BF(F)

Уэйд пропал. Он не появлялся уже третий день подряд, а Питер как раз случайно проходил мимо его дома, поэтому решил заглянуть и поздороваться. Квартира оказалась пустой, в ней лежал только мешок с деньгами и записка, нацарапанная невнятным почерком: «на задании, скоро вернусь». На дворе стояло третье января. Такое случалось и раньше, так что Питер лишь пожал плечами. Уэйд скоро вернется, может, через недельку. Или две. На целый чертов месяц Уэйд как в лету канул. Ни сообщения, ни звонка, он даже не светился в новостях. Беспокоился ли Питер? Конечно. Было ли ему скучно? Ага. Стало ли патрулирование утомительнее без Уэйда? Возможно. Скучал ли Питер по нему? Вот это вообще здесь не при чем. Питер ведь не его мамочка, пусть делает, что хочет, умереть–то он все равно не мог. Так что Питер предпочел с пользой проводить время и похоронить странные и совсем нежелательные мысли, которые наводняли его голову последние несколько месяцев. Ему практически удалось убедить себя в успехе этого мероприятия, когда кое–что произошло. Прежде всего, когда ты – парень, укушенный радиоактивным пауком, тебе ежедневно приходится иметь дело с ребятами, у которых зашкаливает мания величия, и они, ну знаете, называют себя, например, Доктор Осьминог. К тому же, Питер жил в Нью–Йорке. Жизнь его была странной, дело он имел со всяким. И все же он не знал, как реагировать на шум, доносившийся из его квартиры. Еще на лестнице Питер услышал неясные крики и неожиданно громкий хлопок. Только воров ему и не хватало. Убедившись, что поблизости никого нет, он достал шутеры и медленно открыл дверь. Представшая перед глазами картина оказалась еще более запутанной, чем обычное ограбление. Уэйд лежал на диване в полном обмундировании, в руке он держал мятые и плохо связанные между собой розы – букет, как понял Питер. На столе лежала открытая коробка со странной пиццей, форма которой напоминала бы сердце, если бы не один отсутствующий кусок. Из телека орал футбольный матч. Слишком много информации сразу, Питер не был готов к такому, поэтому безмолвно застыл на пороге. Слава богу, Уэйд всегда был рад заполнить собою паузу. – О, черт, погоди–ка, – он подскочил, чтобы вырубить игру и схватить телефон. – Сраные перчатки, с ними так сложно, нужно придумать телефоны для тех, кто в перчатках ходит, надо бы со Старком это обсудить. Вот, нашел, – «Love on Top» раздалась из динамиков. – Сюрприз! – Уэйд… – Бейонсе помогла Питеру обрести дар речи. – Какого черта? – Подбери свою челюсть с пола, малыш. Это мой тебе подарок, – объявил Уэйд, указав на себя широким взмахом руки. – Прости за крики, тебя долго не было – пришлось как–то развлекать себя. – Подарок, – повторил за ним Питер, прикрывая дверь, пока соседи не решили прийти и проверить, что тут за шум. Даже не видя его лица, он сообразил, что Уэйд сейчас призывно поигрывал бровями. – Ну, так и будешь стоять столбом или уже начнешь трогать, пробовать, или что вы там паучки делаете? – В честь чего подарок? Питер точно знал, что сегодня не его день рождения. И не день рождения Уэйда – тот бы мог устроить подобное шоу и на свой праздник. Мысленно пролистав календарь, Питер остолбенел. – Сегодня же день… – День Святого Валентина, Пити! – перебил Уэйд, расплывшись в улыбке. – Зацени романтик, который я тебе придумал. У нас тут музыка, цветы, пицца – она с ананасами, кстати. Так, возьми себя в руки. Ха! Понял, да? Себя, в руки. В общем, тут еще и романтическая выпивка, – он достал упаковку из шести банок пива из–за дивана, – шампанское вышло слишком дорогим, а я, кажется, просадил последний чек на крутую ракетную установку. – Последний чек, – медленно повторил Питер, сделав пару шагов в гостиную. – Как ты вообще… нет, забудь, где ты был? – Эм, во Франции? Питер постарался успокоиться и напомнить себе, что у него не было никакого права чего–то требовать от Уэйда – чем он все равно активно занимался последний месяц. Однако Уэйд обладал чудесной способностью убивать любые потуги Питера прийти в себя. – Эй! Земля вызывает Пити! Понимаю, ужасно грубо отрывать кого–то от нервного припадка, но, послушай, я тут, любовь моя, сердце свое обнажаю. Мог бы хоть расплакаться или отсосать в качестве благодарности – я не слишком привередлив. – Я тебя убить готов, – выдал Питер сквозь зубы. – Неверная реакция. – Почему ты ничего не сказал перед отъездом? Или пока был на задании? Всего одно паршивое сообщение, чтобы я знал, что твои останки не разбросаны по миру! Ты хоть представляешь, каково это, неделями не получать от тебя ни сообщения? – выпалил Питер. – Представляешь? Уэйд уже собирался выдать новую порцию шуток, но выражение лица Питера заставило его прикусить язык. – Эм, мне жаль? – Лучше бы это была правда, потому что я в шаге от того, чтобы выбросить тебя из окна, – Питер шагнул в его сторону, однако Уэйд – вопреки ожиданиям – не пролетел через всю комнату. Вместо этого Питер навалился на него, уверенно и жестко толкнул ладонями его плечи, диван под ними застонал, и через секунду с Уэйда слетела маска, а на губы опустился рот Питера. Весь клокотавший гнев схлынул в тот момент, когда они поцеловались. Питер солгал бы, если бы сказал, что не испытывал ничего подобного раньше, однако на этот раз его накрыло совсем другим ощущением: адреналин так и не накатил, ни один из них не вцепился зубами в губы другого, не было предвкушения от того, что кто–то может их застукать. Питер почувствовал, как все тело расслабилось в руках Уэйда, как только тот ответил на поцелуй. Целоваться Уэйд умел и делал это чертовски хорошо, отчего внизу живота потеплело. Большая ладонь скользнула по спине Питера и сжала его задницу, заставив прижаться теснее к Уэйду – как раз вовремя, потому что заиграла «Anaconda». Стоило им оторваться друг от друга, и Питер подумал, что его сердце не выдержит и все–таки выскочит из груди. Но дыхание вдруг зашлось, разгоняя возникшую панику до размеров вселенной: что если он все понял неверно? Ведь Уэйд вечно флиртует со всем, что шевелится. – Мне стоит почаще так исчезать, – на лице Дэдпула нарисовалось изумление. И от этого простого жеста паника Питера унялась. – Не вздумай, – легкую улыбку скрыть не удалось. – Я не встречаюсь с парнями, которые сбегают во Францию, не предупредив меня. После этой фразы Питер понял, что запустил шестеренки в голове Уэйда на полную мощь, он отлично знал, что его голоса сейчас буквально сходят с ума, и почувствовал странную гордость от того, что это он – Питер – довел их до такого. – И где мои свечи? – поддразнил он, не сдвинувшись со своего нового места, откуда открывался вид на «романтик», устроенный Уэйдом. Он уже понял, что увяз по уши, потому что сюрприз показался ему невероятно милым. – Чего? – наконец–то заговорил Уэйд. – Свечи, много свечей по всей квартире, как в кино, которые наверняка бы спалили весь дом за считанные секунды. Или лепестки роз, вычищать которые пришлось бы еще месяц. Уэйд прищурился и раскрошил в руке один из бутонов, швыряя лепестки Питеру в лицо. – Готово! Хрен с тобой, паучишка. Я тут ему сердце свое на блюдце несу, а ему подавай сраные свечки? Вот же мелочь меркантильная. – Сомневаюсь, что хоть что–то из этого стоило больше семи баксов, – засмеялся Питер. – А еще я не встречаюсь с теми, кто ест пиццу с ананасами, мерзость. – Вот дерьмо, сливка, – Уэйд крепче сжал Питера и ухмыльнулся. – Мы теперь официально вместе, сам сказал. Если только это не какой–то странный поцелуй братишек, типа «наконец–то ты вернулся, бро», – он нахмурился, – тогда… Питер вдруг почувствовал такую легкость в голове, что быстро чмокнул Уэйда. – Это не он. Но с прозвищами придется покончить. – Неа, не выйдет, малыш, – Уэйд поцеловал Питера снова, вернув себе уверенность. – Мармеладный мишка, – поцелуй. – Обнимашка, – поцелуй. – Клубничное пироженко, – поцелуй. – Мишка–панда. – Отвратительно, – хохотал Питер. – Черт, ненавижу тебя. – Скажи это нашим фанаткам. Питер позволил Уэйду осыпать его лицо поцелуями. В промежутках тот бормотал невероятные прозвища, а с губ Питера не сходила дурацкая улыбка. Как и с лица Уэйда, надо сказать. И впервые Питер был рад тому, что им, для разнообразия, не придется никого переубеждать по поводу их отношений.