Небо над

Я перебрался в квартиру сразу после спектакля, на следующее утро. Видеть труппу на ресепшене гостиницы, пожимать руки и желать счастливого пути в день выезда было бы выше моих сил: я понял это еще в экспрессе по пути в аэропорт, когда, разговаривая с женой по телефону, Ларс сказал: - Ну, давай тогда на этих выходных… Я буду к пятнице, да… Мы к ним или они к нам?.. Или... может, отменим все? Сходим куда-нибудь вдвоем?.. Именно в тот момент. Мы отыграли спектакль, отметили в баре вечером, и все последующие дни, натыкаясь на знакомые лица на очередном фестивальном мастер-классе, обсуждая новые тенденции или упражнения по актерскому мастерству, сетуя на погоду, интересуясь мнением по тому или иному вопросу, связанному с постановкой или не имеющему к ней никакого отношения, приветливо улыбаясь или озабоченно качая головой, я с оглушающей ясностью понимал, насколько на самом деле… ... насколько до душного жара под кожей - насколько я их всех ненавижу. Всех вместе и каждого в отдельности. Их лица, фигуры, шутки, жесты, реплики, вопросы, запахи, взгляды, голоса, парфюм, одежду. Смеялись ли они, пролистывали ли задумчиво газету утром, интересовались ли как дела, договаривались ли встретиться и пропустить по стаканчику, приглашали меня с собой или нет, хвалили ли фестиваль, жаловались ли на усталость, брали ли в перерывах американо или двойной мокко на соевом молоке, звонили ли по телефону… Всех вместе. И каждого по отдельности. То обстоятельство, что в самом факте возвращения домой не было ни малейшей их вины, не останавливало меня совершенно. В самом начале я еще пытался осаживать себя, снова и снова мысленно повторяя, как мантру, что все эти люди совершенно ни в чем не виноваты, и, когда хлопают меня по плечу и радостно поздравляют с тем, что мне удалось попасть на курс при Шведской-академии-театрального-искусства-мы-так-тобой-гордимся-господи-исусе-твою-же-мать, понятия не имеют о том, что на самом деле я чувствую. А чувствовал я всегда одно и то же. Что в гробу я видал их поздравления - и всех их заодно, известно в какой обуви; что каждый раз, как я смотрю на них, разговариваю с ними, благодарю и смеюсь их идиотским шуткам, единственное, чего мне на самом деле хочется - это крови. Крови и насилия: бить, как учил тренер в спортклубе, по всем правилам рукопашного боя, и просто так, по старинке - в лицо, под ребро, в пах, в солнечное сплетение, куда придется: кулаком, локтем, коленом, носком ботинка. Или чтобы во время репетиции им на голову свалился кусок декорации поувесистее. Или красивая потолочная люстра - в день спектакля. Разлетелась бы кристаллами Сваровски, брызнула по сторонам, а потом все эти искристые капельки стали бы медленно окрашиваться красным. Или чтобы образовалась досадная утечка Циклона Б из лаборатории под хипстерской кофейней по соседству*. Или стейки в стейк-хаусе через квартал оказались бы вдруг немножко отравлены - как сраное белоснежкино яблоко. Я прикусывал губу изнутри и держал так клыками до тех пор, пока она не начинала неметь, улыбался и протягивал кому-нибудь бумажный стаканчик с кофе в перерыве. Меня радостно благодарили, и я не менее радостно кивал: “Не за что!”, а сам с наслаждением представлял, как стаканчик - “Уппс!”, случайно выскальзывает из пальцев и, роняя в полете горячее содержимое - к сожалению, не кипящее, а посему обладающее лишь только средним травматическим потенциалом - приземляется этому кому-нибудь на живот, на руки или пах. И да - я отдавал себе отчет, что все они, вся выездная труппа, не имеют никакого отношения к тому, что со мной происходит, и, более того, об этом даже не догадываются. Я твердил это себе без остановки, как монахиня-послушница молитву от соблазна, и, заканчивая, тут же начинал заново: они не виноваты, не виноваты, не виноваты... Но увы: уговоры помогали мало. Быстро стало понятно, что плевать я хотел на справедливость и доводы рассудка. Мне не хотелось быть разумным и понимающим, как раз наоборот: как только взгляд находил в толпе знакомые лица, рассудок моментально затыкался, поднимал вверх руки и тут же сваливал, уступая место эмоциям и страстному желанию быть свободным, открытым и искренним в своих стремлениях, хотя бы мысленно, перед самим собой. И я был. Свободным, открытым, страстным - вся вот эта хуйня. Принимал себя таким, какой есть. Загляденье и радость любого мозгоправа. Никакой репрессии и подавления внутреннего “я”, никакой фрустрации, никакого разочарования - только кристально чистая, незамутненная раскаянием ярость. Я ненавидел их со всей силой, на которую только был способен - всех, от Арнфинна, до самого последнего статиста. Всех скопом и каждого в отдельности, изобретательно придумывая каждый день все новые и новые несчастья и пытки, одну изощреннее другой, но все с заведомо одинаковым результатом: полный паралич и диетическое внутривенное питание. Здесь, в Стокгольме. С безоговорочной невозможностью транспортации домой. Да, всей труппы в полном составе. Вот так. Еще я в красках представлял себе серию взрывов в центре города, за которые возьмет ответственность ИГИЛ или подобный ей кружок энтузиастов. Или захват заложников в торговом комплексе бородатыми мужиками в дурацких платьях. Или как в толпу на Дроттнинггатан опять врезается грузовик**. Потом отъезжает, делает забавное “врум-врум” и врезается снова. Тогда город наполняют отчаянные крики, визг сирен полиции и скорой помощи, хлопанье лопастей спасательных вертолетов. И как дома у родителей вдруг возникают неразличимые на лицо люди в одинаковых серых костюмах и, протягивая руку за очередным куском лефсе, что предложит им мама, говорят отцу: - Ситуация в Стокгольме выходит из-под контроля. Вы должны выйти на связь с сыном и любым способом убедить его вернуться домой. Спецслужбы всех сверхдержав одна за другой посылали своих агентов, но те потерпели полное и безоговорочное поражение. Теперь все зависит от вас. Мир на планете зависит от вас... А потом, торопливо слизывая с пальцев последние крупинки сахара и корицы, отодвигают в сторону чашки из бабушкиного кофейного сервиза в мелкий голубенький цветочек и взгромождают на стол небольшой чемоданчик с переносным сателлитным переговорным устройством. Отец поправляет очки, решительно сглатывает, и, когда сигнал фиксируется, говорит дрожащим от волнения голосом: - Тарьяй?.. Тарьяй, ты меня слышишь?.. Это я, папа... Сынок, возвращайся домой, мы тебя очень ждем. Послушай меня, сынок… Мы с мамой тебя просим, ради нас: пожалуйста, возвращайся… Ну его к чертям... Было бы, конечно, гораздо эффектнее, если бы он сказал “ну его нахуй”, но стоило смотреть правде в глаза: отец никогда бы... вряд ли сказал бы такое при посторонних. - … ну его к чертям, это образование… в одной из самых престижных театральных академий Скандинавии - ну его нах… к чертям. И стажировку в Стадстеатер - тоже. Весь Стокгольм, всю Швецию - не сошелся на них свет клином! У нас дома, в Осло, есть прекрасная театральная школа, и там тебе очень рады… Дед твой учился дома - и ты учись… Прости нас, сынок, за то, что настояли - это мы с матерью виноваты, прости нас, мы не со зла... Мы не знали, что ты так... Ты только возвращайся - и все будет хорошо. Сынок?.. А потом он тяжело вздохнул бы и прибавил: - Вчера мы с Хенриком были у Сив в ресторане, чудесно провели время, у Хенрика, оказывается, прекрасное чувство юмора… Мы так смеялись, ты не поверишь - до слез… Тут я хмыкнул бы саркастически, и он тогда поспешно продолжил бы: - Возвращайся, сынок, нам всем очень тебя не хватает. Мама сделает тебе макароны со сливками и сыром и шоколадный торт - как ты любишь. И мы больше никогда не будем пилить тебя и настаивать на своем… Ты только поскорее возвращайся, сынок!.. И все будет хорошо. И Швеция, опять же… как-то передохнет... Да. Именно так он и сказал бы. И через полчаса, покидав в рюкзак самое необходимое: лэптоп, зарядник для телефона, фотографию со стены в прихожей, футболку с растянутым воротом и свитер с дурацкой мордой оленя, я сидел бы в экспрессе до аэропорта. Это было бы… Но ничего такого, конечно, не произошло. Снег переходил в дождь и обратно в снег, минуты складывались в часы, часы - во время суток, сутки - в недели. Квартира находилась в одном из тех районов, где, буквально каких-то десять лет назад, завидев на дороге ограждение, вы тут же начинали гадать: уличная ярмарка или убийство? Беззаботное веселье или кровавая драма? Карусели, домашние вафли и детишки в колясках, пластиковыми лопатками лупящие прохожих, или труп под простынкой с выражением "ах-ты-ж-как-нехорошо-получилось" в остекленевших глазах, небритый следователь с буйно цветущим алкоголизмом и команда заспанных криминалистов?.. Словом, в одном из тех районов, где уровень преступности совсем недавно являлся постоянным источником головной боли мэра и начальника полицейского округа, однако теперь, благодаря стационарным постам и патрульным машинам, курсирующим по вечерним улицам, стал вполне безопасным. Неблагополучных клиентов социальных служб, в свободное от попрошайничества и мелких краж время гонявших по венам разнообразные вкусные коктейли, расселили по далеким окраинам, а квартиры в низких бетонных блоках продезинфицировали, обработали от клопов и под торжественное разрезание красной ленточки и бесплатный кофе в трех термосах передали туркам и пакистанцам первой и второй волны иммиграции. Те, в свою очередь, немедленно перевезли с родины многоголосые шумные семейства, открыли кофейни, халяльные лавки и парикмахерские, и, кажется, были вполне довольны жизнью. Когда мы еще только присматривали жилье, отец предлагал мне воспользоваться помощью своего бывшего коллеги, какое-то время назад купившего в Стокгольме частную практику. Я связался с ним, и он выслал мне на почту фото нескольких достаточно просторных и отлично обставленных квартир в центре, которые сдавались через партнерские фирмы. Я просмотрел вложенные файлы, поблагодарил и тут же вежливо отказался. Затем, покопавшись на сайте первого попавшегося агентства недвижимости, отправил запрос именно на эту студию: она была крохотной, находилась так далеко от центра, что это была практически другая коммуна и, прямо скажем, не отличалась общим лоском и изысканностью обстановки. С другой стороны, у нее было два неоспоримых преимущества: прямая ветка метро до центра и весьма невысокая аренда. В Академии платили стипендию - не слишком большую, но ее вполне хватало на основные расходы. Кроме того, кое-что поступало из школы в Осло, где я по-прежнему числился постоянным слушателем, а кое-что - от агентства: за этим следил Томас. Родители оплачивали дополнительные классы и внеплановые издержки на учебу, а все остальные расходы я, как мог экономно, покрывал из студенческого кредита и тех денег, что скапливались на счету. В этом отношении у меня был вполне конкретный план, и я его придерживался. Деньги... Дома, в Осло, на жизнь нам, в принципе, хватало: небольшой доход у нас был, но чем дальше, тем более он становился спонтанным и слишком плохо предсказуемым, чтобы рассчитывать на него всерьез. У него по-прежнему был гонорар за роль в фильме - хотя выплата неустойки из-за внезапного отъезда и съела приличную его часть, тем не менее, оставалось достаточно. Мне, в добавление к студенческому кредиту, приходили агентские отчисления за театральную постановку, за косвенную рекламу, за редкие появления на презентации того или иного альбома. За неделю до отъезда Томас договорился о двух небольших интервью - одно на радио и одно для журнала. Родители перестали оплачивать половину квартиры, как делали это раньше, как только он перевез свои вещи. Посматривая на меня поверх очков, отец сказал, что я могу в любое время обратиться к ним за помощью, особенно в том, что касается учебы и каких-то более существенных и необходимых трат вроде верхней одежды и обуви или чего-то подобного, но в остальном, раз теперь мы живем вместе, нам придется справляться самим - и это было более, чем справедливо. Свою квартиру он сдавал, однако арендная плата почти полностью уходила на погашение ипотеки, так что особенно на нее мы не рассчитывали. О том, чтобы все же брать у родителей деньги на повседневные нужды не могло быть и речи: однажды я осторожно заговорил об этом, вскользь упомянул, что можно хотя бы взять в долг, как он тут же прервал меня и резко заявил, что это невозможно, и пользоваться средствами матери и, уж тем более, моих родителей он не намерен. Разумеется, все необходимое у нас было, аренду и коммунальные платежи мы вносили на счет домоуправления вовремя, хватало на еду, одежду и простые развлечения вроде кино. Однако что-то большее мы пока позволить себе не могли. Он пару раз тянул меня в то или иное агентство недвижимости - присмотреться, прицениться, прикинуть наши возможности: продать его квартиру и купить новую, вместе, но каждый раз я его останавливал. Начального капитала у меня не было, да и откуда было ему взяться, на кредит без постоянной работы рассчитывать не приходилось, но даже и тогда - без первоначального взноса он был бы просто грабительским. В залог, кроме недвижимости родителей - а этот вариант, разумеется, даже не рассматривался - предоставить мне было нечего, а покупать что-то, где доля капитала на 100% принадлежала только ему... этот вариант я не рассматривал тоже. Я должен был внести что-то в нашу жизнь, что-то материальное, я чувствовал в себе потребность это сделать - насколько возможно, уравнять нас в финансовом партнерстве, а пока у меня не было ни постоянной работы, ни определенной суммы на банковском счету, ни о каком равноправии в этом вопросе не было смысла и говорить. Он видимо огорчался, когда я, в ответ на его очередное предложение “хотя бы посмотреть варианты”, как мог мягко, но вполне определенно отказывался, ссылаясь поочередно то на отсутствие времени, то на усталость, то на тот факт, что к этой квартире я привык, она в центре, рядом с остановкой - зачем что-то менять?.. - Зачем брать сейчас кредит и переезжать, если можно жить и так?.. Некоторое время он молчал, недоверчиво хмурясь, обдумывая мои мотивы. Затем обернулся по сторонам. - Но здесь же так мало места... Места действительно было мало: большую часть верхней одежды и уличной обуви мы хранили в кладовой в подвале, стиральная машина занимала почти все пространство ванной, а за столом на кухне мы вдвоем хоть и умещались, но все же не без труда: во все стороны вечно торчали его ноги и локти. - Не так уж и мало, - я легко пожал плечами. - Помещаемся же мы с тобой как-то?.. - Вот именно, - он поднял брови и многозначительно на меня глянул. - Вот именно: помещаемся. - Что ты имеешь в виду? - Ну, посмотри: у нас нет нормального обеденного стола - нам некуда его ставить, и мы вынуждены есть в кухне… Хотелось бы кровать пошире - хотя бы немного, а ты… Ты - это вообще отдельный разговор: у тебя нет места для занятий, ты пишешь в кровати, или на диване, или в той же кухне! - Ну и что? - я снова пожал плечами и улыбнулся. - Ничего страшного, раньше я всегда так писал - и ничего… - Раньше было раньше. Раньше ты и лапшу растворимую ел. И хлопья сухие, - буркнул он. - Ты преувеличиваешь… - Ничего я не преувеличиваю! Нам хорошо здесь - это правда, но ты же не предполагаешь, что мы будем жить так всегда?! Я огляделся вслед за ним. - Всегда - нет, но еще какое-то время… - Но почему?! - А куда спешить? Зачем впрягаться в это прямо сейчас? - А чего ждать?! - нетерпеливо воскликнул он. - Зачем нам ждать - не знаю… несколько лет?.. Чтобы в итоге все равно переехать… - Мне нравится, что эта квартира в центре, - я начал подбирать аргументы. - Мне удобно добираться и до школы, и до театра. - Я понимаю, - согласился он торопливо, словно протягивая мне пешку в попытке отыграть ладью. - Я не предлагаю искать что-то за вторым кольцом***. - Мне вообще нравится этот район... - Мне тоже он нравится! Ну так и давай тогда посмотрим что-то здесь, неподалеку. Я продам свою - цены подросли, плюс у меня есть кое-какие сбережения… Да, конечно: не с отдельным входом и подземным гаражом, но что-то же можно присмотреть!.. - Что-то? - я посмотрел на него со всем скепсисом, на который только был способен. - Здесь, на Grunerløkka?!. Ты в курсе, какие тут цены?! Тебе надо будет продать свою и… я не знаю… Матиаса… даже дважды продать!.. Чтобы мы могли купить здесь что-то хотя бы той же площади, что эта, не говоря уже о том, чтобы побольше… Ты готов продать Матиаса?.. Он фыркнул. - Смотря сколько дадут... - Да, я так и думал, - я утвердительно кивнул. - Ни секунды не сомневался. Он снова фыркнул, но тут же спохватился. - И все же... - Холм, ты не понимаешь... - Что я не понимаю?! - Я не хочу, чтобы ты ее покупал - сам, один. Он открыл рот, чтобы возразить, но я протянул вперед руку, жестом прося дать мне договорить. - Я хочу, чтобы там была и моя часть тоже. - Как раз это я понимаю отлично! - не удержался он и торопливо, пока я снова не остановил его, начал перечислять. - Сейчас ты учишься - у тебя нет постоянных источников дохода, это понятно. Но потом - потом ты получишь работу, мы подадим документы на рефинансирование, у тебя к тому моменту будут уже какие-то накопления… - Это будет потом, - покачал я головой. - Ну и что, что потом?! - воскликнул он. - Какая разница - сейчас или потом?! Кроме того, неизвестно, что будет с ценами на недвижимость в будущем… У меня есть квартира - пока она достаточно стоит, мы продаем ее, берем чуть больше кредит и покупаем новую!.. Все так делают! Я подошел к нему ближе, пальцем осторожно расправил нетерпеливую складочку между бровей. - Мне нужно знать, что я вкладываю что-то тоже, понимаешь?.. - Понимаю, конечно, понимаю, - рывком он притянул меня за к себе и тут же, словно убеждая, с нажимом заводил руками по пояснице. - Я понимаю, что ты хочешь, чтобы там была и твоя часть - да, разумеется... Но я могу сделать это сейчас для нас обоих... для нас. Какой мне смысл держать ее, если я живу с тобой?! Зачем она мне?.. - Ну и продашь ты ее, но позже, к чему спешить?.. Не знаю, лет через… несколько - продашь, и тогда мы купим что-то... Вдвоем. - Через несколько? - он распахнул глаза. - Через несколько лет?! - Ну да, а что такого? - я пожал плечами. Несколько секунд он пристально вглядывался в меня, будто не веря собственным ушам, а потом вдруг по синей поверхности пробежала тень, он чуть отпрянул и резко выдохнул. - Постой… Ты… ты, может… не хочешь?.. Вот это все - не хочешь?.. Не хочешь загадывать… так надолго?.. И поэтому… А я тебя заставляю… - Эй! - я схватил в ладони его лицо и развернул к себе. - Ну-ка спокойно. Посмотри на меня. Он уставился куда-то вбок, сглотнул и задышал ощутимо чаще. Я сильнее сжал пальцы и слегка его встряхнул, привлекая к себе внимание. - Посмотри на меня! Сейчас же! Холм!.. - Что?.. - Я хочу жить с тобой, слышишь?! - наконец я поймал его взгляд и вкладывая в голос всю уверенность, на какую был способен, твердо продолжил. - Только с тобой, ты слышишь меня?! Всегда. До глубокой старости... Ну, или пока ты окончательно не выживешь из ума… Он смотрел на меня по-прежнему серьезно, чуть прикусив губу и никак не реагируя на шутку. Я помолчал немного, а потом опустил руки ниже, скользнул по шее к плечам, осторожно и ласково погладил жилку. - Но я тоже хочу что-то вложить, понимаешь? Я хочу быть с тобой на равных. А для этого мне нужна постоянная работа, и тогда можно будет взять кредит. И так и будет, когда я доучусь, а пока - пока давай поживем так.. Нам же хорошо с тобой здесь, разве нет?.. Потираясь щекой, собирая на себя его запах, я стал тихонько целовать нежную кожу у скулы, уголки губ, желобок под носом, ямочку на подбородке . - Ммм?.. Нам же хорошо здесь?.. Здесь, дома?.. Правда?.. - Да, - его голос потеплел, он расслабленно опустил плечи и чуть шевельнул головой, подставляясь ласке. - Конечно, нам хорошо… - Ну вот видишь, - я заглянул ему в глаза и ободряюще улыбнулся, а потом поцеловал снова, на этот раз сладко проходясь по губам, чуть оттягивая их, вылизывая внутреннюю поверхность. - Но все же, - пробормотал он в какой-то момент, видимо, не в состоянии отпустить эту мысль окончательно, - может, давай тогда хотя бы подыщем квартиру побольше на съем? Я понимаю, почему ты не хочешь покупать сейчас - но арендовать что-то побольше… почему нет?.. Я вздохнул и отстранился. - Мы не можем себе этого позволить. - Почему? - Потому что на это у нас нет денег. Он посмотрел на меня недоуменно и снова нахмурился. - Мы эту-то оплачиваем не то, чтобы с трудом, но не так чтобы слишком гладко, - продолжил я. - Да, нам хватает на самое необходимое, но не более того, ты же сам знаешь… Теперь, когда родители… когда за аренду мы платим самостоятельно, остается, в общем, не так много… остается едва-едва… и поэтому... Не успел я закончить фразу, как он вдруг вспыхнул, словно вся кровь одним толчком ударила ему в голову. - Я думал... - медленно начал он, - мне казалось, нам хватает… - Конечно, хватает! - тут же воскликнул я, торопливо хватая его за плечи. - Хватает на тот образ жизни, что у нас есть, конечно, хватает!.. Но... - … но не более. - Нам не надо больше, нам хватит того, что есть! - Хватит того, что есть, - эхом повторил он и коротко кивнул, а затем вдруг медленно высвободил руки, отстранился и шагнул к окну. Оперся о подоконник и, закусив губу, бездумно оглядел двор. - Послушай, - осторожно начал я, оставаясь пока на своем месте и внимательно за ним наблюдая, - у нас все хорошо, слышишь?.. С деньгами - у нас все в порядке. Да, мы не шикуем - ну и что?.. Нам хватает: на аренду, на жизнь, на пиво, не знаю… в кино сходить… Зачем нам сейчас больше?.. Он упрямо молчал, и я продолжил: - Не переживай, все в порядке. Слышишь?.. Холм?.. - Угу. В порядке. - Ну серьезно, - я приблизился и положил ладони ему на плечи, - чего ты, ну?.. Все же хорошо... Все так же осторожно я скользнул руками вниз, обхватил его за живот и прижался губами к напряженной спине. Футболка на нем была горячей и немного влажной. - Все же хорошо… Холм... - Ты считаешь, это хорошо?! - наконец воскликнул он, и я внутренне вдохнул, готовясь. - Ты считаешь это нормально, а?! Что мы не в состоянии покрыть разницу в аренде между этой квартирой и побольше?! - Послушай, - я залез ему под футболку и расслабляюще заводил ладонями по коже, - ведь ты фактически оплачиваешь ее сам - ну, большую ее часть… С тех пор, как родители перестали помогать - у меня слишком нерегулярный доход и… - У тебя не может быть регулярного дохода! - снова воскликнул он, на этот раз нетерпеливо, почти раздраженно, словно растолковал ребенку очевидные истины. - Не может быть: ты учишься, а все свободное время посвящаешь театру. О каком регулярном доходе тут вообще можно говорить?! - Ну, как это о каком…Что-то идет как раз оттуда, из театра, немного от агентства… И потом - у меня кредит на учебу, забыл?.. Мы справляемся, все в порядке… Чего ты так, не волнуйся… - Кредит на учебу... Он повернул голову и посмотрел на меня через плечо. - Кредит на учебу поэтому так и называется, что тратить его надо на учебу. - Да ладно тебе! - я потерся о него щекой, а потом носом и, не в силах удержаться, глубоко вдохнул. - Кто и когда тратил эти деньги на учебу, скажи мне?! Да никто. Вон, половина тех, с кем я учусь - они спускают все сразу, в первую же неделю - на вечеринки!.. - Прекрасный пример, - поджав губы, язвительно кивнул он. - С кем еще сравнивать… Дай-ка угадаю: все они живут либо с родителями, либо снимают по трое-четверо?.. - Ну… - И родители оплачивают их часть, не так ли?.. - Я не знаю, - протянул я. - Наверное… не знаю. Да и какая разница?! - Большая, - он наконец развернулся и оказался со мной лицом к лицу. - Большая разница - ты что, не видишь?! Одно дело - снимать в складчину студентами: конечно, родители помогают им, как и тебе помогали. И совсем другое - съехаться с кем-то. Не в состоянии обеспечивать себя сами - о каком “жить вместе” может идти речь?! - Ну в том-то и дело! - я накрыл ладонями его скулы и заглянул в глаза. - В том-то и дело, что нам хватает! На ту жизнь, которой живем мы - нам хватает! Да - нам, наверное, все же не стоит переезжать, есть смысл подкопить сейчас… И да, кое-что мы позволить себе не можем… не знаю, путешествия, например, или что-то такое… не знаю, личного тренера... Он раздраженно фыркнул. - … но это не главное! - не отпуская его взгляда, торопливо продолжил я. - Совсем не главное! Подумаешь - нет тренера: ну и что?! Все вот это - абонемент в клуб, на матчи, не знаю… отпуска и что там еще - без всего этого мы обойдемся! - А тем временем тебе негде даже нормально готовиться к занятиям… - Что ты в это вцепился, ну! Нормально все, я же говорю: я всегда так жил, и все было в порядке… - Ты так жил один! - воскликнул он. - Один - как ты не понимаешь?! И тебе хватало потому, что тебя обеспечивали родители! Разумеется, что теперь, когда ты живешь с кем-то, они перестали помогать в такой степени!.. - И что?! - И то! - он повысил голос и снова покраснел. - И то! Теперь ты живешь со мной! И тот, кто не учится, должен работать, не так ли?! Раз я не учусь, у меня должна быть работа!.. У меня, а не у тебя! - Холм, успокойся! Слышишь меня?! Сердито выдохнув и покачав головой, он уставился в сторону. - Холм, ты опять драматизируешь!.. - Угу. Конечно. - Конечно драматизируешь! Я вношу какую-то часть, но бОльшая - бОльшая идет из твоего гонорара! Аренда, питание, транспорт, что еще… я не знаю… - Черт, - пробормотал он под нос, словно не слыша меня, - почему я не задумался об этом раньше?.. Почему я столько ждал?! - Ну чего ты ждал?! - я слегка потормошил его. - Чего ты ждал, о чем ты говоришь?! Я трачу деньги, что приходят из театра, ты - твой гонорар за фильм… мы справляемся! Посмотри на меня, ну же… Холм!.. Он медленно поднял глаза и несколько секунд смотрел прямо, не отрываясь, а потом прикусил губу и снова коротко, словно не в состоянии поверить в происходящее, покачал головой. Я успокаивающе погладил его по лицу. - Ты вносишь свою часть… Ты вносишь деньги от гонорара за фильм, и этого достаточно, нам хватает… - Эти деньги скоро закончатся, - он потер переносицу. - Ты же понимаешь, да?.. После неустойки там осталась совсем не та сумма, на которую я надеялся… И когда мы ее израсходуем... Я вздохнул. - Да, - он продолжил, - как только мы ее израсходуем… Все: мы на мели. - О, господи, опять ты драматизируешь... - Нет, - он снова глянул на меня, на этот раз решительно и веско. - Я не драматизирую и не преувеличиваю, и ты это знаешь. И я это знаю тоже - как и то, что нормального контракта у меня по-прежнему нет. - Ну, сейчас нет, - торопливо возразил я, - но скоро будет - вот увидишь! Он отрицательно помотал головой. - Будет, непременно! И раньше, чем ты думаешь! - Угу. - Холм!.. Что-то вдруг тяжело бухнуло и заколотилось в груди, я тут же вцепился ему в плечи и снова тряхнул, теперь уже не ласково и бережно, а вполне ощутимо. - Холм, не смей опускать руки, слышишь?! Не вздумай!.. У тебя будет новый контракт - это очевидно! Что-то обязательно найдется… Я уверен! - Ну, - он скептично поджал губы, - в этом ты, как говорится, один. - Холм! Что ты развел здесь?!.. Не надо создавать проблему заранее, слышишь меня?! И на пустом месте - тем более! На секунду он вдруг зажмурился, а когда открыл глаза снова, по поверхности синевы забегали короткие искрящие разряды: он начал злиться. - На пустом месте?! - Конечно, на пустом! - Да ты что?! Ну, скажи мне тогда, на что мы будем жить, когда гонорар закончится… Давай, раз ты такой оптимистичный - скажи мне. Может, я и правда поднял бурю в стакане воды?! Давай, я слушаю! Демонстративно отстранившись, он скрестил на груди руки и выжидательно на меня глянул. - Ну?! - Ну, не завтра же он закончится, твой гонорар… - Предположим, что послезавтра, - резко отрезал он. - Что, в общем, не так уж далеко от истины. Скоро - скоро закончится. И что тогда?.. - На первое время, - я обвел глазами потолок, - если совсем ничего не придумаем.... На первое время можно будет взять у родителей… Он поднял брови и наклонил голову. - … в долг! - поспешно воскликнул я, не дожидаясь возражений. - Только в долг, ненадолго! - Угу. - Ну, а что тут такого?... Я пошевелился и двинулся ближе, инстинктивно придавая взгляду и голосу кроткие, успокаивающие интонации. - Что тут такого страшного?.. Мы же не навсегда, а только в долг… И отдадим сразу, при первой возможности… - Я никогда не брал денег у родителей. - Ну, мы же не на развлечения, - продолжил я тем же тоном, попутно снова дотрагиваясь до него и начиная осторожно поглаживать плечи и руки. - Я уверен, они не откажут… - Твои? - Ну, да… Они платили раньше, когда я сюда переехал, потом у меня появились кое-какие деньги - еще с первой постановки, и я стал платить половину сам, потом они снова помогали… И сейчас помогут, это же… родители. - Я никогда не брал денег у своих родителей, - он решительно покачал головой, - и тем более не возьму у твоих. - Но… - Об этом даже речи быть не может. - Ну, хорошо, - я невольно вздохнул. - Не хочешь занимать у родителей - ладно. У тебя же остается что-то после выплаты кредита за твою?.. Разница между тем, что ты перечисляешь банку и что получаешь за сдачу в наем?.. - Три тысячи. - Три тысячи?.. - Три тысячи, - повторил он твердо. - А… Три тысячи, это конечно немного… Он снова поджал губы и, с выражением лица “Да, а ты как думал?!”, отрывисто развел руками. Я стал поспешно перечислять: - Ну, хорошо, пусть - пусть три тысячи… Три тысячи у тебя, за постановку мне приходит - сколько?.. семь? или десять? или пять?.. Черт, надо поточнее узнать у Томаса… Плюс студенческий кредит. Какие-то интервью, презентации всегда будут - оттуда немного, но капает… Что еще?.. Я поговорю с Томасом, скажу, что согласен на любые коммерческие проекты, рекламу… Я отказывался от рекламы все это время, но… Но почему нет?.. Реклама - это тоже актерская игра.. Что еще?.. Он не прерывал меня, только смотрел, наклонив голову чуть вбок, ожидая, пока я закончу. - Что еще?.. Что бы еще такое... И вдруг меня осенило. - Скам! - выпалил я, чуть не подпрыгнув на месте от неожиданности. - Послушай, точно: Скам! Какие-то секунды он недоуменно хмурился, а потом, когда до него дошел смысл, изумленно распахнул глаза и так поднял брови, что они подскочили у него чуть ли не к волосам. - А что ты так смотришь?! Это потрясающе!.. - В каком смысле?.. - Ну же! “Исак фра Скам”!.. Черт, как же я раньше не догадался?! - Ты шутишь?.. - О господи, да почему?! - я рассмеялся, с огромным облегчением понимая, что, кажется, нашел отличный выход - Ты говорил, - начал он, с усилием прочистив горло, - что больше не хочешь иметь к Скаму никакого отношения… - Ну, говорил, да! - я стал тормошить его, чтобы он улыбнулся тоже. - Ну и что?! Я много чего говорил - я могу и передумать! Если эта тема все еще актуальна, если кому-то Скам еще интересен - черт, да почему нет?! Если за это платят - почему нет?! И я снова рассмеялся и порывисто притянул его к себе - он качнулся безропотно и безвольно, как набитая ватой кукла, даже не обнял меня в ответ. Я не стал заострять на этом внимания, а лишь прижал его крепче. - Ну же, Холм!.. Признай: это прекрасная идея! Не вижу ни одной причины, почему нет!.. Он помолчал, а потом медленно, словно неуверенно, делая между словами паузы, сказал: - Потому что для тебя… для тебя это шаг назад, и ты не можешь этого не понимать… Ты же сам это прекрасно понимаешь... - Да какая разница?! - тут же воскликнул я и заглянул ему в глаза. - Никакой - подумаешь! Что там… Интервью, комик-коны, встречи с фанатами - если за это хоть сколько-нибудь платят, я готов! - Ты готов... Наконец я почувствовал на себе его руки, но вместо того, чтобы наконец обнять, он уперся ладонями мне в пояс и стал отталкивать от себя. - Ты готов, - продолжил он как-то глухо, - снова окунуться в это все… - Ну да! - … в этот сто лет назад отработанный проект… - Если он по-прежнему популярен, то - да, почему нет?.. - … от которого тебя внутренне выворачивает… - Да ничего меня не выворачивает! - энергично запротестовал я. - Ничего не выворачивает, все нормально: это такая же работа, как и другие! Выдал заготовленный ответ, встал там, где сказали, улыбнулся, когда сказали… Фотография на память - и готово! Дружище Исак - я вытащу его на свет, стряхну пыль и буду говорить о нем по кругу и бесконечно, пока платят!.. Может быть, это заинтересует какие-то издания, не знаю… “Скам: два года спустя”, что-нибудь в этом духе… Таблоиды, опять же - как знать, вдруг и там что-то получится, какие-то интервью, вечер воспоминаний… да что угодно! Если будут платить - ради бога, это такая же работа, как и остальные… да что там: лучше! По крайней мере, чем многие - лучше, чем многие!.. Пока я с жизнерадостным задором перечислял видимые плюсы этой кабалы - и да, внутри я ни на секунду не сомневался, что именно кабалой все это и было: все, что так или иначе связывало меня со Скамом и от чего я все это время старательно пытался избавиться - пока я перечислял, он упрямо смотрел в сторону, но на последней фразе вдруг резко вскинул на меня взгляд. - Ты понимаешь, что ты говоришь? - тихо спросил он затем. - А что?.. Он глубоко вдохнул, на несколько секунд прикрыл глаза, словно собираясь с силами, и, оставляя на коже красноватые следы, с нажимом потер переносицу. - Значит так. Я завтра начну искать работу… - Но… - Любую работу, - резко прервал меня он. - Любую, какая подвернется. То, что мне сейчас предлагают… не стоит даже упоминания, и ты сам это прекрасно понимаешь. Да, это была правда. Контракт, который ему предлагали на тот момент, стоящим назвать было трудно. Особенно по сравнению с полнометражным фильмом совместного производства Дания-Германия. Сначала агентство вело переговоры с Cinema Oslo - небольшой, но, в принципе, известной студией, по поводу его участия в пяти сериях документального цикла “Вечные звезды ушедшей эпохи”, рассказывающего о норвежских киноактерах черно-белого кино. Увы, судя по всему, достаточно быстро съемочный бюджет затрещал по швам, и проект признали убыточным еще до кастинга. При этом информировать партнеров, и в том числе Panorama Agency, о материальных трудностях руководство Cinema Oslo сочло излишним и, пользуясь тем, что подписи на контрактах пока не стояли, кастинг проводило все равно - то ли отсматривая кандидатуры “впрок”, на будущее, то ли все же попутно стараясь найти новые источники финансирования. Их студия так и не нашла, зато параллельно заключила договор с FVN TV - телевизионным каналом, базирующимся в Кристиансанде: тем было нечем заткнуть прореху в сетке дневного телевещания. На закупку готовых сериалов денег у канала не нашлось, заказывать производство у NRK или подобной ей крупной компании тоже было бы слишком расточительным, а вот небольшая студия, сама перебивающаяся от проекта к проекту, готовая снимать все, что скажут, и не слишком избалованная в плане гонораров, подходила идеально. Настолько, что когда руководство канала заявило, что “Вечные звезды ушедшей эпохи” вряд ли привлекут внимание достаточно широкой аудитории Кристиансанда в будние дни с часу до двух, худотдел студии в лице управляющего, бухгалтера, начальника маркетинговой службы и пяти рядовых сотрудников, включая глухого лабрадора Трульса, до этого мирно дремавшего в углу, сказал “сейчас все будет”, в аварийном порядке мобилизовался, под завязку заправил кофе-машину, заказал доставку сэндвичей в офис и тут же торопливо защелкал клавишами ноутбуков, выдавая новые варианты со скоростью три в полчаса. Он пришел тогда домой, крикнул “Привет!” от порога и, не заходя в комнату, чтобы меня поцеловать - что сразу показалось мне очень странным - хлопнул дверью в ванную. - Я сейчас!.. Однако “сейчас” он не вышел, как и через пять минут, и через десять, и через пятнадцать. Я подождал немного, закрыл лэптоп и вышел в коридор. В ванной было тихо. Я осторожно постучал. - Все в порядке?.. - Да! - донеслось из-за двери. - Минутку!.. Я уже выхожу! Утром он собирался в студию, днем ни разу не перезвонил и отвечал на мои смс коротко и по делу, что, хоть и случалось иногда, но все же достаточно редко, так что сложить два и два труда не составило: что-то произошло на съемках. - Что-то случилось?.. - Нет, все нормально! Ничего не случилось. И тут же зашумела вода: он явно не хотел разговаривать. Я вздохнул, сел на пол и прислонился к косяку. - У нас сегодня Арнфинн чуть не навернулся со сцены… Никакой реакции не последовало, поэтому я просто продолжил - вверх, в никуда, только слегка повернув голову сторону проема и чуть погромче, чтобы голосом перекрыть воду: - … Не знаю, что и произошло, только он опять был не в духе. Хотя, это у него в последнее время обычное состояние… Представляешь, полез на декоративный балкон - туда вообще никто не поднимался никогда, на то он и декоративный… Я замолчал и прислушался, и опять - ничего. - … а его понесло туда - черт знает, зачем. И главное - мы все стоим и смотрим на него, как зачарованные, никому даже в голову не пришло его остановить… Впрочем, ты же знаешь Арнфинна: он если куда полез, то хрен его остановишь… Шум воды стих - он закрыл кран. - … и вот, представляешь: он лезет и лезет, по этим ступеням, которые от одного только взглядя ходуном ходят, а ты же видел Арнфинна… и лезет, и лезет, а там метра три, наверное… Мы уставились, раскрывши рты, я даже не помню, что он там вещал - судя по всему про то, как все херово, что всех надо проверять, что никто не намерен работать и все прочее в том же духе… как он умеет и любит... Я снова сделал паузу, но внутри по-прежнему было тихо. - А потом он что-то такое зацепил - не знаю, что именно, но вся декорация как-то нехорошо скрипнула и начала крениться, представляешь?.. Тут, конечно, очнулись рабочие сцены… не знаю, что они сидели все это время, спали что ли?.. Подбежали, что-то там куда-то давай вставлять, какие-то подтягивать крепежи… В общем, нормально: все обошлось, декорация устояла. Арнфинн перепугался, конечно, но вроде ничего… И кто, как ты думаешь, оказался во всем виноват?! За дверью раздалось приглушенное фырканье, и тут же с сердца словно камень упал: я машинально прикрыл глаза и с облегчением выдохнул. Это была пусть и небольшая, но победа. - Конечно, Сандвик - кто же еще?! - торопливо и выкручивая ручку воодушевления в максимум, продолжил я. - Он, видите ли, лез туда, на самую верхотуру, чтобы показать мне - мне, ты представляешь?! - что я вечно встаю не там, где надо, и поэтому девочек, которые спускаются со второго этажа - которых я представляю по одной - с этого ракурса не вижу! Ну, не вижу - да… Ну перепутал я пару раз имена - тоже мне проблема… А он прицепился. И - прикинь?! - не нашел способа лучше, чем влезть туда самолично! А потом еще на меня орал как припадочный… Снизу, вровень с собой, я расслышал негромкий смех: судя по всему, с той стороны он тоже сидел на полу. Я вздохнул - тихо, чтобы он не слышал, - а потом развернулся боком и осторожно провел ладонью по двери. Он прятался там, внутри, и ему было явно не по себе: плохо или грустно, или он злился, или ощущал безразличную усталость - я еще не знал. Не представлял, с чем имею дело, а только чувствовал, что должен ему хоть как-то помочь. - “Сандвик, ты что, первый раз в этой сцене?! Ты не знаешь, куда встать?! Ты позабыл все в одночасье?! Не говори мне, что ты поглупел еще больше - это невозможно!.. О чем ты думаешь вообще?! О, нет, не говори мне, я и так знаю: ты решил свести меня в могилу! Признавайся, ты к этому ведешь?!” … И ничего. “Ну же, давай...” - “Счастье, что тебя не видит твой дед - он сгорел бы от стыда!.. Что ты молчишь?! Что, нечего сказать?!.. Я не понимаю, что здесь смешного?! Что смешного, я спрашиваю?! Твой вопиющий непрофессионализм и отсутствие какой бы то ни были дисциплины - это совершенно не смешно, совершенно!.. Смешно ему… Здесь надо плакать, а не смеяться!.. Ну, и что ты встал столбом?! Описание сцен - ты его читал?! Говори - читал?!” “Пожалуйста...” - Знаешь, у меня такое впечатление, что он вообще сомневается, умею ли я читать… И тут за дверью наконец послышалось шевеление - видимо, он вставал, опираясь на дверную ручку. Я поспешно отодвинулся и убрал ноги, освобождая проход. Щелкнул замок, и он медленно показался на пороге: усталый и разочарованный, словно измятый, и одновременно какой-то взвинченный, растрепанный, раздраженный. - Я уже и сам теперь не знаю... - Это ничего, - поджав губы, он встал прямо передо мной. - Не переживай, мы тебя научим: мне предложили соведущего в трех… Демонстративно выбросив вперед три пальца, он поднял брови и растянул уголки губ, придавая лицу выражение фальшивого, преувеличенного энтузиазма. - … в целых трех эпизодах новой и увлекательной телепередачи “Веселый алфавит”. - Ух ты, - вздохнул я. - Ну, - язвительно подтвердил он, а потом стал загибать пальцы. - Проект мечты, смотри: детское телевидение - раз, дневное время - два, и локальный канал с вещанием в Кристиансанде - три… В сраном Кристиансанде. Вот так. Закончив, он сунул руки в карманы и, сердито выталкивая воздух через ноздри, уставился на меня: - Ну, что скажешь?.. Я чуть пододвинулся, а потом молча похлопал по полу рядом с собой. Он покачал головой, с силой потер лоб пальцами, разочарованно вздохнул, а потом как-то словно обмяк: ссутулился и устало опустился рядом. Я обнял его и уложил голову себе на плечо. - Я так по тебе соскучился, - сказал я тихо и прижался губами к его лбу. Он чуть потерся о меня щекой и снова вздохнул. - Ты голодный? Он помотал головой. - Хочешь, закажем пиццу?.. С ананасами?.. Или у вьетнамцев?.. Спринг-роллы или фо… вот тот, поострее, который тебе нравится... Нет?.. Тогда, может, пойдем в кровать?.. Хочешь?.. - Хочу, - ответил он непривычно пустым и каким-то безразличным голосом. Я осторожно пропустил несколько прядок сквозь пальцы, очертил раковину уха, осторожно погладил нежную кожу у самой мочки. Снова поцеловал в лоб. - Что бы там ни было, слышишь? - прошептал я, прижимая его крепче. - Что бы ни было - все образуется. Самое главное - мы вместе. Остальное - образуется, вот увидишь… Ты только недавно начал искать… Вот увидишь - все будет хорошо... - Я уже не знаю, что хуже, - пробормотал он устало. - Совсем ничего или вот такое вот. Свободной рукой я накрыл его ладонь, безвольно лежащую на колене, мягко потер ее, переплел наши пальцы. Потом легко двинул плечом и, когда он поднял голову и встретился со мной взглядом - теперь каким-то серо-голубым и блеклым - сказал: - Улыбнись мне... Он досадливо поморщился и поджал губы. - Ну, давай же, - прошептал я, улыбаясь ему сам, - улыбнись… Давай, ну… Как умеешь только ты… Он опять вздохнул, на этот раз расслабленно, вместе с воздухом выдыхая раздражение, благодарно сжал мои пальцы, и тут же, как по мановению волшебной палочки, синева ожила и задышала, и уголки его губ медленно поползли вверх. *** - …Так что я начинаю искать работу. С завтрашнего дня. - Какую работу? - ошарашенно спросил я. - Любую, - твердо ответил он. - Любую, где платят. - Но подожди… Он решительно тряхнул головой. - Здесь нечего ждать. Хватит сидеть и ждать неизвестно чего, каких-то многообещающих проектов: на данный момент их нет, и неизвестно, будут ли. - Холм, - я сглотнул вмиг пересохшим горлом и протянул к нему руку. - Холм, подожди… Подожди, послушай.. Ты не можешь так просто отказаться... Ты же всегда хотел играть! - Да, я хотел, - он посмотрел на меня темно и пристально, нахмурился. - Но только потому, что я чего-то там хотел... я не дам тебе заниматься проституцией. Это прозвучало так абсурдно и дико, что я непроизвольно резко вдохнул, и тут же поперхнулся и закашлялся. - Что?! - Что слышал, - все так же не опуская взгляда, глухо проговорил он. - Вот это все, что ты сейчас мне радостно описал - вот это все про Скам... Это проституция. Чистой воды. И ты этим заниматься не будешь. - Холм… - Что? - Я знал, что ты склонен к мелодраме, но чтобы настолько... Вопреки обыкновению, на шутку он никак не прореагировал. - Ты можешь иронизировать сколько тебе вздумается. Но, пока ты со мной, назад ты двигаться не будешь, понял?! Продавать себя - вот таким образом… В обмен на что угодно, какие угодно услуги… Лишь бы заплатили… Ты не будешь, ясно тебе?! Пока ты со мной - не будешь. - При чем здесь… Кто вообще тебе сказал про “назад”?! Что за... От этой нелепости, от его абсурдных обвинений и более всего - от сухого и четкого голоса, безапелляционного и безэмоционального, словно отдающего приказы, в голове что-то щелкнуло, кровь поднялась к вискам и загудела, и, сам того не сознавая, я тут же повысил голос. - Что за чушь?! Сериал прошел - сколько? - полтора года назад?.. два?.. Если кому-то по-прежнему это интересно, если кто-то готов платить за то, чтобы сфотографироваться вместе с кастом - при чем тут проституция?! Что за бред ты несешь?.. Все это делают, все актеры!.. - Да, - он тоже заговорил громче. - Все делают… Когда это касается текущих проектов и релизов, а не тех, что были два года назад! Два года назад!.. И не надо из меня делать идиота!.. И зубы заговаривать - ты это знаешь не хуже меня! - Это какая-то хуйня… Я беспомощно огляделся по сторонам, словно в поисках поддержки. - Хуйня, - веско бросил он тут же, - это твоя идея продавать себя так бездарно. Вот это - хуйня. Ясно?! В ушах по-прежнему шумело, я сжимал и разжимал пальцы в кулаки и, сглатывая сухим горлом, старался дышать на счет. - Если платят, - выкладывая на стол единственный козырь, снова начал я. - Если платят, и неплохо?!. Подумаешь, кто-то снова назовет меня Исаком - какая мне разница?! Никакой!.. Зато у нас будет какой-то доход! И тебе не придется... - Ты не свяжешь свое имя со Скамом больше. И точка. - Это еще почему?! - шум усилился. - Кто мне запретит?! Ты?! - Нет, - он качнул головой. - Ты взрослый человек, и никто не может тебе запретить... - Ну и все тогда!.. - … но я буду резко против! - отрезал он. - И если для тебя что-то значит мое мнение, ты этого не сделаешь. - Блять!.. Некоторое время мы молчали, коротко и шумно выдыхая, смотря по разным сторонам и пытаясь прийти в себя. - Если уж на то пошло, - продолжил он в какой-то момент уже спокойнее и ровнее, - я напишу Лене, что, если вдруг будут поступать такие предложения… Я сам не против комик-конов и вот этого всего… Он мимолетно поморщился. - Если там платят - я буду ездить. Все как ты сказал: фотографироваться, улыбаться и прочее. Это действительно легкие деньги. Не веря своим ушам, я медленно повернул голову и вытаращился на него в полном замешательстве. - Подожди, Холм… Секундочку… Я правильно тебя понял?.. Ты, в буквальном смысле, встаешь на дыбы, стоит мне упомянуть Скам, а сам… - Да, именно, - он глянул на меня исподлобья. - Ты - это одно, а я - совершенно другое. Мне терять нечего, так что если будут такие предложения, если все это еще кому-то интересно… Я поеду и буду изображать энтузиазм и все, что скажут. Эвен - так Эвен, не вопрос. - То есть мне, - начал я, то и дело останавливаясь, - мне, значит... заниматься проституцией… нельзя… а тебе, значит… Он утвердительно кивнул и поджал губы. - Да, ты все правильно понял. Пока ты со мной, отката - а для тебя Скам - это явно откат… отката у тебя не будет. Ты будешь учиться и двигаться вперед, получать новые роли и не участвовать в проектах столетней давности. А я, с другой стороны… На данном этапе мне терять нечего. На данном этапе мне необходима работа, и если надо - я лягу под устроителей, под продюсеров… под всех, кто до сих пор делает на этом деньги. И под каждого фаната, который захочет за это заплатить - фигурально выражаясь, разумеется... И обсуждать это я больше не хочу, все. - Но... - Не хочу. В полном ошеломлении я молча смотрел на него, тщетно пытаясь подобрать слова. - Я не знаю, что сказать, - наконец вынужденно признал я. Секунда - и синие глаза потеплели, а уголки губ - впервые за все время разговора - тронула улыбка. - Надо же! Настал тот день. Теперь и умирать не жалко… - Очень смешно. - Ты думаешь? - он снова улыбнулся, уже более открыто, с облегчением, а потом ухватил меня за хлястики джинсов и подтолкнул к себе. - Нет, не думаю. Не думаю! Я положил руки ему на плечи, потом обнял за шею и приблизился, дотянулся до его губ и осторожно тронул своими. - Знаешь что, Холм?.. - Что? - Жаль, что тебе не платят за глупые шутки - мы бы сразу разбогатели, и нам никогда не пришлось бы работать ради денег… Не отрываясь от моего рта, он фыркнул. - Действительно. Не экономили бы на клубничном джеме… - Это да… Предлагаю тебе завтра поискать, - продолжил я, чувствуя, как его руки словно оживают и начинают теплым ветром кружить по спине, - вдруг ищут специалиста - шутить по-идиотски. Ты был бы идеальным кандидатом… - Правда? - Угу... - Хорошо, - он важно и комично кивнул. - Я поищу: именно такую должность, как ты сказал… Я хмыкнул и зарылся пальцами в мягкие пряди на затылке, нежно провел языком по губам и скользнул внутрь. - Но пока… пока я устроюсь на обычную. - Это какую?.. - Например, в ресторан. Тело словно оторвало от него - резко и внезапно: я отстранился и недоверчиво нахмурился. - Ты шутишь, да?.. Холм, скажи мне, что ты шутишь!.. - Нет, не шучу, - он покачал головой, на этот раз скорее устало, чем решительно. - Ты не можешь этого сделать! - неожиданно для себя самого я пихнул его основанием ладони в плечо и отошел на шаг. - Ты не можешь! - И тем не менее. - Куда, в какой ресторан - в ваш?! В ваш?! В глазах мгновенно потемнело, и я почувствовал, что снова задыхаюсь - теперь уже действительно, реально, не в состоянии сделать вдоха. Мне инстинктивно захотелось залезть пальцами в горло и пропихнуть вниз пробку, перекрывающую кислород, но вместо этого я сжал кулаки - так, что завыли суставы. - Холм, - из последних сил выдавил я из себя, - тебе туда нельзя, ты что не понимаешь?! На подлокотнике кресла рядом с окном стояла начатая бутылка Колы - он перегнулся через меня, взял ее, быстро открутил крышку и втолкнул мне в пальцы. Я резко запрокинул голову, жидкость мгновенно ударила пеной, вылилась изо рта и потекла по подбородку - я закашлялся и стал поспешно вытирать лицо. Он забрал у меня бутылку, успокаивающе погладил по спине. - Ты как, нормально?.. - Тебе нельзя туда, - сипло продолжил я, как только ко мне вернулось дыхание. - Из всех мест - именно туда, в ваш чертов ресторан… Тебе нельзя!.. Блять, я могу… Я не верю, что это происходит… Это какой-то бред… Что за хуйню ты придумал?! Что вообще за день сегодня?! Он стоял молча, внимательно наблюдая за мной, ожидая, должно быть, пока я выскажусь до конца. - Что, блять, происходит?! - Нам нужны деньги, - он пожал плечами. - Вот что происходит. Это самая банальная причина, которая только может быть: нам нужны деньги, а у меня нет постоянной работы. Вот и все, все просто. - Не смей, слышишь?! В грудь резко толкнуло, и сразу же внутри, от живота, “пошла” тугая пружина - сначала медленно, со скрипом, неохотно, но с каждой секундой все быстрее, все жестче, все более неуправляемо и неотвратимо. Тут же кровь горячей ладонью хлестнула наотмашь по щекам, а потом еще раз - по лбу, по глазам, по губам. Тело рвануло вперед, а руки сами вцепились в ворот его футболки так, что затрещали нити. - Не смей отказываться от всего! - яростно зашипел я ему в лицо. - Всего, что ты уже сделал, что ты любишь, на что ты способен!.. На что ты способен!.. Ты актер, слышишь?! Это твое призвание, этим ты должен заниматься! Только этим!.. И, твою мать - не смей!.. Не смей выбрасывать это на помойку - все, чего ты добился, чего ты хочешь, о чем мечтал… ради чего столько работал!.. Через что ты прошел, через что прошли мы - оба!.. Не смей! Только потому, что тебе кажется, что ты не можешь меня содержать!.. Меня не надо содержать - я как-то содержал себя сам все это время и ничего - справлялся! - Сейчас все изменилось, - он накрыл мои кулаки ладонями и продолжил тихо, успокаивающе, заглядывая мне в глаза в поисках разумного отблеска. - Теперь мы вместе, и кто-то из нас должен работать. О том, чтобы подрабатывать тебе… Когда бы ты нашел на это время? Ты же сам понимаешь: тебе пришлось бы бросить театр, а об этом не может быть и речи. А я… у меня давным-давно должна была быть постоянная работа, и то, что я так долго тянул с этим и все надеялся на что-то… - Нам хватает! - я тряхнул его так, что он чуть не завалился вбок и удержался только потому, что вовремя схватился за подоконник. - Сколько есть - нам хватает! Слышишь?! Нам хватает - сколько раз тебе это повторить, чтобы ты наконец услышал?! Не пытаясь высвободиться, он чуть наклонил голову и снова стал объяснять - медленно, просто и доходчиво, как ребенку. - Это пока, понимаешь?.. Пока хватает, временно. Скоро то, что у нас есть - закончится. Того, что ты перечислил - нам хватит только на аренду и еду, на какие-то бытовые мелочи, не больше... Мы съехались, и родители перестали обеспечивать тебя в той мере, в которой делали это раньше - и это только справедливо. Да, мы не умрем с голоду и не останемся на улице, но я не допущу, чтобы ты что-то не мог себе позволить - что мог раньше, понимаешь?.. - Это, блять, какой-то сраный водевиль! - заорал я во весь голос, уже не в состоянии сдерживаться, и резко оттолкнул его от себя. - Я тебе, на хуй, кто?! Кто я, блять, тебе?! Барышня в кринолинах?! Ты меня содержать решил?! Да пошел ты на хуй, понял?! Он мгновенно выбросил вперед руки, пытаясь схватить меня хотя бы за одежду, и я тут же машинально ударил его, насколько хватило сил: сначала по болевой точке у локтя, а потом в плечо. Он охнул и скривился, но сразу же, не теряя ни секунды, снова подался мне навстречу. - Не трогай меня! Не смей меня, сука, трогать!.. - Подожди, успокойся… - Не надо мне на хуй указывать, успокаиваться или нет! - орал я так, что, наверное, было слышно через улицу. - Я сам решу, успокаиваться мне или нет! Без твоих, блять, ценных советов!.. Пока ты и это за меня не решил!.. Не обращая внимания на брань и удары, которыми я осыпал его уже без разбору, куда придется, он изловчился и в какой-то момент схватил меня за запястья - сначала за одно, а когда я на секунду потерял координацию, то сразу и за другое - рванул на себя и прижал к бокам локтями. - Отпусти меня! Отпусти, блять, меня, Холм, немедленно!.. Я тебе сейчас врежу так, что ты запомнишь надолго!... Отпусти! Ни на секунду не ослабляя захвата, он мгновенно перекинул руки назад и толкнул меня себе на грудь, а потом плотно обвил вокруг, так что никакого пространства для маневров у меня не осталось. Я машинально дернулся еще пару раз, но он только прижал меня крепче, окончательно обездвиживая. Некоторое время после, как выброшенная на берег рыба, я заглатывал колючий воздух, конвульсивно вздрагивая, в тщетных попытках вдохнуть инстинктивно раскрывая рот, и, не видя перед собой ничего, кроме пульсирующей красно-фиолетовой завесы, слепо таращился ему за плечо, в окно. Затем, постепенно приходя в себя, я стал различать его мягкие расслабляющие прикосновения: он двигал ладонями по моему телу, дожидаясь, пока приступ пройдет и ярость утихнет, осторожно гладил и разминал скованные спазмом плечи и спину, и, то и дело касаясь лба, или виска, или волос губами, бормотал что-то неразличимое и умиротворяющее. Наконец я окончательно выдохся и обессилел: вместе с успокоением плотной пеленой накатила и усталость. Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и оперся на него. - Ну, ты как?.. - Пожалуйста, Холм, - прошептал я, не открывая глаз. - Не надо... - В этом нет ничего страшного, - он зашептал тоже, теперь легко покачивая меня из стороны в сторону. - Я буду так же ходить на прослушивания и на все встречи, о которых договорится Лене, но… Но ты же понимаешь: нам нужны деньги - или, по крайней мере, очень скоро понадобятся… Я обещаю, что не стану отказываться от актерства окончательно - конечно, нет… Это просто временная работа, не более, и чем искать ее где-то, непонятно где… В незнакомом месте, с чужими людьми… И потом, не так уж много я всего и умею, если разобраться… А тут все же какой-никакой опыт есть. - Не делай этого, - я уперся лбом ему в плечо, и он тут же стал одной рукой гладить меня по затылку. - Пожалуйста, не надо… Лучше я… Я могу взять какую-то подработку в те дни, когда не занят в театре… Мне уже не нужно столько занятий по вокалу, я могу отказаться - и будет свободное время… Да даже в том же театре… Реквизиторам всегда требуются свободные руки… Я что-нибудь найду, обязательно - вот увидишь… Я постараюсь и найду... - Ну что ты такое придумал… - Не надо, я прошу тебя, пожалуйста… Я не хочу, чтобы ты брался за любую хреновую работу… - Ну, это не такая уж хреновая работа, - он улыбнулся и обнял меня, снова тихонько покачал. - Это хреновая работа, Холм, - пробормотал я, глубже вдыхая его запах и инстинктивно прижимаясь сильнее. - Любая работа, которая уводит тебя от твоего призвания - хреновая. Ты же знаешь… Ты актер, ты всегда хотел им быть… - Ну, мало ли что я хотел… - Нет, не мало ли! - я обхватил его за пояс. - Не мало ли!.. Ты не должен опускать руки, понимаешь?.. Что-то обязательно подвернется - не может быть, чтобы во всей Норвегии для тебя не нашлось работы по специальности... Не может быть, я не верю! И какой-то подходящий проект - он не за горами, слышишь?! Надо только верить! - Я верю, - он снова улыбнулся. - Когда ты так говоришь, я тебе верю… Но пока - на время… Только на время, да?.. Пока он в пути, это проект… Пока нам надо на что-то жить, правда? Как всем людям... Я поднял голову и посмотрел на него. Синева светилась перламутрово и ласково, умиротворенно - словно на закате теплого летнего дня. - Ну, правда же?.. - Да, но… - Ну вот, - мягко заключил он. - Я устроюсь в ресторан - временно!.. Не смотри так на меня: я обещаю, это временно… И буду держать глаза и уши открытыми. - Холм... - Что?.. - Ты, - я сглотнул, - ты понимаешь, что о тебе напишут в этих сраных социальных сетях, если ты снова выйдешь в фартуке принимать заказы?.. - Ну, - он пожал плечами. - Что бы там ни написали… Ну, что же теперь?.. Хуже уже быть не может, правда?.. Ну, напишут снова, что неудачник, что бездарность… что вот, понимаешь, обещал стать актером… Он невесело усмехнулся. - … и не стал. Только мамочка на работу и взяла... Вот ведь разочарование, а?.. Я обхватил ладонями его лицо и стал гладить - отчего-то похолодевшими, ощутимо влажными пальцами. - Все это, как говорится, старые новости, - продолжил он, прикрывая глаза и чуть наклоняя голову, потираясь о мои руки. - Все это я уже сто раз слышал и читал, подумаешь… Всегда будут что-то писать: что ничего путного не вышло, что ничего мало-мальски интересного, что прогресса никакого… Что говорю одно и то же… А что тут нового скажешь, если спрашивают всегда одинаково... Меня снова затрясло - от гнева, от острого сочувствия, от беспомощности. От удушающего чувства совершенной беспомощности. Оттого, что именно с этим - с не слишком гладко продвигающейся карьерой, с его невысоким мнением о себе самом в профессиональном плане и более всего - с подлыми и унизительными комментариями, на которые я попадал в сети - чем дальше, тем чаще - которые, конечно, видел и он сам, из-за которых порой долго молчал и только улыбался натянуто, и отвечал невпопад... А потом, ночью, когда думал, что я сплю, тихо вставал, шел на кухню и курил - одну, две, три сигареты… И мне нельзя было тогда подойти к нему, нельзя положить руки ему на плечи, гладить по спине, укутать одеялом... Нельзя, никак нельзя: жалость ранила бы его еще больше. Я лежал в кровати, зажмурившись до пятен перед глазами и сжав кулаки, мысленно на живую расчленяя каждого идиота, выплюнувшего в сеть свое сраное мнение - выплюнувшего и забывшего об этом, легко вернувшегося к своей жизни - свое уебищное мнение, эту грязь, из-за которой человек, которого я люблю больше всего на свете, не может спать… От всего этого, оттого, что с этим я не мог - никак, ничем, хоть кровь из носа! - не мог ему помочь. - Я не хочу, чтобы ты это снова читал! - я поспешно обхватил его, как мог крепко сжал руки за спиной. - Все это дерьмо, которое льется на тебя - это просто дерьмо, они не знают… Не знают, какой ты, не могут себе представить - все эти убогие люди, у которых нет своей жизни!.. Ничего выдающегося, ничего мало-мальски интересного, и вся радость - перемывать кому-то кости. Я не хочу, чтобы они делали тебе больно, я не могу этого допустить!.. Он помотал головой. - Они не смогут… Вот увидишь, они не смогут больше. Все будет хорошо, не переживай... - Я не хочу, чтобы про тебя писали все это дерьмо… Всю эту лживую хуйню, эти грязные сплетни, это все... - Я не стану их читать, - по-прежнему удерживая одну руку на поясе, он стал гладить меня по голове. - Не стану, обещаю. Успокойся, ну что ты… не надо... - Я люблю тебя, слышишь?! - не давая ему времени ни ответить, ни даже шевельнуться, я схватил его за голову, толкнул к себе и напал на рот с такой силой, что он вздрогнул. И дальше, сквозь этот истеричный поцелуй, пока я больше терзал и таранил, чем ласкал его губы, слова вылетали из меня уже совершенно бесконтрольно. - Я не хочу, чтобы твое имя трепали на каждом углу... Чтобы они хватали его своими грязными пальцами… Что они знают о твоей жизни, что они вообще о тебе знают, чтобы осуждать - ни хуя они не знают! Каждая, блять, сраная посредственность мнит о себе… хуй знает что… Они не знают тебя, даже не догадываются, какой ты… Сколько в тебе всего… Не могут даже представить! Что они знают - ничего, а туда же... Я не могу допустить, чтобы ты это читал, чтобы ты об этом думал, я не хочу!.. Вся эта ложь, все дерьмо, что задевает тебя - я знаю, что задевает!.. Я люблю тебя - больше всего на свете, и я дал бы по морде всем и каждому, не задумываясь - дал бы, если бы у них хватило смелости выйти и сказать это в лицо… Всю эту хуйню, что разводят в сраных соцсетях, все эти убогие сплетни… Что они все знают?! - Ничего... Наконец он смог оторваться от меня и откинул голову. У него были ярко-красные, словно натертые песком, израненные губы - он часто облизывал их, смачивая тут же охлаждающей слюной, то и дело притрагивался к особенно нежным участкам самым кончиком языка, чуть прикусывал, там где кожа дергала и чесалась. Я поранил его: немного, не желая того, но все же… Губы видимо саднило, но взгляд… Его невероятный, невозможный, яркий взгляд, которому не было равных на свете - взгляд смеялся, жил и горел, вспыхивал огнями, переливался всеми немыслимыми оттенками синевы: счастливо и свободно, словно необъятное и безбрежное море, согретое ослепительным южным солнцем. - Ничего они не знают - ни обо мне, ни о нас… ничего. Улыбаясь, он медленно оглядел мое, должно быть, полубезумное лицо, словно стараясь лучше запомнить этот момент, успокаивающе провел большим пальцем по коже у глаз и у крыльев носа, очертил контур губ и, скользнув назад, зарылся в волосы на затылке. - Они ничего не знают о нас, - тихо и ласково проговорил он. - Им никогда не понять. А потом тихо фыркнул. - И... похуй мне на них. - И похуй на них! - буркнул я, постепенно расслабляя кулаки, отпуская ткань его футболки, скользя взглядом по жилке над воротником. - Есть только ты и я, правда?.. - Да, - я поднял глаза. - Ты и я. - Да, - он снова улыбнулся. - Мы. *** В какой-то момент после, прижимаясь к нему всем телом, обвивая шею руками, снова размыкая для него губы - теперь уже расслабленно и спокойно - привычно впуская его внутрь, я все же остановился: - Но это ненадолго?.. - Это очень ненадолго, - по поверхности синевы забегали смешинки. - Правда? - Конечно. - Хорошо, - я снова потянулся к нему, но буквально в миллиметре остановился опять. Пообещай мне кое-что. - Нет. - Нет?.. - Нет, - он еле слышно фыркнул и пару раз с нажимом провел ладонями по бокам. - Секса ты сегодня не получишь. Можешь даже не умолять. - Чего это?! - я откинул голову и уставился на него в наигранном возмущении. Он притворно строго сжал губы. - Потому что я так сказал. - А, - протянул я так же наигранно понимающе, - конечно, я и забыл: у нас теперь все решаешь ты, действительно… - Мне казалось, - он булькнул от смеха, но тут же спохватился, - что я однажды уже дал тебе это понять. Или ты меня опять не слушал?.. - Это когда? - То есть - не слушал, - констатировал он. - Холм, если бы я слушал весь твой треп, я бы давно свихнулся. То, что я еще пока в своем уме - само по себе чудо. Беспрецедентный случай в психиатрии, если на то пошло. - Да ладно! - он снова фыркнул, уже в открытую. - Ну, - я важно кивнул. - Так когда? - Когда я разрешил тебе выбрать насадку для зубной щетки. Помнишь?.. В наш самый первый день дома. - А, тогда, - я улыбнулся, и он сразу заулыбался мне в ответ. - Ты прав - хотя бы на этот раз, ты совершенно прав. Но... пообещай мне все же?.. - Что? - тут же замурлыкал он, придвигаясь ближе и начиная водить языком по коже за ухом и под скулой. - Что тебе пообещать?.. - Что ты не вернешься в зал. Он остановился, глянул на меня удивленно, вопросительно приподнял брови. - Пообещай, что ты не вернешься в зал в этом вашем ресторане, - я поднял руки и погладил его по лицу. - Что будешь на кухне. - На кухне? - Да, на кухне. Так тебе, по крайней мере, не придется встречаться… ни с кем… и никто не узнает, что ты там снова работаешь… подрабатываешь. Подрабатываешь. Он легко вздохнул и тут же снова улыбнулся - той самой его-моей улыбкой. - Я буду работать там, чтобы, пока ты учишься, поддерживать тебя… поддерживать нас. Нас с тобой, слышишь?.. Тебя и меня. Это все, что имеет значение. И мне глубочайшим образом похуй, что там кто-то скажет по этому поводу... - Пожалуйста, так будет лучше - и тебе, и мне… спокойнее. Пожалуйста... - Но, - продолжил он с каждой секундой все более низким, вибрирующим голосом, медленно склоняясь к моим губам, - если ты так хочешь - конечно. Думаю, соусы я еще готовить не разучился… - Надеюсь, - закрывая глаза и подаваясь навстречу, успел пробормотать я. - Но сразу хочу предупредить, что если ты будешь пробовать их пальцем, как вчера… и вот так облизывать... и улыбаться всем подряд… я лично оторву тебе все, что только можно… - Как облизывать - вот так?.. Пройдясь напоследок языком по губам и вниз по шее, он пару раз сладко всосал кожу у самой излучины, а потом, не спуская с меня темнеющего взгляда, опустился на колени и потянул в сторону пряжку ремня. В скором времени он уже брал полные смены: сначала пару раз в неделю, когда у меня были репетиции или вечерние спектакли, и если ему не нужно было в студию, а после того, как я уехал - каждый день, когда не был занят на съемках. Что касается меня, то за счет того, что жилье в Стокгольме было дешевым, на еду я тратил очень немного, а на развлечения - вообще ничего, мне удавалось регулярно откладывать какие-то, пусть и не слишком большие деньги. Конечно, этого было недостаточно для первоначального взноса в банк, но, по крайней мере, я чувствовал, что, когда придет время, тоже смогу внести что-то в наш общий бюджет.