Хорошо быть плохим

Сознание неприятным пинком вернуло Бакуго в мир. Он приоткрыл один глаз, так как второй заплыл, и огляделся. Светлые потолки, стены, постельное бельё, приборы. Тодороки, спящий у его ног. Перед глазами промелькнули последние события перед отрубом. Кацуки поморщился. — Эй, вставай, — прохрипел он, чуть толкая Шото ногой, и замер, ощутив внизу катетер. — Ебать мой шов. Шото сонно поднялся и с непониманием уставился на Бакуго. Секунда, две. Тодороки резко подался вперед, прижался и тут же вернулся на место. На помятом лице покоилось выражение холодной отстранённости. — Из-за тебя чуть не погибла миссис МакДжон. Фактически провал мирового задания, — фыркнул Шото, поправляя спутанные двуцветные волосы. — Какая жалость, что чуть, — съязвил Кацуки и лёг обратно, ощущая слабость в теле. — Сколько я лежу? — Третий день. Бакуго тихо выругался. Он снова всё пропустил. Хорошо хоть, что по его вине никто не сдох. Или же… — Чем всё закончилось? — Миссис МакДжон под стражей. Мисс МакДжон у О`Брайянов. Приехала куча разных про-героев мирового масштаба. Из наших Мидория, Яойорозу, — снова ласково протянул Тодороки и добавил более пренебрежительно. — И этот… Киришима. Ну ещё и… — Киришима? — заинтересованно обернулся Бакуго. — Хули его нет? — Не пустили. — Кто? — Я. Тодороки поправил растрёпанные волосы, смотря на Бакуго тем взглядом, который он отправлял самым дегенератским существам на планете. Кацуки скрипнул зубами. — Уёбок. — Бакуго, ты слаб, — пояснил Тодороки, но, увидев реакцию партнёра, тут же пояснил подробнее. — Тебя откачивали. Клиническая смерть. Множественные приступы. Я с тобой изначально был здесь. И Киришима ничем бы не помог. А я не собирался рисковать тобой. — Господи, двумордый, прекращай заботиться обо мне, быть человечным — это не твоё, — ощущая, как взмокали ладони, пробурчал Бакуго. — Делаю только ради твоей злости, — фыркнул Шото, вставая с места. — В следующий раз постарайся без слёз только. — Обязательно. Шото вышел из палаты, сталкиваясь плечом с Киришимой. Эйджиро только удивлённо на него посмотрел и полетел дальше к Кацуки. — Баку-бро! Ты чего вообще слёг? Ты же машина! Монстр! Ты… еба, у тебя что, катетер? — проявив азы наблюдательности, лепетал, как обычно, бодрый Киришима. Бакуго лениво перевёл взгляд на друга и нехотя улыбнулся. Он скучал по этому безумному шумному придурку, способному разговорить даже немого. То самое лицо, которого дико не хватало всё это время. — Ты долбоёб? Я весь в шнурах, не видно? Или мозг заламинирован лаком и теперь вообще не работает? — рявкнул Бакуго с ухмылкой. — Я так хотел тебя увидеть, а ты сразу в ругань, — протянул Киришима с улыбкой, садясь в кресло. — Этот Тодороки вообще из ума выжил. — Что делал? — как бы невзначай спросил Бакуго. Киришима немного сощурился и продолжил с усмешкой. — Чуть ли не сжёг весь персонал больницы. Угрожал Мидории, что заморозит каждого, кто попытается попасть в палату, кроме него. Кажется, он даже не уходил из палаты, — и Киришима прибавил, почесав щетину. — Ну, до этого момента. — Кретин, — фыркнул Бакуго, отворачиваясь. — Вы серьёзно это? — вдруг спросил Эйджиро и, встретив молчание, улыбнулся. — Пошли выпить, когда тебя выпишут. Расскажешь всё. — Хорошо. Больничные будни шли одной скучной чередой. Бакуго только ел и спал. Самым ярким воспоминанием осталось снятие катетера и реакция организма на мощное слабительное. Врачи говорили только, что ему очень сильно повезло. Причуда, мышцы и даже кровообращение — всё было в норме благодаря тому вмешательству Тодороки. Он, кстати, приехал только на его выписку. Бело-красные волосы сияли в укладке, шрам привычно светил на левой стороне бирюзового глаза, серый смотрел с таким же презрением. Бакуго тоже вернул свой цвет волос. Мужчины смотрели друг на друга, стоя на входе больницы, и молчали. Тодороки в молчании отобрал с небольшим боем рюкзак Бакуго и повёл его к джипу. — Какие планы на вечер? — садясь за водительское кресло, спросил Шото. — Я… думал провести его… — Бакуго увидел пытливый взгляд Тодороки и нехотя выдавил. — С тобой. — Я хотел встретиться с Яойорозу. — Отлично, я с Киришимой. — Бакуго… — глухо выдал Тодороки. — Ты… С возвращением. Кацуки молча кивнул, отвечая на сообщение Киришимы цоканьем по экрану смартфона. Бакуго не знал, что стало не так, но теперь они полностью ощущали неловкость рядом друг с другом. После реакции Тодороки на травму подрывника, в голове возникали странные вопросы о том, действительно ли оставался Шото равнодушным к нему? Они молча приехали в привычную гостиницу, оставили вещи, и Бакуго написал Эйджиро о встрече. Тодороки снова косо смотрел в сторону телефона, сохраняя холод на лице. Стоило Кацуки обернуться на него, он отводил взгляд или же утыкался в свой телефон. — Ты бы хотел… выпить потом вдвоём? Бакуго, собиравшийся уже уходить, обернулся на него. — Ну… Я обещал тебе. — Отлично. Встретимся в ресторане? — В одиннадцать? — Да. Тодороки неловко сделал шаг вперед, но остановился. Кацуки внимательно посмотрел в его глаза и, не сдержавшись, рявкнул: — Не звени яйцами! Что надо?! — Повеселись, — выдохнул Шото и ретировался в ванную, оставляя Бакуго с кучей вопросов в голове. Он так и пришёл в паб к Киришиме. Друг уже успел хорошо накатить и вальяжно раскинуться за столиком, листая новостную ленту в телефоне. Кацуки уселся со своим бокалом рядом. — Ну что там? — усмехнулся Киришима. — Где? — буркнул Кацуки. — В мирке под названием «отношения с Тодороки». Ты не думал, что это не очень удачный способ приблизиться к отметке второго героя? — рассмеялся Киришима. — Что сказал?! Эйджиро звонко рассмеялся, и Бакуго, вырвав пачку салфеток, ударил ими по голове друга. — Наконец вижу своего Бакуго, — сквозь смех произнёс Киришима. И действительно, с этого момента разговор наладился. Эйджиро рассказал, что в Японии появилось больше мелких мошенников, чем банд. Бакуго в красках расписывал причуды тех уродов, которых им удалось встретить. Скоро алкоголя в крови стало больше, чем самой крови. Киришима закурил, ловко вертя в руках зиппу. — Слушай, чувак… вот у меня такой вопрос. Тодороки же типо с одной стороны горячий? — пьяно протянул он. — Ну? — А с другой холодный? — Блядь, не тяни, — огрызнулся Бакуго, теряя терпение. — Когда ты делаешь ему минет, его член тоже имеет разную температуру? — Ебать мой шов, — протянул Бакуго, утыкаясь лицом в ладони. — Я не думал ни секунды о такой хуйне. Какого хуя ты вообще об этом задумался?! — Да хер его знает. — Как твоя тебя выдерживает только, — риторически фыркнул Бакуго, но Эйджиро всё же ответил: — Она вот у меня недавно спросила: «Эйджи-чан, можно отлежать руку. А можно ли отлежать член?», — Киришима сделал затяжку и, выпуская дым, продолжил. — Вот я никогда не отлёживал. А ты? — Теперь я понимаю, что вы оба ёбнутые. — А разве это должно мешать? — повёл плечом Эйджиро. — То есть… Тебе в кайф же быть рядом с этим… — Тодороки Шото, — фыркнул Бакуго. — Да я уже не помню. Мы никогда толком не общались, — запил неловкость Киришима. — Просто… Баку-бро, ты не любишь советы и сделаешь всё по-своему, но было бы круто, если бы вы оба дали шанс вашим отношениям прожить долго. — Иди нахуй, — буркнул Кацуки, отставляя стакан, чтобы он не слетел от масляности ладоней. — Тут только ты ходишь нахуй, — подмигнул Эйджиро, вскакивая из-за стола и уже зная, чем всё закончится. После буйной драки Кацуки ощущал себя лучше. Холодный дождь омыл его возбуждённое тело, но это не испортило общего настроения. Нужно было только переодеться и идти в ресторан. Бакуго зашёл в номер и замер. По полу были разбросаны мокрые вещи. Вот знакомые туфли, вот тёмные брюки… вот бежевый лифчик. Вот женская юбка. Вот и смех из соседней комнаты. Бакуго поджал губы и вышел. Он очнулся уже в ресторане. Во рту неприятно горело после виски, мозг туманно пытался разобраться в произошедшем. Что было не так? Может не так было всё? Может Тодороки пытался это всё перебороть, но против самого себя же не пойдёшь? Бакуго осушил бокал. К его столу подходил свежий Шото. — У меня есть для тебя новость, — с улыбкой объявил он, присаживаясь. — Я знаю, — глухо произнёс Бакуго, скрещивая руки на груди. — О… — Тодороки чуть округлил глаза и шире улыбнулся. — И что скажешь? — Сдохни, уебок, — улыбнулся в ответ Кацуки, опрокидывая в себя бокал. — П-прости? — улыбка быстро спадала с лица Шото. — Я сказал — сдохни. Ты омерзителен. — Стой… Я же… Точнее, я думал, что ты хотел этого… Да я даже хочу этого… Возможно я спешу… — Ты еблан. Лучше бы сразу так сделал, если хотел. Спеши съёбнуть, если хочешь жить, — взрывая в руках бокал, рявкнул Бакуго. — Если сейчас не уберёшься, я тебе на второй стороне поставлю шрам, ёбанный уродливый пидорас. Левая сторона Шото мгновенно вспыхнула. Он с каменным лицом встал из-за стола и тут же отбросил его в сторону. Пиджак и рубашка тлели и обнажали бледное тело. Бакуго сжал губы и с вызовом смотрел на Тодороки. Он молча ушёл. Шото шёл почти в трансе по коридорам гостиницы, интуитивно надеясь выйти к правильному номеру. Он открыл без стука дверь, и Яойорозу удивлённо обернулась на него. По нежному женскому лицу расползлась улыбка. — Ну что? Тодороки молча перевернул стоящий рядом комод и откинул в сторону маленькую коробочку. Он снова вспыхнул и ушёл, хлопнув дверью. Из коробочки покатилось кольцо. Они летели в одном самолете. Никто не поменял их места, и поэтому Тодороки нехотя ютился в углу своего кресла, как и Бакуго. Стоило Тодороки уснуть, как подошла назойливая стюардесса с вопросами о напитках. Бакуго сухо попросил апельсиновый сок и кофе для спящего утырка. Тодороки поправил одеяло на Бакуго, стоило ему заснуть, плохо укрывшись. Прошло три месяца В дверь дома Бакуго постучали. Её открыла недовольная Мицуки, растрёпанная в конце рабочего дня и очень уставшая. Женское лицо вытянулось и замерло. — Добрый день, Бакуго-сан, — вежливо поклонился Тодороки. — Э-э-э, здравствуй, — неуверенно протянула Мицуки и обернулась в дом. — Кацуки! К тебе пришли! — Старуха, я готовлю! — Я сказала, что к тебе пришли! — и она с прелестной улыбкой обернулась на Шото. — Сейчас он подойдёт. Шото улыбнулся и судорожно выдохнул. Руки подрагивали, поэтому он убрал их в карманы, ощупывая очертание коробки. Когда в дверном проёме появился Кацуки, сердце замерло. Растрёпанные волосы, алые глаза, острый нос. Бакуго злобно выставил перед собой огромный кухонный нож, и Тодороки интуитивно выставил перед собой перцовый баллончик. — Так, ты опустишь нож, а я баллончик, — осторожно произнёс Шото, после немой борьбы взглядов. — Да сдохни ты. Что тебе нахуй надо?! Тодороки судорожно выдохнул. — Я ублюдок. Я делаю неправильный выбор в своей жизни и не разбираюсь в людях. Я не знаю, что я сделал не так. Но я… Ты мне нужен. Ты нужен мне, как воздух или вода. Я хочу просыпаться рядом с тобой. Я хочу завтракать с тобой. Ехать на работу. Драться. Я… Бакуго, — он опустился на одно колено и вынул из кармана заветную коробку. — Ты выйдешь за меня? Бакуго в шоке повалился вперёд и замер, осознав, что уткнулся ножом в плечо Тодороки. Он только тихо выдохнул, округлив глаза. Было ясно, что этого не ожидал никто. — Нехуй всем доверять, наивный еблан.! — пролепетал Бакуго, не зная, чем ещё можно оправдать это. Шото дрогнул. Мышцы раненной руки автоматически сжались, и по крыльцу пронёсся едкий запах. Глаза мужчин заслезились, Бакуго, вдохнув часть газа, стал кашлять. — Вот ты тупой ублюдок, — прохрипел Тодороки, сквозь слезы. — Не могу поверить, что я делаю тебе предложение. — Заткнись, говнюк, не могу поверить, что я соглашаюсь! — закричал сквозь кашель Бакуго. — Особенно после того, как ты потрахался с Яойорозу! — Ты ебанутый? Она беременна. Какой ещё секс с ней? — отчеканил Тодороки и явно в его голове что-то щелкнуло. — Стоп, так тогда ты думал, что я… — Заткнись, скотина, вы же раскидали по номеру всё своё дерьмо! — Конечно, мы попали под ливень, нам нужно было принять ванну и согреться. — Вдвоём?! — Да мы блюем друг с друга в отношениях. Черт, Бакуго, я думал… — Сука, перестань рыдать хотя бы ты, это ужасно, — со всхлипами закричал Бакуго. Тодороки встал с колен, молча надел на него кольцо и обнял. Кацуки вынул нож из плеча и прижался к нему. Журналисты, что уже много лет маячили в кустах возле дома Бакуго, недоумённо переглянулись. — Ты ничего не забыл? — прошептал Тодороки. Бакуго, закатив глаза, цокнул. Он повернулся к нему лицом и поцеловал в губы. — Люблю тебя, — промурлыкал Тодороки, разрывая поцелуй. — Сдохни, — выдохнул ему на ухо Бакуго. — И я… тебя.