Дьяволы на твоем плече, Незнакомцы в твоей голове, Словно ты не помнишь, Словно ты не можешь забыть. Это было всего лишь мгновение, Это была всего лишь целая жизнь, Но этой ночью ты незнакомец или какой-то силуэт.
Тэён думает о том, что встал во сне, когда видит рядом с собой растрепанную копну волос. Мужчина думает, что он дурак, когда старается разбудить крепко спящую рядом тушку. Но пик абсурда для Тэёна наступает именно в тот момент, когда на его вопрос о том, как парень сюда попал, на него смотрят как на придурковатого, потому что мужчина вроде и не пил, но событий вчерашнего вечера уже не помнит. — Дун Сычен? — Ли расстилает постель и заставляет девушку в фойе найти им растворимый кофе, поскольку он без него по утрам никак, а кофеварка в номере не работает и разбираться с этой проблемой совсем не хочется. — Да, я… — мальчик сидит на кресле у окна и старается вести себя как можно тише, видя то, насколько Тэён раздражен. — Ты, то есть Вы, подобрали меня вчера в клубе. Воспоминания освежаются и щелкают в голове корейца, воссоздавая картинку прошедшего вечера. Он трёт виски и смотрит на Сычена долгих три минуты, думая о том, как с ним поступить. С одной стороны, было бы бесчеловечно выкидывать ни в чём не виновное создание, а с другой, ему сейчас в компаньоны, кроме триадских крыс конечно, никто не нужен, уж тем более ни на что не способный пацан-малолетка. — Тебе сколько лет хоть? — он размешивает быстро растворимый кофе из пакетиков и отдаёт одну кружку китайцу, выпивая залпом четверть своей. Морщится, потому что вкус совершенно не тот, каким он привык его ощущать. — Шестнадцать-то есть? — Мне девятнадцать. — Тогда во сколько лет ты попал к гейшам? — Мне было около шести или семи, я точно не помню, — Сычен не стал говорить о том, что он кофе не любит, но от пытливого взгляда Тэёна не ускользнуло то, что парнишка просто греет руки о кружку. У Тэёна звонит телефон, а китаец верит головой, пытаясь найти надоедливый источник звука. Обнаружив его прямо под собой, отдаёт телефон Тэёну и исчезает из комнаты в коридор, стараясь не мешать, но подслушать разговор. — Около трех дней назад Вы яро отказывались мне помогать, что же теперь Вас сподвинуло на такое решение? — Тэён резко пересекает комнату из одного угла в другой. — Юта Накамото никогда не был настолько авторитетным для Вас, как его отец. Разговор длится порядком двадцати минут, за которые Тэён успел высчитать сколько шагов нужно пройти, чтобы обойти всю комнату. — Вон Юкхэй, тебе не нужны деньги, которые ты получишь в случае ухода оябуна. Но я клянусь, как только мне не будет требоваться твоя помощь, я обязательно выясню, что в твоей голове не так, — шипит он после того, как его собеседник скидывает вызов. Дверь тихонько приоткрывается и Сычен входит обратно, уже с полностью чистым лицом. Так оно кажется ему гораздо более здоровым, нежели под толстым слоем пудры, которую наносят гейшам для идеально белого лица. Кимоно снято и скинуто в мешок, вместо этого он нацепил на себя банный халат. Будет ходить в нём, пока не удастся выпросить у Тэёна хоть какое-то подобие нормальное одежды, а, учитывая различия их телосложений, Сычену ничего из гардероба Ли ничего не подойдёт. — Давай сейчас и с тобой определимся. Присаживайся, — Тэён указывает на то же самое кресло и опускается на кровать, откидывая телефон, поставленный на беззвучный режим, назад. — Мне нет резона возиться с тобой, но и оставлять тебя совершенно одного я не хочу. Так что мне нужно понять, что ты можешь сделать для моего блага, взамен на то, что я буду кормить и содержать тебя. Сычен прикусывает губу от разочарования. Родители толком и не научили его ничему, а гейша может лишь соблазнять, да искушать своими музыкальными навыками или танцами, но и те он всё ещё не освоил. — Боюсь, что я ничего не умею, — парень боится того, что с ним может быть, когда он останется совершенно один. Не имея образования, денег и места жительства, он просто умрёт в ближайшей подворотне. Но лучше уж так, чем в стенах публичного дома. — Я обещаю, что постараюсь найти в тебе изюминку, но если ты предпочтёшь дерзить и не будешь меня слушаться, то тут же отправишься на улицу, — Ли достаёт из пачки последнюю сигарету и закуривает, выдыхая дым Сычену прямо в лицо, но тот даже носом не ведёт, потому что с гейшами и не такое творят. — Я требую только покорности. А сейчас собирайся, нам срочно нужно ехать за город. — Я выбросил всю свою одежду. Мне не во что одеться, простите меня, — тот опускает глаза ещё ниже и прикусывает губу от досады. — Зови меня хёном, хорошо? Сычен кивает, а Тэён подходит к чемодану и выуживает оттуда джинсы и лёгкий свитер. Отдаёт его китайцу и уходит прочь из комнаты, сказав, что тот должен быть готов через пятнадцать минут. Однако Сычену хватает и восьми из-за отсутствия косметики и ненужного балахона. Мыжчина запихивает его в такси и напоминает о том, что нужно уже взять какую-нибудь машину на прокат, всё равно будет дешевле этих постоянных такси. Сычен всю дорогу спрашивает его о том, куда они отправляются, но Тэён угрюмо молчит и единожды просит быть потише. Ближе к полудню они добираются до большого ангара, расположенного где-то в глуши, далеко от Токио. Сычен оглядывается и поверить не может, что в настолько технологически развитой стране есть подобные тихие места. Галька под ногами горячая, поэтому Тэён просит таксиста отъехать ближе к деревьям и подождать их там, сам же хватает парня за руку и тянет не к главному входу, а к черному, потому что замок у главных ворот говорит о том, что это место уже лет десять как заброшено. Внутри обстановка оказывается даже плачевнее, чем вид снаружи: потрёпанные временем стены, разбросанные всюду стулья и куча мешков, которые чем-то дико воняют. В центре большого помещения находятся порядком пяти человек с битами и один, в костюме, стоит посреди, глядя на Тэёна насмешливо, будто сверху вниз. Мужчина берет Сычена за руку и просит держаться за его спиной, а ещё лучше даже дышать через раз, потому что спор с этими людьми смертельно опасен или же несёт серьёзные травмы, которые останутся с тобой до конца жизни. Он ещё сам не понимает, почему всё же решился поехать сюда и глянуть Юкхэю в лицо. — Хён, привет, — мужчина пожимает ему руку и просит амбалов расслабиться немного. — Накамото сказал, что он не против помочь тебе, но только в том случае, если я соглашусь присоединиться. — И что? Соглашаешься? — Ох, было бы всё так просто, — Юкхэй качает головой и смеется, слегка напрягаясь пять секунд спустя. — Каждая наша встреча оставляла после себя воспоминания лишь о спорах и противоречиях. Но, если говорить честно, то мне нравится твоя строптивость и рвение стать лучшим. Не в каждом клане есть такие люди. В основном покладистые шавки, как вот эти, — он указывает на парней позади себя. — Я бы не отказался от твоей компании, но учитывая то, как ты бросил предыдущего оябуна, хён. — Ты сам прекрасно знаешь, что мой оябун использовал меня в таких же целях, как и ты тех людей, которые стоят за твоей спиной, — тельце, прячущееся за его собственной спиной, начинает мелко подрагивать, Тэён чувствует это и заводит руку за спину, сжимая ладошку младшего в руке. — Я не люблю неуважение. И то, что я по рангу ниже, не дает ему права насмехаться надо мной, потому что я такой же человек. Лукас обходит мужчину и заостряет внимание на сжавшийся комочек за спиной якудзы. Кого-то он ему отдаленно напоминает, но вспомнить невозможно. — Ты что, в геи записался? — смеется он и просит мальчишку выйти в свет, а не прятаться за спиной своего временного защитника. — Кто это? Тэён раскладывает в голове возможные цепочки событий и решает сказать, что Сычен просто его напарник на неопределенный срок. Только вот блядские глаза тайца выдают всё его недоверие и Тэён уже успевает пожалеть о том, что не успел придумать ничего другого. — Я Сычен, приятно с Вами познакомиться, — он протягивает тонкую бледную руку с изящными пальчиками, окрашенными черным лаком, — ацетона он в отеле не нашел. У Юкхея и Сычена образуется барьер, в котором каждый чувствует себя по разному. Лукас очень заинтересован настолько женственным парнем, ведь свою радужную ориентацию он уже давно не скрывает, а у Сычена коленки дрожат от того, насколько холоден взгляд напротив. Он старается не выражать никаких эмоций и продолжает цепенеть до тех пор, пока тихие покашливания не заставляют Лукаса отвести взгляд. — Даже не думай. — А если я попрошу его взамен на помощь? — Вон начинает грязную игру и сам это понимает, но очень весело следить за тем, как меняется спектр эмоций на лице корейца. Только вот Сычену до чертиков страшно, а не смешно. Из одного рабства в другое он не хочет, но кто его сейчас будет спрашивать? Взгляд побитого оленёнка мечется одного якудзы к другому и умоляет оставить его в покое. — Нет. Юкхэй смеется. Он сразу предугадал эту реакцию, потому что Тэён дико жадный до того, что принадлежит только ему. Человек это или вещь, разницы нет.***
— Боялся, да? — спрашивает Тэён, когда они уже усаживаются в такси и едут обратно, а в ответ от парня получает кивок. — Не бойся, пока я тебя никому не отдам. Зато теперь я могу быть спокоен, ведь за моей спиной двое очень влиятельных людей, — он старается посмеяться, но самого чуть от страха не парализовало, поэтому подбодрить китайца получается с трудом. — Сейчас мы накупим тебе нормальной одежды и перекусим, хорошо? Сычен вновь отворачивается к окну и молчит на протяжении всего пути. Эти мужчины умеют пугать, а чувствовать себя пешкой в их лапах — точно не его мечта. Ангар находится действительно далеко от цивилизации, поэтому китаец успевает задремать по дороге обратно, прислонившись к окну, а затем сползая на коленки Тэёна. Тот поначалу застывает от этого, а потом расслабляется и своей пятерней расслаблено перебирает шевелюру младшего. Они приезжают довольно поздно, когда магазины начинают закрываться, поэтому успевают забежать лишь в один из них, где Сычен скромно несёт к кассе лишь пару шорт, нижнее бельё, футболку с джинсами и джемпер, пока Тэён несёт ещё ворох вещей позади — прекрасно знает, что скромность китайца не поможет парню спастись от осенней прохлады. Вместе с четырьмя пакетами одежды, они навеселе заходят в закусочную и присаживаются за самый отдалённый столик, чтобы можно было поговорить без детских криков и другого шума. Сычен слишком голодный, поэтому слюна то и дело увлажняет уголки рта, когда он рассматривает меню и примечает то, что хотел бы взять. — Можно? — он тычет пальцем в рататуй и банановое мороженое. — Не спрашивай меня о еде. Ты слишком худой, поэтому сейчас будем есть плотно, но потом придется экономить. Они говорят о всяком, пока ждут заказанную ими еду. Тэён успевает заметить в Сычене много приятных мелочей. Тот любит не говорить, а слушать, в то время как сам мужчина — тот ещё балабол. Сычен не чавкает во время поедания пищи, а Тэён заставляет людей за соседними столиками оборачиваться и шикать, потому что слишком громко. Зато Сычен любит хлюпать пенкой молочка и облизываться, когда оно остается на губах. Парень жутко напоминает ему ребенка, и он не понимает, каким жестоким нужно быть, чтобы так халатно к нему относиться. — У тебя был кто-нибудь? — резко задает вопрос Тэён, чем заставляет Сычена опустошить стакан воды за раз. — Я может быть и гейша, но в лапы толстозадым стервятникам себя не позволял положить, поэтому всё ещё чист и невинен, — быстро проговаривает Сычен. — Почему ты спрашиваешь? У тебя кто-то есть? Я мешаю? — Нет, что ты. Просто банальный интерес, — он улыбается чему-то своему и ворует из тарелки младшего картофель фри. — И нет, у меня никого нет. Они сидят в кафетерии до самого закрытия и провожают вместе закат, который в последние минуты всё же позволяет небу окраситься в нежно-розовый цвет, а при таком зрелище глаза Сычена начали светиться от первобытного ощущения счастья. И Тэён готов поклясться, что он ничего милее в своей жизни ещё не видел.И я буду плакать до тех пор, пока не растворюсь. Взгляни как мое сердце превращается в мякоть, Как бумага.