***
Майкл Ренни болел в тот день, когда остановилась Земля, Но он сказал нам, какое место занять. И Флэш Гордон был там, одетый в серебряные трусы, Клод Рейнс невидимкою был. Затем что-то пошло не так между Фэй Рэй и Кинг-Конгом, Захлопнулась ловушка с целлулоидным джемом! Ну а потом, молниеносно, Прямо из открытого космоса пришло сообщение, И было оно таковым:
Есть вопросы разумные и неразумные, я имею в виду, на первые ответ дать можно, а на вторые... ну, тоже, конечно, но это бывает крайне затруднительно. Так вот, если вам интересно, как студент биологического оказался на одной сцене со студентами театрального, то это вопрос разумный и ответ на него может показаться простым: на театральном учится мой лучший друг. На деле же всё немножечко сложнее, потому что этот факт, разумеется, ни к чему, а уж особенно к участию в постановках сомнительного характера, меня не обязывал. Можно ли сказать, что я сам этого захотел? Да. Что я не хотел этого? Тоже да. В общем, на этот разумный вопрос у меня нет простого ответа, «крайне затруднительного» — тоже, одним словом, никакого. Просто произошло то, что произошло, и началось это с того знаменательного мига, когда одним прохладным сентябрьским утром, всё ещё счастливый своей беззаботности и отсутствию в списке актёров своего имени напротив злополучного «Рокки», я подошёл к стенду, где красовалось свеженькое объявление. Всё такое агрессивно-красное, явно касающееся футбольной команды. На днях Стэн прожужжал мне все уши новостью о скорейшем назначении дат первых игр в новом учебном году, вот я и шёл узнать, оно это или не оно. Объявление, к моей удаче, оказалось именно тем, чем представлялось, и я создал новенькую заметку, куда переписал все указанные даты, чтобы ничего не планировать на эти дни. На этом моё короткое путешествие к стенду должно было завершиться, положив начало новому — к аудитории, как вдруг, уже отворачиваясь, боковым зрением я увидел напечатанное на глянцевой бумаге и аккуратно вырезанное лицо Клайда, до того дурацкое, в очках и обрамлённое причёской принца Чарминга, что я, как идиот, вместо поворота на сто восемьдесят, совершил поворот на триста шестьдесят и уставился на своего лучшего друга, бестолково улыбающегося мне со стенда. Сначала я подумал, что кто-то над ним пошутил, и попытался предположить, кто и за что подобным образом хотел насолить Клайду, а потом до меня дошло — нет, это он добровольно. Итак, на меня смотрели откровенно дурашливые лица Клайда и Бебе. Над их портретами красовалась следующая надпись:«Сдвоенный сеанс научной фантастики! Кружку музыкального театра очень нужен качок! Может, ты качок?»
В довесок ко всей этой красоте прилагался текст стиха или песни, который, как павлин перьями, пестрил отсылками к многочисленным шедеврам (и не очень) кинематографа прошлого века. Я остановил чтение на фразе про Флэша Гордона в серебряных трусах и осознал, что в написанном нет смысла. Наверное, Клайд и его театральные товарищи приглашают на какую-то малопонятную дурачкам и обывателям типа меня комедию, решил я, когда окончательно убедился в том, что ничьего злого умысла в появлении этого шедевра на стенде не было. Решил и ушёл, наконец, куда собирался.***
Ох и не просто так эта афиша на пару минут безраздельно завладела моим вниманием. Это, наверное, было подготовкой или чем-то подобным, потому что, когда мы с Клайдом и Бебе сидели в Старбаксе, наш диалог всё-таки до неё добрался. — Ты пойдёшь на игру через две недели? — спросил я у друга, сосредоточенно читавшего сценарий пятнадцать последних минут. Ничего удивительного: начало учебного года было началом не только игр, но и деятельности университетского театра, и я, без сомнений, в добровольно-принудительном порядке стану гостем на этом сомнительном комедийном мероприятии. — А что, даты появились? — удивился он, оторвавшись от чтения. — Пойду, конечно, когда? — Двадцатого, — для меня оставалось загадкой, как Клайд не заметил здоровый красный лист, такой яркий, что его из другого конца коридора было видно, но загадкой не очень интересной. Причина могла быть только одна. — Получил увлекательный сценарий? В старшей школе Клайд одинаково любил и футбол, и театр, но, так как особью он был, если вскрыть скорлупу из бравады и обаяния, тонко чувствующей, на возможность получения стипендии или футбольных очков он наплевал. Мы долго выбирали университет, куда могли бы пойти оба, так как мне выбирать было не из чего, а расставаться с другом затеей было крайне нежелательной, и на первом курсе, когда он ещё не втянулся в театр окончательно, мы часто играли. Потом в его жизни появилась Барбара Стивенс — в меру простая и при этом интересная девчонка из кружка музыкального театра, в котором он и пропал. Не то что бы он разлюбил футбол, скорее футбол разлюбил его. Ну, игроки, и это напряжение тот или иной раз витало между ними, когда я приводил его поиграть, так что играли мы редко. Что, впрочем, не означало, будто ему не был интересен новый сезон, так что я скинул ему в Фейсбуке свой списочек с датами. — Не то слово! Мы ставим «Шоу ужасов Рокки Хоррора», — воодушевлённо поделился со мной Клайд, счастливый развить тему в этом направлении. Я подавил вздох и приготовился слушать длинную речь, которая, несомненно, кончится моим на эту постановку приглашением. — В общем, я ещё когда был в средней школе, то впервые посмотрел фильм и подумал, как классно было бы поучаствовать в таком! Там… Бебе нарочито громко опустила сценарий на стол и требовательно заявила: — Хочешь приглашение — присоединяйся, иначе я не разрешу тебе явиться на постановку. Я перевёл на неё взгляд, изображающий полную невпечатлённость шуткой, а Клайд, и до этого бывший крайне возбуждённым, и вовсе вскочил на ноги, громко скрипнув стулом. — Да! Чёрт, Бебе, да ты просто гений! — воскликнул он, а потом ткнул в меня пальцем и сообщил следующее. — Ты нам и нужен. Видел объявление? Нам нужен тупой качок! Такой же взгляд достался и Клайду. По идее, это должно было лучше слов прояснить, что он слишком впечатлился первым заданием в музыкальном театре, и его понесло, но план провалился: Клайд продолжал смотреть на меня в напряжённом ожидании более развёрнутого ответа. Я вздохнул и попытался вразумить его: — Чувак, ну ты послушай себя. Неужели за столько лет нашей дружбы я бы не попросил у тебя поучаствовать в спектакле, если бы был заинтересован? Что я могу привнести в вашу постановку? Дерево изобразить? — Нет же, подожди, — никак не хотел отступать Клайд, — ты не создан для музыкального театра, я знаю, но это вообще совсем другое. Там роль такая, что любой сыграет. Надо просто помычать немного и мускулами поиграть. Я дёрнул бровью: снова не впечатлённый, и обратился к своему кофе. Клайд не ту рыбку пытается поймать на крючок музыкального театра, но вспоминать об этом мой друг упрямо отказывался. Вместо этого он заныл. — Ну пожа-алуйста, Крэйг, я же тебя как друга прошу! — Запрещённый приём, — заметил я, достав телефон и только для вида изобразив, что внимание моё теперь принадлежит ленте новостей. — Тогда не придёшь смотреть, — снова вмешалась в наше противостояние Бебе, подпевая Клайду. Я проглотил и эту угрозу. — Кому от этого будет хуже? — спросил я у неё, кивнув на продолжающего стоять и изображать жалобные гримасы друга. — У вас на факультете нет никого, кто мог бы сыграть этого качка, что ли? — Это не с факультета, — ухватился за то, что я продолжил диалог, Клайд, вновь принявшись упрашивать. — Это музыкальный театр, кружок, и нам надо к декабрю подготовить мюзикл, мы выбрали, но у нас нет совершенно никого, кто мог бы сыграть качка, а задания на семестр не сделают сами себя, так что одногруппники никак не соглашаются! Пожалуйста, Крэйг, ты красивый, с мускулами, какие и нужны, — начал уже откровенно подмазываться Клайд, и я со вздохом отложил телефон, подставив кулак под щёку и уставившись на него, как на назойливого ребёнка, канючащего сладости. — Ты красивый, Крэйг, супер-качок, самый накачанный на свете, ты просто создан для этой роли! — Роли тупого качка? — поинтересовался я, когда меня замутило от обилия очевидной лести. Клайд, увлечённый ощущением успеха, не обратил внимания на мой сарказм. — Да! Именно тупого качка! Посмотри на себя, тебе и играть-то не придётся, только выучить, куда идти и когда помычать! Бебе шлёпнула его по руке, вернув к реальности, и Клайд, наконец, заметил, как я на него смотрю. — Послушай себя, приятель. Сначала ты говоришь, что я не создан для музыкального театра, а потом говоришь, как идеально я подошёл бы для этой роли. Извини, Клайд, мне не интересно. — Будет оргия, — перешёл к тяжёлой артиллерии Клайд, и я едва не подавился кофе. — Тогда тем более. Бебе, ощутив, что битва проиграна, снова вернулась к чтению сценария, а Клайд, раздосадованный, сел на стул, грустно поискав утешения у гладкой поверхности стола. — Ну хотя бы приди посмотреть, как мы с Бебе репетируем, а потом только отказывай. Очень жаль. Ты был бы очень крут, сыграв Рокки. Отказ был неизбежен, а я - неумолим, но ради друга на компромисс всё же пошёл. — Хорошо, я приду, посмотрю вашу репетицию. Бебе снова отложила сценарий и поставила локти на стол, хищно впившись в Клайда взглядом, транслирующим посыл надавить и дожать. Уверен, до завтра они вдвоём придумают ещё тысячу и один способ ко мне подольститься, но я своё решение уже принял: и речи не могло быть о том, чтобы играть в постановке. Да ещё и тупого качка. Да ещё и с оргией. — Репетиция завтра, — голосом собирающегося в бой солдата сообщил мне Клайд. Я кивнул, и к теме музыкального театра и моего в нём участия мы больше не возвращались. Только ночью, сидя над домашним заданием по химии, я вдруг оторвался от учебника и подумал: а ведь таким образом я дал ему надежду на то, что соглашусь, а значит, отказ расстроит его ещё сильнее. И вот, перспектива сыграть тупого качка из разряда невозможных начала кочевать к разряду необходимых. Завтрашний бой с другом обещал быть нелёгким. Отложив учебники, я ввёл в поисковой строке запомнившуюся фразу про Флэша Гордона и открыл четырёхминутное видео с напомаженными губами на превью. Что ж, это вызвало только больше вопросов.Научная фантастика, сдвоенный сеанс! Доктор Х скоро создаст своего монстра. Потом мы посмотрим, как с Брэдом и Джаннет сражаются андроиды, А Энн Фрэнсис дебютирует в "Запретной планете". О-о, и всё это вы увидите поздней ночью, на сдвоенном сеансе, в кино. [2]