Испорченный ребенок

      Безмолвно, незаметно я стоял у двери, ожидая, когда же Вельт закончит озарять ослепляющим меня счастьем чужое лицо. Он выглядел воодушевленнее некуда! Сияние исходило не только от его широко распахнутых глаз, но и от кожи, от волос, от одежды… Кажется, он преобразился еще с наступлением утра — радовался возможности снова увидеть того, в кого без памяти влюблен?.. Что в Кайле есть такого, чего нет у меня?.. Его голос тише, тягучее, нежнее; на губах неизменно восковая, но все-таки приятная взору улыбка. Этим он очаровал Вельта? Ребенок просто потянулся к теплу?..       Перед учительским столом Вельт простоял до звонка на урок, как и я у все той же треклятой двери. Неясный шепот подсказал мне отойти чуть в сторонку, и Вельт промчался мимо, так меня и не заметив. Кайл не торопился покидать пустой класс, очевидно, решив провести в нем «окно». Мне следовало вернуться к выполнению своих прямых обязанностей, но ноги сами понесли меня в кабинет, и, услышав шаги, Кайл оторвался от чтения, отложил свернутый вдвое глянец на стол.       — Добрый день, Дэмиен, — с неприятным дружелюбием протянул он, не сводя с меня взгляда.       — Добрый. — Неясно с чего вдруг изображая отстраненность, я на автопилоте попытался сунуть руки в карманы брюк, и помявшийся еще больше бумажный пакет с обедом громко захрустел. — Помогали Вельту с уроками? — спросил я, остановившись сбоку от учительской парты.       — Да, у него были вопросы, — манерно кивнул Кайл.       — И часто он приходит с вопросами?       — Частенько: мой предмет ему плохо дается, приходится переделывать многие задания.       — И его вопросы… — бросил я хмурый взор на колышущиеся на сквозняке жалюзи. — …сугубо школьные?..       — В каком смысле? — Кайл сощурился, не пряча улыбки, и в этом выражении лица я углядел столько хитрой, бескомпромиссной подлости, сколько сам не заимел бы за всю свою жизнь при возможных стараниях.       — Ну, он… обращается к Вам лишь по вопросам, связанным с учебой? Или по каким-то личным тоже? Проявляет доверие? В каких вы отношениях?       — А в каких вы с ним отношениях, Дэмиен?       Его вопрос, пущенный стрелой в лоб, застал меня врасплох: подобно рыбе, я открыл и тотчас захлопнул рот, а голос мой подменил хруст мятого пакета. Кайл сидел неподвижно, сканировал меня беспристрастными глазами, упивался моим ступором, словно вином. У меня развилась паранойя, или он знает обо всем?.. Догадывается уж наверняка?..       — Вельт — мой крестник: естественно, я о нем беспокоюсь…       — Да что Вы, — мягко закусил он мизинец, подперев голову кулаком. В его движениях, позе, словах и взгляде было слишком много поддельного: чем дольше я разговаривал с Кайлом, тем больше окружающий меня мир наполнялся кукольным пластиком. — Будьте осторожны, Дэмиен, — зашевелил он губами, не разомкнув челюстей, — люди склонны подмечать нехарактерные черты в чужом поведении, выуживать подозрительные взгляды и подслушивать напряженные беседы, особенно если последние ведутся в публичных местах — коим, например, является школьная столовая.       — Не… понимаю, что Вы хотите сказать, — поперхнулся я, незаметно для самого себя пятясь к двери.       — Пора, когда мы можем позволить себе очаровывающее своей наивностью непонимание, увы, слишком скоротечна, — липким от сахара голосом добавил Кайл и поднес к глазам журнал. — Хорошего Вам дня, Дэмиен.       Свободная рука, как чужая, закрыла дверь в кабинет перед моим носом, и я был искренне ей благодарен за инициативность. Сердце глухо стреляло в груди. Поддавшись ревности, я повел себя некрасиво, заслуживал удара газетой по носу, но никак не ожидал оказаться сбитым грузовиком… Столовая… Он упомянул столовую… Одеревеневшее тело бережно несло мое загруженное тревогой сознание по этажу к лестнице. Столовая… В столовой у нас с Вельтом состоялся разговор после того, как выяснилась правда о «Кролике во грехе»… Перед глазами всплыло отрывочное воспоминание — Кайл с книжкой в руках за соседним столиком. Он что, слышал нас? Что именно долетело до его любопытных ушей и как он это интерпретировал, на что именно намекал минуту назад?.. На пике возросшего отчаяния я даже поймал себя на мерзопакостной, грязной мысли: «Надо было с ним переспать, когда он откровенно соблазнял меня в учительской; может, тогда не было б проблем, и он бы на меня не обозлился…» Спать с кем-то ради выгоды? Да ни за что и никогда…       Из давящего на меня стенами коридора я вырвался на залитую студенистым светом лестницу и готов был уже сбежать по ступеням, как услышал знакомый недовольный выдох и тихий юношеский смех:       — Уф… Нет, у меня не получается, — не шибко огорченно кому-то пожаловался Вельт. Крадучись я шагнул влево, к стене, и сквозь просвет между перилами увидел, как сидящий на ступеньках Вельт передает в руки Сэлинджера портативную игровую приставку. — Давай лучше ты.       — Да ну, у тебя отлично получалось!       — Я трижды сорвался в пропасть.       — Удерживать равновесие за идущего по веревке персонажа сложно; ты просто слишком резко нажимаешь на боковые кнопки. Смотри, нужно плавнее, мягче…       Вложив в пальцы Вельта приставку, Сэл накрыл его руки своими, придвинулся плечом к плечу. Этого еще не хватало!..       — Эй! — крикнул я и быстро преодолел половину ступеней до крестника. Сэлинджер не испугался, не отдернул руки от кистей Вельта, хотя бы взгляд на меня опустил.       — Здравствуйте, — твердо кивнул он, и мои нервы в который раз хрустнули измученным бумажным пакетом.       — Звонок не слышали, что ли? Уроки уже начались. Ну-ка, марш по своим классам.       Сэлинджер ответил мне вежливой улыбкой, забрал приставку и, выключив, сунул в валявшийся рядом рюкзак.       — Вельт, — сказал он, встав на ноги, — тебя проводить до двери класса?       — Вельт, мне нужно с тобой поговорить! — нетерпеливо встрял я, и Сэл недовольно свел брови. — А ты — иди на урок. Прогуливания не поощряются.       — Конечно, сэр. Увидимся, Вельт!       Сэл махнул ему на прощание и прошел мимо меня, ведя кончиками пальцев по гладким перилам, — в тот момент я как раз сделал вдох, и легкие наполнились запахом чужой парфюмерной воды: неприятно хороший аромат, ненавязчивый, но запоминающийся; чуть смешавшийся с запахом молочного шоколада… Вельт не спускался, лишь встал со ступени. Обнимая тетрадку, он глядел на меня сверху вниз со встревоженностью ребенка, которого насильно загнали на сцену. Он чувствовал наэлектризованность моей кожи, нестерпимый зуд внутри черепной коробки, и потому волновался тоже. Шаги Сэлинджера стихли, но слишком внезапно, как мне показалось. Точь-в-точь настоящий параноик, я ощущал присутствие то ли Сэла, то ли Кайла, черт знает еще кого, и потому говорить на лестнице не решился. Поднимаясь по ступенькам, я взял Вельта за руку, чтобы беззвучно пригласить пойти со мной, — на лице мальчика расцвела нежная улыбка, глаза уставились в мелькающую ледяную плитку. Сразу за поворотом располагался мужской туалет, куда я и зашел вместе с Вельтом, отпустил его повлажневшую от избытка эмоций ладонь и проверил, пусты ли все кабинки. Он жался у раковин, кротко следил за каждым моим шагом. Наконец, я удостоверился в приватности будущей беседы и повернулся к Вельту.       — Зачем ты ходил к историку?       Раньше, чем в голове сформировался ответ, Вельт машинально показал мне тетрадку:       — Я запорол схему, которую нужно было составить по конспекту: перепутал причинно-следственную связь событий. Пришлось переделывать.       — И почему на показ задания ушел целый обеденный перерыв?       — Потому что есть нормальные учителя, как ты, а есть другие — которым, чтобы доказать, что не списал у кого-то, нужно пояснений к схеме озвучить больше, чем был первоначальный конспект…       Вельт действительно выглядел уставшим, а ослабевший голос намекал на резь в горле после долгой речи, к которым этот ребенок не привык: другие-то практикуются ежедневно, болтая друг с другом на переменах и после уроков…       — А Сэлинджер? — спокойнее узнал я. Плечи расслаблялись — только тогда я осознал, насколько же сильно они окаменели после разговора с Кайлом.       — Он окликнул меня на лестнице.       — Ты же понимаешь, что у него на тебя виды?       — Виды?.. — качнув головой, повторил Вельт.       С тяжелым вздохом я обратил глаза к потолку. Не рою ли я самому себе могилу, разъясняя ситуацию Вельту?..       — Ты что, еще не понял? Ему не только твои ролики нравятся — ему нравишься ты.       Поджав губы, Вельт вздернул плечами, еще пару раз помотал головой.       — А какая разница? Меня не…       Его молчание и опешивший вид стали для меня оглушительнее выстрела. Капала вода из подтекающего крана. Потрескивали лампы на потолке. Вельт хмуро присмотрелся к полу, словно на грязноватом кафеле были написаны непреложные истины, о которых ранее он не был осведомлен, — и перевел в мгновение ока напитавшийся восторженностью взор на меня!..       — Дэм, ты… — пролепетал он и прижал тетрадь к барабанящему в тамтамы сердцу. — …ревнуешь меня к Сэлу?..       Как ошпаренный в библиотеке, я подавил голос, лишь сперто вытолкнул из легких весь воздух разом. Однако мое неубедительное шипение сделало ликование Вельта ярче, а румяное лицо — притягательнее.       — С ним опасно общаться, — попытался я оправдаться, но Вельт наградил меня на удивление зрелой снисходительностью в больших внимательных глазах. — Он же знает про все твои видео! Нельзя, чтобы о подобных вещах вообще кто-то знал из посторонних!..       …«Посмотри, в каком положении из-за Кайла постепенно оказываюсь я! Сперва он видел меня в клубе, теперь — столовая!..» — хотел добавить я, но вовремя осекся: нечего зазря вливать волнений в и без того бурлящий котел непростой подростковой жизни. Вельт ничем не сможет мне помочь, так какой в этом смысл?       — …Я просто не хочу, чтобы ты снова обжегся, Вельт. Достаточно уже совершено ошибок и пролито твоих слез по их поводу.       Мой тон был мягок, и Вельт принял услышанное кивком, пусть и не пообещал впредь избегать общения с Сэлом. Спустив тетрадь к занывшему животу, он произнес опять в пол:       — Имей в виду… Ты — все, что я знаю в этой жизни, Дэм… все, что я хочу знать…       Я стоял на месте секунду — от силы. По-прежнему держал пакет с обедом, а Вельт — тетрадь, так что когда я шагнул к нему навстречу и поцеловал — без страсти, но с трепетной любовью! — каждый из нас мог обнять другого лишь одной рукой. Это невинное соприкосновение губами длилось достаточно долго, чтобы тепло ласки Вельта распространилось по всему моему телу — согрело…       — Разок разрешаю прогулять, — прошептал я, глядя в его мерцающие счастьем глаза. — Давай пообедаем вместе на крыше.       — Я жутко голоден, — заразительно рассмеялся Вельт. — Все это время боялся, что желудок заурчит в самый неподходящий момент!       Вместе мы вернулись в коридор и неспешно направились к выходу на крышу. Нетерпеливый Вельт шел немного впереди, так что не видел, как под кожей моего лица вязко растекаются сожаления: дни проносятся во весь опор, скоро и Синди, и Шерон с Полом вернутся. У нас с Вельтом осталось так мало времени…