***
Маленький сын вождя бродил по разгорячённому полуденным зноем Песчанику. Но жара его не смущала. Смущало одиночество. Наблюдая за играми детей-соплеменников, Азриэль чувствовал, как сердце начинало биться чаще и громче. Неуверенно, словно боясь, что его заприметят, мальчик издалека следил, как перепачканные лапы и руки бросают плетёный мяч из стороны в сторону под весёлый гогот и трещание вампумов на тонких шеях. Будь юный вождь немного уверенней, он бы подбежал, чтобы так же смеяться и подкидывать мяч. Но слишком рано Азриэль осознал своё предназначение. Может ли он, будущий правитель древнего племени Эботт, веселиться как несмышлёное дитя, когда ему минула уже одиннадцатая зима? Да и примут ли его как равного, сына вождя Азгора Мудрого Рога? Вряд ли — думал маленький Азриэль, не понимая, что пора его детства ещё не прошла. Мальчик шёл, не поднимая головы. Прятал взгляд от яркого солнца и от глубокой задумчивости. Долгие часы уединения и робкий нрав развили в Азриэле богатое воображение, с которым он коротал свободные часы, когда не обучался искусствам. Опытные соплеменники делились с наследником основными знаниями о земледелии, врачевании, шаманизме… Вождь должен не только вести народ, но и воплощать всё, чем он живёт — так учил Азриэля отец. Именно поэтому Мудрый Рог Азгор правил долго и в большом почёте племени. «Отцу в детстве пришлось так же… Наверняка», — думал Азриэль, буравя взглядом собственные лапы, что оставляли на песке следы затупившихся коготков. Будущий вождь, несмотря на щедрые материнские обеды, был щуплым и невысоким. Белые рожки только-только прорезались под золотистой шевелюрой, перехваченной обручем с пером из журавлиного крыла. Мальчик каждое утро просил Маму Ториэль измерить эти рожки. За ночь-то они должны подрасти хотя бы на длину льняного семечка! Но и сегодня на материнской тесьме не появилось новой отметки. Это огорчало. Он ждал, когда его рога станут такими же внушительными как у отца. Быть может и его, Азриэля, в шестнадцатое лето нарекут Великодушным, Бесстрашным или Сильным Рогом? Или даже Великим? Безусловно, юный вождь понимал, что Истинное имя получают не за рога, а за дела, но ему так хотелось гордиться чем-то в себе хотя бы сейчас. Азриэль был смышлёный и трудолюбивый мальчик, но он совсем этого не замечал и совсем этим не гордился. Горчичный Песчаник сменился изумрудной травой, меж которой на кочках прорастал солнцеворот — золотистая календула, и Азриэль придумал игру. На большой лапе юный вождь стал неуклюже прыгать с кочки на кочку прямо к границе Эботт. Он старался не задавить ни один цветок: солнцеворот был очень ценным растением для членов племени. Им лечили, из него делали обереги. Азриэль вплетал высушенные лепестки календулы в ловец снов, чтобы отогнать духов, которые могли бы принести кошмарные видения. Никогда ещё мальчик не был так далеко от Ядра — центра его земель и родного типи. На каждом прыжке Азриэль проговаривал строчку из старинной прибаутки, которой его научила Мама Ториэль:Прыг-скок, Прыг-скок. Семенам придёт свой срок. Прыг-скок, Прыг-скок. И покажется росток. И распустится цветок. Нужно поскорей расти, Чтобы также расцвест… Оё-ёй!
Восклицание вырвалось случайно. С такими большими лапами Азриэль всё же не удержал равновесия и завалился, грозясь раздавить солнцеворот. Но юный вождь согнулся и, бросившись влево, ударился о землю. Горькая почва тут же пристала к выступающим клыкам, что совсем недавно стали коренными, и мальчик тряхнул головой. — Маме Ториэль это не понравится… — в досаде пробормотал он, поднявшись, и смоченным пальцем потёр пятно от травы на накидном поясе. Азриэль обвёл глазами местность, беспокоясь, что кто-то увидел его неловкое падение. Но в этой части земель он был и оставался совершенно один. Так показалось сначала, пока маленький вождь не обернулся к границе… Кто-то шёл. Шатался, словно шёл на голом инстинкте. Шаг больного зверька. Он сгорбился. Его руки качались, как ивовые ветви на ветру. Тонкие и дрожащие. Ступня в порванном мокасине пересекла черту, отделявшую землю Эботт от остальной тверди. По худой лодыжке стекла красная струйка — это первое, на что Азриэль обратил внимание. Ему не приходилось видеть кровь раньше, только небольшие царапины и ссадины, а домашних птиц он ещё не рубил. Поэтому стоило наследнику поднять взгляд чуть выше, он вмиг испугался. Вся одежда и тело чужака были залиты кровью. Трудно сказать, его это кровь была или кровь его врага. Лицо перепачкалось то ли в саже, то ли в той же крови; волосы сухой соломой торчали в разные стороны. И только маленький силуэт и огромные глазища выдавали в нарушителе границы ребёнка. Пришелец остановился. Он несколько секунд смотрел на мальчика, да так пронзительно и цепко, что юный вождь отступил на шаг, готовый сейчас же броситься прочь от этого страшного существа. Азриэль по-настоящему испугался. Он совсем не ведал о жизни за пределами Эботт. Да и никто из соплеменников тоже. Маленький вождь никогда не видел людей, но не сомневался — это точно человек. И весь в крови! Вдруг Азриэль услышал, как зашелестела трава. «Преследует!» — со страхом подумал он и побежал так быстро, как только мог, путаясь в больших лапах. «Необходимо предупредить отца!» — заклинал мальчик сам себя, давясь взлетающей пылью. Но шелест не повторился. И тишина остановила Азриэля. Он обернулся. Раскинувшись на траве, человек лежал лицом вниз и не издавал ни звука. Маленький вождь чуть осмелел. Вытянув шею и навострив слух, он осторожно приблизился к упавшему. Тот не шевелился. Лишь из широкой раны на спине густо сочилась кровь. Растекаясь по округлым листьям, она капала прямо к земле… Подавив тошноту, Азриэль наклонился над телом и увидел, что человек еле-еле, но дышит. Наследник растерялся и заозирался по сторонам. «Что делать…» — думал он, — «Нельзя его так оставить. Вдруг умрёт?» — От последней мысли мальчик испугался ещё сильнее. Человек-человеком, но Азриэль — будущий вождь, и в своих землях не бросит умирающего. Так поступил бы любой достойный член племени! Так поступил бы отец! Проглотив ком страха, Азриэль опустился на колено и осторожно обхватил бессознательное тело, водружая его на плечо. Путь до Ядра был неблизок, и щуплый мальчик вряд ли смог бы донести тело человека. Однако великая почва Эботт, почувствовав добрые намерения юного вождя, через босые ступни влила в него необходимую для пути силу. Пока Азриэль тащился с раненным, на том месте, где чужак только что истекал кровью, из земли стала прорастать лоза…***
Мама Ториэль Негасимая Лучина устала. Она заштопала изорванную одежду мужа и сына, украсила полотна новым бисером, вымела весь сор из жилища, доварила похлёбку из индейки и моркови для ужина и сходила за кукурузными лепёшками. Каждый день она трудилась не покладая рук, поддерживая чистоту и уют семейного очага. Но Великий Дух Солнца уже склонял голову к земле, смежив веки до красных небес, — теперь можно передохнуть и самой Маме Ториэль. Перебирая ракушки для бус, браслетов и клипс, которыми племя Эботт так любило украшать себя и свои одежды, Негасимая Лучина с умилением крутила в когтях раковинки и цветные камушки, найденные Азриэлем на речных берегах. Он так замкнут — это беспокоило её. И сколько бы мать не разговаривала с сыном, ничто не могло заставить маленького вождя присоединиться к группе ровесников. — Боюсь, что соплеменники примут его стеснение за высокомерие, — однажды поделилась Ториэль с мужем. Вождь Азгор неспешно тряхнул гривой и затянулся из алебастровой чанунпы, как делал всегда во время глубоких раздумий. — Он скоро станет взрослым, — заключил Мудрый Рог, выдохнув дым прямо к догорающему костру. — Ты слишком долго его опекала. Теперь Азриэль сам должен преодолеть свою нерешительность. — Он перевёл на жену внимательный взгляд из-под густых бровей. — Мальчик понимает, как важно, чтобы вождь общался с племенем. Дай ему время. Но и после слов мужа Негасимой Лучине было неспокойно. Её сын такой послушный, покладистый, но выдержит ли он груз правления? Его готовят, несомненно, и он хорошо учится, но нет толка в знаниях, которыми смущаются блистать. И зачем она так долго ограждала его от родных просторов, не позволяя уходить дальше Ядра? Всё никак не могла налюбоваться добродушным лицом сына, глазами, словно бы всегда полными светлой тоски, улыбкой, такой же бескорыстной? Маме Ториэль хотелось, чтобы Азриэль не знал горя. Однако она понимала, что это невозможно даже на земле Эботт. Наступал Сумеречный Час, и Негасимая Лучина начинала волноваться. Комок прядильного льна, сжатый в её ладонях, стал влажным. Поднявшись со скамьи, установленной у входа в типи, Мама Ториэль всмотрелась в горизонт, выискивая силуэт с журавлиным пёрышком на голове. Но всё, что она видела — розовощёкое небо, готовое вот-вот принять Солнце в свою колыбель из секвойи. Через полчаса вдалеке показалось тёмное пятно. Двигалось оно медленно, а из-за степного марева его неясные очертания заходились в волнообразной дрожи. Мама Ториэль сделала несколько шагов. Вытянувшись и откинув чёрные косы за плечи, она вгляделась и, узнав сына, поспешила к нему. — Мама! — воскликнул задыхающийся от натуги Азриэль и упал на колени. Негасимая Лучина тут же опустилась рядом и ахнула: — Откуда столько крови?! — Жена вождя стащила с плеч мальчика его ношу. А когда с измазанного лица чужака откинулись пряди мокрых волос, она изумилась ещё больше. — Это не моя! — меж тем объяснял юный наследник, но Мама Ториэль поняла всё сама. Вид искалеченного, еле живого ребёнка пробудил в ней самые сильные чувства, и Негасимая Лучина поспешила к лагерю, на ходу созывая соплеменников. — Несите воду! — приказала она. Секундами ранее в лагере было так тихо, будто все жилища, украшенные цветными лентами и узорами, пустовали, а их обитатели вовсе не шептали друг другу легенды, устроившись на лежанках. Но Час Покоя был нарушен, и из типи высыпались существа самых разных мастей и видов, голосов и душ. Лики эботтов разнообразны так же, как травы её земли. Четвероногие, прямоходящие, крылатые, парящие, звероголовые, лиценосные — все встревоженные громкой речью Негасимой Лучины, держащую на руках окровавленного пришельца. — Позовите Глубокую Ладонь! — велела Мама Ториэль, срывая с раненного жалкие лоскутки оставшейся одежды. Растерянные одноглазые существа притащили корыто, и жена вождя аккуратно опустила человека в воду. Мягкая лапа принялась стирать прилипшую грязь и кровь, а вода тут же стала красной. — Бедная девочка… — причитала Негасимая Лучина, перевернув чужеземку и осматривая её спину. — Девочка? — прозвучал удивлённый голос. Перепачканный и уставший Азриэль дошёл до лагеря и теперь стоял позади, испуганно смотря на мать. Но та отвела его ногой, не позволяя приближаться. — Сними одежду, умойся и пережди внутри типи, — лишь коротко вымолвила Мама Ториэль. Маленькому вождю впервые захотелось возразить. Он человека донёс, а ему говорят идти домой! Но, закусив губу, наследник немного подумал и решил, что забота о девочке важнее пустых пререканий. Так Азриэль и направился в своё жилище. По пути он встретил Глубокую Ладонь — шамана и лучшего травника эботтов. Имя он получил не только потому, что его руки собирали и хранили бессчётные запасы целебных растений, но и за отверстия в центре ладоней, куда вонзились шипы неизвестного цветка. Раны не зажили, лишь заросли вокруг белой кожею. Так говорила легенда. Да-да, Глубокая Ладонь был живой легендой! Эботты могут жить очень долго… Сказитель Янтарный Панцирь настолько стар, что его первое имя все уже позабыли. Азриэль и ответить не мог, сколько зим и вёсен он общался с духами земель, и сколько поколений выросло на его историях. Юный вождь откинул тёмно-фиолетовый полог, закрывавший вход в типи, и глубоко выдохнул. Он ещё не до конца осознал, что прошёл с грузом на плечах без малого пятьдесят секвой. Мама Ториэль сказала, что это девочка. «Значит, у людей тоже есть девочки…» — размышлял Азриэль, стягивая накидной пояс и рубаху. Он склонился над ушатом, который мать наполняла каждое утро, и умылся такой ледяной водой, что зубы задрожали от сковавшего холода. Наследник схватил первое попавшееся под лапу одеяло, укутался и присел на циновку, устилавшую типи. Он был так возбуждён появлением маленькой человеческой скво на территории Эботт и принялся гадать, откуда она, как её зовут, что с ней произошло и запомнила ли она его, Азриэля. За этими размышлениями юный вождь и скоротал время, хотя чувство ожидания будто отяжелило для него ход минут и секунд. Наконец полог, закрывающий типи, откинули вновь. Услышав материнский голос, Азриэль вытянул шею. Его старшие соплеменники, Парящее Копыто и Едкий Прусак, в сопровождении Мамы Ториэль внесли в жилище перебинтованное тело. — Сюда. — Она указала на матрац юного вождя. — Аккуратнее! Всё… Пока жена вождя провожала эботтов к выходу, мальчик повернулся к подстилке и увидел там макушку тёмно-каштановых волос, накрытую тяжёлым одеялом. — Мама… — тихо сказал он, на четвереньках подползая к постели. — Она спит? — Спит. — Женщина присела рядом и провела по золотистым волосам Азриэля. — Она пришла раненая, а потом… — начал юный вождь, но Негасимая Лучина прервала его, приложив палец к губам. — Твой отец скоро вернётся из вечернего обхода, и ты расскажешь всё, что произошло. Поужинай пока. Но Азриэль совсем не хотел есть. Он вдруг представил, как отреагирует Мудрый Рог на появление человеческой девочки в его собственном типи — типи вождя! Что-то да будет. Хотя Азгор и славился своим добродушием, в нужные моменты он мог быть очень и очень суров. Наследник не боялся отца, но трепетно относился к его уважению. Потерять это признание было для мальчика страшнее, чем наказание осиновым прутом. Однако маленький вождь волновался зря. Когда Азгор, стуча деревянным трезубцем-посохом, переступил порог типи, жена подошла к нему и быстро шепнула что-то, обернувшись к Азриэлю на миг. Лицо вождя практически не изменилось. Лишь лёгкое удивление заметил мальчик в том, как его отец поднял густые брови. Он подозвал сына к себе. Стараясь держать голову ровно, юный вождь освободился от одеяла и приблизился к Азгору. Брови скрывали глаза отца почти всё время, и Азриэль не мог понять, что же он чувствует. Дождавшись кивка, который даёт ему право держать слово не перед отцом, а перед вождём — знак уважения — Азриэль начал рассказ. Он описал, как человек вышел на поляну солнцеворота, как мальчик поначалу испугался, но, увидев его рану, решил принести чужака в племя. — Ты нёс его от самых границ Эботт? — уточнил Азгор, наклонив голову. Наследник снова занервничал. А позволено ли ему отходить так далеко от дома? Родители ничего не говорили на этот счёт. Он умолк, но мысленно ругал себя за это молчание, пока жилистая лапа отца не легла на его непокрытое плечо. — Ты самостоятельно изучаешь наши земли и спасаешь беспомощных существ. Я горжусь тобой. Но и надеюсь, что ты не переступишь границу, если снова придёшь к ней. Азриэль так рьяно замотал головой, что серёжки на длинных ушах ударились о его скулы. — О-о-о, отец, нет, я никогда этого не сделаю, — с трепетом проговорил мальчик, на что Мудрый Рог ласково похлопал его плечо и, направившись к спящей чужеземке, сказал: — Мой Азриэль, всему придёт своё время. Как и для нашей гостьи пришло время пробуждения. Все обратили взгляды на подстилку, где тихонько застонала и зашевелилась человеческая девочка. Несколько секунд она возилась под одеялом, а затем прошаркала пальцами ног по циновке. Азриэль с нетерпением ждал, когда она повернётся. Но девочка замерла. Негасимая Лучина снова присела у постели раненой, Мудрый Рог пристроился рядом, а юный вождь подполз так близко, что почти дышал в затылок чужеземки, принюхиваясь и запоминая. — Она пахнет не цветами, а плодами, — заключил он, украдкой смотря на отца. Раздался громкий вопль. Одеяло отлетело в сторону. Зашуршала подстилка, набитая сухой травой. Подушку отбросило к ногам Негасимой Лучины. Азриэль ничего не успел понять и инстинктивно прижался к матери. Он зажмурился от ещё одного короткого крика, который сменился частым дыханием — свидетельство испуга. Оторвавшись от Мамы Ториэль, наследник повернулся и увидел лицо девочки с острым подбородком и бешеными глазами, что при свете лучины показались Азриэлю янтарными. Дикарка трясла головой и рыскала взглядом. Она по-прежнему сжимала в кулаке уголок одеяла, а её грудная клетка так быстро вздымалась и опадала, будто была совсем лёгкой, точно птичьей. — Тише, юная скво, мы не причиним тебе вреда, — медленно произнёс Мудрый Рог. Но чужеземка опять издала воинственный вопль и бросилась к ножам для разделки туши, висевшим в левой части жилища. Азриэль ахнул. Несмотря на ранения, девочка передвигалась прытко. Перехватив костяной нож, она согнулась в угрожающей позе и выставила его, не отрывая внимательного взгляда от семьи вождя. Затем человеческая дочь осторожно попятилась к выходу, скалясь и бормоча неизвестные Азриэлю фразы. — Что это за наречие? — спросил он Маму Ториэль, но та была всецело поглощена наблюдением за мужем и не ответила, лишь сильнее прижала сына к себе. Мудрый Рог отпустил трезубец, что мальчик видел очень редко. С глухим стуком посох упал на циновку. Подняв лапы и размеренно проговаривая слова на чужом языке, вождь приближался к девочке. Однако та совсем не успокоилась. Подавшись вперёд, она предупреждающе резанула ножом воздух, громко крикнула ещё одно странное слово и отпрыгнула. — Она такая дикая… — Азриэль даже перестал бояться. Любопытство пересилило страх. Дикарка отвлеклась и обратила на него внимание. Воспользовавшись потерей её бдительности, Мудрый Рог, протянув длинную лапу, прижал её ко лбу человека. Раздался изумлённый вздох. Чужеземка встала на цыпочки, будто прилипнув к пальцам Азгора, закатила глаза и, выронив нож, свалилась без чувств. — Ох! — воскликнула Мама Ториэль и поспешила к ней. — Она умерла?! — испугался Азриэль, следуя за матерью, но Азгор покачал головой. Он поднял посох и вымолвил, накручивая на палец прядку из густой бороды: — Она проснётся и будет понимать нас. И мы сможем понять её. Это всё решит. — Ты передал ей знание нашего языка? — догадался мальчик, с восхищением глядя на отца. — А те слова, которые ты произносил — это на человеческом? — Да. Но прошло столько времени с тех пор, как я разговаривал с людьми в последний раз, что почти всё позабылось… — сетовал Мудрый Рог, качая головой. — А возможно, что и их язык изменился. Кто знает? Негасимая Лучина, укладывая девочку на подстилку, мягко объяснила: — Знание нового языка так сразу не принять. Представь, что ты съел дыню за один присест. В голове этой девочки сейчас то же, что было у тебя в желудке. Увидев, как лицо сына скривилось от воспоминания, неприятного, но полезного для опыта, Мама Ториэль улыбнулась. — Хороший сон сделает своё дело, — заключила она. Азриэль был так рад. Он поговорит с настоящим человеком! Мальчик и подумать не мог, что это когда-нибудь произойдёт, и тут же принялся представлять их будущий диалог. Наследник так увлёкся, что просидел рядом с подстилкой до глубокой ночи. Сколько бы Мама Ториэль не уговаривала его лечь рядом, юный вождь упрямо отказывался. — Я закутаюсь в одеяло и буду спать сидя! Эта идея пришлась не по душе Негасимой Лучине. Но из скрытой высоким пологом пристройке к типи, где располагалась постель вождя, подал голос Мудрый Рог: — Раз он так решил, пусть охраняет человечью дочь. Это будет его первое Бдение.***
Лучи тепла ощущаются чутко. Его прикосновения нежны, но настойчивы, точно материнская рука, зовущая из подлунного мира сновидений. И хотя девочка спала так крепко, что не запомнила ни единого сна, стоило Солнцу протиснуться сквозь прорези типи, коснуться забинтованных ран и саднящей кожи, как гостья эботтов потянулась чуть ли не с наслаждением и размежила веки. — Ой, проснулась! Тебе лучше? На неё с любопытством глядел… Глядело существо с человеческим лицом, но человеком оно явно не было. Оно продолжало говорить, но клыки, светлая кожа, висячие уши и даже рожки — весь его странный вид заставил девочку подскочить. Она сначала и не заметила, что понимала его слова. — Н-не бойся, я тебя не обижу. — Чудище направило к ней когтистую лапу. — Не приближайся! Услышав непривычную речь из собственных уст, дикарка с удивлением прижала ладонь ко рту. — Как это?.. — спросила она, будто проверяя, и сразу тряхнула головой, убедившись, что ни слух, ни странное чувство во рту её не подводят. Девочка действительно говорила на неизвестном языке. Азриэль старался выглядеть как можно более дружелюбно, чтобы завоевать доверие человека. Он улыбался, сложив лапы на коленях, и покачивал головой, словно танцуя. В племени танец считался одним из самых ярких знаков расположения к кому-либо. Чужеземка этого знать не могла, но поглядев на юного вождя некоторое время, решила, что он всё же не собирается нападать. По крайней мере, сейчас. Она всегда держала ухо востро — главный закон выживания. — Ты была ранена, и я принёс тебя сюда, — наконец начал мальчик и поспешно добавил. — Точнее говоря, сюда принесла Мама Ториэль. И омыла она, а лечил наш травник. Но до Ядра донёс я. — Снабдив правду всеми подробностями, Азриэль снова стал уверенней и представился: — Я Азриэль, сын вождя Азгора. Это он передал тебе наш язык. А как мы можем называть тебя? Чужеземка тоже осмелела. Однако она не улыбалась. Её рот сжался в тонкую линию, а лицо нахмурилось. Наследник Эботт испытывал на себе острый взгляд светло-карих глаз, ожидая, когда их обладательница ответит. Но чего Азриэль никак не мог ожидать, так такого громкого смеха. — Ну ты и уродец! — Девочка залилась хохотом, столь ярким, что маленький вождь назвал бы его солнечным. Но он смутился и лишь беспомощно смотрел на грубиянку. Та и не заметила, что сказала нелюбезность. Её глаза подобрели. Весь вид чужеземки теперь был преисполнен животрепещущей энергии и любопытства. — Неужели я попала в племя чудищ из легенд старого прохиндея?! Ого, вот это руки у тебя! С когтями! — Девочка сама притянула к лицу лапу Азриэля, принявшись рассматривать, всячески крутить и прощупывать её. — Позор! Поточить бы их тебе, этим ты никого не поранишь! — возмущалась она, но недолго — пытливые искры снова промелькнули в янтарных радужках, и маленькая скво приложила к лапе свою ладонь. — Ну-ка, а размер? Ого, больше медвежьих будут, наверное! — Она была в восторге от своего открытия, а мальчик поразился, что так легко прикоснулся к человеческой ладони, такой же тёплой, как и земля, нагретая Солнцем. — А ты очень красивая! — вдруг вырвалось у Азриэля. Дикарка выронила его запястье. Юный вождь не мог оставить первую реплику без ответа, но не знал, что следует говорить, когда кто-то назвал тебя уродцем. Тем не менее, мальчик правда считал свою гостью красивой. Его заинтересовали и пронзительные глаза, и острый подбородок, и ловкость её движений. Честности Азриэлю было не занимать. Сын вождя даже не почувствовал волнения, когда произнёс это. А вот чужеземка заметно смутилась. Подняв брови, она отвела взгляд, но, предпочитая не выставлять слабости характера напоказ, просто хмыкнула и тряхнула волосами. — Дурачок ты, Азриэль, сын вождя Азгора, хоть и интересный! Моё имя Кара, — наконец-то ответила дикарка. — Истинное имя я ещё не получила… — Она нахмурилась на секунду и задумчиво продолжила: — Но могла бы получить день назад. — Так рано? — удивился Азриэль. — Эботту присуждают его не раньше шестнадцатого года жизни. Чтобы он успел его заслужить. Кара с презрением посмотрела на мальчика и важно произнесла: — В моём племени Истинное имя можно обрести с малых лет. Отведя взгляд и нахмурившись ещё сильнее, она снова умолкла. — Ладно, сейчас это не имеет никакого значения. — Кара сильно преуменьшала свои настоящие чувства, и тактичный Азриэль это понял, но решил не тревожить раны её души, тем более, что телесные только-только начали затягиваться. — Ты сказал, что я пришла сюда раненная, но я совсем не чувствую себя нездоровой, — с подозрением заметила она. — Обманываешь, чтобы задобрить? — Нет, совсем нет. Я никогда не обманываю! — горячо заверил Азриэль. — Это Глубокая Ладонь. — Глубокая Ладонь меня обманывает? Веди меня к нему! — в голосе Кары промелькнула ярость. — Я не могу оставить без ответа его ложь! — Нет же! — совсем растерялся маленький вождь. — Он тебя вылечил! Его настои и заговоры почти заживили все порезы. Немного подождать — от них и следа не останется. Но услышав это, Кара совсем не обрадовалась. — Как так? Даже шрамов? — с потаённой надеждой спросила она. — Ни-че-го, — гордо отчеканил мальчик. Чужеземка приставила ладонь ко лбу и зажмурилась от досады: — Выжила после битвы — и ни одного шрама! Позор… — Битвы? — тихо, почти со страхом спросил Азриэль, но Кара махнула рукой и, желая перевести тему, обратила внимание на подол своего платья. Загрубевшие пальцы прежде не касались мягкой ткани, более того, Кара впервые видела, чтобы одежда была окрашена так ярко. Платье цвета сочной травы с узорами, изображавшими листья ивы, и обшитое по краям настоящим мехом — такое и жёны вождей не носили! Дикарка воскликнула бы от восхищения, лишь увидев подобное одеяние, но сейчас оно было на ней самой. Встав на подстилку во весь рост, она завороженно осмотрела себя. — Это изготовило твоё племя? — спросила Кара с нескрываемым интересом. — Как? — Да, — подтвердил Азриэль. — Сшила моя мама. Ткань, полученную из прядильного льна, окрасили в особом настое из сока алоэ… Кара не знала ни о каком льне, ни о том, что алоэ можно использовать как краситель. Это казалось ей ужасным расточительством, а значит и признаком большого достатка племени. Продолжая слушать рассказ наследника, она глубоко задумалась. — А вообще, — вдруг оживился мальчик. — Я тебе всё-всё показать могу! Мама Ториэль оставила на завтрак лепёшек от девы восьми рук — Росы Нити. — Он подбежал к корзинке у столба-опоры в центре типи и, откинув тонкое полотно, с наслаждением вдохнул шлейф тонкого пара. Подув на пальцы, мальчик выудил две толстые румяные лепёшки и вернулся к чужеземке, протягивая угощение. Кара тут же набросилась на еду и чуть не обожгла язык. Но жевать пышное тесто со сладким привкусом маиса было так приятно, что девочка беззаботно продолжила набивать рот. Ей не приходилось лакомиться чем-то столь вкусным и в таком количестве. — Сегодня мне позволили не заниматься, чтобы я помог тебе освоиться. — Азриэль оторвал внушительный кусок, и дикарка невольно засмотрелась на клыки маленького вождя, даже не заметив, что её, судя по всему, хотят оставить здесь насовсем. — Мама Ториэль ушла на посевы, а отец отправился к Холодным Землям, — продолжал он, всё ещё жуя и оттого комкая слова. — Навестим его потом. Я был в этой части Эботт совсем немного. — Эботт? — переспросила девочка, прикончив лепёшку. — Да, наша земля — Великая Мать Эботт, а мы — её дети, эботты. — Азриэль сказал это, невольно понизив голос. А затем он вовсе отложил свой завтрак и начал шептать: — Эботт выпустила наших предков из своего живота тысячи лет назад, чтобы те согрели замёрзшие руки под золотым Солнцем, искупались в синей Род-реке, набрались сил на радужном Разнотравье и прикоснулись к янтарному, как твои глаза, Дереву. Говорят, именно оно породило первых людей. Вас. На последнем слове глаза маленького вождя расширились и заблестели, точно он сам видел, как из древесных почек произрастал человек. Но Каре это показалось неубедительным. Она лишь хмыкнула и покачала головой. — Люди произошли от дерева, которое тронуло чудище? Врут ваши легенды! — А какие легенды в твоём племени? — дружелюбно поинтересовался Азриэль. Девочка удивилась, что он не стал спорить. Обычно народы с жаром отстаивали свою веру. Это доказывалось и пролитой кровью, и отрезанными скальпами, и разорёнными поселениями. — Людей вылепили из глины, — произнесла она таким тоном, словно объясняла самую очевидную вещь. — Из красной глины получились сильные и крепкие племена, потому что Великий Дух полил их кровью. А всё остальное он окатил простой водой, создав бесславных людей, чтобы уравновесить силы на земле. Предками моего племени были Люди Красной Глины. Кара снова нахмурилась и отвела взгляд. От внимания Азриэля не уклонилось, что девочка глубоко задумывалась каждый раз, когда речь заходила о её племени. — А про нас? — спросил он, склонив голову. — Что «про вас»? — не поняла Кара. — Что говорят ваши легенды про наше племя? — Мальчик так внимательно посмотрел на свою гостью, отчего та на мгновение почувствовала себя беззащитной и даже прозрачной. Кара пропустила через пальцы мех подола и равнодушно бросила: — Немного. Чудища произошли от людей, которых изуродовала болезнь. Они покинули земли своих племён, чтобы не распространять хворь. До сегодняшнего дня я думала, что это просто сказка. — Это не сказка, а самая настоящая чушь! — горячо выпалил Азриэль, отчего дикарка невольно дёрнулась. — Мы — дети Эботт, а никакие не чудища и совсем не больны! Нас породила земля, а не люди. Сейчас ты всё сама увидишь. — С этими словами наследник засунул в рот оставшийся кусок лепёшки и, почти не жуя, проглотил его. Кара с недоверием прищурилась, когда он, сняв с деревянного крючка котомку, миновал развевающиеся от сквозняка цветные ленты и великолепный полог с прозрачными занавесками, а затем остановился у выхода. — Идём! Ты же не хочешь провести под одеялом весь день? Чужеземка и правда не горела желанием сидеть сложа руки. Но и выходить без оружия в неизвестное племя ей тоже претило. Она украдкой посмотрела на ножи, по-прежнему висевшие в левой части жилища. «Опрометчиво», — подумала она. На месте чудищ Кара спрятала бы их подальше. Выждав момент, когда Азриэль отвернётся, Кара метнулась и, перехватив костяной ножик, вложила его за пояс. И только потом она отправилась вслед за мальчиком. Дикарка и не догадывалась, что никто не запретил бы ей взять этот нож. — Где мои мокасины? — спросила она, выглядывая из прорези типи на юного вождя. Он уже вышел наружу и разминал стопы, растирая их о песчаную тропинку. Тут Азриэль многозначительно улыбнулся и проговорил вполголоса: — По земле Эботт шагают лишь босиком.***
Вдоль широкой тропы располагались большие и аккуратные типи, расписанные столь сложными орнаментами, что Кара невольно ахнула от восхищения. От одного жилища к другому протянулись серебряные нити, на которых развевались обереги, колокольчики и ленты всех мыслимых цветов и узоров. Треща, звеня, танцуя, они вторили духам ветра. От одного вида этих лент воздух становился свежее, а лазурное небо — ещё ярче. Выглядывающие опоры на верхушках типи нарядили флажками с изображениями диковинных существ. Вершины всех хижин были открыты, чтобы освещать Солнцем внутреннее убранство и выпускать наружу дымок от маленьких костров и ароматических палочек. Сколько запахов почувствовала Кара — у неё закружилась голова! Пряности, кофейные зёрна, злаки, душистый мёд, сушёные ягоды, фруктовая пастила, сваренная в молоке и посыпанная ореховой стружкой — пока Азриэль перечислял содержимое всех котелков, мешков и тюков, мимо которых проходили дети, Кара, несмотря на сытный завтрак, чувствовала, как её рот вновь наполняется слюной. Такого разнообразия угощений она и видеть не могла. Девочка даже не предполагала, что подобное вообще может существовать. Но больше всего её поразили жители Эботт. Не будь Кара членом своего племени, бесстрашной и дерзкой, она бы кричала от испуга или отвращения при виде каждого нового существа, встреченного на пути. Это были и широкоротые лягушки, плетущие рыболовные сети, и пара циклопов, заинтересованно проследивших за ней, и чудища с длинными усиками-антеннами, и грустноликие мотыльки размером с локоть, завёрнутые в белые одеяния. Были существа, отчасти походившие на людей, но с видом не менее странным. У одних то уши заячьи, то лапки с длинными когтями, то кожа невероятного цвета, а то и вовсе покрытая чешуёй или шерстью. Взглянув на своего спутника, Кара заметила, что Азриэль больше остальных похож на человека. Если бы не рожки, клыки и такие лапищи, чужеземка и вовсе приняла бы его за обычного ребёнка с очень светлой кожей — альбиноса. Никто не проявлял признаков враждебности, лишь кроткое любопытство. Дикарка удивляла эботтов своим видом так же, как и они её. Не отвлекая членов племени от забот, Азриэль осторожно представлял всех, кого видел, хотя Кара не особенно старалась запомнить. Руки и лапы чудищ были постоянно заняты. Подавляющее большинство мастерило что-то — девочка не успевала вглядеться. Лишь краем глаза она замечала полотна, по которым быстро водили длинной иглой, деревянные бруски со свисающими спиралями стружки или тёмный материал, сплющившийся под ударами молота. Им ритмично стучал здоровяк с лицом на груди. — На земле Эботт есть всё, — рассказывал Азриэль, когда они вышли на травянистую местность. Здесь типи были расставлены вдали друг от друга, но флажки на их верхушках развевались так же приветливо. Впереди простирался густой лес, откуда доносились разноголосые щебет и стрекот. — Мы пришли из центра — это Ядро наших земель. Как орех в скорлупе. А скорлупа — это границы. Сверху наша территория, наверное, и похожа на орех. Взлететь бы да и взглянуть… — Юный вождь, смотря в небеса, провёл лапой по воздуху и увлечённо продолжил: — Если пойдём на запад, к колыбели Солнца, то доберёмся до Водопадов и Подземных Вод, чьи переливы баюкают его. Из пещер там растут алмазы и самоцветы. Мама Ториэль говорила, что это высохшие слёзы Эботт, которые она льёт по умершим детям. Мы берём только те, что сами осыпались со сводов. Выковыривать нельзя. Это бередит старые раны в душе земли. Мальчик был так погружён свой рассказ, что Кара неожиданно для себя притихла и внимательно слушала его. — А на востоке, где Солнце пробуждается и смущает небеса утренней красотой, — Азриэль старался говорить так же изящно, как это делала его мама, — простираются наши посевы. Там самая плодородная почва — Разнотравье. Большая часть того, что мы выращиваем для еды и одежды, растёт на востоке.— Азриэль вдруг вжал голову в плечи и тихо добавил: — Честно говоря, ту часть земель полностью не изведать. Не все пробираются в такие глубокие заросли и не все могут подняться на гору Истока. Глубокая Ладонь может. И приносит с собой сильные травы. Но он туда не один ходит. Говорят, что ему кто-то помогает. — Кто же? — шёпотом спросила Кара, снова удивившись собственному любопытству. Но Азриэль пожал плечами, продолжая смотреть на девочку во все глаза: — Не знаю. Это тайна. Дикарка к тайнам не привыкла. Суровая жизнь и особый племенной уклад требовали прямых ответов на все вопросы. Неизвестность — опасное препятствие в выживании. Потому Кара с малых лет хотела стать разведчиком, чтобы рубить неизвестное, как заросли тальника, преграждавшие путь. Лицо девочки вновь сделалось хмурым. — На юге — Степи и Песчаник, где могут жить только самые стойкие травы и кустарники, нужные в целительстве. Та часть Эботт самая маленькая, но не менее ценная, — весомо добавил юный вождь, а затем посмотрел вперёд. — А за Лесом-Всех-Деревьев простираются равнины Холодных Земель — лёгкие Эботт. На них дуют ветра северных морей, поэтому там растут ягоды, любящие влагу и прохладу: брусника, голубика, морошка, вороника, клюква, черника… А грибов-то сколько! — Азриэль даже облизнулся. — Ядовитых ни за что не отыщешь! Все съедобные! — Так вы что это — травоядные? — перебила Кара. Мальчик прочёл в её глазах явное пренебрежение. Он поспешил объясниться, чтобы вернуть человеку заинтересованность, которая так радовала его скучающее сердце минутами ранее. — Нет! Мы ловим рыбу, индюшек и куропаток разводим, — взволнованно ответил наследник эботтов, загибая пальцы. — Два раза в год по Холодным Землям проходят стада кочующих бизонов и вапити. Я даже видел одного! Из их мяса мы готовим пеммикан, запасов которого на полгода хватает! Казалось, чужеземка была удовлетворена ответом, и Азриэль, чтобы упрочить знакомство, предложил: — Когда вернёмся в Ядро, обязательно съедим его на обед. Думаю, мама Ториэль позволит. Но много есть нельзя, иначе живот заболит, — строго предупредил мальчик. — Он очень сытный. — Да я хоть сотню таких пеммиканов проглочу — ничего мне не будет! — горделиво возразила Кара. Но в этот миг тонкое запястье дикарки обернула большая лапа, и сын вождя потянул девочку к перелеску на востоке. — Куда ты меня тащишь? — Кара была возмущена, как бесцеремонно Азриэль вдруг нарушил её личное пространство. Румянец смущения тут же проступил на щеках мальчика. Он отпустил человеческую руку и виновато произнёс: — Я хотел показать тебе Земляничник. И сумку взял, чтобы мы её собрали вместе. — Азриэль нервно провёл коготками по котомке, избегая пронизывающего взгляда янтаря. — Она такая сладкая и красивая, хоть с травы ешь… Но лучше залить молоком. Чужеземку тронуло сильное смущение наследника, и врождённое чувство справедливости в ней быстро простило мальчику его вольность. — Ладно, маленький обжора, веди к своей землянике. Но впредь, чтоб без лап! — Дикарка сварливо улыбнулась. После каждого упрёка Азриэлю всегда было необходимо время, чтобы перестать чувствовать себя неловко. Но стремительная перемена в настроении Кары настроила маленького вождя поскорее отпустить и свою неуверенность. Он посмотрел на девочку, кротко улыбаясь, а та глядела вдаль из-под козырька ладони. — Говоришь, в той стороне? Давай наперегонки! — с запалом крикнула она. Не дав своему сопроводителю времени на размышления, приняла стойку и тут же бросилась вперёд. Маленькая скво бежала так легко, что не затоптала луговых трав, через которые пролегал её маршрут. Азриэль подобными успехами похвастаться не мог. Добежав до полянки, он обнаружил, что оставил за собой след мятой зелени. — Я думала, от больших лап будет больше толка и скорости, — шутливо осудила чужеземка. Столь пристальное внимание к его ладоням и ступням начинало смущать наследника эботтов. — Они не всегда были такими! Но вдруг стали расти, а я не поспеваю. — А тебя просто во сне сразу четыре осы укусило! — хитро прищурилась Кара. — Вот ручки-ножки и распухли! Шутка понравилась обоим. Дружный смех прозвенел над Земляничником. Словно желая посмотреть, кто и над чем так весело смеётся, ягоды отвели зелёные листки и поднялись. — Ого! — Азриэль сел на колени и, отстегнув застёжку на котомке, принялся складывать землянику. — Бери столько, сколько съешь за один раз. Не нужно ей лежать и портиться потом, — предупредил он Кару. Девочка усмехнулась. Несмотря на то, что она привыкла обходиться малым как в еде, так и в комфорте, по возможности скво старалась съесть больше, из-за жадности, которую дикая природа невольно прививает своим обитателям и делает их желудки бездонными. Избалованный цивилизованной жизнью Азриэль тоже любил поесть, но он больше наслаждался вкусом и видом пищи, чем чувством сытости. Для Кары еда была средством выживания. Перед тем как начать складывать ягоды в сумку, она набила себе щёки, проглотила, а затем решила, что съест всё по второму заходу, и снова принялась закидывать землянику в рот, пока сын вождя неспешно наполнял котомку. — Ой! — вырвалось у него, когда он поглядел на девочку. — Не ешь столько! Лицо чесаться будет! Кара уже не могла говорить и лишь мотнула головой. Склонившись, чтобы схватить очередную ягоду, дикарка вдруг застыла в изумлении. Стебли всего земляничника согнулись к земле и так плотно закрылись листами, что дети теперь не смогли обнаружить ни одной ягоды. — Я же сказал, не бери слишком много. Эботт не любит незнания меры, — буркнул наследник, поднимаясь и деловито тряся сумкой. — Вот она и спрятала землянику от нас. Чужеземка, опять не жуя, проглотила всё, что успела набрать, и недоумённо посмотрела на мальчика. — Ладно, я поделюсь, — заключил он. — С молоком правда вкуснее. Многое казалось Каре непонятным как в юном вожде, так и во всём её положении. Поначалу дикарка думала, что её держат в плену, но обращаются с ней не как с пленником: её угощают, посвящают в тайны, шутят, рассказывают о земле, как о живом существе. Всё было таким странным, не похожим ни на что. И даже ножик за поясом не внушал уверенности. Тем не менее неуклюжий мальчик вызывал у Кары доверие, которое она не привыкла чувствовать. Именно это настораживало её больше всего. Зашуршали ветви. От неожиданного звука Кара инстинктивно потянулась к ножу и насторожилась, готовясь при первом признаке опасности напасть на врага. Но когда из-за кустов вышла упитанная женщина с заячьими ушами и большой корзиной в пушистых руках, Кара отвела пальцы от рукоятки. Азриэль склонил голову. — Здравствуй, Бусинка Водоёмов! — Здравствуй, маленький вождь, — с приятной улыбкой ответила женщина. — Ягодничаете вместе с… человеческой дочерью? — Она заинтересовано посмотрела на девочку. — Кара, — буркнула та. Бусинка Водоёмов кивнула, поправляя большую корзину, внутри которой постоянно что-то трещало и перекатывалось. Этот звук показался Каре очень знакомым. На счастье её любопытства крольчиха опустила ношу и устало выдохнула. — Душновато сегодня, — сказала она, размахивая ладонью возле шеи. Учтивый Азриэль тут же предложил помощь. — Донести до твоего типи? Кара, давай я возьмусь за эту ручку, а ты — за ту. Но увидев содержимое корзины, дикарка так ахнула, что пропустила его слова мимо ушей… — Что ты, Азриэль, она тяжёлая! — отмахнулась Бусинка Водоёмов. — Не нужно детям такое… Крольчиха не успела окончить — случилось непредвиденное. Маленькая и хрупкая Кара, ещё вчера тяжело раненая, вдруг схватила корзинку за обе ручки, легко оторвала от земли и побежала с ней без оглядки. Наследник и его соплеменница удивлённо смотрели ей в след. — Эй! Дом Бусинки в другой стороне! — растерянно крикнул Азриэль. Однако силуэт чужеземки всё отдалялся и отдалялся, и маленькому вождю ничего не осталось, как побежать за ней. — Чудеса… Не думала, что люди настолько сильны, — только и всплеснула лапками крольчиха. После недавнего забега к земляничнику Азриэль понимал, что Кару ему не догнать, однако у него оставалось небольшое преимущество. Дикарке приходилось бежать с тяжёлой корзиной, и это немного её замедлило. Тем не менее девочка также проворно огибала типи и эботтов, идущих навстречу. А вот маленький вождь успел запнуться о колышек, запутаться в висящих лентах и случайно сбить семейство лягушек-фроггитов. Ему было ужасно стыдно, но он не остановился, чтобы попросить прощения — так его волновала спешка Кары. Она наверняка слышала его крики, но почему-то продолжала… убегать? Это приводило Азриэля в растерянность. — Кара… Кара, подожди! — звал мальчик, уже порядком запыхавшись. Они миновали Ядро и теперь бежали через лес тсуги. Сама того не ведая, маленькая скво устремилась на юго-восток — к границе Эботт, откуда Азриэль нёс её вчера. Она словно не обращала внимания на преследование, лишь глубоко выдыхала, ритмично перескакивая с корня на корень. Наследник эботтов так отстал, что мог и вовсе потерять девочку из виду, если бы не громкое трещание, которое подсказывало ему направление. Лес поредел, и впереди зажелтел знакомый Песчаник, а за ним — и полянка календулы, которую дикарка пересекла в шесть прыжков… Конец. Сердце Азриэля рухнуло. Кара действительно хочет убежать. Подумать только, стоило найти кого-то, с кем мальчик не стеснялся бы завести разговор, когда он наконец-то смог поделиться своими наблюдениями и знаниями, когда он почти поверил в то, что может обрести друга в этой прыткой девочке, она убегает прочь! От него. Он сказал что-то не так? Сделал? Задел её гордость или напугал? «Какой я наследник после этого?!» — Кара! — в последней попытке остановить её крикнул Азриэль. Но дикарка в невесомом прыжке перемахнула через границу. Девочка оказалась за пределами земли Эботт. Но корзинку, в которой лежали сотни разноцветных вампумов, отбросило назад. Все украшения высыпались на поляну. Кара с изумлением поглядела на свои руки: она же крепко держала ношу, что произошло?! Дикарка обернулась. Увидев, что драгоценные бусы рассыпались по земле, она снова переступила границу и принялась спешно складывать всё обратно, нервно оглядываясь на Азриэля. — Кара… — прохрипел он. — Зачем тебе столько? — Стой, где стоишь, сын вождя! — угрожающе ответила юная скво и потянулась к поясу… Ножа не оказалось на месте. Такое оружие Кара никак не могла выронить, поэтому она изумилась ещё больше. Времени на поиски не было — Азриэль подходил всё ближе. Дикарка бешено закинула несколько вампумов вместе с вырванной травой и снова бросилась прочь. Ношу откинуло обратно. Вне себя от злобы Кара даже не стала подбирать выпавшие ожерелья, а схватила корзину так и совершила третью попытку пересечь землю Эботт вместе с украденным даром. Наблюдая за этой сценой, потерянный и расстроенный Азриэль понимал, что должно произойти. Да, у человеческой девочки наконец-то получилось выйти вместе с корзиной, вот только через несколько секунд тяжёлая ноша стала невесомой и… обратилась в пыль. Кара не верила глазам. Отчаянно цепляясь за горстки сухих частиц, что водопадом стекали через тонкие пальцы, она стонала от осознания ужаса, который так запоздало накрыл её… Она останется совсем одна, последняя из Людей Красной Глины. Единственная. Сбежавшая и выжившая. Недостойная… Кара запрокинула голову и горько завыла на небо, будто проклиная его. Всегда быть готовой к смерти, всегда. Но как сложно ребёнку её лет следовать этому завету. Зачем только она сунулась в бой? Ей же рано! Ей говорили, что нужно ещё несколько лет… Но тщеславие взяло своё: Кара захотела получить Истинное имя раньше. Бой оказался неравен. Дикарка видела: живой ей точно не выбраться, останься она на поле битвы ещё чуть-чуть. — Кара, не плачь! Не плачь! — Азриэль заметался вдоль границы, зовя девочку. — Вернись ко мне, расскажи, что случилось. Пожалуйста! Но так и не дождавшись её ответа, маленький вождь остановился. В глубокой задумчивости он нахмурился и внимательно посмотрел на пересечение земель. Мальчик знал, что с ним произойдёт, если его ноги покинут Землю-Мать. Более того, он дал обещание отцу, а честное слово было для Азриэля важнее тех последствий, которые влечёт за собой переступание Эботт. Он никогда не обманывал. Но Кара… Воющая Кара, стоявшая к нему спиной, вызывала у юного вождя лишь одно желание — поскорее утешить её. — Я… — начал Азриэль неуверенно, но, проглотив ком в горле, заставил себя крикнуть так громко, что девочка обернулась. — Если ты сейчас же не подойдёшь, то это сделаю я! И со мной случится то же самое, что и с твоей корзинкой! Тогда не видать тебе сегодня земляники с молоком! С этими словами он, не отрывая решительного взгляда от человека, сделал шаг, одной лапой оставаясь на территории племени. Юный вождь тут же почувствовал тяжесть в теле и такую слабость, словно бы только что протащил в гору несколько мешков с зерном. Но не желая выдавать внутреннего колебания, Азриэль наступил другой ногой на половину границы. Темнота почти накрыла сознание. Часть ступни всё ещё касалась Эботт, и мальчик смог выстоять. Он пытался смотреть в лицо дикарки, но веки слипались сами собой; тело бросало то в жар, то в холод, в ушах стоял звон. Было ужасно страшно, но что-то внутри упрямо заставляло Азриэля стоять на месте. Что-то мощное, чего он никогда не испытывал. — Глупый мальчишка! Его толкнули. Повалившись на мягкую траву, юный вождь жадно вдохнул. Сила резко вернулась в тело: лёгкие принялись качать воздух, руки снова ощущали, глаза опять видели. И видели они заплаканное лицо девочки над собой. — Я рад, что ты вернулась, — тихо произнёс он. — Ты правда мог стать пылью, если бы переступил? — Дикарка не отрывала от Азриэля поражённого взгляда. — Почему? Наследник повёл головой, переводя добродушный взгляд то на удивлённую Кару, то на границу, на которой чуть не погиб. — Без энергии Эботт мы слабеем и умираем, — ответил он просто. — Мы порождение этой земли и не можем существовать вне её пределов. Левый бок колол какой-то твёрдый предмет. Приподнявшись, мальчик вытащил костяной ножик, который недавно потеряла Кара. Азриэль внимательно посмотрел на чужеземку. — Ты не перенесла корзинку, потому что она не стала истинно твоей, а по-прежнему принадлежала Эботт и Бусинке Водоёмов. Мальчик взвесил в ладони нож, а затем протянул дикарке. — Этот ножик из моего дома. Раз он тебе нужен — держи. Теперь ты сможешь взять его с собой. Я бы и вампумы отдал, если бы они были моими. Но Кара не притронулась к подарку. Яростно сжимая кулаки, маленькая скво принялась выговаривать своё отчаяние, всё повышая и повышая тон: — Так ты… Ради меня. Разбойницы из племени захватчиков, живших на чужой крови десятки лет… Ты… Глупый мальчишка! Мы напали, уверенные в том, что будет как всегда. Мы покорим поселение, заберём его богатства, присвоим их лучших женщин. Но и на нас нашлась расправа. Люди Красной Глины пали, оказались в плену. И только я, трусиха, сбежала. Попала сюда… Стоило Каре увидеть вампумы Бусинки, её попросту затопила первобытная жадность. Со столь ценными ожерельями она станет богаче своего вождя — Рваного Укуса. Или, может, она выкупила бы всех, кто выжил в битве… Но эта мысль промелькнула в голове, лишь когда скво подбегала к границе Эботт. Она отвернулась, умолкла на миг, но затем тихо добавила: — Но даже так… Что я могу? Я просто ребёнок. Все отвернутся от меня и моего выкупа, потому что я беглянка. Мой народ непокорен. С пленённых снимут скальпы. Дикарка вздохнула. Легче не стало, она ещё не созналась в самом главном. — Я никогда столько вампумов не видела! Такой красивой одежды! И еды… Твоё племя — самое богатое из всех, что есть на земле, — зашептала она. — И когда ты представлял мне его, то всё, о чём я думала… Кара зажмурилась. Ей было ужасно противно, и Азриэль, видя, с каким трудом человек заставляет себя выдавать истину, не торопил её. — Я не должна так говорить, но, узнав тебя получше, Азриэль, я понимаю одно. Гибель моего племени… Янтарные глаза смотрели на Азриэля так испуганно, и мальчик невольно вжал голову в плечи. А когда Кара произнесла свои слова, его даже затрясло. — Одержи мы победу, твой народ стал бы нашей следующей целью. Эботт находилась на нашем пути следования. Подул сухой ветерок. Развевал непослушные волосы Кары и качал цветами солнцеворота. Прогудев в ушах маленького вождя неясную песнь, он плавно стих. Мальчик безотрывно смотрел на дикарку, опустившую голову. И думал… Думал над достойным ответом для человека, потерявшего род и кров. Человеком, который мог уничтожить его племя. Опустошить Землю-Мать, чтобы в конце концов бесславно обратить в пыль все её дары. Янтарный Панцирь предупреждал. Люди опасны для Эботт. Неуёмность их потребностей губительна. Даже простые ягоды земляники спрятались от человеческой жадности. Но сейчас перед ним сокрушалась не разбойница и не убийца. Лишь печальная девочка. Дикая, ненасытная, грубая, но сердце её было открыто миру и впускало его в себя. А значит, готовое впустить и новое племя. Кара слушала рассказы Азриэля. Отвечала и говорила всё, что думает, без утайки и стеснения. Своей душе Азриэль такой свободы не давал. Потому и был восхищён. Мальчик поднялся и подал руку новому другу. Кара больше не чужеземка. Она будет его соплеменницей. — Пойдём к отцу. Расскажем ему всё, и он примет тебя. Его слова остались без ответа. — Теперь ты тоже эботт, — настойчиво повторил Азриэль. Как смола под солнцем заблестел вдруг янтарь в человеческих глазах. Некоторое время Кара молча смотрела на наследника, а потом на его лапу, нелепо большую для щуплого мальчика, но протянутую от самого чистого и доброго сердца. Кара ясно видела эту доброту. И решила довериться ей, но не потому, что другого выхода не оставалось — он был. Она могла уйти, но не захотела. — Помнишь, я разозлилась, когда ты схватил меня без разрешения? — тихо спросила дикарка, так и не притронувшись к белой ладони. Азриэль кивнул. — Теперь ты можешь брать меня за руку когда захочешь, маленький вождь. — Кара вновь подняла глаза и отчётливо проговорила: — Отныне я твой друг. Душа наследника эботтов возликовала, когда тонкие девичьи пальцы сжали его лапу. Дети некоторое время смотрели друг на друга. В глазах Кары горел бойкий огонёк. Взгляд Азриэля излучал радость от предстоящей дружбы. Вновь подул ветерок, и в этот раз он нёс приятную свежесть. — А я тебя вчера именно здесь нашёл. Играл сам по себе, пока ты не пришла и не упала на траву. — Маленький вождь рассмеялся, осматривая поляну. В сочной зелени цветки солнцеворота, неспешно покачиваясь, горели и искрили рыжими лепестками. И вдруг между изумрудными стеблями Азриэль разглядел иной цвет. — Ух ты! — выдохнул он и даже пригнулся от удивления. Кара наоборот вся вытянулась. — Чего там? Азриэль склонился над травой. Ни разу не моргнув, он рассматривал вьющийся по земле малиновый плющ с резными листьями такого же цвета. Из коротких веточек росли большие чёрные плоды. Дикий виноград. — Ну не томи, травушкин сын! — Кара, выглядывая, повисла на плече Азриэля. — Что за клад ты нашёл? — Я не знаю это растение… — удивленно ответил мальчик. — Вчера его здесь точно не было! Точно, я помню! — повторил он, будто убеждая самого себя. — Это то самое место, на котором ты лежала. Но даже крови не осталось! — Здесь ягоды, — заметила дикарка и потянулась к лозе. — Попробуем? — Подожди-подожди. Вдруг ядовиты! — Азриэль отвёл её руку и приблизился таинственному растению. Кара нетерпеливо сопела над его ухом, и юный вождь попросил. — Задержи дыхание — запах сбиваешь. — А ты и яд учуять сможешь?! — Дикарка снова пришла в восторг. Азриэль лишь улыбнулся. Нет, яд он не учует, но сравнит запахи — может они пахнут как что-то другое. Однако, когда мальчик втянул аромат винограда, не растение ему вспомнилось. Это был тот же запах плодов, который он почувствовал, наклонившись вчера к своей спящей гостье. — Ой! — Юный вождь ещё раз прислушался к аромату и убедился в своих ощущениях. — Так что?! — Кара уже была недовольна ожиданием. — Они пахнут тобой. Точь-в-точь. — А! Ну я-то не ядовитая. Значит и эти есть можно. — Девочка нисколько не удивилась. Предвкушая угощение, она облизнулась и опять потянулась к ягодам. — Нет, возьмём несколько и покажем взрослым! — Азриэль легко шлёпнул загребущую ладонь. А посмотрев на хмурую Кару, добавил: — Тебе больше нельзя ягод сегодня. Всё лицо вон обсыпало от земляники. Маленькая скво будто очнулась и, прикоснувшись к щеке, почувствовала, как невыносимо зудит кожа. Кара всполошилась и начала активно чесаться. — Ой, что это?! — Не трогай, — неожиданно строго произнёс Азриэль. — Я не могу, оно чешется! — А ты терпи. Терпи. — Всю жизнь? — с ужасом простонала дикарка. Она выглядела ещё испуганней, чем вчера. Мальчик не сдержал улыбки. — Сыпь проходит. А Мама Ториэль кислым молоком намажет — и будет хорошо. — Он завернул три виноградинки в лист и сложил в котомку. — Пойдём уже к отцу, а то не застанем его и тогда до позднего вечера будем ждать. — Ух, вот земляника точно ядовитая, — буркнула Кара, задетая снисхождением Азриэля. Лицо горело, но девочка мужественно сжимала кулаки, шагая рядом с другом. — Ты просто слишком много съела. — А вот и нет. Ядовитая земляника. Ядовитая, — всё дразнилась дикарка. — Что, больше никогда не будешь её есть? — переспросил наследник, хитро прищурившись. Однако юная скво быстро нашлась с ответом. — Отчего это? Буду, — гордо сказала она. — Вожди Красной Глины отпаивали себя ядом настоящих гадюк, чтобы научить тела сопротивляться всем отравам! — И это помогло? — вмиг оробел Азриэль, представив, как люди пьют змеиный яд. Но Кара ничего не сказала. Лишь прикрыла глаза, то ли от яркого солнца, то ли от гордости, и улыбнулась. Эботт вслушивалась в их дружный шаг, и тепло кружилось в её недрах.