Секрет

      Яков Петрович Гуро не знал, который сейчас час. Уже давно рассвело, но время его не волновало, спешить было совершенно некуда. Он лежал на мягких перинах и с растекающимся по венам теплом смотрел на спящую рядом Николетту. Прядь черных волос упала девушке на лицо, и Яков бережно откинул ее назад. Гоголь от этого действия чуть наморщила во сне свой милый носик, вздохнула и уткнулась лицом в подушку.       «Бедная девочка, совсем не выспалась», – подумал дознаватель, улыбнувшись приятным воспоминаниям об их такой жаркой ночи.       При этом самому ему спать совершенно не хотелось. Наверное, из-за того, что он много времени провел в объятиях Морфея, восстанавливаясь после ранения. А вот завтрак был бы весьма кстати – голод давал о себе знать. Посему Гуро принял решение наведаться в Диканьку – все равно ему еще нужно было обсудить все произошедшее с Бинхом.       Однако, когда он спустился по темной винтовой лестнице, застал в столовой за завтраком хозяйку дома. Николь была права, сейчас ее трудно было узнать. Волосы, собранные в аккуратную прическу, поседели, лицо испестрили морщины, модная белая блуза, в которой он видел ее в последний раз, уступила место траурному платью…       – Яков Петрович! Вы наконец очнулись, – приветливо улыбнулась женщина. – Прошу, позавтракайте со мной. Вы, должно быть, очень голодны?       – Так и есть, благодарю, – кивнул Гуро, сев напротив графини, которая позвонила слуге, чтобы принесли еще один прибор. Место во главе стола, за которым, надо полагать, обыкновенно сидел хозяин дома, пустовало. Это еще раз напомнило Якову о событиях ночи в день осеннего равноденствия. – Николь рассказала мне обо всем, что случилось. Я обязан вам жизнью. Спасибо!       – Не благодарите. Я знаю, что вы проживете ее достойно. К тому же, это меньшее, что я могла сделать ради искупления грехов моего мужа, – ответила Лиза, с печалью в глазах взглянув на пустующий стул Алексея.       – Мне жаль, что все так обернулось… – начал было дознаватель.       – А мне нет. Вечная жизнь в тягость, когда она столь безрадостна… Для вас лишние годы стали подарком, а для меня были проклятьем. Я проводила их рядом с человеком… нет, с чудовищем, которое уже давно не было моим мужем. Мое бездействие стало причиной многих бед и смертей, лишь благодаря вам с Николеттой я наконец решилась освободиться. Так что это я должна благодарить вас.       – Разумеется, мы не станем указывать в протоколах степень вашего участия в этом деле. Думаю, так всем будет спокойнее, – сказал Яков, помолчав. Лиза в ответ лишь с улыбкой кивнула, поэтому Гуро продолжил, желая поскорее перевести тему в более позитивное русло. – Полагаю, мы еще увидимся? Уверен, Николь была бы рада пригласить вас на нашу свадьбу.       – Я бы тоже очень хотела этого, но, боюсь, что с учетом всех обстоятельств есть вероятность, что я не смогу поздравить вас в этот день. Я не знаю, сколько мне осталось, да и путешествие в столицу в моем нынешнем состоянии видится мне весьма тяжелым… – вздохнула графиня.       Якова эти ее слова заставили крепко задуматься, но его размышления прервал задорный голос Николетты со стороны лестницы.       – Доброе утро! – поздоровалась она, подойдя к столу.       Сегодня девушка надела прелестное изумрудное платье, а ее короткие волосы были схвачены шелковой лентой. Лучи утреннего солнца преломлялись сквозь витражные окна, цветными солнечными зайчиками танцуя на ее белой коже. Гуро залюбовался своей избранницей и одна шальная мысль очень прочно засела в его голове.       После завтрака Лиза велела заложить бричку, чтобы дознаватель и его помощница смогли без проблем и с комфортом добраться до Диканьки для встречи с полицмейстером.       – Должен отметить, тебе безумно идет белый цвет, моя дорогая, – сказал Гуро, поцеловав руку Николь, когда они уже немного отъехали от особняка Данишевских.       – Спасибо, – девушка слегка зарделась. – Это накидка Лизы… платья тоже ее, я не брала с собой женскую одежду. После всего, что случилось, я обмолвилась, что мне не терпится уже сбросить с себя мужскую личину, а она решила этому поспособствовать…       – Вот оно что… Ты знаешь, пока мы с ней сегодня разговаривали, меня посетила одна идея… А что если нам сыграть свадьбу здесь, в Диканьке? Вот прям сегодня. Так все наши здешние друзья смогли бы поприсутствовать. Лично у меня в столице нет таких знакомых, кого я бы хотел видеть в этот день, поэтому не вижу смысла откладывать, – сказал Гуро, по сияющим глазам Николетты уже поняв ее ответ.       – Я была бы счастлива, – сказала она, но вдруг как-то помрачнела. – …Но как же благословение моей матушки? Она ведь даже не знает, что мы обручились…       – Боюсь, что знает… – Яков усмехнулся и продолжил, видя, что недоумевающая девушка не может произнести и слова. – Я отправил ей письмо на следующее же утро после того, как мы впервые… ну, ты помнишь… – Гуро с вожделением посмотрел на свою невесту, улыбнувшись воспоминаниям об их жаркой ночи на постоялом дворе, и продолжил. – …Обрисовал всю ситуацию. Не так давно получил ответ, твоя матушка целиком и полностью одобряет мою кандидатуру, смею даже сказать, она счастлива такому твоему выбору. Так что, думаю, она извинит нам подобную поспешность.       Вместо ответа Николетта лишь крепко поцеловала мужчину. Его омоложенная кровь тут же вскипела в венах и если бы они уже не подъезжали к полицейскому управлению, наверняка предались бы страсти прямо в экипаже.       Бинх пребывал не в самом лучшем своем настроении – без помощника работа шла медленно.       – Доброе утро, Александр Христофорович! – задорно поздоровался Гуро, войдя в комнату.       – А, Яков Петрович… Прекрасно выглядите для того, кто чуть было не отдал Богу душу, буркнул в ответ Бинх.       – Вашими молитвами… Я так полагаю, у нас с вами чертовски много работы. Честно говоря, совершенно не представляю, что указать в отчете, – дознаватель усмехнулся.       – Только не правду, прошу тебя, – хихикнула Николетта, раскрывая свой планшет. Эта фраза несколько разрядила обстановку и все трое дружно рассмеялись.       После того, как все детали дела были согласованы, а протоколы – написаны, пришло время прощаться.       – Не сочтите за грубость, но смею надеяться, что больше мы с вами никогда не увидимся, – по-доброму усмехаясь, сказал Бинх.       – Боюсь, еще одной встречи вам не избежать. Мы бы хотели пригласить вас на нашу свадьбу, – ответила за Якова Николь, взяв его под руку.       – В качестве свидетеля, – добавил Гуро.       – Почту за честь, – улыбнувшись, ответил Бинх.

***

      – Слава богу, с работой наконец покончено! – воскликнула Николетта, когда они с Яковом покинули полицейское управление.       – М-м-м, боюсь, что еще не время радоваться, моя дорогая, – ответил Гуро. – Я долго размышлял над этим, придется нам переделать некоторые протоколы и еще написать пару писем…       – Не понимаю, мы ведь всё только что согласовали с Бинхом… – растерянно взглянула на него Гоголь.       – В том-то и дело, не хочу его радовать раньше времени. Пойдем-ка на постоялый двор. Все равно нам надо проведать наших многострадальных слуг и оставшиеся там вещи забрать…       Яким с Никифором уже оправились от побоев (хоть и выглядели пока не очень свежо) и взяли на себя заботы о сборах для скорого отбытия в Петербург. Покуда они хлопотали с вещами, Яков продиктовал Николь новую версию протоколов, согласно которой основную роль в раскрытии дела Всадника сыграл Александр Христофорович Бинх. Также были написаны несколько писем для высокопоставленных чиновников, в которых Гуро превозносил заслуги полицмейстера и настоятельно рекомендовал перевести его на службу в столицу, а также упоминал, что сам он твердо намерен уйти на покой. Когда Николь поставила последнюю точку, Яков радостно произнес:       – Вот теперь с работой действительно покончено. Пришло время для более приятных хлопот. Предлагаю разделиться – ты можешь поехать к Лизе, рассказать ей о нашем решении, пригласить, и начать готовиться, а я тем временем договорюсь обо всем с отцом Варфоломеем и приглашу еще Бомгарта. Все-таки, мы ему многим обязаны.       Николетте такой расклад нравился, посему спустя весьма короткое время она уже прихорашивалась в поместье Данишевских, с трудом веря во все происходящее. За-ради такого торжественного события Лиза подарила ей великолепное платье, а также настояла на том, чтобы праздничный ужин состоялся в ее доме.       Через несколько часов прибыл Никифор с сообщением от Гуро, что все готово к венчанию, а сам барин изволит ожидать свою невесту в церкви. Окрыленная Николетта уже хотела было покинуть комнату, как вдруг заметила на столике возле зеркала то, чего там раньше не было. На нем лежала небольшая веточка апельсинового дерева*, усыпанная прелестными белыми цветами. Лишь одному человеку было под силу достать ее в этой глуши, да еще и среди осени.       – Спасибо, Оксана! Спасибо за все, – сказала Николь вслух, уверенная, что мавка ее слышит.       Спустившись вниз, Николь застала Лизу, уже готовую ехать. Графиня заметила в руках невесты подарок мельниковой дочки и предложила приколоть его к платью. Для этого она сняла со своей блузы любимую брошь в виде цветка астры, украшенного рубинами, и преподнесла Николетте со словами:       – Пускай она будет у вас. Как напоминание обо мне.       – О, Лиза! Я вас никогда не забуду, – Николь смахнула слезы, обняв подругу, которой была столь многим обязана.       Совсем скоро дамы подъехали к церкви. При виде своей невесты Яков Петрович Гуро осознал, почему всю свою жизнь был столь одинок – это была цена за такой щедрый дар судьбы, как настоящая любовь. И он никогда еще не чувствовал себя более счастливым, чем по завершению обряда венчания, когда отец Варфоломей назвал их супругами и наказал поцеловаться. С этим поцелуем в жизни дознавателя началась новая глава, хотя, пожалуй, куда вернее было бы сказать, что началась новая жизнь. И он был твердо намерен провести каждую ее минуту рядом со своей обожаемой Николеттой.