Она запуталась в простой игре, Себя саму в ней смело потеряла, И, робко кутаясь в его тепле, Всё жарче в губы целовала.
യയയ
Юная актриса в настоящей панике. Руки холодеют, а колени трясутся… Для остальных сегодня обычный съемочный день. Но только не для неё. Софи впервые предстоит целовать мужчину на камеру. В голове, который раз, прокручивается лишь эта мысль: Целовать… (сердце пропускает удар)… мужчину… (еще один)… на камеру… (на мгновение замирает и снова начинает свой ускоренный бег). Она, конечно, целовалась в жизни множество раз, но не на камеру. И не с ним. Софи незаметно косится на своего партнёра по сцене и с досадой отмечает, что он безмятежно спокоен. Сидит себе как ни в чем не бывало на раскладном стуле в расслабленной позе: нога свободно закинута на ногу, тело вальяжно растеклось по всей поверхности сиденья, а глаза скользят по строкам сценария. Взгляд Софи спускается чуть ниже — на губы. И уже не может его отвести, словно эти лукавые изгибы могут загипнотизировать её лишь одной своей улыбкой… Так, стоп! Что? Улыбкой? Будто в замедленной съемке она поднимает глаза и встречает насмешливый взгляд ирландца. Жар моментально заливает щёки девушки, сползая на тонкую длинную шею. Софи отворачивает голову так быстро, что рыжие локоны взлетают, словно языки пламени. И всё равно спиной ощущает, как серые глаза сверлят в ней сочную дыру в районе лопаток, но не может заставить себя повернуться вновь. Девушка понимает, что ведет себя по-детски глупо, но ведь и Эйдан сегодня совсем не такой, как всегда. За время съемок, с самого первого дня, он стал её учителем и наставником в актёрском ремесле. Успокаивал, когда ей было страшно, веселил, когда она никак не могла отвлечься от собственных проблем и сосредоточиться на актёрской игре, объяснял, какие эмоции лучше всего подойдут для конкретной сцены и как их правильно показать. Но сегодня всё было не так. Совсем не так! Он словно специально каждым хитрым прищуром своих цепких глаз, саркастично приподнятой бровью или лукавой насмешкой взращивал в ней нервозность. Софи этого не могла понять, ведь сейчас ей, как никогда, нужно, чтобы её успокоили, пожалели и всё объяснили. Объяснили, как сыграть то, о чем она грезила так давно. Из-за чего просыпалась ночами в поту. Из-за кого без остановки меняла парней, не в силах задержаться надолго хоть с одним… Стрелки настенных часов павильона каждым своим движением приближали Софи к её главному страху и извечному желанию. Неожиданно в голове девушки всплывает вопрос, заданный ей Эйданом когда-то очень давно:യയയ
— Софи, ты знаешь, что имел в виду Джордж Мартин, называя свою сагу «Песнь льда и пламени»? Он говорит серьёзно, глаза сквозь стёкла очков внимательно вглядываются в её лицо. Она не знает. Она всего лишь маленькая глупая девочка.യയയ
Из омута воспоминаний её вырывает голос режиссера: — Камера! Мотор!യയയ
Декорации заснеженного Орлиного Гнезда. Искусственный снег под ногами, настоящий — над головой. Эйдан…хотя нет, лорд Бейлиш… Петир рядом. Софи боится и, как бы ни убеждала себя, что теперь она опытная актриса, всё равно не может скрыть своего волнения и страха. Она вспоминает, что должна играть, как бы сердце не пыталось выскочить из груди. Вспоминает, что на этот раз её реплика, пожалуй, впервые опережает его. Что Эйдан не поможет, не подтолкнёт её к нужной эмоции, к верной интонации и выражению лица. И поэтому, давая своим настоящим чувствам выплеснуться наружу через огромные озёра глаз, произносит: — Всё же зачем вы убили Джоффри? … Скажите мне… Смотрит с мольбой в глазах. Даёт понять, насколько важно ей сейчас услышать ответ. Но при этом настойчиво. Как женщина, уже не как ребенок. Неотрывно глядит в ледяные глаза. И Эйдан, нет, сейчас Петир, не прерывает зрительного контакта, не отводит глаз, а, наоборот, углубляет взгляд, смотрит в самую её душу, читает все её тайны, как в открытой книге. Он медлит с ответом, сделав, такое привычное Софи, лёгкое движение челюстью, как бы раздумывая, как лучше ответить. А потом, бархатным с хрипотцой голосом, от которого у Софи всегда дрожат колени, произносит: — Я любил Вашу мать больше, чем вы можете представить. А что мы делаем с теми, кто причиняет боль нашим любимым, если выпадает шанс? С каждым произнесенным словом голос всё больше вибрирует от сдерживаемой ярости, которую он даёт прочувствовать рыжей девчонке. И на губах Сансы невольно расцветает лёгкая улыбка — слабое отражение его вечной ухмылки. И, как реакция на изменения в её выражении лица, из его голоса уходит злость. Но не оставляет пустоты, нет. На её место приходит что-то новое. Будоражащее. Запретное. Его голос, его глаза, всё его тело кричит и молчит одновременно, пока он приближается к ней, неотвратимо наступая, словно хищник, загоняя свою жертву: — В лучшем мире, в том, где любовь побеждала бы силу и долг, вы были бы моей дочерью. Но мы не живём в таком мире. Теперь он так близко. Санса не может сделать ни единого вдоха, загипнотизированная такими темными, сейчас, глазами Мизинца. И тут он опускает взгляд, привлеченный её огненными локонами. Девушка, наконец, может облегченно наполнить лёгкие таким нужным ей сейчас воздухом. Но рано, слишком рано. Она забылась. Расслабилась. Поддалась. Ладно, Санса, но Софи, она же знает, что будет дальше. Глупая! Столько раз перечитывала сценарий! Точно в замедленной съемке, она видит, как поднимается его рука, длинные тонкие пальцы касаются волос, как бы невзначай слегка задевая юную грудь. По телу девушки проходит едва скрываемая дрожь. Его голос хриплый, тихий, интимный… обещающий: — Ты ещё прекрасней, чем она! Санса делает последнюю слабую попытку сопротивляться. Отрезвить его. Остановить. Ведь после…после ничего не будет прежним. Софи, Санса, в голове всё смешалось. Она уже не может отличить одну от другой. Не понимает, где кончается реальная актриса Софи Тёрнер, и начинается её рыжеволосая наивная героиня — Санса Старк. Знает лишь, что этот поцелуй изменит всё для обеих. Обе они потеряют учителя и наставника. Но что они приобретут? Неизвестно… Слабый протест срывается с губ: — Лорд Бейлиш… Но мужчина решительно пресекает последние остатки сопротивления: — Зови меня Петир. Его замёрзшие ладони ложатся на пылающие щёки девушки. Санса околдована, иначе чем можно объяснить, что вот она уже сама тянется к его губам. Слабо, он смелее, отвечает. Чувствует на своих губах такие нужные губы. Те, что в своих мечтах целовала уже миллионы раз. Холодные, как его руки, как дымчатый лёд его глаз… И тонет…тонет в таких волнующих, таких новых чувствах. Новых? «Софи, очнись!» — кричит в панике последняя искра её затуманенного сознания. «Ты не Санса! Ты целовала, тебя целовали. Это всего лишь игра!» Не помогает. Девушка замирает испуганным зверьком, не в силах прервать контакта губ, не в силах сейчас оттолкнуть его. Кожа пылает, в голове всё плывёт. Как сложно убедить себя, что это все нереально! Губы Эйдана, Бейлиша, Мизинца, Петира (да какая, к чёрту, разница, какое у него сейчас имя) так настойчивы, но не переходят грани. Софи готова плакать, умолять, чтобы он зашёл дальше. Чтобы этот невинный поцелуй стал взрослым, напористым, страстным. Она чувствует. Чувствует и не верит. Он услышал её мысли, её немые молитвы. Ледяные губы Петира размыкаются, и, всего на одно мимолетное мгновение, она чувствует влажное прикосновение горячего языка. Контраст ослепляет. Подобно удару молнии, тело девушки пронзает яркая вспышка. От неожиданности Софи вырывается из вихря чувственных ощущений и слишком остро осознает, что на неё нацелено множество камер и десятки глаз съёмочной группы. Вспоминает, что это не по-настоящему. Это всего лишь игра. И заставляет себя закончить её. Мягко отталкивает Эйдана. Пытаясь сдержать стон разочарования, потрясённо смотрит в его глаза … Теперь она точно знает ответ на его вопрос. Словно через толщу воды, до неё доносится голос режиссера: — Снято!