Хорошо быть плохим

Бакуго открыл глаза и замер. Ровное лицо спящего Тодороки было совсем рядом. От него пахло ментолом и шампунем. Старая привычка совсем не изменилась. Уголки губ сами дрогнули. Бакуго даже стал задерживать дыхание, чтобы не разбудить ненароком мужчину. Но почти сразу Тодороки распахнул глаза. Руки подрывателя автоматически оттолкнули его, и мужчина вылетел на каменный пол. Послышался тихий стон. Шото поднялся, холодно смотря на Бакуго и разводя руки в стороны. — Ты меня напугал, — сухо буркнул Бакуго. — Сам виноват. — Вообще прекрасно, — фыркнул в ответ Тодороки и молча ушел в ванную. Бакуго вскоре присоединился к нему. Тодороки старательно чистил свои зубы, игнорируя присутствие подрывателя. Он встал рядом, потянулся и тоже принялся за чистку. В комнате царило гробовое молчание. В какой-то момент Шото сделал шаг в сторону, чтобы увеличить между ними расстояние. Бакуго скрипнул зубами и надавил на них щеткой. — Какого хуя ты отодвигаешься?! Брезгуешь?! — Я не собираюсь отвечать на твои провокации, — отрезал Тодороки и отвернулся, собираясь уйти из комнаты. — Я тебя не провоцирую, кретин, — прорычал Бакуго. — Ты какого-то хуйца решил сговнякать все, изменив свое отношение. Охотник, сука, ебучий! Да ты тряпка! Ходишь бухать и ноешь, как тебе одному тут тяжело! — Я не буду тебя слушать, — еле слышно прошептал Тодороки, снова воспламеняясь. — И что ты мне сделаешь?! Ударишь?! Жалкий слабак, который решил, что он самый сильный тут! Вот, кто ты! Радуйся, что я тебе это сказал! — Не делай мне одолжений. Тодороки направился на выход, но Кацуки его остановил. — Стоять! — рявкнул Бакуго, хватая его за руку, и развернул к себе лицом. — В глаза смотри, паскуда! Я не собираюсь заваливать задание только потому, что мы с тобой не поебемся! Скинь свою дерьмо-рожу и верни уже крутого говнюка. Бесят твои сопли. Тодороки округлил глаза и, вернув хладнокровие и затушив пламя, хмыкнул. Он достаточно ясно понял посыл Бакуго. Подрыватель не качал права, не просил любви и не требовал ответа. Кацуки просил вернуться Шото к бою. И последнему это льстило. — Да тут только ты истеришь, — усмехнулся он, стряхивая чужую руку. Бакуго ухмыльнулся. Завтрак прошел в спокойной манере. Тодороки рассказывал о каких-то финансовых новостях от толстосумов, Бакуго насильно впихивал в себя завтрак, чтобы его не мучили нытьем. Все почти вернулось на круги своя. — Ты не волнуешься перед походом к О`Брайянам? — перевел тему Тодороки. Бакуго нахмурился, прекратив жевать, и замер. Он не думал об этом, по крайней мере старался. Слишком много мыслей загоняли людей в тупик, поэтому Кацуки всегда действовал. Действие ведет за собой последствие. Только тогда можно думать: было это правильно или нет? А сейчас… Он избил Эндрю и ударил его отца. Аристократичные неженки словно вообще не имели причуд, кроме тупого мнения и пидорской манеры поведения. — Хули делать? Фиона ждет, — с набитым ртом проговорил Бакуго и, сглотнув, продолжил. — Да и МакДжоны не пропустят подобную встречу. — Да, ты прав. Они совсем не ждут нас там, после всего этого, — согласился Шото. — Я думаю, тебе это не понравится, но мне сейчас нужно съездить в паб, чтобы… — Снова набухаться? — изогнул бровь Бакуго, откидывая столовые приборы. — Мы же это решили уже! — Ты решил это. Я не собираюсь напиваться, а просто хочу попрощаться с одним другом, — кратко объяснил Шото. — Хорошо. — Точно? — Езжай. — Спасибо. Они вернулись в отель. Тодороки покрутился у зеркала и ушел. Бакуго посидел с полминуты и подскочил. Почему какой-то мудак должен диктовать ему условия?! О, нет, Кацуки тоже не должен превращаться в тряпку. Минутные слабости прошли. Он выскочил из номера и побежал по лестнице вниз, зная лень Тодороки. В конце Кацуки даже чуть ли не упал с нее, но вовремя удержался за поручень. Тодороки спокойно вышел из отеля, сел в джип и уехал. Бакуго вылетел вслед за ним, усаживаясь в припаркованное рядом такси. — За джипом, бегом! — рявкнул он. — Что, серьезно? — восторженно удивился таксист и тут же получил звонкий подзатыльник. — Я сказал — гони, ушлепок! Пока я не вытащил тебя из этой блядской машины и сам не поехал! — Господи, эти азиаты такие стремные, — тихо пискнул водитель и тронулся с места. Они проехали за Шото несколько кварталов и остановились у какого-то неприметного заведения. Бакуго молча отдал таксисту семьсот евро и вышел из машины. «Паб Артура» гласила старая потертая вывеска. «И рыцари бухающего стола», — нехотя про себя прибавил Кацуки и зашел. Паб был почти пустым. Тусклое освещение позволяло увидеть только барную стойку, за которой сидел Тодороки. Бакуго сделал вдох и подошел, садясь рядом. Шото косо посмотрел на него и допил залпом свой виски. Кацуки закатил глаза. — Зачем пошел за мной? — глухо спросил Тодороки. — Что?! Да я тут только ради выпивки! Бармен, пива! — кидая деньги на стойку, гаркнул Бакуго. Бармен заинтересованно посмотрел на Бакуго, потом на Тодороки. Кацуки подумал, что для служащего за барной стойкой он был очень даже неплох. Внешне даже немного похож на молодого Всемогущего. В голове прозвучало звонкое «Плюс Ультра!», и Бакуго поморщился. — Шоджи, представишь нас? — даже ласково произнес мужчина, протягивая Бакуго пиво и наливая Шото еще один стакан. — А что? Кэцу, это Артур. Артур, это моя головная боль, — фыркнул Тодороки, снова выпивая залпом стакан. — Ты полегче, кретин, — проворчал Бакуго. — Неудивительно, что ты приходишь в хламину пьяный. — Я трезвый, — помотал головой Шото. — Ты долбоеб, а не трезвый, — отчеканил Бакуго. — Как можно напиться за две минуты? — Хороший виски, друг, — улыбнулся Артур, обновляя заказ Тодороки. — Так ты и есть его муж? Удивительно, я думал, что ты… Он замялся, и Бакуго скрипнул зубами. — Что?! Более сильный?! Истеричка?! Слабак?! Говори, паскуда! — взорвался Бакуго. — Ты менее эмоциональный, — рассмеялся Артур. Бакуго нахмурился и отхлебнул пиво. Бармен с лицом Всемогущего и характером Киришимы. Он немного смущал и будоражил. Кацуки задумался, что уже месяца четыре не встречался с Эйджиро. Первым делом, как задание закончится, они пойдут на спарринг. — Шоджи тоже эмоционально отзывался о тебе, — подмигнул Артур, натирая до блеска бокал. Тодороки фыркнул и снова выпил виски. Бакуго хмуро посмотрел на него, стараясь разглядеть в этом человеке эмоциональную черту. Но Шото выглядел все так, словно вылил на лицо бетон. — А сейчас он молчит, — констатировал Бакуго, снова выпивая. — Ты пошел за мной. Не доверяешь мне? — изогнул бровь Тодороки. — Да, — честно рявкнул подрыватель. — Кто тебе вообще доверяет? — Я, — пискнул бармен, обновляя Шото стакан, и обратился к Бакуго. — Слушай, Кэцу, я немного в курсе вашей ситуации. Брак по расчету это ужасно. Но поэтому ты должен понимать, почему Шоджи в тебя не влюблен. — Он так много тебе рассказал? — протянул Бакуго и, дождавшись кивка, рявкнул. — Так какого хуя он не рассказал, как постоянно клеился ко мне?! — Я не клеился, я был вежлив, — буркнул Шото. — Что?! В какой нации выражением вежливости является отсосать?! Ах да, ни в какой, говнарь! — Ты влюбился в мою технику минета, что ли? Бакуго резко выбил ногой стул из-под Тодороки, и мужчина с грохотом упал на пол. Бармен осторожно перегнулся через стойку и нервно рассмеялся. — Ребят, не бушуйте, пожалуйста, — добродушно произнес он, наблюдая за пьяными попытками Тодороки встать с пола. — Все же мне потом убирать. — Извини, — протянул Тодороки, садясь на место и озлобленно смотря на Бакуго. Их взгляды молнией сошлись, и Артур снова нервно рассмеялся. Мужчины гордо отвернулись друг от друга. Бармен тихо вздохнул, поразмыслил о чем-то и снова широко улыбнулся. — Кэцу, а что ты делаешь, чтобы завоевать сердце Шоджи? — В смысле? –изогнул бровь Бакуго. — Я, чтобы добиться любви своей жены, постоянно делал ей подарки, гулял с ней, делал какие-то приятные мелочи. Как ты боролся за своего партнера? Бакуго замер, и Тодороки, в очередной раз залпом осушив стакан, фыркнул: — Он ничего не делал. В лоб мне сказал, чтобы я с этим разбирался. — Что?! Нет, я… — Что ты делал, Кэцу? — уточнил снова Артур. — Я… Да сдохните вы, твари, — проворчал Кацуки, допивая пиво, которое Артур без промедлений обновил. — Кэцу, wonach einen right, danach ihm delight. За что борются, то и получают, — философски сказал бармен. — Так вот от кого он этой немецкой хуйни набрался, — буркнул Кацуки. — Да, прости, — чуть покраснел Артур. — Я — немец, а не шотландец. — Вообще похуй. — Кэцу, следи за манерами, это мой друг, — пьяно пробормотал Тодороки, оскорблено косясь на Бакуго. — Ты ужасен. - Что?! Не слышу, что там говорит пьяная туша, — огрызнулся Бакуго. Артур неловко рассмеялся. На его телефоне заиграла музыка, и он удалился, чтобы ответить. Бакуго посмотрел на Тодороки и встал с места. Шото смотрел на него пьяным вызывающим взглядом. Такие глаза Кацуки помнил у него только с их боя с Деку на соревнованиях академии. Примесь огня и льда. — Мы едем домой, — отрезал Бакуго, не дожидаясь ответа, и поднял Тодороки на руки. — Ты заплатил? Шото с округленными глазами кивнул, и Кацуки молча пошел на выход. Пинком он открыл им дверь и донес Тодороки до самой машины. Его все же пришлось поставить на ноги, чтобы открыть автомобиль. Тодороки впервые за долгое время сел на пассажирское сиденье, Бакуго — на водительское. В тишине они добрались до дома. Тодороки мало отличался в поведении от себя пьяного, но стоило им зайти в номер, как мужчина осел. Бакуго взволнованно наклонился к нему и тут же получил макушкой в нос. Шото, не обращая внимания ни на что, убежал в туалет. Послышались характерные звуки. Бакуго поморщился, потирая нос. — Блюешь? — осторожно заглядывая в ванную, спросил мужчина. — Блюю, — ответил сидящий у унитаза Тодороки, откидываясь на холодный камень стены. — Знаешь, если я пьяный настолько, насколько я думаю, что я пьяный, то это пиздец какой я пьяный. — Ты долбоеб, — фыркнул Бакуго, садясь рядом. — Повторяешься, — заметил Шото и положил голову на плечо партнера. — Почему мы просто не могли потрахаться и ничего не усложнять? — Заткнись. Не веди себя так, словно ты никогда не любил, — проворчал Кацуки, отводя взгляд. — Бакуго… — его голос звучал ласково. — Просто это ты и это я. Какими ты видишь нас через пять лет? На что ты надеешься? Ты уже сейчас растерян. — Но если я буду тебя добиваться, то… то… — Кто знает, может я уже тебя люблю. Бакуго округлил глаза и посмотрел на него. Тодороки отвел взгляд и, сделав вдох, наклонился к чужому лицу. Кацуки, весь алый от происходящего, накрыл ладонью его губы. Шото сощурился и напористо навалился на мужчину, прижимая к полу. — Что не так? — стоило Кацуки убрать ладонь, прошептал Тодороки, утыкаясь носом в шею и вдыхая чужой запах. — Ты блевал, какие п-поцелуи, — выдохнул Бакуго, сжимая руками рубашку на широкой спине. — А если не в губы? Тодороки коснулся губами кожи, едва лаская языком нежный участок. Бакуго прошептал проклятия, изгибаясь и постанывая. По телу прошли волны мурашек. Шото с каждым поцелуем становился более властным, изучая каждый сантиметр чужой шеи. Его зубы впивались и тут же менялись на мягкие губы. — Не будь бревном, — выдохнул Шото в ухо, на секунду прерываясь. — Иди нахуй, — гаркнул Бакуго, и его ладони несильно зашипели, сжигая часть рубашки. — Я предпочитаю быть сверху, — усмехнулся Тодороки. Бакуго чувствовал, как его накрывало смешанной волной ярости и возбуждения, и руки за секунду разорвали чужую рубашку. Тодороки же спокойно стал ее расстегивать на партнере, но Кацуки сдернул и свою, взрывом ладони сжигая при попытке отбросить. Тодороки лукаво улыбнулся и накрыл своей ладонью чужой пах. Бакуго тихо вдохнул и постарался оттолкнуть мужчину, но он только сильнее сжал пенис. Рука опустилась в штаны, не расстегивая их, и пальцы игриво проскользили по твердому члену, оглаживая вздувшиеся венки и головку. Бакуго застонал и толкнулся вперед. Лучшего приглашения Тодороки и не ждал. Он вытащил руку, другой расстегивая чужие брюки, и протолкнул пальцы в рот упирающегося подрывателя. Бакуго сжал челюсть вплоть до того, как ощутил вкус крови, и только тогда отпустил чужую руку. Шото без эмоций опустил руку обратно к промежности. Нежное поглаживание вокруг ануса влажным пальцем, и Бакуго в нетерпении уже впился ногтями в спину Тодороки. Мужчина в ответ прикоснулся губами к ключице и резко ввел один палец. Кацуки со стоном выгнулся, его ладони вспыхнули, опаляя чужую спину. Шото добавил еще один палец. Бакуго показалось, будто в него заехал огромный поезд. — Какой ты узкий, — с нотками восхищения протянул Тодороки, опаляя ухо Кацуки и добавляя еще один палец. Бакуго зарычал и двинул бедрами, чувствуя возбуждающую боль. Язык Шото скользнул от скулы до пульсирующей венки на шее, и острые зубы снова впились в кожу. Комнату наполнил утробный стон. Ледяные длинные пальцы растягивали анальное отверстие, другая горячая рука сжимала ягодицу, прижигая кожу. Тодороки оторвался от Бакуго и чуть подрагивающими руками стянул свои брюки вместе с бельем. Он снова наклонился, и алеющая головка члена уперлась в анус. Бакуго закусил губу, переплел ноги на талии Шото и резко двинулся навстречу. Мужчину накрыла волна возбуждающей боли. Тодороки глухо застонал, утыкаясь носом в шею Кацуки. — Двигайся уже, кретин, — раздраженно прошипел Бакуго. — Иначе я решу, что ты еще и импотент. — Кажется ты неправильно понимаешь смысл этого слова, — фыркнул Тодороки. Шото стал задавать свой собственный ритм. Член с хлюпаньем входил, заставляя Кацуки стонать, выгибаться и обжигать новые участки спины Тодороки. Ощущения были приятно болезненными и с каждым толчком появлялись яркими вспышками наслаждения. Движения Шото становились рваными. Он неожиданно остановился, ухватив Бакуго за талию, и начал подниматься, скидывая брюки с бельем. Неловкими шагами они добрались до кровати, куда Тодороки кинул своего партнера, разворачивая его на живот. Разные по температуре ладони сжали бедра. Твердый член уперся в растянутый анус и со звучным хлопком вошел. Комнату наполнило животное рычание Бакуго. — В туалете надоело трахаться? — не сдержавшись, съязвил он. Послышался звонкий хлопок, и левую ягодицу прожгло. Тодороки наклонился к уху Бакуго, придавливая его своим массивным телом. — Знаешь, когда ты молчишь и только стонешь, ты даже милый, — прошептал Шото и впился зубами в чужую шею. Бакуго заскрипел зубами и резко толкнулся, сжимая бедра. Тодороки издал непривычно для себя гортанный стон и обвил руками тело Кацуки. Движения снова стали рванными, быстрыми. Дрожь покрыла оба тела, дыхание сбилось в один ритм. Левая сторона Шото резко воспламенилась, ломая маску и обжигая спину, зад и ногу Бакуго. Правая сторона наоборот покрылась инеем, оставляя и на партнере ледяной слой. Тодороки издал судорожный вдох и, сделав еще пару толчков, остановился. Бакуго недовольно обернулся. — Ты закончил? — возмутился он. — А ты нет? — изогнул бровь Тодороки. Бакуго резко оттолкнул его, поднимаясь. По накачанным ногам потекла белесая жидкость. Тодороки усмехнулся. Кацуки закусил губу и, схватив Шото за волосы, притянул его к возбужденному члену. — Соси. Тодороки лениво открыл рот, и Бакуго толкнулся в него. С губ сорвался стон. Было слишком влажно и тепло. Чужой шершавый язык ласкал член, двигая нарастающими движениями. Кацуки тихо зарычал и, сильнее сжав волосы, стал увеличивать ритм. Мужчина опустил взгляд и почувствовал нарастающие внутри вспышки. Расслабленное выражение лица, широко открытый рот со стекающей слюной и слезы у уголков глаз от сильных толчков. Тодороки резко продвинулся вперед, полностью заглатывая член по всей его длине. Бакуго глухо застонал и ощутил жжение в ладонях. Он едва успел их убрать от головы Шото, как прогремел взрыв. Тодороки отпрянул. Его недовольное лицо было залито спермой. Бакуго осел на кровать, тяжело дыша. Тодороки стер пальцами часть спермы и попробовал, смакуя вкус. Кацуки изогнул бровь. Все тело заполняло давно уже непривычная легкость. Эйфория будто плыла по венам и расслабляла каждую мышцу. Шото ладонью стер остатки спермы и прикоснулся ей к груди Кацуки. Подрыватель только лениво нахмурился. — Ты долбоеб. — Плохая новость: тебя трахнул долбоеб. И да. Охотник, — Тодороки указал на себя и перевел палец на Бакуго. — Добыча. Они сидели и смотрели друг на друга. Кацуки от шеи до груди был покрыт багровыми укусами-засосами, левая сторона тела со спины покрылась ожогами, в руке оставался клок вырванных в порыве страсти волос Тодороки. Лицо Шото снова играло алеющим шрамом. Его спина сияла свежими царапинами, следами широких ладоней и ожогами в их же форме. На телефоне Тодороки, что остался лежать в ванной комнате, было двадцать восемь пропущенных звонков.