***
Опущу подробное описание моей утренней водной процедуры. Вы и так знаете, чем Вустер развлекает себя по утрам. К прежним развлечениям добавились ещё кое-какие, но они не идут ни в какое сравнение с теми, что были описаны мной ранее, поэтому я умолчу некоторые мелкие, но в целом известные вам детали, и перейду к дальнейшему повествованию. После омовения я, как и полагается, уделил время препирательству с Дживсом; мы поспорили касательно рубашки, которую он старательно подсовывал мне — надо же было чтить наши традиции — но, всё же одевшись, как ему хотелось, отправился завтракать. Спускаясь вниз, я боялся, что в столовой повторится вчерашняя нелепая сцена. От Стиффи можно было ожидать чего угодно. Меня бы не удивило, если бы она опять начала свои разглагольствования. Но нет. Утренняя трапеза прошла спокойно. Я, правда, припозднился, этим избавив себя от большего количества разговоров, тем не менее, прислушивался, о чём беседовали сотрапезники. Вскоре я понял, что ни о чём интересном они не говорили. Разве что кто-то заметил небольшую ранку на моих губах — по их мнению последствие простуды — да и этому никто не придал большого значения. Кто-то вообще предположил, что я кусаю губы во сне. Тему вчерашней викторины тоже старались обходить стороной. Я даже обрадовался такому стечению обстоятельств, но долго ликовать не пришлось. Кара настигла меня практически сразу же после завтрака. Если забежать вперёд и поразмыслить, каким образом мне удалось пережить последовавшие события, я могу лишь предположить, что мне помогла знаменитая вустерская непонятливость. Некоторая замедленность понимания того, что происходит, всегда была присуща вашему покорному слуге, и, несомненно, спасла меня от сильнейшего потрясения и в этот раз. Не знаю, что было бы, если Бертрам соображал хоть чуточку быстрее. Наверное, мне пришлось бы наведаться на приём к моему другу Родди. Помните такого? В общем, не буду ходить вокруг да около, а перейду к делу. После завтрака, довольно плотного и сытного, я решил выйти на волю — погода располагала к пешим прогулкам. Светило нежное солнце; ветерок, не слишком холодный, ласково касался моего лица. На душе было радостно. Природа отражала моё прекрасное настроение, будто вторила моим мыслям, что жизнь почти наладилась, и в целом оказалась прекрасной штукой. В таком приподнятом настроении я вышел из особняка и отправился вперёд, собственно, не озадачиваясь, куда несут меня ноги. А они принесли меня к скамейкам (не тем, что стояли в лабиринте, нет), а к обычным садовым скамейкам, стоящим недалеко от дома и хорошо просматривающихся даже в окна первого этажа. Помимо скамеек я заметил ещё кое-кого. Гасси и Мадлен решили посидеть вдвоём, а точнее Гасси сидел с аквариумом, а Мадлен учтиво составляла им компанию. Парочка эта, или троица, на первый взгляд, совершенно безобидная, на самом деле хранила в себе потенциал более мощный, чем взбалмошные Анжела и Таппи, со Стиффи вместе взятые. Вы, наверное, скажете: не может быть! Как такое возможно? Вскоре я объясню причину своих слов, да вы и сами всё поймёте. Итак, Гасси выгуливал тритонов, ежеминутно всматриваясь в кристально чистые стёкла аквариума. Теперь-то он мог уделить время своим питомцам — сидеть в библиотеке больше никто не заставлял. Как-то раз Гасси обмолвился, что самцы тритонов, ухаживая за самками, встают на задние лапки и начинают трясти плечами, или как там у этих тварей называется соответствующая плечам часть тела. Он даже показал, как именно это происходит. Вот и сейчас, по всей вероятности, с тритонами происходило нечто подобное, поскольку Гасси неотрывно глядел в аквариум. Тот факт, что рядом с ним выгуливалась Мадлен, точнее, сидела рядом с ним и поглядывала по сторонам, не сильно его беспокоил. Заметив меня, пышущего счастьем и хорошим настроением, она помахала мне рукой, после чего перекинулась парой фраз с Гасси. Интуиция подсказала мне, что сейчас эта томная дева поплывёт в мою сторону. Так и случилось — увлечённый неведомым мне процессом Гасси нисколько не воспрепятствовал её внезапному передвижению. Мне ничего не оставалось, как пойти ей навстречу. Не убегать ведь от неё? Хотя сейчас, думаю, надо было поступить именно так. — Берти, не стоит быть таким навязчивым, — с упрёком сказала она, когда мы оказались рядом. — Я знаю, как тебе сложно, но мы ведь виделись буквально полчаса назад. Кристально чистые, голубые, глаза посмотрели на меня с жалостью. Девица искренне считала, что я пошёл в сад лишь с той целью, чтобы ходить за ней по пятам. — Мадлен, — только и сумел сказать я, соображая, что бы такое выдумать для продолжения разговора, а лучше, чтобы его тут же прекратить. — Берти, — так же коротко сказала она. — Я вот тут интересуюсь, — я кое-что вспомнил. — Да? — Почему в телеграмме ты написала «с любовью и ожиданием»? — Ах, — она картинно вздохнула и повела глазами в сторону. — Я знала, что ты рано или поздно спросишь об этом, — высоким голосом сказала она. — Да? — я удивился. — Вот я и спросил. — Ах, — она опять вздохнула. — Я имела в виду сестринскую любовь, Берти. — Точно? — я решил уточнить на всякий случай, знаете ли, вдруг что. — Берти, — на её глазах стали наворачиваться слёзы. — Я чувствовала, что ты увидишь в этих строках нечто совсем другое, нежели я имела в виду, — она пустила одинокую слезу и потянулась за носовым платочком. Мои же руки потянулись к портсигару, который лежал во внутреннем кармане пиджака, но, увы, закурить мне так и не удалось. — Берти, — продолжала шмыгающая Мадлен, — я знаю, что для тебя это мука, но ты — настоящий рыцарь и сможешь мужественно вынести все перипетии судьбы. Она, безусловно, расплакалась бы сильнее, но тут со стороны дома послышалось оглушительное «Берти!» и к нам со стремительной скоростью начала приближаться Анжела, за которой, задыхаясь, бежал Таппи. — Берти! — во всё горло орала Анжела. — Я сейчас тебя придушу. Мадлен, глотая слёзы, делала вид, что очень расстроена, но краем глаза посматривала на Анжелу, проявляя живой интерес к произнесённой фразе, ровно такой же, какой проявлял и Бертрам. — Что случилось? — безмятежно спросил я, когда Анжела подбежала к нам. — Так вот почему ты так рьяно вступался за Хильдебранда! — закричала она, задыхаясь от быстрого бега. — Ты сам всё подстроил. Я только похлопал глазами. Признаться, я совсем не понял, что она имела в виду. — Что он подстроил? — поинтересовалась Мадлен, вытирая платочком заплаканные щёки. — Что я подстроил? — мне самому стало интересно. — Ты обманул Хильдебранда, — заявила она. — Ты подговорил прислугу скомпрометировать его. И всё для того, чтобы наш разлад усугубился, и мы не помирились до начала викторины! От потрясения, вызванного только что услышанными словами, я чуть не уселся на землю. К этому моменту к нам присоединился Таппи. Удивительно, но он был настроен так же воинственно, как и Анжела. Если бы я не знал подробности его ночных похождений и не наблюдал сегодня утром умоляющего прийти ему на помощь лица, то поверил бы словам кузины — настолько искренним было их общее возмущение. Оказалось, что Глоссоп ещё и неплохой актёр. — Берти! — Мадлен уставилась на меня заплаканными глазами. — Берти, это правда? Я открыл рот, чтобы сказать «нет», но не успел что-либо произнести, поскольку к нашей компании примкнул Спод. Откуда и когда он взялся я не усмотрел. Видимо, увидел нас из окна и поспешил на помощь своей малышке. — Мадлен, дорогая, почему ты плачешь? — заботливо спросил диктатор, уже сжимая в безразмерной руке худую девичью ладонь. — Родерик, представляешь, Анжела говорит, что Берти сделал так, чтобы её ссора с Хильдебрандом продолжалась как можно дольше, — залепетала она. — Неужели? — спросил он милым тоном, но злобный блеск глаз, устремлённых на меня, говорил, что он не прочь в скором времени воплотить в жизнь все свои угрозы. — И ты из-за этого так расстроилась, милая? — Да, Родерик. Я так переживала за Анжелу, а, оказывается, всё было не по-настоящему. — Не плачь, дорогая, не плачь, — прошелестел он, погладив её руку, а после обратился ко мне наигрубейшим тоном: — Вустер, это правда? — Конечно, правда, — уверяла его Анжела. — Я только сейчас поняла, почему он так стремился, чтобы я молчала до окончания викторины. — О чём молчала? — поинтересовалась Мадлен. Переведя дух, Анжела продолжила: — Утром перед викториной, я увидела, как Хильдебранд выходит из комнаты прислуги. Мадлен и Спод слушали её речь с большим вниманием, а Таппи смотрел в чистое небо, будто разговор был о каких-то нейтральных вещах, его не касающихся. — Я подумала худшее, — бесилась Анжела, — и стала требовать объяснений. Но не получила их, — она ткнула Таппи локтем в бок. — Я сам ничего не понял. Мне сказали туда прийти, я и пришёл, — заявил он, выпучив глаза. — Не мог мне всё объяснить?! — вспылила Анжела. — Я растерялся! — Таппи скорчил невинную мину. Анжела, тем временем распалялась всё больше: — Я хотела поговорить с Хильдебрандом, но чудесным образом наткнулась на Берти. И что вы думаете? Когда он узнал о том, что случилось, то сказал мне молчать и не предпринимать ничего до окончания викторины. — Какое коварство, — вставил Спод. — Сейчас же я узнала, что одна из служанок пригласила к себе Таппи с его подачи. Она призналась, что Берти подговорил её сделать это обманным путём. Берти было на руку то, что мы поссорились и не могли нормально отвечать на вопросы. Всё было сделано ради выигрыша. От этого заявления загривок Спода, кажется, поднялся на пару сантиметров, а Мадлен ещё больше скуксилась. — Меня поражает твоя жадность, Вустер, — Спод покраснел от гнева, словно тот самый мухомор, который вчера возник в моём воображении. — Спланировать всё ради нескольких сотен фунтов! Ты же миллионер. Как ни стыдно! — Причём тут деньги, — подхватил свободно вздохнувший Таппи. Вот от кого я не ожидал подлянки в виде обвинений, так это от него. Он беззаботно стоял около Анжелы и делал вид, что является жертвой. — Берти сбрендил от любви! Строит козни нам с Анжелой, раз самому не везёт. — Что ты такое говоришь, Хильдебранд? — промямлила Мадлен, выпучив свои огромные глаза. — Что слышала, — ответил Таппи. Не знаю, о какой любви он говорил, но Мадлен расценила его слова по-своему. — Берти, неужели ты сделал это из-за меня?! — она спросила это, чуть ли не задыхаясь от рыданий. — И, несомненно, ради денег тоже, — продолжал гневиться Спод. — Решил сесть на два стула. — Ты мстишь мне и Анжеле с Таппи за то, что у нас всё хорошо? — теперь Мадлен, похоже, намеревалась реветь по-настоящему. Я не знал, что сказать. В надежде обрести крепкое плечо я стал оглядываться по сторонам, но увидел только идущего к нам Гасси. К этому времени аквариум перестал быть единственной занимающей его вещью. Видимо, мой друг прислушался к крикам, раздававшимся с нашей стороны, и, почуяв неладное, пошёл к нам, прихватив с собой свою стеклянную ценность. — Что тут происходит? — произнёс он, подойдя ближе. — Это ты? — Спод смерил Гасси высокомерным взглядом. — Твоя дама плачет, а ты держишь в руках эту мерзость, — он ткнул пальцем в аквариум. — Это не мерзость, — с достоинством прогнусавил Гасси. — Мадлен, что случилось? — Берти подстроил ссору Анжелы и Хильдебранда, — сквозь слёзы проговорила она. — Уверен, что это неправда, — Гасси продолжил гнусавить, и делал это так невозмутимо, что я даже приободрился и расправил плечи. — Берти всегда был эталоном честности и на такие вещи не способен, — отрезал Гасси с несвойственной ему твёрдостью. — Так-то, — поддакнул я. — Вустер, ты ещё смеешь что-то говорить? — Спод порывался ко мне, не знаю уж для чего; если бы не рыдающая в его объятиях малышка, то он бы давно кинулся на меня с кулаками. — А ну, Вустер, катись из этого дома! Это было уже слишком. Выгонять меня из дома мог только хозяин. — Берти, тебе не стоило сюда приезжать, — раздался вкрадчивый голос, только теперь я заметил подошедшую к нам Стиффи. — Я знала, что твой приезд не приведёт ни к чему хорошему. — И я чувствовал это с самого начала, — поддакнул Спод. — С того самого ужина, на который он объявился два дня назад. Он опять кинул грозный взгляд на Гасси и, аккуратно выпустив малышку из своих объятий, взялся за аквариум. — Отдай мне эту бесполезную вещь и успокой свою невесту, — выговаривал Спод моему другу, пытаясь вырвать аквариум из его рук. Тритоны и их немногочисленные пожитки заходили внутри ходуном. — Тритонам вредна тряска, — упорствовал Гасси, не выпуская свою ношу из рук. — Отпусти, — с невероятной дерзостью рявкнул он. — Я что сказал. Иди к своей невесте, — Спод тоже упорствовал и пытался сделать по-своему. Гасси не доверявший свои сокровища даже Дживсу (помните, как он сопротивлялся, когда мой камердинер предпринял попытку изъять аквариум из его рук), отдавать тритонов домик не хотел ни в какую. Это противостояние, где Спод держался за одну сторону аквариума, а Гасси — за другую, воскресило в моей памяти один из придуманных мною сюжетов. Только не хватало ещё, чтобы Спод осуществил свой план по разбиванию аквариума о кудрявую голову Гасси. К чести последнего, он сопротивлялся изо всех сил, но Спод нанёс удар с неожиданной стороны. — Тритоны важнее для тебя, чем Мадлен? — зарычал он. От такого заявления руки Гасси внезапно дрогнули. Почувствовав ослабление хватки, Спод вырвал аквариум из его рук и отпустил. Я только успел подхватить и, чудом придержав, поставил стекляшку на землю. Было жалко убивать живых существ. Они наверняка бы не выжили после падения, а если и выжили, то поранились осколками разбитого стекла. — Вустер, тварь, зачем ты ему помогаешь? — на меня уставились покрасневшие от гнева глаза. — Ты рад, что он возится с тритонами? Всё делаешь для того, чтобы отвлечь его от Мадлен и самому к ней подобраться? — он разошёлся не на шутку. — Да ничего подобного! — выпалил я. Услышав это, Мадлен перемотала свою слезливую пластинку на самое начало. Новый поток слёз разъярил диктатора вконец. — Ах так, Вустер! Да я сейчас скручу тебя в узел, как тряпку, — он предпринял попытку дотронуться до меня, но я увернулся и отпрыгнул в сторону. Участь скатёрки мне чрезвычайно не нравилась. Я приготовился обороняться, так как Спод опять переметнулся ко мне и тянул свои безразмерные руки. — Я заставлю тебя съесть самого себя! А после — оторву твою хитрую голову и насажу её рядом с кабаньей мордой, висящей на стене в охотничьей комнате. Только такая свинья, как ты, мог расстроить маленькую беззащитную Мадлен и спланировать разлад помолвки своей сестры. Уж что-что, а висеть в охотничьей комнате никогда не входило в мои планы. — «Юлайли» уже не подействует? — прошептал Гасси, желая прийти мне на помощь. — Увы, нет, старина, — ответил ему я. Но Вустеру не суждено было пасть от руки диктатора. Встревоженные громкими криками, которые были слышны, наверное, на многие мили в округе, к нам спешили сэр Уоткин и тётя Дэлия. За ними вышагивал здешний дворецкий — не знаю, как его звали, — а с ним и мой Дживс. — В чём дело, Родерик? — произнёс седовласый старикан, когда подошёл к нам и вскользь оценил обстановку. — Я предложил этому бесу убраться из твоего дома, Уоткин. Этому провокатору нет места в приличном обществе. — Что случилось? — слащаво спросила моя тётушка. Её лицо было хитрым, как у торговца из подворотни. — Он подговорил служанку, — Анжела повторяла это не знаю в какой раз, — чтобы она скомпрометировала Хильдебранда. Это из-за Берти мы не смогли помириться и проявили посредственное участие в викторине. Тётя выпучила глаза в максимально возможной степени. — Какая наглость, — монотонно проговорил сэр Уоткин. — Берти, я не ожидала такого от тебя, — вторила ему старушка-предательница. Осуждающий тон, с которым она это проговорила, разуверил меня в том, что она окажет мне помощь. — Своими проделками он расстроил Мадлен, — вставил Спод. Та уливалась слезами и не была намерена останавливаться. — Я требую пересмотреть итоги викторины, — откуда-то послышался голос Стиффи. — Игра была нечестной. Сэр Уоткин посмотрел на племянницу сверху вниз. Оценивающе посмотрел, я бы сказал. Обычно такой взгляд у сэра Уоткина мной не наблюдался, но в этот раз он как будто бы думал, что сейчас надобно произнести. В итоге он изрёк: — Я и не надеялся на то, что всё выйдет честно, дорогая, поэтому и задавал дополнительные вопросы. — Ты хочешь сказать, дядя, что не аннулируешь его выигрыш? Он ведь поступил с нашей командой по-свински. Уоткин помолчал, оглянулся, встретился взглядом с Дживсом и только после этого произнёс: — Нет, не аннулирую. — Но ведь он создал условия для нечестной игры. — Но в вашей команде было больше людей. Бери во внимание то, что в команде Вустера, по сути, отвечали только двое человек. — То есть мне не рассчитывать на пересмотр итогов? — Стиффи, кажется, была на пути оглашения самой страшной тайны этой поездки. Она приложила руку к груди, якобы схватившись за сердце. — Если ты расстроилась из-за того, что тебе ничего не досталось, — не переживай. Свою долю ты получишь, — вдруг объявил сэр Уоткин, удивив меня и в большей степени, конечно же, Стиффи. Её точёные брови взметнулись вверх. — Ты старалась, и я подумал, что будет честно наградить и тебя тоже. — Дядюшка, а приход для Гарольда? — тут же нашлась Стиффи. Ей бы идти в компаньоны к старине Стокеру — бизнес-хватка у этой девушки отменная. — А вот с приходом придётся подождать. — А как же проделка Берти? — не унималась она. — Ты его не накажешь? — Как я его накажу? Пусть Дэлия думает о том, как перевоспитать своего не на что негодного оболтуса, — сэр Уоткин вдруг подумал. — Вчера ты хотела нам что-то рассказать, Стиффи. Возможно, мы не знаем причину, по которой мы должны его наказывать? — Да, дорогая, расскажи нам, если что-то знаешь, — повторила за ним коварная Дэлия. Тётка ходила по лезвию бритвы. Стиффи хитро глянула на меня, но, вопреки моим опасением, произнесла: — Ничего, я просто была не в духе. Расстроилась, — внезапная щедрость сэра Уоткина заткнула ей рот. — Его всё равно нужно наказать. Мы бы выиграли, если бы он… — хотела возразить Анжела, на что получила резонный ответ: — Личные проблемы не должны влиять на ход игры. Уоткин рассудил по-честному. Было в его словах нечто от подлинного духа соперничества вперемешку с правилами джентльменского устава. Ни при каких обстоятельствах не давай эмоциям обуздать тебя, тем более, если предстоит участвовать в общественном мероприятии. Надо же, в кои-то веки сэр Уоткин вызвал во мне уважение. Я оценил его объективизм по достоинству. Увы, но на этом мудрость сэра Уоткина исчерпалась. — После всего, что произошло, ему не место в этом доме, — махая руками, заявил Спод. Он опять находился рядом с Мадлен, немного оправившейся от потрясения, но ещё нуждающейся в поддержке. — Вустер, — по тону слов сэра Уоткина, я понял, что он, собственно, был согласен со Сподом. — Я благодарю вас за участие в нашем мероприятии, но, если рассматривать в целом, то да, лорд Ситкап прав — скатертью дорога. Лицо Спода просияло победой. — Не переживайте, Берти сейчас же уезжает ко мне в Бринкли-Корт, — с готовностью ответила тётя Дэлия. — Дживс, будь добр, собери его вещи. — Мама! — грозно зарычала Анжела. — Как ты можешь приглашать его к нам после всего, что он натворил?! — А что случилось? — Он поедет в наш дом? Нечего ему там делать! — Вы же пока здесь, — улыбнувшись, возразила тётка. — Пусть побудет у нас, в одиночестве, и подумает над своим поведением. Это всё в воспитательных целях, Анжела. — Пока в нашем доме будет этот… этот, — она так и не подобрала нужное ей слово, — я туда ногой не ступлю, — метнула последнюю реплику Анжела, как кирпич, и, резко развернувшись, пошла обратно к дому. Таппи, посмотрев на меня по-глоссоповски, обнажил зубы и пошёл следом за невестой, невероятно довольный сложившимся итогом. Спод успокаивал Мадлен, а Гасси — своих тритонов. Картина, наконец, обрисовалась. Чувствовалась хватка Дживса. Кажется, наше пребывание в этом доме подходило к концу, и теперь мы могли ехать в Бринкли-корт без страха, что нам кто-то там помешает. Дживс, не показавший ни одной эмоции, невозмутимо оценил представшую перед ним картину, и, как только народ стал рассасываться, пошёл выполнять приказание тёти Дэлии.***
Хоть тётя Дэлия и возмущалась моим поведением, но уже спустя двадцать минут благословляла меня в поездку. — А Спинк-Боттл ничего, — сказала она, поправляя мой галстук. Мы стояли у машины и обсуждали моё очередное нравственное падение в глазах обитателей этого дома. Дживс молча слушал нас и загружал в багажник последний чемодан. — Я уже отправила телеграмму Анатолю, чтобы он потчевал тебя, как короля, — закончила она свою наставительную речь. Пришлось наклониться вперёд, чтобы тётя смогла чмокнуть меня в щёку и прошептать сомнительно ободряющие словечки: — Жди меня через недельку. — Тётушка, можно мне уже отчалить? — я попытался высвободиться из её цепких рук — краем глаза я увидел, Дживс уже направился к месту водителя. — Так не терпится оставить меня? — тётя Дэлия вцепилась пальцами в мою щёку и хорошенько её потрепала. — А может мне уговорить ребят простить тебя и поехать всей сворой обратно в Бринкли? — Как хотите, — я запрыгнул в машину в предвкушении завершения моего пребывания в этом аду. Дэлия улыбнулась мне и помахала рукой. Конечно же она не собиралась осуществлять свою угрозу. Не знаю, чувствовала она свою вину за всё, что произошло со мной, или нет, но удовлетворение чувствовала точно. Нужная сумма была у неё в кармане, а о моих душевных переживаниях тётушка никогда особо не беспокоилась, думая, что Бертрам попросту их не испытывает. Машина, наконец, отъехала, избавляя меня от необходимости находиться в этом доме. Мы с Дживсом какое-то время сидели в молчании. Лично я был даже в некоторой подавленности. В такие минуты меня заполняла хандра и я позволял себе выплёскивать её наружу, что и сделал через несколько минут. — Почему судьба бьёт меня так сильно? — я сидел в машине и с грустью наблюдал за тем, как мы с Дживсом проезжаем мимо тисового лабиринта, замыкающего внутренние владения поместья. — Вы слишком долго носили те запонки, сэр, — когда я подумал, что он ужесточит свои притязания относительно моего внешнего вида, я был совершенно прав. Эти запонки, наверное, будут поминаться мне ближайшие двадцать лет, и не только они, но и все другие дешёвые безделушки, если я решусь приобрести ещё что-нибудь подобное. — Ты должен благодарить небеса, что я их купил. — В самом деле, сэр? — Они, как талисманы, соединили нас друг с другом. — Ничего подобного, сэр, — уверенно возразил Дживс. — Кстати, где они? — Я позволил себе избавиться от них ещё вчера, сэр. Мне захотелось возразить, но был ли от моих возражений толк? Предполагаю, что нет. Если Дживс вбил себе в голову избавиться от моей вещи, то никакие речи, даже самые соблазнительные, не сбивали его с пути. После небольшой паузы, я всё-таки решил перейти к разговору по существу. Внутренне собравшись, я начал задавать свои вопросы: — Послушай, Дживс, что случилось в саду? Ты не хочешь мне объяснить? — Охотно, сэр. Я вздохнул и приготовился слушать. — Как только вы отправились на прогулку, сэр, я поспешил к мисс Анжеле. — Это я уже и сам понял. — И прозрачно намекнул ей, что это вы подговорили служанку построить глазки мистеру Глоссопу. Я ничего не ответил. Дживс, видимо, ожидал, что я прокомментирую его заявление и коротко взглянул в мою сторону. Не дождавшись ответа, он продолжил сам: — Выгода очевидна, сэр. — Дживс, можно без «сэр», — ждать несколько часов я не желал, мне не терпелось сбить с него официальную маску. — И можно на «ты», — добавил я. — Хм. Хорошо, — ответил он после небольшой паузы. — Итак, выгода очевидна. Взяв вину на себя, ты сохранил помолвку мисс Анжелы и мистера Глоссопа, а также спас служанку от увольнения. — Взяв на себя, говоришь? — Я хотел сказать, когда я обговаривал с мисс Анжелой нюансы создавшейся ситуации… — Вот как это называется? — Когда я думал, как выйти из положения, я рассуждал следующим образом, — продолжил Дживс, учтя все мои замечания. — Очевидно, помолвку надо было спасать, а, как известно, чтобы помирить поссорившихся, надо найти третьего человека и обрушить против него гнев обоих. — И этим третьим человеком ты решил сделать меня. — Совершенно верно. — Значит, Бертраму — все шишки, а Таппи оправдан по всем статьям, — недовольно констатировал я. — Да. Мистера Глоссопа необходимо было отблагодарить за… — Понятно-понятно, — я решил не переходить на подробные объяснения причин благодарности, а то пришлось бы притормозить у ближайших кустов и заняться кое-каким делом, но, так как тисовый лабиринт мы уже проехали, а больше подходящих мест для этих дел не было, я решил проскочить пункт о наших с Дживсом отношениях и продолжить разбор полётов дальше. — Но вообще-то я хотел отомстить Таппи. Не публично, конечно, это было бы слишком низко. Но всё-таки, всё-таки… он заслуживает моего негодования. — Он был ключом к нашему сближению, поэтому мистер Глоссоп навсегда останется для меня неприкосновенной личностью, — спокойно, но твёрдо ответил Дживс. — Значит, в этом и состояла твоя так называемая плата? Спасти его помолвку? — Именно так. — В этом есть какая-то безнравственность, ты не находишь? — Ничуть, — уверенно ответил он. — Если ты думаешь, что все браки держатся на любви и верности, ты очень ошибаешься. Я помотал головой в знак несогласия. — Уверяю тебя, Бертрам, — продолжил он, — добрая половина твоих знакомых и родственников поженились только ради того, чтобы произвести потомство. Мистер Глоссоп среди них — не самый худший вариант. — Ты так думаешь? — Я искренне в этом убеждён. Уж поверь мне. Верность в браке совершенно не обязательна. Главное — быть хорошими соратниками, друзьями. Я всё ещё сомневался. — Главное, чтобы Анжела не страдала. — Не беспокойся об этом, мисс Анжела отлично сойдётся с мистером Глоссопом. Они будут прекрасной парой, так как очень схожи характерами. Это, как ни странно, я и сам недавно узрел. Мои сомнения стали покидать меня, но всё же, всё же… — И меня не удивит, — продолжил Дживс, — если она в своё время, как и мистер Глоссоп, оценит вкус измен. Я вдруг вспомнил намеки, которыми сыпала моя тётя Дэлия и прикусил язык. В словах Дживса было что-то дельное. — Хм, ну тогда ладно, — подытожил я. — С Таппи понятно. А вот что ты скажешь насчёт остальных? Полагаю, натравить на меня всех и каждого живущего в Тотли запланировал тоже ты? Дживс сомкнул губы и ответил после небольшой паузы: — Случившееся в саду было непредвиденным стечением обстоятельств. — Лучше бы ты всё предвидел. — Прошу прощения, но я не всесилен. — Спод грозился оторвать мою голову и нацепить её на стену в охотничьей комнате. — Очень громкая угроза с его стороны. Признаться, я не учёл, что мистер Спод может выказать своё негодование на деле. Кто же знал, что мисс Бассет соизволит плакать. Тут уже я почувствовал свою вину — всё-таки я спровоцировал её на слёзы — в связи с этим с моей стороны раздался тяжелый вздох. — Не тревожься так. Если не брать во внимание гнев лорда Ситкапа, всё разрешилось в нашу пользу. Мы в расчёте с мистером Глоссопом. «Мы» прозвучало очень даже приятно для ушей. Я решил последовать примеру Дживса и заявил: — Ох, ну и дела. И если посмотреть с другой стороны, теперь мы можем гостить в Бринкли-корте целый месяц, — добавил я, уже более оптимистично. — Вряд ли Анжела остынет раньше этого времени. — Совершенно верно. Благодаря твоей «жертве», любовь между мисс Анжелой и мистером Глоссопом воспылает с новой силой, и они поостерегутся возвращаться в Бринкли-Корт раньше. Здесь всё складывалось очень хорошо. Я посмаковал итог — перспектива была очень радужной. — Что касается Таппи — тут всё ясно. А Стиффи? Что с ней? Как ты всё устроил? — мне было ужасно интересно, потому что здесь крылась тайна, разгадку которой я не мог ни выдумать, ни понять. — С мисс Стефани вышло немного сложнее. — Ну же, не томи, — к этому моменту мы покинули территорию поместья и выехали на дорогу. — Как только ты рассказал, что мисс Стефани предложила тебе содействие против сэра Уоткина, я понял, что она настроена получить деньги, во что бы то ни стало. — Судя по тому, как она себя вела, это было понятно с самого начала. — Вставал вопрос: из-за чего такое рвение? — И ты понял? — Вначале нет, и долго терялся в догадках, пока ты не навёл меня на верную мысль. — Правда? — Меня заинтересовало упоминание о приюте. Полагаю, мистер Пинкер обмолвился о нём случайно, но, пока ты, сидя у себя в комнате, наслаждался вкусом отменного шотландского виски, я спустился вниз и переговорил с мистером Пинкером наедине. — Как ты это сделал? Стиффи вцепилась в него, когда я был внизу. — Она охотно оставила свой пост, когда я подошёл к ним. — Чудеса, — удивился я. — И что сказал Пинкер? — Он с энтузиазмом рассказал мне о том, как часто в последнее время посещал детский приют, находящийся при церкви, и как благостно действуют на него детские голоса. — А ведь мне он тоже что-то говорил об этом! Дживс продолжил: — Выслушав его, я узнал, что требовалась некоторая сумма для приготовления здания к зиме. Пристрой, являющийся одной из игровых комнат, нуждается в ремонте, и мистер Пинкер взялся подыскать деньги для устранения этой проблемы. Никаких серьёзных видов на викторину он не возлагал, но, как оказалось, за него это сделала мисс Стефани. — Вот оно что. — Дело, во всех отношения, оказалось благородным. — Несомненно. Значит, Стиффи решила помочь сироткам. — С присущим молодой мисс рвением. Я немного подумал и ответил: — Раз сэр Уоткин не хочет раскошелиться на приход, то пусть помогает сиротам. Не всё же столовое серебро собирать. — Я тоже так подумал. Безусловно, так же думает и мисс Стефани, поэтому мне пришлось принять кое-какие меры. — Какие же? — не унимался я. — Я совершенно здраво рассудил, что, раз мисс Стефани пугает нас сэром Уоткином, то будет самым верным ходом наведаться к нему до неё. — Как это? — Я позволил себе украсть у мистера Бассета несколько минут его личного времени. — И он позволил тебе украсть их у него? — Ему пришлось это сделать. — И? — И за украденное время я успел намекнуть ему на странное поведение племянницы и на возможные последствия этого поведения. — На странное поведение? Давай подробнее, Дживс! От его обстоятельных объяснений моё терпение дало трещину. Он ведь видел, что я весь как на иголках, а всё равно тянул, стервец! Мой выкрик, кажется, нисколько его не смутил, но и не сподвиг на быстрые действия. — На странное поведение, — повторил он, — и на отчаянный характер. Я сказал, что гневливая девушка может наделать глупостей. — Обвинить меня, например? — Нет. Полагаю, что сэр Уоткин, слушая её обвинения в твой адрес, только убеждается в здравом суждении своей племянницы. Если честно, мне стало обидно. Я скрестил руки на груди и замолчал. — Мистер Битершес — дворецкий Тотли-Тауэрс — поведал мне, что мисс Стефани очень дорожит мистером Пинкером, — невозмутимо продолжил Дживс. — Очень. Поэтому я намекнул сэру Уоткину, что итоги викторины и некоторые моменты при её проведении могут явиться причиной побега и более страшных поступков, из-за которых семья Бассетов может возыметь большие проблемы в обществе. Строптивый нрав мисс Стефани, всегда делающей всё назло, мог среагировать на допущенное сэром Уоткином унижение невероятным образом. — Ты его запугал? — вырвалось у меня. — Нет, просто обозначил некоторые возможные пути развития событий. Я предположил, что кто-нибудь, да кто угодно, может просветить её о том, что выйти замуж за мистера Пинкера можно разными путями. — Да? Какими, например. — Скажем, уже будучи беременной. Ведь говоря о огнедышащем жерле и возможностях мистера Пинкера по его укрощению, я имел в виду не фигуральные картины. — Да что ты. Стиффи никогда бы не пошла на такое, — сказал я, сам сомневаясь в своих словам. — Возможно, но сэр Уоткин задумался. — И сделал поблажку в виде выигрыша. — Да. — Но это чистое везение. Уоткин мог бы и не раскошелиться. — Это правда. У этой затеи был риск провалиться. Но в таком случае, я бы отдал мисс Стефани свой выигрыш, слава богу, до этого не дошло. Признаться, выслушивая душещипательные истории о жерле Стиффи, я как-то подзабыл о ставках. — Точно, ты же сделал ставку на меня! — Именно. — И этот мистер Битершес — дворецкий — увязался с тобой не просто так? — Он пошёл посмотреть, что случилось в саду, и заодно узнать, не лишат ли тебя твоего статуса. — Статуса? — Статуса победителя викторины. — И что же? — Конечно, твоё поведение, по его мнению, выходит за рамки приличий, но, поскольку сэр Уоткин рассудил с деньгами в твою пользу, мистер Битершес не стал упорствовать. — Значит, все заминки исчезли? — Совершенно исчезли. — И ты получил выигрыш? — Получил. Я обдумал его ответы. — О ставках ещё кто-то знает, кроме меня? — Конечно, нет. — Тогда почему ты мне рассказал? По мимолётным изменениям в его мимике, я понял, что он ухмыльнулся. — Я посчитал, что тебе необходимо знать, чем развлекает себя прислуга, когда хозяева посматривают на неё свысока. — Я всегда подозревал нечто подобное, честно. — Верю. Так вот, — он повернул разговор к делу, — Хоть ты и не получил свой выигрыш, его полностью перекрыл мой. — Каковы же были ставки? — поразился я. — Достаточными. — Удивляюсь платежеспособности прислуги. — На самом деле сэр Уоткин очень щедрый человек. С этим я был совершенно не согласен. Но утешало то, что и тётя оказалась довольной, и я не чувствовал себя обделённым. Всё-таки не зря я высидел в этом доме два дня и травился библиотечной пылью. — Послушай, Дживс, — меня вдруг озарило. — А где ты был, пока я отсиживался в библиотеке и вообще в день викторины? Где ты пропадал? — Я был в саду. — Зачем? И тогда как ты смог ответить на вопросы? Я имею в виду, как ты мог ответить на них без книг? — Я смог ответить на них без дополнительных источников. — Подожди, подожди, — надо было уточнить. — Ты хочешь сказать, что отвечал по памяти? — моё удивление шагало рука об руку с восхищением. — Естественно. Проблема состояла лишь в том, где подготовить шпаргалки для миссис Трэверс и… тебя. Единственным местом, где можно было уединиться, оказался сад. У меня отвисла челюсть. Я, конечно, знал, что он цитирует многострадального Шекспира, Петрарку и других умных мужей, но чтобы он строчил эссе по любому вопросу без какой-либо помощи? Я озадаченно уставился на него. В моей-то тыковке не было места для столь обширных знаний. — Ты удивлён? — спросил Дживс, только сейчас заметив моё вытянутое лицо. Мне пришлось как можно быстрее взять себя в руки и ответить: — А, ну, нет, Дживс. Конечно, нет. Судя по его загадочному выражению лица, он понял насколько сильно я восторгаюсь глубиной его познаний. Но на этом наш диалог касательно викторины и жителей Тотли-Тауэрс закончился и какое-то время мы ехали молча. Потихоньку мои мысли перекочевали к нашему предстоящему гощению в доме тёти. Изысканные обеды, утонченный вкус которых ласкал мои вкусовые рецепторы, стали заполнять моё воображение. На обстоятельном представлении в мыслях одного такого блюда раздался вопрос, который я ну никак сейчас не ожидал услышать: — Ты подумал? — очень серьёзным тоном был задан этот вопрос. — Осмыслил? Я только сейчас вспомнил подробности нашего полуночного разговора. Раз Дживс упомянул о нём, значит надо было что-то ответить, и это что-то должно было быть приятным, поэтому я начал издалека: — Я вот сейчас подумал, раз Анжела и Таппи могут воспылать друг к другу новым витком любви, нам тоже не мешает провести время весело. — Если ты этого хочешь, — ответил Дживс. — По вчерашнему твоему заявлению я сделал вывод, что тебе необходимо время на осмысление. — Похоже, что уже не надо, — я говорил правду. Конечно, мне было довольно непривычно обращаться к Дживсу столь фамильярно и перемывать с ним кости своих знакомых и друзей в ключе выявления своей личной выгоды, но наши беседы сейчас обретали новый оттенок, я бы сказал, оттенок чего-то интимного, касающегося только нас и нашего будущего. Это одновременно удивляло, пугало и засасывало. Думаю, мне предстояло ещё долго привыкать ко всему этому, но на данный момент я мог точно сказать, что лишаться этого не хотел. — Да, я всё осмыслил. — Так быстро? — Да. Уверяю тебя, вчерашняя заминка была отголоском из моего прошлого, того самого, где тётя Агата читает мне лекции и давит на чувство долга. Но Бертрам уже перестраивается на новый лад, не переживай. — Очень хорошо, — слава богу, он сдержался, чтобы не произнести «сэр», и я продолжил дальше: — Признаться, после сна и освобождения от пут Тотли-Тауэрс вчерашние сомнения куда-то улетучились, и я подумал, что с одиноким положением надо заканчивать. — То есть, я могу ожидать длительных отношений? — уточнил он. — Думаю, да. Ведь это весьма заманчиво — знать, что ты принадлежишь не только самому себе, но и кому-то другому. Дживс какое-то время осмысливал мои последние слова, но ничего на них не ответил. Не знаю уж каким образом, но я чувствовал, что они пришлись ему по душе.