«губы об твои»

Суббота, 20:51 Частный дом номер 13, Берлин.

Музыка долбит во всю силу на весь дом, ежесекундно не давая мне сосредоточиться или о чём-либо подумать. Любая попытка докричаться до кого-то обернётся вам полнейшим провалом, поэтому не стоит даже пытаться. Остаётся просто сидеть и видеть, как ребята жестами и мимикой друг с другом общаются, и осознавать абсурдность ситуации. Найти Ингу среди всего этого столпотворения - тоже провал, потому что этот человек был везде, но только не там, где была я. Что кажется совершенно невозможным, ведь обойти весь дом и не найти человека - бред высшей степени. И не поддаётся моему объяснению уже примерно минут 30, которые я провела в холодном одиночестве, коротая время самоанализом. Как результат этого самоанализа: решение подрезать чёлку, уменьшить нос, окрасить волосы и проколоть ещё один пирсинг. Видите до чего меня довели? Так что, пока я прибываю в трезвом сознании, решив, что самоанализ до добра не доведёт точно, то я наблюдаю за тем, как остальные прибывают в пьяном помутнение, уничтожая последние намёки на здоровый рассудок. Всё это сильно давило на моё моральное состояние. Голова отказывалась трезво мыслить, не принимая в счёт того, что я не выпила ни капли спиртного. Ноги и уши уже отваливались от перенапряжения и казалось, что эти звуковые волны стараются сделать так, чтобы уши наскоро растеклись по дорогому полу. Кстати, это что, красное дерево? Оставаться здесь мне стоило титанических усилий, и дабы не сбежать из этого дурдома, ведь мне нужно дождаться охамевшую Ингу, я нашла себе развлечение получше, чем просто сидеть на диванчике. Я решила выйти на улицу и уже там дождаться Ингу, и дабы вовсе не сойти с ума в этой дурке. Но спастись мне так и не удалось. Даже здесь меня настигли неудачи в виде достающей до улицы музыки и "непонятно-что-кричащих-женщин-алкоголичек". Но всё лучше, чем сидеть в душной квартире среди запаха спирта и сигарет. Честно говоря, вечеринки всегда мне сложно давались и даже сейчас я очень пожалела, что оказалась здесь. Мысль о том, что нужно было отказаться от похода сюда только сейчас мне показалась самой верной за всю историю человечества. А мысль о том, что мне нужно теперь ждать здесь до самого конца Ингу подбивала меня и разбивала мне и до того хрупкое сердечко. - Оливия? Не занято? - грубый мужской, и на удивление, трезвый голос заставляет меня отвлечься от мыслей о том, что я хочу домой, и я, натягивая максимально бодрую улыбку, поворачиваюсь на сие творение природы, что облокотился на дерево, ровно так, что фонарь осветил одну сторону его широкого силуэта. Что ж, как видно, сидеть в одиночестве мне не теперь не придётся. Первое, ну или второе, что бросилось мне в глаза, когда я окинула взглядом стоявшего позади меня парня, - точно вычерченное лицо с широкими скулами, фонарь плохо освещал лицо, как стало понятно Йена, поэтому мне с трудом удалось разглядеть, что на его бледных щеках красовались глубокие ссадины, со временем почерневшие. А глаз бедняги заплыл и покрылся плёнкой, из-за которой, вероятнее всего, совершенно ничего не видно. И это то, что я смогла увидеть в темноте, а если посмотреть на него при дневном свете? - Красивый? - насмешливо и даже с ноткой горечи выдаёт Йен, выходя из-под дерева и надвигаясь прямо к тому месту, где сидела я. И сам же по пути ответил. – Не то слово. Он спросил не занято ли, но решил всё за меня, когда он направился в лавочке и явно не намеревался стоять рядом с ней. Мне невольно пришлось подвинуться со словами: "Нет, садись конечно", а он медленно, но довольно уверенно прошёл к скамейке, держа руки в карманах, как обычно ходят парни, перепрыгнул скамейку, вместо того, чтобы обойти, и с болью на лице присел рядом. Минут пять мы просидели с Йеном в молчании. Пустом, совершенном, но каком-то особенном молчании. Он лениво поднял голову к небу и теперь устремил свой взор туда. И не странно то, что он совершенно спонтанно подошёл ко мне, сел и теперь молчит. Странно то, что сейчас он был в одной футболке. В погоду, насыщенную холодным воздухом и непонятно откуда взявшимся лёгким дождём, который до сего момента я не замечала. Его руки с ломкостью и гибкостью перебирали стаканчик с жидкостью, от которой исходил пар. Но он просто перебирал, как видно не собираясь пить. Просто держал кипяток в руках, совершенно спокойно, словно забыв про него. Он держал горячий стаканчик в руках, а закололо в ладонях у меня. Вот такой вот парадокс, который заставлял мои пальцы невольно сжиматься. Наблюдая за ним все эти пять минут, я отметила для себя, что он такой же спокойный, совершенно непоколебимый, как и Иоанн, и не провести сходственную линию с ними, соединяющую двух этим парней, просто невозможно. Словно это были братья, выросшие в дисциплине одной семьи и ставшие в дальнейшем характерными копиями, но с разной внешностью. Он громко выдохнул, как будто все эти пять минут собирал все свои мужские силы, чтобы начать со мной говорить, но я его решила опередить, дабы избежать разговора, которого, по видимому, уже не избежать: - Это ты с Иоанном так? - мысленно проклинаю себя мыслью о том, что он может разбить за это мне мой ещё незаживший нос. - Допустим, - спокойно отвечает мне Йен без единой эмоции на лице, отчего мысль о том, что этот человек может нарваться на кого-то дракой стала для меня какой-то нелепой шуткой, и вообще, что вы мне тут рассказываете. Но осознание того, что сейчас передо мной сидит человек с ссадинами от лучшего друга, что совершенно забыл о уважение к своей девушке – долбило меня и что-то говорило мне о том, что если бы мы снимали фильм про Бэтмена, то Иоанн оказался Джокером, а сам Йен - добрым Бэтменом. Но все же мы знаем, что в этом фильме всегда доставалось Бэтмену. Что же касается моего понимая, то оно сейчас мне твердило о том, чтобы спросить человека о вынесенной выгоде, и я не вольно поддалась: - И оно того стоило? Мой вопрос задел его. Это стало понятно, после того, как пальцы, держащие стаканчик, резко сжались и помяли бедный бумажный стакан из-под кофе, который, если бы мог кричать, уже давно порвал себе связки. Он не ответил, но можно понять то, что этот человек старается в никуда. Его попытки донести правильность, как я считаю из разговора с Ингой, убеждений являются ничем иным как просто криком в пустоту. Но мне кажется, что из всей той шарашки, он - единственный адекватный, поэтому и стараюсь его сейчас понять. Его скулы то сжимались, то разжимались, что вещало о том, что ситуация, в которой он является одной из основных фигур, подбивает его, заставляет усомниться в правильности. Если бы это было не так, его бы руки не дрогнули и по случайности не выпустили бы стаканчик. - Эй, - вскрикиваю я и ошпарено вскакиваю со скамейки, когда капли горячей жидкости чуть не попадают мне на штаны, угрожая обжечь кожу. - Ты чего? Но Йен даже не двинулся, а продолжал сидеть на том же месте, даже не запачкавшись в своём разлетевшимся кофе. Но только сейчас он всё же повернул голову ко мне и посмотрел каким-то внимательным взглядом, словно изучая меня и обдумывая вопрос, на который я не особо-то и жду ответа. Он снова выдохнул, что натолкнуло меня на мысль, будто выдыхать - его собственная и везде уместная привычка. Но этот выдох сейчас нёс в себе слишком большой смысл – смысл какой-то грустной безысходности. - Нет, Оливия, это того не стоило, - гробовым голосом, спустя много времени оповестил о своём умение говорить, Йен. Но быстро опомнившись, продолжил. - Но сейчас о другом. То, что у человека есть разговор со мной, да и к тому же, что этот человек - незнакомец и вообще из компании, в которой меня все ненавидят. Что я вообще делаю? Конечно, правильно, Альтер-эго, копаю себе могилу. Но признаться честно, чувство интереса к чему-либо, когда мне заинтриговано о чём-то говорят, зарождается у меня, не смотря на то, в каких взаимоотношениях я нахожусь с человеком. И хотя я научилась это чувство интереса скрывать, игнорировать я его так и не научилась. - О чём «о другом»? – спрашиваю я, уверенная в том, что от него узнаю всё, в чём он меня теперь заинтриговал. И судя по тому, что он подобрал ногу под себя, положил на колено подбородок и прикуривая попутно сигарету, это значило, что: либо нас ждёт долгий и скорее всего мучительный разговор, либо он нагло забраковал лавочку и просто не собирается теперь уходить. Первое мне явно нравится больше. - Ты вчера сталкивалась с Иоанном? – без колебаний выдал Йен, выпуская ядовитый дым из своих лёгких в атмосферу, отчего я истошно закашляла, но смогла еле внятно выдавить: - Да… сталкивалась. Голос, да и я сама, если честно, потеряли свою былую уверенность, ведь разговор изначально, и не по-моему желанию начался темой об Иоанне. О котором, кстати, я не очень имею желание говорить. Вся та ситуация с Иоанном, что сейчас с мыслью о ней проявляется слегка пунцовыми щеками у меня на лице, вызывает во мне шквал непонятных эмоций. И единственное, что я сейчас могу, это выслушать Йена, который сам не очень уверен в том, что он делает. - Чёрт, - резко выдаёт Йен, усмехаясь как бы самому себе, - если бы не вчерашняя ситуация, я бы даже не подумал тебе обо всём рассказывать… Всегда не любила вот эти вступительные части в разговорах, какие обычно бывают в фильмах или сериалах с интригующей концовкой. Но любопытство, данное природой, пробуждалось во мне, и сейчас, когда сам Йен подошёл ко мне, дабы рассказать о чём-то важном, я просто не могу упустить такую возможность. К тому же, если при этом у меня останутся козыри в рукаве. Но Йен будто не собирался продолжать, отчего моё всегда адекватное терпение начинало лопаться: - Йен, - возмущённо пищу я, жестикулируя руками, - тебя вместо математики в школе учили тому, как заинтриговывать людей и молчать? Йен как-то тяжело докурил свою сигарету, выбросил в урну и продолжил своим могучим голосом речь, которую теперь мне стало яснее слышать из-за сменившейся на музыки с громкой на более тихую: - В общем, - как-то неуверенно, смотря себе в ноги продолжил Йен, протянул брюнет, - вчера, сразу после вашего столкновения Ян пришёл в компанию и рассказал, что столкнулся с тобой, что ты покрыла его матом и даже разбила об него нос… Не успел Йен даже собраться с мыслями для своей последующей речи, как возмущённая Иоанном я перебила его, когда он, по-моему начал только разгоняться: - А вот про маты обидно. Мог бы и промолчать, джентльмен вонючий. Не таким уж и матом я его покрыла… Ошарашенный от такого заявления избитый брюнет на несколько секунд как-то смешно скорчил рожицу, а-ля «Мать, что ты вытворяешь?», но собравшись духом он вернул своё лицо в нормальное состояние и как-то заумно добавил: - Это было кажется на русском, если я не ошибаюсь, - Йен снова замешкался. – Так вот, Ян пришёл и стал рассказывать нам это всё. А мы с ребятами и пошутили с ним, что теперь он и с тобой переспит, как с тобой девчонкой…. - С которой он столкнулся? - Да, - терпеливо отвечает Йен, - Но Иоанн как-то странно повёл себя и сказал, что сделает больше - влюбит тебя в себя, а потом прилюдно бросит. Это и было ещё одним поводом для нашей с ним драки. Какое-то нервное состояние, основанное на мысли о том, что мной могли воспользоваться, жестким и холодным ударом под дых заставило меня начать учащённое дышать. Нервный тик стал отражаться на моём лице дрожащей губой, и понимание того, что без Йена я бы была унижена стало выявляться во мне неконтролируемым желанием утопить Иоанна, или Яна, как его там, в какой-нибудь ближайшей речке. - Стоп, - резко опомнилась я, вцепившись руками в ногу недвинувшегося Йена. – А что Тея? Йен, и до этого сидевший хмурым, резко вцепился руками в лавочку, чуть ли проламывая доски, из которых она сделана. Он как-то безнадёжно сплюнул, словно сплёвывая то, что накопилось в нём. Но на самом деле он сплюнул из-за того, что недавно мгновенно выкурил сигарету. - А что Тея? – сказал, как отрезал. – Он ей бы ничего и не сказал. А она, как дура, продолжала вешаться на него после такого. И как не разбить ему лицо? Ты бы не разбила? Йен как-то странно на меня посмотрел, словно ожидая ответ на вопрос, который сейчас действительно заставил меня задуматься. В следующую минуту, даже не дождавшись ответа, который я даже не сформулировала, послышался громкий хруст пальцев Йена. Этим самым он будто старался переломать себе их все, но эти щёлканья жестокой реальностью били мне пощёчины, отрезвляя помутневший рассудок. Ожидание борьбы было у меня. Но не было ожидания, что это случиться так скоро, когда я в этой стране всего второй день, да ещё и с человеком, который и морально и физически раз в семь сильнее меня. И сложность не в том, что я сейчас сижу, не ожидавшая такого расклада действий, я сижу потерянная, потому что план моих действий даже не думает зарождаться у меня в голове. И единственный, кто помог мне – лучший друг моего теперешнего врага. И крайне сложно разобраться. - Но зачем ты рассказал мне? Йен молчал. Молчал. Молчал. А его молчание сейчас было самой громкой речью, которая так и говорила мне о том, что человек просто хочет правосудия в том, что он старался отстаивать правду, а его правда осталась отверженной. - Потому что, - сквозь зубы проговаривает Йена, встав со скамьи, - сейчас я остался ни с чем. Вот пусть он точно так же останется один. Он как-то безнадёжно улыбнулся и, проговорив себе под нос: «Пока, Оливия», удалился, даже не став ждать моего прощания. Но сейчас мне и не хотелось говорить ему «пока», больше всего хотелось сказать ему: «Спасибо». Ведь если посмотреть на правду, я могла полюбить Иоанна под его влиянием и затем остаться ни с чем, униженная. Но помощь ведь всегда приходит оттуда, откуда ты её больше всего не ждёшь, даже если это от лучшего друга твоего врага. Просто нужно принять эту помощь. Но главное, затем не пожалеть об её принятие.