Отступники

      Здравствуйте, меня зовут Вернон Роше, я родом из Темерии. Высокий брюнет с карими глазами, крепко сложенный… Не подумайте, насчёт своей внешности иллюзий не питаю, враги должны обделываться от одного моего взгляда, прятаться по норам, когда появляюсь на горизонте, а остальное приложится… Наверное.       Бьянка — моя помощница и соратница, говорит, что я очень даже ничего. Ну, ей виднее, женщина всё-таки. Мне тридцать два года от роду, и последние десять из них я нахожусь на службе у самого короля Фольтеста. На мой непредвзятый взгляд, он самый рассудительный, справедливый и мудрый правитель на всём Севере. Его убили две недели назад, и я ничего не успел предпринять… Всегда находящийся рядом «темерский пёс» — так меня называют, облажался. Позволил обезглавить великое государство, послушавшись короля, оставив его и двух малых детей наедине с убийцей. Кто это был? Геральт или монах из часовни — мне ещё предстоит выяснить. Я это сделаю, и неважно, сколько трупов после себя оставлю. Только так необходимо поступать с предателями, а я — безжалостный убийца, у которого руки по локоть в крови: за это меня государь и привечал. Исполняю приказы быстро и чётко, не задавая вопросов… Только тогда я должен был ослушаться и затаиться неподалёку, чтобы проследить за безопасностью Фольтеста.       Король был мне как отец. Он поднял меня с колен и очистил от грязи, в которой я погряз по уши, родной-то свалил, когда узнал, что мать беременна, и оставил нас с братом на произвол судьбы. Теперь я остался один, никому не нужный «пёс», а верные собаки, оставшись без хозяина, начинают творить бесчинства…       Я ем, что хочу, пью, когда мне вздумается, хотя ранее объедки с общественной столовки казались мне пиром. Сейчас для меня открыты все двери и нет запретных дорог, потому что последние четыре года командую особым подразделением — «Синие Полоски». Мои бойцы — элитный карательный отряд Темерии: разведчики, убийцы и подрывники. Дайте нам любое задание, и оно будет выполнено в кратчайшие сроки. Подбираю каждого бойца индивидуально и самолично тренирую до полусмерти — иначе в наших рядах новичкам не место. Они — мои друзья, соратники… мои названые дети, моя семья, и я прикончу любого, кто посмеет обидеть их.       В целом, я люблю убивать, особенно эльфов — это получается у меня лучше всего. Ещё сдобную свежую выпечку люблю, хороший табак и надираться до поросячьего визга, когда нет работы, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний, но об этом позже. Выслеживать и отлавливать лесных крыс, то бишь сраных скоя’таэлей, доставляет мне неземное наслаждение, будто моей рукой совершается божественный промысел, когда я отправляю в ад одного из этих отродий. Почему? Сейчас я вам расскажу… Двадцать два года назад…       — Глядите! Наш оборванец Вернон нарисовался! — Снова эти противные вопли, от которых бросило в жар. Только одна мысль простреливает насквозь: бежать без оглядки, а то ему несдобровать. Мальчишка ускорил свой шаг, чтобы уйти от назойливых преследователей.       Ещё не зажили старые раны и не сошли синяки, а этим ублюдкам всё мало. Он возвращался в трущобы Вызимы, где и обитало семейство Роше. Халупа находилась на отшибе от города, практически в поле, там, где и было место нищим изгоям.       Вернону сегодня удалось добыть немного еды. Он постоянно околачивался вокруг всевозможных развлекательных заведений в надежде подобрать объедки, которые были выброшены на помойку. Местные мальчишки, такие же бедняки как он, хорошо об этом знали и караулили его около дома, чтобы отобрать добычу. Вернон пытался одурачить их, обходя десятой дорогой опасные кварталы, но они всегда находили его и устраивали расправу.       Своего отца Роше никогда не видел, мать всегда либо спит вдрызг пьяная, либо обслуживает очередного клиента, и не факт, что он потом заплатит за удовольствие… Был ещё старший брат Димитрий, с ним отдельная история. Он был наёмником, выполнял грязную работенку для тех, кого здесь предпочитали называть «нежелательными элементами», попросту — для бандитов с большой дороги. Димитрий Роше помогал прятать трупы, воровать ценности у того, на кого укажут, иногда убивать, когда иного дохода не было.       Четыре полугнилых картошки, яблоко и кусок полусъеденного чёрствого хлеба — судьба была благосклонна к нему, сегодня он нашёл гораздо больше, чем два дня назад, когда ел в последний раз. Роше решил перейти на бег: свою ценную находку он просто так отдавать не собирался.       — Эй, ублюдок! — кричали вслед, но он игнорировал обидные слова — слышал их постоянно, сейчас хотелось есть, пусть кричат, что вздумается, главное, чтобы не догнали. Босые ноги стучали по пыльной дороге, грязные и спутанные волосы трепались при быстром беге. Улыбка на лице мальчика расцвела сама собой, он ушёл от преследователей далеко, впервые за эту неделю.       Впереди была заброшенная хатёнка без окон и дверей, у Вернона возникла неплохая идея пересидеть опасность там, а то до дому еду не донесёт. Забившись в угол, он ещё тяжело дышал и старался успокоиться. Наконец-то дыхание пришло в норму, и он заглянул под рубаху. Увидев хлеб, сглотнул тягучую слюну, живот заурчал, требуя обратить на себя внимание. Роше зажал нос пальцами и зажмурился, чтобы не чувствовать запаха еды, и даже не сметь смотреть на неё. Пища нужна матери, ведь она работает день и ночь… Он догадывался, чем она занималась, точнее, сложно было притворяться слепым и глухим, когда твой дом ходит ходуном от стукающейся о стену кровати, а уши закладывает от громких протяжных стонов, доносящихся из спальни матери. Пусть так, она зарабатывала на пропитание, как могла, и точно не ему её судить. Вернон любил свою мать Лену безмерно, брата тоже, но это не мешало им обвинять во всех своих несчастьях именно его. Отец пил безбожно и избивал жену, пока та не теряла сознания, просто не мог вынести нищеты и голода, а когда узнал радостную новость об очередной беременности супруги, собрал свои невеликие пожитки и гордо ушёл в закат. Больше о нём никто никогда не слышал. Мальчишки надеялись, что он сдох…       — Он должен быть здесь! — вопли слышались чётче, преследователи были рядом, ему не уйти. — Обшарьте здесь всё, ублюдок не мог уйти далеко! — Вернон судорожно пытался найти выход из скверной ситуации, но его не было: его отыщут, побьют и отберут с таким трудом собранные объедки. Ничего у них не выйдет, у него появился шанс набить себе живот. Роше быстро вынул из рубашки кусок хлеба и принялся торопливо поглощать его, едва ощущая вкус.       — Вот он! — резкий крик заставил его подпрыгнуть от неожиданности. Трое мальчишек, старше Вернона на несколько лет, уже окружили его. Он жевал быстро, как только мог, пытаясь протолкнуть в себя побольше еды. Мальчики это заметили, и их это расстроило. — Ах, ты поганец! — закричал вожак беспризорников, хватая Вернона за шиворот и встряхивая для большей убедительности. — Решил всё сожрать и с нами не поделиться?! — продолжал он кричать.       Роше проглотил всё до последней крошки, затем поднял ненавидящий взгляд на мучителей. Если бы он только мог дать сдачи, он бы придушил их своими руками. Его неприязненный взгляд разозлил мальчика ещё больше. Филип привык получать всё, что хочется, и любое сопротивление карал, ибо авторитет может пострадать. Он самовольно засунул руку за шиворот и стал доставать остатки добычи.       — Неплохая находка, но ты убегал от нас и хотел спрятать то, что принадлежит мне по праву старшинства, и кроме того успел положить в свой грязный рот наверняка самое вкусное… Сейчас ты за это заплатишь!       — Пошёл ты в жопу! — выкрикнул Роше, бесстрашно смотря в глаза своему мучителю. Давно хотел так ответить, неважно на что, просто душа расцвела райскими цветами от произнесённых грубых слов. И как же приятно стало смотреть на вытянутое лицо недруга, который не ожидал подобного обращения к своей персоне.       — Пора преподать безотцовщине урок хорошего воспитания, — проговорил вожак стаи оборванцев. Будто у него было лучше. — Сын шлюхи давно разучился нормально разговаривать. — За подобные слова Вернону хотелось убивать. Прожив только десять лет своей жалкой жизни, он уже многое успел повидать, многое пережить. Младший Роше видел смерть и насилие, бесчинства и ложь. Давно хотел попробовать убить кого-нибудь, проверить, сможет ли, тем более сейчас момент был подходящий, и оппонент давно напрашивается уйти из жизни не своей смертью.       Мальчики начали его бить, как обычно, по рукам и ногам, избегая ударов по голове, чтобы тот не отключился, иначе веселье закончится. Вернон сжал челюсти и терпел, выжидал удобного момента. Издевательские смешки, вперемешку со звуками ударов, и глухие стоны разносились по округе; и никому из местных жителей не было до этого дела: лень связываться, своих проблем хватает.       Удар, ещё удар, Роше упал на колени, затем на спину, хотел держаться изо всех сил, чтобы не расплакаться, иначе он упадёт в своих глазах ниже некуда. Камень с острым сколом попался под руку сам собой. Не это ли знамение судьбы, чтобы прекратить свои мучения? Мальчик крепко зажмурился, когда ненавистный Филип наклонился, дабы проверить, жива ли его любимая игрушка.       Роше распахнул глаза и набросился на своего мучителя, повалив его на прогнивший пол. Камень в руке поднялся высоко и опустился со всей силы, что у него осталась, на голову вожака. Остальные мальчишки ахнули: их предводитель затих и, кажется, перестал дышать, кровь из разбитой головы полилась потоком, окрашивая его лицо алым цветом. Грязный оборванец над ним держал в руке орудие убийства и тяжело дышал. Сожалел ли он о содеянном или раскаивался? Ни капли. Испугался ли мести или совершённого преступления? Нет. Ему понравилось освобождать мир от выродков вроде Филипа, который унижает и избивает тех, кто не может дать сдачи, отбирает честно заработанное, оставляя целую семью с пустыми животами. Вернон посмотрел на оставшихся двух мальчишек исподлобья. Мокрые от пота волосы частично закрывали его грязное лицо, на губах застыл звериный оскал с явными признаками злорадства и удовольствия от убийства. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, они поняли, что могут быть следующими — он потерял страх перед ними. Но их-то больше, стоит попробовать наказать ублюдка, и они наказали, били ногами, не разбирая куда. Роше свернулся в комочек, пытаясь уйти от болезненных ударов, лишь глухие всхлипы сопровождали избиение.       — Вернон! — Крик вбежавшего брата охладил пыл мстителей. — Как ты меня уже достал! — Одного мальчишку он выволок за двери и выкинул как ненужный мусор, другой получил увесистый подзатыльник и отправился к своему другу. Затем юноша подошёл к брату и присел рядом на корточки. Вернон плакал беззвучно, вздрагивая плечами от боли, выплёскивая свою обиду. Димитрий положил руку на его плечо, привлекая к себе внимание. Роше-младший поднял голову и посмотрел на родное лицо. Его брат был красив и хорошо сложен, любимец женщин всех возрастов и статуса — он этим с удовольствием пользовался, могли же покормить и оставить переночевать, позволить искупаться в настоящей ванне и даже дать немного денег, чтобы он вернулся за добавкой. Не то, что Вернон. Он стеснялся своей болезненной худобы, сутулости и немиловидных черт лица; ему всегда говорили, что он похож на волка, который может наброситься и разорвать горло зубами. Роше пошёл в отца, а брат — в мать, которая во цвете лет была первой красавицей на деревне. Но она выбрала любовь, тем самым обрекая себя на нищету, хотя многие состоятельные мужчины увивались вслед за ней.       И снова осуждающий взгляд серых глаз. Хотя в чём он виноват? Что защищался? Нет, не поэтому ребёнка винили во всех грехах: не приносит пользы семье, околачивается неизвестно где, лезет в драки, а потом ещё и лечи его раны. Самым главным «грехом» Вернона было то, что он родился… Ему неоднократно повторяли, что если бы он не появился на свет, то отец никогда бы не оставил семью, а теперь ещё нужно кормить дополнительный рот.       — Что ты опять натворил?! — сквозь зубы шипит Димитрий, на его красивом лице играет неприкрытая злость и разочарование, это можно стерпеть, только лишь бы не рассказывал матери. — Ты убил его?!..       — Да. И сделал бы это снова, если бы была такая возможность, — тон Вернона был не лучше. Оправдываться не собирался, говорил чистую правду. Протяжный стон на том месте, где лежал Филип, разочаровал младшего Роше, он поджал губы: ублюдок остался жив и начнёт мстить.       — Поднимайся! — Димитрий поднял брата за воротник. — Пойдём-ка домой, будешь спать сегодня в своём любимом погребе, — он злорадно улыбнулся. Вернон отрицательно замотал головой, губы его задрожали. — Воспитывать мне тебя некогда, посидишь, авось и поймёшь, что к чему!       — Нет, брат, пожалуйста! Они на меня напали, а я нёс домой еду!       — Ну, и где она? — спросил брат, удивлённо приподнимая смоляную бровь. Мальчик осмотрел домик, остановившись на стонущем Филипе: картошки и яблока нигде не было.       — Те двое забрали её, — прошептал он, опустив голову.       — Пошли, погреб ждёт, — Димитрий не стал выяснять подробностей. Так проще — отгородиться от обузы и спрятать с глаз долой. У него сегодня много дел, одно из которых обещает неплохую прибыль…       Вернон ненавидел темноту и холод. Они олицетворяли одиночество и безысходность… Ненужность. Сколько времени он провёл здесь, сидя в сыром, черном погребе, за все свои годы? Никто не считал. От него избавлялись, когда он плакал и капризничал, болел или просил есть, да и просто мешался под ногами. Его персональный ад темноты и ковыряния себя изнутри. Чем он не угодил этому миру? Почему он так с ним жесток? Где его солнце, которое сможет согреть и разогнать тьму, окружающую его? Роше надоело бороться, надоело выживать, он бы предпочёл умереть, чтобы никому не создавать проблем…       Он закрыл глаза, притих и попытался уснуть, укутавшись в ветхое одеяло, великодушно брошенное ему на время заточения. Лишь посторонний шум и глухие звуки спора наверху мешали ему заснуть. И всё же с каждой минутой в нём все больше разгоралось беспокойство, а сердце громкими стуками било в голову. Он не выдержал и приоткрыл крышку погреба; пара его глаз медленно появилась в маленькой щёлочке над дощатым полом.       — Я тебе говорила не связываться с ними! — кричала мать, тыча пальцем в грудь Димитрия. Роше-младший внимательно рассматривал её: как же она была красива ещё несколько лет назад, когда была стройна, носила длинные волосы и даже пыталась изредка краситься, чтобы держаться на плаву. Алкоголизм никому не идёт на пользу: живот от вина распух, лицо посерело и обрюзгло, сильно поредевшие волосы были засалены и собраны в нелепый пучок на макушке, зубы во рту стояли через один, возможно, выбили или просто из-за недостатка ухода, тело тощее, с сухими складками кожи и обвисшими грудями, которые было сложно не заметить под тонким выцветшим платьем. Клиентов все меньше, и они безобразнее день ото дня — прямо пропорционально увядающей красоте Лены.       — Они обещали мне, — оправдывался брат.       — Что?! Что они тебе обещали?! — не унималась женщина. — Ты погубишь нас!       — Они возьмут меня в отряд! Я сделал это, «белки» получили по заслугам, теперь мы сможем зажить достойной жизнью.       — Это банда фанатиков и расистов, которые не выносят нелюдей, больше ничего! Разве ты не слышал, что бывает с теми, кто убивает лесных эльфов?!       — Слышал, — спокойно ответил он, — мои друзья защитят меня.       Не только он слышал о зверствах скоя’таэлей — лесных партизан, так называемых борцов за свободу. За какую? Толком никто не понимал, они совершали набеги на деревни, убивали несогласных, забирали провизию и сжигали дома. Уже сформировалась легенда, что за каждую убитую «белку», те зверски убивают троих людей. Так как их мало, а они могли бы жить ещё очень долго… На слух логично, только людей, угодивших в засаду к скоя'таэлям, становилось с каждым днём всё больше, а пропавших без вести не счесть.       — Черта с два! — протестующе заголосила мать. — Наш дом на отшибе, недалеко от леса, им ничего не стоит прийти и перерезать нас, как свиней! — она закрыла лицо руками, затем спросила: — Скольких ты убил?..       — Троих… — буркнул Димитрий себе под нос. Мать расплакалась. — Я увидел, что двое мужчин и одна женщина вышли из леса с вёдрами. Эльфы неторопливо шли к реке, не ожидая нападения. Нас было шестеро, двое из них —арбалетчики… Мы их быстро убили — они не мучились…       — Недоумок… — прошипела женщина, отнимая руки от лица. — Я несчастна только из-за вас! — Димитрий фыркнул, взял свою походную холщовую сумку со стула и повесил на плечо. Даже не посмотрев на мать, уверенно пошагал в сторону выхода. — Куда ты, мать твою?!       — Гулять… Подальше от такой мамаши, как ты! — едко проговорил он и вышел на улицу, громко хлопнув дверью, которая и так держалась лишь на честном слове. Женщина горько заплакала и села прямо на земляной пол, захлёбываясь своими слезами. Вернон не мог этого вынести и медленно выполз из своего заточения, не спросив разрешения.       — Мама… — позвал он, прикоснувшись к её руке. Она перестала всхлипывать и посмотрела на младшего сына. Гримаса отвращения перекосила её лицо. Она с силой оттолкнула от себя Вернона.       — Кто тебе разрешил выйти?! Убирайся с глаз долой! — отчаянно крикнула она, не контролируя себя. Она устала, ненавидела себя, ненавидела свою грязную жизнь продажной шлюхи, ненавидела своих детей, потому что так проще всего… Когда кто-то виноват в твоих бедах, а не ты сам.       Роше-младший слышал от матери многое: «ублюдок», «нахлебник», «недоносок»… Последнее сравнение более правильное, она родила Вернона раньше, так как работала в поле всю беременность и надеялась, что он родится мёртвым. Но он выжил, и был более чем здоров, а собственноручно убить его или бросить не поднялась рука. Он всегда ценил её порыв, только тепла никогда не чувствовал, только жалость к себе и это выводило из себя. Младший Роше ведь старался работать на благо семьи, но у него ничего не получалось: «руки не из того места выросли» — говорили про него. Мельник из него никудышный, да и рыбак тоже… Однажды доверили ему заботиться о стаде овец, так напали дикие волки, которые разорвали несчастных животных в клочья и он ничего не смог сделать. Из-за этого, мать влезла в дополнительные долги, чтобы расплатиться с нанесённым ущербом. Не нужно пояснений, кем он себя чувствовал после неудачных попыток выбиться в люди.       — Сама знаешь, что уйду, — начал говорить Вернон. — Что тебе это даст? Ничего не изменится, а если я останусь и обниму тебя… — ему было тяжело говорить, только он хотел сейчас остаться с ней рядом и поддержать, несмотря на горькую обиду. — Тебе станет легче… Дай мне шанс исправиться. Я… Я люблю тебя, мама, и хочу помочь…       Женщина часто заморгала. Не могла поверить в услышанное. После стольких обид и презрительного отношения, её сын по-прежнему любит её и надеется на взаимность. Из глаз её полились слёзы, она стала вспоминать те распахнутые, доверчивые карие глаза, которые смотрели на неё из вороха пелёнок. Она злилась, что осталась совсем одна, но лишь стоило заглянуть в тёмный омут очей и сердце её становилось мягким. Хотелось прижать к себе несчастного ребёнка, по сути дела, он совсем не виноват, что его отец бессовестный мерзавец.       Объятья резко прекратились, когда она стала замечать, что её маленький Вернон, точная копия сбежавшего мужа. Всплески воспоминаний о пощечинах по лицу, обидные слова, слетающие с тонких губ. Бессонные ночи с вечно больным ребёнком, насмешки и жалость соседей… Ей уже стало несвойственно прикоснуться к нему и пожалеть, как это было очень давно, когда он забирался на её колени, поджимая ступни, и просил рассказать сказку перед сном.       Женщина протянула руки проверить, не всё ли умерло в ней, остался ли намёк на чувства к своему нежеланному сыну… Роше не медлил и рванул в распахнутые объятья. Заплакал, когда почувствовал стук родного сердца под своим ухом. Он жадно вдыхал её запах, знакомый, пропитанный спиртным, но он всё ещё мог уловить тонкий запах кожи, ни с чем не сравнимый, родом из детства… Он наконец-то почувствовал теплоту и улыбнулся, сжимая в своих руках самую любимую женщину всей его жизни.       — Какая же я дура… Прости меня…— всхлипывает она. Понимая, что чувствует… Она чувствует любовь к несчастному ребёнку.       Вернон ничего не успел толком понять, когда входная дверь с громким треском была выбита вместе с петлями. Их объятья разорвали, лишая его долгожданной теплоты. Его солнце погасло насовсем, когда четверо «белок» ворвались в его дом. Вернон растерялся, когда был отброшен за шиворот к стене, подальше от матери. Он во все глаза уставился на эльфов, о которых так много слышал ужасных вещей.       Первый: высокий, худощавый, зеленоглазый, ушастый. Второй… Если честно, осмотрев своих нежданных гостей, он не заметил разницы между лицами мужчин — они были одинаковыми. И только двое из них привлекали к себе особое внимание. Один был явно командир, облачённый в не дешёвую экипировку с вышитой золотым узором куртку со вставками из укрепленной кожи на груди и спине. На локтях и коленях металлическая защита. Роше не понимал: зачем они нужны? Ползать на карачках, не испытывая неудобств? Он про себя усмехнулся: «Они странные…»       Лидер скоя’таэлей был громоздким и широкоплечим — редкость для эльфской расы, чёрные волосы длинной до плеч, прямой острый нос и что невероятно, его глаза были серыми и холодными, как сам металл на его доспехе. Лосины… Вернон был в замешательстве. Цветы и узоры были везде, да ещё и на зелёном фоне. Так и подмывало спросить: «А вы точно из леса?», но не стал, и так был напуган, хотя интерес они вызывали больше, чем страх.       Второй, приковывающий внимание мальчишки, был одет менее броско: темно-зеленая стёганка, длинной до середины бедра с короткими перчатками из грубой кожи, серый кушак, украшенный белой вышивкой, опоясывал его талию и красная повязка на голове, покрывающая его смоляные волосы, как ни странно короткие, кончики которых выглядывали из-под ткани. Что врезалось в память — это пронзительно зелёные глаза эльфа, его горделивая осанка, высокие скулы и мужественный профиль. Мальчик вздрогнул, когда их взгляды встретились, он будто прострелил его насквозь своим холодом и ненавистью, сочащейся из ядовитой зелени. Роше торопливо посмотрел на его ноги, пытаясь избежать оценивающего взгляда… И снова цветастые лосины обескуражили его, как и серые чулки закрывающие голень, перетянутые несколькими рядами тонкой бечевкой. Эльфы из легенд были рядом, вооруженные до зубов, их было больше и они волокли за собой бесчувственное тело Димитрия. Вернон вскочил с места, затем кинулся вперёд, его остановили и одним толчком отправили назад. Он испугался за брата, неужели они его убили? Присмотревшись, он увидел, что Димитрий дышит — ещё не всё потеряно.       — Здесь только женщина и мальчишка, — доложил своему командиру эльф с красной повязкой. — Нужно найти остальных. — Вернон не понимал эльфской речи абсолютно, потому поморщился, пытаясь вслушаться в интонацию, может удастся понять настроение остроухих?       — Наши разведчики уже пометили дома убийц, Иорвет, сначала закончим здесь, — ответил командир. Голос его был тихим и отстранённым — это пугало, в тандеме с острым как лезвие взглядом.       — Что вам нужно?.. — голос матери дрожал. Все эльфы одновременно повернули голову, отвлекаясь от разговора. Она прекрасно знала, зачем они пришли, лишь попытка договориться по-хорошему, давала надежду избежать смерти. — Нам самим-то есть нечего, а уж вам и подавно припасов в доме не найти…       — Оно ещё смеет говорить с нами! — усмехнулся один из бойцов, а эльф в красной бандане сощурился и презрительно поджал губы.       — Пора кончать их, наши братья и сестра жаждут отмщения, — скомандовал командир. Посмотрев на своего помощника, он указал подбородком в сторону Димитрия. Тот достал клинок из-за пояса и стал надвигаться на ненавистного дхойне, лишившего жизни его сородичей, который уже начал приходить в себя.       — Стойте! — крикнула женщина, подняв руки перед собой. Роше сделал шаг вперёд, предпринять он ничего не сможет, если только попытаться кинуться под ноги и лишить равновесия. А потом умереть от рук ещё троих эльфов… — Не надо! Его заставили! — продолжала голосить она.       — Как удобно иметь причину, чтобы убивать нас, — заговорил эльф с клинком в руках и повернулся к хозяйке дома. — Не вышли ушами, не так говорим и долго живём… — протянул он ехидно. — Мой командир отдал приказ убить его, я обязан это сделать, достойная причина, не находишь, женщина? — Ей нечего было ответить. Смертный приговор сыну был подписан. А ведь Димитрий был желанным ребёнком и горячо любимым, до момента полного падения на дно. — Можешь отвернуться, я убиваю быстро, — бесстрастно добавил он, изображая благородство, вновь поворачиваясь к своей жертве. Вернон понял, что в душе эльфа была лишь тьма, и ему было не жаль проклятых людей.       — Не смей приближаться к нему, сидх! — подал голос Вернон, удивительно, но он у него не дрогнул. Статный эльф обернулся, вновь пронзая мальчика оценивающим взглядом. Рассмеялся, когда увидел в руках юного человека кухонный нож.       — А это уже интересно, — промурлыкал он себе под нос. — Маленький дхойне думает, что может противостоять мне, так давай, покажи, что умеешь, а я подумаю, возможно, оставлю твою мать в живых.       — Я не умею драться, хочу лишь попытаться спасти брата, — честно ответил младший Роше. — Накажите его, но сохраните жизнь, а я буду шпионить для вас, у меня хорошо получается прятаться, могу долго сидеть тихо, что не заметят. Я вам пригожусь!       — Ты предлагаешь союз, держа в руках оружие? — скоя’таэль вскинул бровь.       — Ты тоже его держишь, — ответил Роше, сверкнув тёмными глазами. Эльф посмотрел на свою руку, держащую клинок и дёрнул уголком губ.       — Что же, я спрячу его и ты поступишь так же…       — Иорвет! — командир окликнул своего лучшего бойца. — Нет времени для твоих игр! — Эльф медленно моргнул, слишком самонадеянный, что даже командир ему не указ, для вида кивнул, но от Вернона отстать так просто не собирался.       — Скажи мне вот что… — Иорвет склонил голову на бок. — Как твоё имя?       — Вернон Роше, — не колеблясь ответил мальчик.       — Почему вы достойны жить, Вернон Роше? Вы прозябаете в трущобах, голодая, наверняка делая грязную работу для более состоятельных людей, а твоя мать… — он посмотрел на побледневшую женщину, — … наверняка растеряла всю свою привлекательность, ложась под каждого мужчину за гроши. — Роше опустил взгляд, эльф был в чём-то прав. Смысла в их жизнях нет. «Паразиты общества» — вот имя семейству Роше. Но ведь они не одни такие, бедняков на окраине Вызимы не счесть, неужели стоит всех перебить, только потому что им нечего есть? — Ваши мерзкие правители, им глубоко наплевать на жителей. Они с радостью придушат вас той же рукой, которой только что протягивали кусок хлеба, — продолжал говорить эльф.       — Можно подумать, у вас по-другому! Забились в леса и грызёте кору! — парировал мальчик. Скоя’таэли стали переглядываться между собой, а их командир уже начинал терять терпение. Иорвет стал приближаться к Вернону, остановился, нависая сверху и подавляя своим превосходством. Только Роше не стушевался, запрокинув голову, упрямо смотрел ему в глаза.       — А всё почему, дхойне? — тихо спросил эльф с красной повязкой на голове. — Люди отняли у нас земли и сделали преступниками лишь потому, что мы не хотим жить по их поганым правилам. Я посвящу всю свою оставшуюся жизнь только тому, чтобы как можно больше отправить людей на тот свет. И убью твоего брата с удовольствием, за свои ошибки нужно платить…       — Не надо… — выпалил Роше. — Как тебя там?..       — Иорвет — моё имя, знай, кто изменит твою жизнь навсегда…       Пока они беседовали, Димитрий пришёл в себя и нащупал в углу кочергу. Жить хотелось неимоверно, в свои-то семнадцать лет. Выждав момент, старший Роше поднялся на ноги и ударил по голове рядом стоящего скоя’таэля. Тот вскрикнул и покачнувшись, завалился на бок, привлекая внимание остальных. Эльфский командир оскалился и вытащил меч из ножен… теперь брата ничто не спасёт.       — Bloede dho'ne! — прошипел Иорвет, ярость застелила ему глаза. Димитрий ничего не мог сделать, он отбивался от атак опытного бойца, теряя все свои силы. Эльф только игрался, позволяя брату показать себя, только ему это быстро наскучило. Выверенный удар и острый клинок входит в незащищённое тело, как нож в масло. Димитрий падает замертво, не издавая предсмертных звуков. Роше вскрикивает и бежит вперёд, замахивается, нанося удар в туловище врага, но недостаточно сильный, нож не пробивает кольчугу на спине Иорвета. Эльф разворачивается и, усмехнувшись, толкает Вернона в грудь, тот с громким стоном падает на спину; от тяжёлого соприкосновения с твёрдым полом, воздух со свистом вылетел из лёгких, ему уже стало всё равно, что сделают с ним, перед глазами был лишь его погибший брат и его убийца, который не спеша подходил к нему.       — Выродок! — взревела мать. Она отошла от шока и бросилась на эльфа с кулаками. Шлепки по спине для Иорвета ничего не значили, а вот его командиру надоело попусту тратить своё время. Ухватив за пучок волос, он нелюбезно притянул к себе. Она плакала и смотрела на последнего своего живого сына. Нож у её горла появился незамедлительно, один рывок и женщина была убита… Роше будто парализовало, мальчик лежал на полу с расширенными от ужаса глазами, ничего не чувствовал, кроме злости и отчаянья, даже плакать сейчас не смел. Он остался совсем один, и это вина «белок»…       — Кончай его, — равнодушно бросил Иорвету командир скоя’таэлей, посмотрев на застывшего Вернона. — У нас ещё четыре дома впереди. — Боец с красной повязкой на голове не торопился прикончить мальчишку, рассматривая трупы вокруг себя. — Иорвет! — крикнул вожак, чтобы привести оторопевшего эльфа в чувство. Боец поджал губы и нехотя посмотрел на юного дхойне… Почему-то он не мог смотреть на него сейчас: сгорбленного и смотрящего в одну точку, а убивать его и вовсе стало противно. Только он должен выполнить приказ. Лишь только шаг успел сделать эльф прежде, чем почувствовал, как падает плашмя на пол. Первоначальный план Роше сработал, перекатившись ближе, он кинулся под ноги идущему к нему эльфу, сбивая с ног. Терять Вернону было уже нечего, можно хотя бы попытаться забрать с собой одного из ушастых ублюдков. Нож под рукой был, как нельзя, кстати. Запрыгнув верхом на опешившего эльфа, Роше замахнулся, по телу бить бесполезно, нужно наверняка, поэтому ударил ножом в лицо. Иорвет взревел от боли в правом глазу и стал брыкаться, схватившись за рукоять, пытался отнять клинок от лица. Откуда только у Роше появились силы? Он не уступал, продолжая чертить кровавую борозду на лице прекрасного эльфа. Мальчишку с силой отбросили от себя в сторону подвала. Иорвет схватился за лицо и кричал проклятья на своём языке. Остальные скоя’таэли бросились на подмогу, а Роше уже и след простыл. В его подземном обиталище уже давно был прорыт проход на улицу, когда его держали взаперти слишком долго. Хорошо замаскированный, заложенный камнями. Свобода распахнула для сироты свои объятья, он бежал сломя голову, не разбирая дороги, слёзы ручьём вытекали из его глаз, он то и дело вытирал их рукавом и всхлипывал, но продолжал свой бег, навстречу новой жизни, полной одиночества. Только ведь не зря же боги позволили ему выжить, возможно он бы мог быть более полезным для мира? Мысли шли вразрез с чувствами, от которых хотелось спрятаться, закрыться непробиваемым щитом и не вспоминать о случившимся больше.       Роше дал себе обещание, что ни одно преступление эльфов не пройдёт безнаказанным, он уничтожит если не всех, то большую часть безжалостных убийц, которые прикрываются борьбой за свободу. Он кричал в голос, стоя на берегу реки, выталкивая наружу свою боль. Несколько минут непрекращающихся воплей отчаянья. Затем просто лёг на землю и погрузился в исцеляющий голову сон…       Мальчишка пролежит там до рассвета, затем проснётся с новыми силами, чтобы бороться за свою жизнь и своё будущее, чтобы наконец, обрести счастье… Так и случится, только несколько лет спустя.       И теперь, когда минуло двадцать два года, я плыву на своём корабле, полный амбиций и с простором возможностей, стоит лишь что-то захотеть и получишь. Но сначала, вновь встречусь с тем, кто разрушил мою жизнь до основания, вырвал меня из плена пустых мечтаний и спустил на землю, дав толчок построить новую, собственную, ни от кого не зависящую.       — Я найду тебя, Иорвет, и ты горько пожалеешь, что когда-то встретил меня на своём пути…