Секрет

      Николь с самым сумрачным видом перечитывала материалы дела, надеясь углядеть хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы связать убийства с Данишевским. День явно не задался. Их с Гуро надежды обнаружить доспехи Всадника в доме Бинха не оправдались. Тогда они решили провести тщательный обыск и в полицейском управлении – ведь это еще одно место, к которому у него был свободный доступ – но и здесь их вновь постигла неудача. Да еще и сам Бинх постоянно отпускал в их сторону неподобающие колкости и угрозы, обещая накатать на Якова с десяток жалоб в Третье отделение, губернатору и чуть ли не царю-батюшке, а также раскрыть всему честному народу женскую природу Николетты.       Впрочем, для жителей Диканьки этот секрет уже оказался на поверхности. За сегодняшний день девушка не раз ловила на себе удивленные взгляды и слышала в свой адрес четрыхания и попреки. Вновь затягивать грудь в корсет и наклеивать усы было уже поздно – слухи в этом селе разносились быстрее молнии. А уж когда прознали о том, что Александра Христофоровича и его помощника бросили в заколотки, на них с Яковом и вовсе ополчились почти все местные.       В расследовании это, естественно, не помогало. Когда они направились в хату Тесака, чтобы обыскать и ее, вооруженные вилами и топорами сельчане окружили их, крича, чтобы они проваливали в Петербург. Хорошо, что Гуро весь день не расставался с оружием – пришлось пальнуть в воздух и приказать этом болванам катиться вон. Это был первый раз за день.       Во второй он оказался вынужден пойти уже на крайние меры – прострелить ногу одному особо буйному казаку, который сподобил товарищей взять штурмом полицейское управление и освободить местных стражей закона (даром что они могли быть пособниками убийцы – недалекие деревенщины даже вероятности такой не допускали). Благо, ключи от камер Яков держал при себе, и им удалось лишь знатно избить Якима и Никифора.       Случилось это все как раз после того, как Николь и Яков шли в управление, не обнаружив ничего подозрительного и в доме Тесака. И он, и его начальник казались чисты, как первый снег, и это могло означать лишь то, что улики сокрыты в усадьбе Данишевского. Увы, его дом был огромен, а у дознавателей из Петербурга в виду сложившейся ситуации совершенно не было лишних рук, чтобы провести обыск. Так что оставалось лишь арестовать его на основании показаний сообщника или поймать с поличным. К тому же, из-за произошедших событий понадобилось срочно искать доктора Бомгарта, дабы он оказал помощь пострадавшим слугам.       И вот теперь Гоголь сидела за столом Бинха в полицейском управлении, дожидаясь, когда Яков вернется из харчевни с ужином для них двоих и заключенных, которые молча поглядывали на нее из-за решеток. На столе лежал один из револьверов Гуро – на тот случай, если крестьяне вновь затеют бунт. Именно по этой причине Николетте пришлось остаться наедине с Бинхом и Тесаком, ведь теперь ни Яким, ни Никифор не могли держать вахту, а расхаживать ей одной по улицам Диканьки Яков не мог позволить.       Попытки девушки разговорить Александра Христофоровича в отсутствие Гуро ничем хорошим не увенчались – он лишь с презрением изрыгнул в ее адрес отборные проклятия и ругательства. С Тесаком же беседовать и вовсе смысла не было – во-первых, ночью он уже поведал свою версию событий, во-вторых, если он знал еще какие-либо сведения, вряд ли бы поделился ими в присутствии начальства.       Так что сейчас Николь оставалось лишь в сотый раз пересматривать протоколы, борясь со сном и усталостью – последствиями бессонной ночи и тяжелого дня, который пролетел как-то слишком быстро. Солнце уже клонилось к закату, и Гоголь не могла отделаться от мысли, что буквально через несколько часов какая-то бедняжка рискует стать очередной жертвой душегуба. Еще ей не давали покоя слова Оксаны о том, что она чувствует тьму… И тот ее сон, в котором Яков проигрывал в схватке со Всадником все чаще всплывал в памяти.       Вдруг тягостные размышления девушки прервал условленный стук в дверь. Это мог быть только Гуро, поэтому Николь без колебаний отправилась в предбанник и отперла замок. Дознаватель тоже выглядел мрачно.       – Ну? Есть новости? – с надеждой тихо спросил он. Николь лишь помотала головой.       – Молчат, как рыбы. Оба, – ответила она, вновь заперев дверь на ключ и вручив его Якову.       – Не хотел я этого делать, но, видимо, придется сменить тактику. Кнутом мы попробовали, остался пряник…       – Что ты предлагаешь? – насторожилась девушка.       – А сейчас узнаешь… – с этими словами Гуро натянул на лицо приветливую улыбку и вошел в главную комнату.       – Ну-с, вечер добрый, уважаемые! Что ж вы такие хмурые сидите? А я вот тут вам повечерять принес. А то вы же, как и мы с Николеттой Васильевной, не завтракали даже. Николенька, душа моя, накрой-ка на стол…       Гоголь послушно стала расставлять теплые горшки и узелки с выпечкой, молча наблюдая за действиями Якова. К ее вящему изумлению он отпер камеры, позволяя подозреваемым выйти.       – Неужто совесть в вас наконец проснулась? – сквозь зубы сказал Бинх, выйдя из клети и отряхнув смятый кафтан.       – Скорее это я вашу совесть пробудить пытаюсь, любезный Александр Христофорович, – Гуро демонстративно сел на стул Бинха во главе стола. Того от этих действий аж передернуло, но он смолчал, покорно сев напротив. – Тесак, голубчик, вы не могли бы оставить нас с вашим начальником побеседовать с глазу на глаз? Извольте вот угоститься товченичками и подождите-ка в предбаннике.       Парень на это лишь робко взял со стола один из горшков и молча вышел из комнаты.       – Николь… дверь там, конечно, заперта, но все же, как бы мне ни хотелось этого избежать, вынужден попросить тебя проследить за ним. Может, он еще что интересного расскажет.       Гоголь кивнула, захватив со стола пирожок и между делом ободряюще коснувшись плеча Якова, и направилась вслед за Тесаком. На несколько мгновений в холодной комнатке повисло гнетущее молчание.       – Вы ведь понимаете, что до возможного убийства осталось всего ничего? – сказал Гуро, непринужденно приступая к трапезе.       – А вот мне казалось, что душегубка уже червей кормит. И, помнится, вы с этой версией согласились. Что ж изменилось? – резко ответил Бинх, пододвинув к себе горшок с едой.       – Ваш помощник попался на горячем и выдал вас с потрохами. Так что я жду объяснений.       – Постойте, я… ничего не понимаю! С чем попался? – Бинх вполне правдоподобно изобразил недоумение.       – Хорошо, я подыграю, – усмехнулся Яков Петрович. – Давеча мы расставили ловушку для Всадника в хате убитой хозяйки постоялого двора. Передали через Тесака супруге Данишевского весточку, ну да не суть. Вся фишка в том, что он среди ночи туда наведался, прихватив с собой материалы дела, которые, как вы, уверен, помните, намедни были украдены из моей комнаты. Нам же он сказал, что действовал исключительно по вашим указаниям. И как вам такой расклад? – Гуро откровенно ухмылялся, глядя, как багровеет лицо Бинха.       – Вот же сукин сын! – в сердцах воскликнул полицмейстер, ударив кулаками по столу и так резко встав, что даже стул упал на пол.       – Ну, тихо-тихо, не кипятитесь вы так. Понимаете, я просто хочу понять ваши мотивы. Если вы хотели, используя эти документы, как-то продвинуться по службе – это одно. Это совершеннейший пустяк, на который я легко закрою глаза. Но вот если вы таким образом пытались запутать следствие, дабы отвести подозрения от себя или, скажем, своего сообщника, который мог, к примеру, щедро заплатить вам за помощь… – Гуро продолжал непринужденно ужинать, глядя, как Александр Христофорович нервно измеряет комнату шагами.       – Яков Петрович, я долгие годы верой и правдой служу Империи, за всю жизнь ни копейки грязной не взял, ваши подозрения оскорбительны! И я знать не знал, что это Тесак спер ваши протоколы! Но вы правы – весь вопрос в том, зачем? Это, конечно, звучит, как полнейший бред, но что, если это он убийца? – Бинх вновь подошел к столу и оперся о него руками.       – Этот тщедушный и зашуганный малый? Не смешите меня! Такой может действовать только по чьим-либо указаниям, – ответил Гуро, настороженно приметив естественность бурных эмоций полицмейстера.       – Смейтесь сколько угодно, да только вот я не раз за ним замечал, с какой ненавистью он на баб смотрит, которые ему от ворот поворот дали. С барышнями у него не ладится, всем он не по нраву. А парень он влюбчивый и настойчивый, но каждый отказ воспринимал очень болезненно… Мне даже жаловались на него пару раз, что он руки распускает. Правда не думал, что до убийств дойдет… И, учитывая то, как он смотрит на вашу невесту, мне кажется, оставлять их наедине было не лучшей затеей.       Напускную веселость Якова как рукой сняло, хоть у него еще оставались тени сомнений, он поверил Бинху. Правда, ответить на его слова не успел – из предбанника вдруг донесся крик Николетты, а затем раздался дикий грохот. Переглянувшись с Бинхом, Гуро на ходу молча дал ему свой револьвер, а сам обнажил шпагу, и оба они бросились к выходу. Лавка была перевернута, горшок с едой разбит, а входная дверь не просто сорвана с петель – ее буквально выдрали вместе с косяком из фундамента! Но самое главное – и Николь, и Тесак пропали…