***
— Вот сукин сын, так обращаться с ребёнком. Коннор, посмотри! — Хэнк в пылу злости и отвращения сунул перед племянником, водящим машину листок с делом, на которое их и отправили. — Не нужно, я уже читал. — Коннор раздраженно отпихнул лист в сторону, заработав недоуменный взгляд дяди. — Коннор, чего с тобой? Неужто подружка отвергла. — Хэнк ехидно захихикал, за что получил злой взгляд племянника. — Племяшка, ты меня пугаешь. Кэра внезапно поняла, на что обрекла себя, начав отношения с тобой. — мужчина был в своем репертуаре, не смотря на то, что волновался за парня. — Мы немного повздорили. Все нормально, лейтенант. — холодно ответил брюнет. — Коннор, сколько раз говорить, не называй меня лейтенантом. — мужчина никак не мог отучить его себя так называть. В детстве Коннор не раз слышал разговоры отца с Хэнком об этой должности. Отец и дядя вместе работали в полиции Детройта и оба мечтали об этом звании. Однако, отец, решив полностью отдаться семье, отказался от данной ему должности. Тогда как дядя Хэнк согласился взять на себя почести лейтенанта, после чего отец подкалывая, стал называть того лейтенантом. Это прозвище так приелось, что по-другому в доме Андерсонов Хэнка не называли и эту привычку перенял младший Андерсон. Теперь, даже после смерти отца называть дядю дядей Коннор не мог. Остальной путь до места назначения они проехали, молча, каждый думая о своем. Коннор о Кэре, а Хэнк о Сумо и о Конноре. Несмотря на свой отвратительный характер, Хэнк любил и тревожился о Конноре, хоть и показывал это редко и не всегда понятно. Мужчина, смотрящий в окно старенькой машины, проезжающей мимо домов бедного района, поежился от отвращения и жалости. В таком месте жить он бы не осмелился. Штукатурка на домах облезлая, краска выцветшая, дыры на стенах, на крышах пропускали капли дождя, который начался, когда родственники выехали из участка. Машина остановилась напротив дома, выглядящего во много раз хуже, чем другие. — Коннор, а это точно тот дом? — Хэнк оглядывал безобразный сад, невольно содрогаясь от холодных капель, заползающих под воротник. — В рапорте был указан этот адрес. — Коннор, сам ежился, не понимая от чего, от зрелища перед собой или от дождя и пронизывающего до костей ветра. — Ну, тогда, пошли? — голос лейтенанта был слегка неуверен, но разве человек такого звания может чего-то опасаться, поэтому мужчина сразу исправился. — Ну, вперед! Или зассал? — Нет, я жду тебя. — парень фыркнул на хмыканье дяди. Внезапно со стороны дома послышался громкий крик и детский плач. Благо окно на втором этаже было открыто. Коннор сразу сделал пометку о том, что это комната жертвы и стремглав кинулся в сторону двери. На премудрости, вроде стука и предупреждения они тратить время не стали. Выбив дверь ногой, в дом вошел Коннор, а после Хэнк. Детектив не стал ничего обыскивать, зная, что подозреваемый загнал себя в ловушку. Осталось поймать его и отдать на попечение полиции, а ребенка, … а с ребенком потом решим. С такими мыслями парень поднимался по лестнице, совсем забыв об осторожности, за что немедленно поплатился. Из комнаты выскочил мужчина лет сорока и выстрелил единственным оставшимся патроном в Коннора, когда тот хладнокровно делал заметку, где находится спальня виновника. Спасибо хорошей подготовке, благодаря которой пуля оставила после себя не глубокий, но и не маленький след на плече. Кровь хлынула, и серый пиджак парня мгновенно окрасился в темно-бордовый. Минутная рассеянность и апатия после попадания пули сошла на нет, когда он услышал крик Хэнка, который пытался удержать мужчину. Парень встряхнул головой, прогоняя усталость и слабость от потери крови, и кинулся на помощь дяде. Держать мужчину было сложно, но двое опытных полицейских, хоть один из них и был молод, без проблем решили эту дилемму. Хэнк держал виновника, а Коннор застегнул наручники. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил седовласый у племянника, когда проблема с мужчиной была решена. — Да, все хорошо, правда. Ты отнеси его, а я пойду к ребенку. — парень с отвращением посмотрел на наркомана-извращенца и улыбнулся лейтенанту.***
Алиса боялась. Боялась до скрипа в зубах, до дрожи в конечностях. Ужас волной накатил на маленькое тельце. Она слышала выстрел за стеной, слышала разговор незнакомых голосов и ругательства отца. Она боялась выглянуть за дверь и увидеть тех, кому был должен отец. Она видела папину компанию, они смотрели на нее, как на игрушку, а этот взгляд забыть было невозможно. Когда дверь скрипнула, она, забравшись глубже в самодельную палатку, в ужасе задержала дыхание и закрыла глаза до прыгающих огоньков. Ей конец.