет. — Так к какому выводу мы придём, сэр? — Надо хорошенько подумать, — начал я пространно, несколько задетый его официальным ко мне обращением, ведь мы вроде бы договорились о другом, — осмыслить… — я попытался продолжить, но меня перебили: — Сэр, — сказал он довольно резко, будто между нами ничего интимного никогда не происходило. Судя по его виду, Дживс полностью пришёл в себя после всех совершённых безумств. Передо мной стоял мой слуга, тот самый слуга, умудрённый жизненным опытом и знаниями, но не спускающий мне с рук мелкие просчёты и ошибки, и теперь, видимо, готовый мстить за них. — Дживс, — я сглотнул, предчувствуя, что в нашем разговоре вот-вот наступит самая ответственная минута невозврата назад. — Думать и осмысливать надо было чуть раньше, сэр, — произнёс он учтиво, но с некоторой прохладцей. — Когда же было раньше думать, скажи мне? — Во всяком случае до того, как состоялся первый поцелуй, сэр. Я был возмущён. В момент первого поцелуя я думал, как бы не свалиться на пол от обуявших меня эмоций. О дальнейшем, то есть об отношениях, в тот момент я точно не думал. Я не умею просчитывать свои действия настолько далеко. — Если вы сейчас откажетесь от всего, что произошло, сэр... — продолжил он несколько угрожающе. — У меня и в мыслях не было поступать подобным образом, Дживс! — Я не смогу после всего, что произошло, — продолжил он, дав понять, чтобы я помолчал, — довольствоваться прежним, сэр. Вы должны это понимать. — А я и не жду от тебя, что ты будешь исполнять лишь роль слуги, — я не желал молчать. Ещё не хватало, чтобы мне затыкали рот, когда я хочу высказаться. Он посмаковал мои последние слова и сказал уже более мягко: — Я довольно хорошо изучил ваш характер, сэр, и склонен думать о вашем легкомысленном подходе к серьёзным связям. — Вот как? — честно, я был уязвлён. — О чём это ты сейчас сказал? — Не хочу напоминать вам, сэр, но, как показывает опыт, в продолжительных отношениях, пусть даже с женщинами, вы замечены не были. Все ваши помолвки скорым образом разрывались. — Так то с женщинами, — акцентировал я последнее слово. — И, позволь напомнить, эти помолвки терпели крах только благодаря тебе. — То есть, вы бы не пошли к алтарю, сэр? — упорствовал Дживс, словно не расслышал упоминание о его многочисленных вмешательствах в мою личную жизнь. Знаете, как будто та дневная словесная дуэль решила воскреснуть, и будто не было ничего между нами. Если в таких перепалках мне придётся жить с этим человеком ближайшие несколько десятков лет, то… в принципе, в принципе, это будет весьма интересно. — Ну, как сказать, вообще-то, наверное, как раз пошёл бы, — я вспомнил свою первую помолвку. — Со слезами, но да, пошёл бы. Боюсь, что Гонория и стала бы моей единственной женой. Дживс смотрел на меня немигающим взглядом. — Поразительно, сэр, — наконец, вымолвил он. Не знаю, что уж он ожидал услышать. — Да, боюсь, что без твоих стараний Вустер схоронился бы в первых взявших его руках, возможно, иногда бы вырывался на волю, но, думаю, с Гонорией эта каверза бы не прошла. — Сэр, я, конечно, понимаю, куда вы клоните, но отношения между вами и мной — это другое. Я очень далёк от мисс Гонории и по характеру, и по стилю жизни. Учитывая нюансы нашего разговора, я был склонен оспаривать его утверждение. Конечно, Гонория по сравнению с ним была сущим ангелом, но в целом сходство в характерах как по мне просматривалось кристально ясно. Оба желали бесконечной власти над объектом своих интересов. — И я не сторонник мимолётных интрижек и связей на стороне, сэр, — добавил он. — Я тоже, — поспешил ответить я. — Обратной дороги нет. Вы понимаете, о чём я сейчас говорю, Бертрам Вустер? — Обратной дороги нет, — повторил я, обдумывая смысл этих слов. — Сэр, — он увидел, что я задумался и продолжил. — Если вы пойдёте на попятную, то я буду вынужден покинуть вас, — сказал он серьёзно, будто мы говорили сейчас о чём-то касающемся жизни и смерти. — То есть… то есть, — я посмотрел под ноги, соображая, что сказать дальше, — если я сделаю вид, что больше не заинтересован в произошедшем, ты подашь в отставку? — уточнил я. — Незамедлительно, — ответил он твёрдым голосом, прежним, знаете ли, голосом, от которого по моей спине, ещё помнящей ласки, пробежал противный холодок. Он требовал от меня немедленного решения, что всегда приводило меня в дикую панику. Что ему сбрендило говорить об этом сейчас, когда всё так прекрасно складывалось. — В обозначенной вами ситуации, сэр, — добавил он, — вы не оставите мне другого выбора. — Хм. — После… этой поездки я не смогу делать вид, что ничего не было. Сэр, — как я понял, последнее слово он добавлял на всякий случай, опасаясь, что я спрыгну с крючка. Я подумал и, с вызовом поглядев на него, заявил: — Отставки не дождёшься, — с достоинством выговорил я, гордо приподняв подбородок. — Не уволю ни за что, — повторил я и направился к дому, подмечая, что Дживс последовал за мной только спустя пару секунд. Поравнявшись со мной, он вымолвил: — В таком случае, ни о каком «подумать» и «осмыслить» не может быть и речи, — его властный напор был сродни прорвавшей плотину реке. Смывало напрочь. На секунду я смежил веки и сделал многозначительную паузу, которая была мне несвойственна. Обычно я говорил всё, что вздумается, и сразу же. — Ты же знаешь, что мне надо время на принятие всего, что происходит, — я возразил довольно громко, не понимая, почему мне нельзя было этим позаниматься. Он промолчал. — Не потому что мне не понравилось, — поспешил добавить я, — а только лишь с целью упорядочивания случившегося в голове. У меня и так в ней много мусора, так ещё и всё… в общем, ещё Стиффи с Анжелой. Он молчал, видимо, не разделяя хода моих мыслей. Сосредоточенный взгляд и плотно сжатые губы заставили меня насторожиться. А вдруг я сказанул лишнее? Я решил продолжить изложение своей позиции более обстоятельно и деликатно: — Вот встань на моё место. Представь, ты всю жизнь жил, как жил, а теперь тебе приходится радикально менять мировоззрение и делать всё по-другому. Сколько бы приятно это ни было, на перестройку и без того слабого мозга уйдёт время. Мне надо всё осмыслить, — повторил я. После гнетущей паузы, которая длилась, наверное, целую вечность, я услышал серьёзный, но потеплевший голос: — Понимаю, — сказал он с намёком, что лучше перевести разговор в другое русло. Поскольку это слово обозначало подобие капитуляции, я решил скрасить его тяжесть следующим: — Знаешь, я буду скучать по этому лабиринту, — признался я. — Он отпечатался и в моём сердце. — Жаль, что в Бринкли опять соберётся весёлая компания, и мы не сможем вот так вот уединиться. Или сможем — но только в самые тихие часы. По выражению лица Дживса я понял, что в его уме роились какие-то свежие мысли. — Я подумаю, каким образом можно продлить присутствие семейства Трэверс в этом доме, — последовавший после этих слов поцелуй уверил меня, что Дживс что-нибудь придумает. — Дживс… — Да? — Меня тревожит ещё один вопрос. — Какой же? — Пожалуй, он самый животрепещущий для меня на сегодня и самый пугающий. — Слушаю. Наученный горьким опытом, я собрался с силами и задал тот самый вопрос, который беспокоил меня остатки вечера. — Я надеюсь, ты не напишешь обо всём случившемся в ту самую книгу? — спросил я, силясь прочитать на его лице все мельчайшие оттенки эмоций и суждений. Дживс опешил. Такого вопроса он явно не ожидал. — Можете не беспокоиться. О том, что произошло в этом доме, никто никогда не узнает. — И о том, что произошло в саду? — Разве что я опишу нашу предыдущую прогулку, — всё с таким же удивлением ответил он. Обе брови уехали вверх, что говорило о крайней степени потрясения. — Ну, уж нет, не надо и предыдущую, — возмутился я. — Другим полезно узнать, что вашему воображению нет предела; также вы гуляете по ночам, что само по себе представляет опасность для вашей жизни даже на охраняемой территории. — Что касается опасности — не согласен. А вот воображение… — тут стоило согласиться, — ты, возможно, прав, но и про него, пожалуйста, не пиши. Дживс призадумался. — Хорошо, но лишь при условии, что ваше воображение будет применено не только в разработке сюжетов, но и в более практической области. Ещё один поцелуй помог мне понять, о какой области толкует Дживс. Как бы я ни хотел продолжить этот умопомрачительный вечер, но пора было в кроватку. Конечно, нам пришлось расстаться у входа в дом, но, уверен, удовлетворение случившимся переполняло нас обоих. Чудом добравшись до своей комнаты, я поспешил в постель и заснул с мыслями о Дживсе.