Среда, 23:54. Частный район города Берлин.
Оливия.
Я вымотана… Сон начал постепенно одолевать меня, и всё о чём я пыталась думать, мигом улетучилось, оставив место лишь приятным простыням и мягким подушкам. С течением времени я лишь сильнее погружаюсь в приятную эйфорию, одеяло словно пытается меня утопить в себе, а я и не сопротивляюсь, закрываю глаза. Но громкий звонок, что неприятно раздражал ушные раковины, раздался по всему дому, заставляя меня нехотя подняться и пожалеть о том, что я попросила отца не ставить мне дворецкого. Я выбралась из-под тёплого одеяла, обещая точно и безжалостно закопать того, кто решил нарушить мою одинокую идиллию, ну или заставить его присоединиться к этой идиллии. Лениво я пробралась к двери, сшибая всё на своём пути и задевая каждые косяки лбом и ногами. Точно синяки останутся. Я себя знаю. Когда я уже оказалась возле двери, я увидела лишь незнакомый мужской силуэт, посмотрев быстро в глазок, ничего подозрительного я не заметила, и забыв про все наставления отца о том, что сразу дверь открывать нельзя — я её всё же открыла нараспашку, услышав насмешливое в свою сторону: — А если бы я оказался маньяком? Приятный мужской баритон говорил лишь о силе и уверенности парня, или даже мужчины в себе. А высокая величественная фигура оказалась гораздо выше меня, глядя на меня сверху вниз. Отчего я слегка поёжилась, не собираясь даже разбираться в том, кто он. Он сам заявился ко мне, пусть сам всё и разруливает. Хотя, стоит подать знак о том, что я как бы жива и то, что это он как бы заявился в такое время ко мне домой, если что. — Если бы ты был маньяком, ты бы в звоночки не звонил, — я потянулась и слегка отшагнула, приглашая парня войти на свой страх и риск, но он отрицательно покачал головой, отчего и ввёл меня в ступор ещё сильнее. — Лучше бы ты был маньяком, — заныла я, ведь меня вырвали из такого сладкого сна, — а то пришёл и молчишь. Я хотела как-то развеять нависшую обстановку, но: — Ты Оливия? — проигнорировав моё нытье, спросил, как отрезал парень. Я всё ещё приглашала жестами его в дом, словно какая-то помешанная на мужиках в своём доме баба. — Я ненадолго, — внятно пояснил он, но в дом прошёл, а затем следом за мной прошёл в гостиную. — Ты Оливия? — переспросил парень, хотя по его лицу могу сказать, что ответ он знает заранее. Я лишь положительно кивнула, заметив на лице довольно симпатичного парня серьёзность, смешанную ещё и со злостью. Он стал более уверенным и явно намеревался действовать серьёзно, что очень меня насторожило и испугало. — Дело есть, — он нервно откинулся на диване, явно неуверенный в правильно своих действий, — срочное… «флешбэк» Авраам. — Можете выводить, — прошипел охранникам Иоанн, когда полностью расправился с Джоном. Но не убил, хотя в один момент мне показалось, что он к этому и пытается свести свои действия. На что два огромных шкафа лишь кивнули, и подмышки подхватив избитого парня, вывели прочь из клуба и снова вернулись к Иоанну, который приказал им расходиться по домам. Сегодня дербанили друг друга два человека, знающих на что способен его противник, но дрались они страшно так, что не один посетитель не смел вмешаться. То ли от страха перед общественной мощью Иоанн, то ли перед тем, что просто боялись быть задетыми Один был при власти, другой был слишком уверенный в себе. Джон, что всегда ставил Иоанна в пример, содрогался даже перед нашей компанией, сегодня осмелился высказать своё ошибочное мнение. Поэтому и получил в тыкву. Не в последний, как я понял по настрою Иоанна, раз. Иоанн, не менее побитый, с раздолбанными скулами, руками и перебитым телом, только лишь и сделал, что достал очередную сигарету, нервно её подкуривая. Его тело ослабло, ведь схватка между двумя быками была не очень-то слабой и короткой, и поэтому просто обессиленно облокотился на барную стойку с побитым элитным алкоголем, пытаясь делать вид, что всё более, чем отлично. Его пыл поубавился, что меня не могло не радовать. Честно говоря, драки, что раньше приносили мне небывалое удовольствие стали настолько обыденными, что не вызывают никакого молодёжного энтузиазма. То ли это просто я постарел. То ли времена изменились. Но я знаю одно: чёрт, как я устал от драк, выпивки и распутных женщин. Я подошёл к другу, создав ему невидимую опору, а он же спокойно стоял, яростно докуривая сигарету. Спокойствие и ярость. Чёрт! Как он это делает?! — Счёт мне пришлёте, — неожиданно и спокойно выдал Иоанн, щурясь, несмотря на то, что в нашей зоне все лампы были выключены, — я всё оплачу. Бармен лишь кивнул и сказал, что передаст всё хозяину, а тот и решит, хотя этот бармен прекрасно знает, что хозяин этого клуба — наш друг и обязательно всё пропустит мимо ушей и глаз, ещё и поржав над ситуацией. Усмехнувшись, и явно подумав о том же, о чём и я, Иоанн молча оставил кругленькую сумму на барной стойке, отчего глаза бармена округлились и выражали благодарность. — За то, что не совал свой нос в драку, — обратился Иоанн к бармену, довольно лыбясь. — Счёт, — окончательно заявил Иоанн, отлепляя своё тело от барной стойки, стараясь привести себя я более-менее нормальное состояние. Но что-то в башке Иоанна щёлкает, и он снова загорается. — Мне кажется, он мало получил… «Твою мать, неугомонный. Может ему в рожу прописать, чтобы успокоился?», — предлагает эго. А что, идея-то неплохая. Иоанна шатнуло, ведь не маленький удар пришёлся на его на черепную коробку, отчего его мутнеющий от сигарет разум помутнел ещё сильнее. — Эй, патриарх — громко выкрикнул я прозвище друга, страхуя того своими руками, чтобы он не шибанулся ещё сильнее, — ты всесильный, это факт, но мне кажется, что твой жбан не выдержит больше. — Это он сейчас не выдержит, — ещё сильнее завёлся Иоанн, — несите мою святую воду, сейчас крестить ублюдка будем. Несмотря на то, что Иоанн трезвый, в данный момент, когда он заведён до предела, хочет снести жбан Джону, хочет утопить его и похоронить заживо — с ним тяжелее всего, и порой сам сдерживаешься, чтобы не вмазать святому хорошенько. Иоанн более уверенно вышел на улицу, и в свете фонаря я увидел, что его футболка замазана кровью, и не ясно чьей; скулы разбиты сильнее, чем казалось в темноте, а руки от немыслимых ударов разбиты до мяса. Я молча потащил друга к чьей-нибудь машине, чтобы доставить этого придурка домой, пока он не убил кого-нибудь. Но друг никак не собирался униматься. — Да он вообще потерялся, — возмущался всю дорогу к автомобилю Иоанн. — Не в том он положении, чтобы рот свой открывать. Я его найду. Он у меня землю жрать будет. — Будет, будет, — соглашаюсь я, лишь бы только этот успокоился. А то ещё реально прикончит этого малолетку. Я повёл патриарха к своей машине, а он в ответ уставил на меня, как бы говоря: «У меня своя машина есть, ок, да!». Но я ничего не ответил, за него решив, что завтра он свою машину и заберёт, а сейчас я сам доставлю его домой. — Авраам, — пробасил мне Иоанн, когда я уселся за руль на сиденье рядом, — я бы сам доехал, не слепой вроде пока. Я бессильно выдохнул: этот Иоанн, помогите! — Патриарх, — позвал я друга, он посмотрел на меня, — заткнись, ладно? — перебил я друга, умоляюще посмотрев на него, указывая на то, чтобы он не молол бред. — И так рожа разбита, выглядишь хуже Йена после пьянки. Сам знаешь какое это зрелище не для слабонервных. — А по-моему я всё такой же красавчик, — заулыбался Иоанн, поправляя растрепавшиеся волосы, имитируя женские движения. — Неописуемый, — я закатил глаза и завёл мотор спортивного чёрного автомобиля, — природа, когда людей создавала, на всех всего хватило: красоты, адекватности и ума, а на тебя только тупости хватило. Но Иоанн словно не слышал меня. — Авраам, ты же пил, — Иоанн словно Америку открыл. — Я поведу. Иоанн уже было сорвался со своего сиденья, чтобы перебраться за руль, но я резким движением остановил его, усадив его на место, пристёгивая ремнём безопасности. — Не пьяный, а выпивший, — исправил я друга, когда машина уже тронулась с места и под моим руководством покатилась в сторону домом-частников, — к тому же, лучше выпивший за рулём, чем сволочь побитая, — пошутил я, поймав на себе очередной смешок друга, что уже успокоился и мирно сидел, смотря вперёд. 20 минут и мы уже возле дома Иоанна. Он вылез, но медленно, истощённо, словно каждое действие ему давалось с трудом. Я невидимо для него страховал его всё то время, что он шёл к входной двери, а затем, скинув еле-еле с себя обувь, двинулся к дивану в гостиной, плюхаясь на него, не боясь испачкать кровью. — Я принесу выпить, — сказал я, когда полностью уверился в том, что друг ничего не намеревается сделать. В уже знакомом доме я быстро нашёл нужный мне предмет — алкоголь разного вида. Взяв нужный, я двинулся в гостиную, увидев, что друг уже стянул в себя куртку, открыв вид на синяки, рванные раны и гематомы. Видок у него, конечно, паршивый. Но лезть к нему я не стану, зная, как может отреагировать на мою заботу друг. — Ты будешь? — я показал Иоанну бутылку, но он отрицательно покачал головой, а мне без него пить не хотелось, поэтому я отставил бутылку в сторону. — Давай честно, дружище, помощь нужна? Чего и стоило ожидать от сурового Иоанна: — Нет. Я справлюсь, — Иоанн выдохнул, и этот выдох отличался от других вздохов. — Знаешь, я порядком уже устал от всего этого, — друг улёгся на дорогой диван весь в крови. — Я думаю, что это продлится ещё долго, — усмехаюсь собственной горечи я, понимая, что только что обрёк нас на вечных дешёвых женщин, но, признаюсь, достаточно дорогой алкоголь. — Я не выдержу, — гулко засмеялся парень, моментами берясь за лицо там, где тянет от боли. Я стараюсь не поддавать виду, что замечаю это, отводя в это время взгляд в сторону. Иоанн не любит помощь, не принимает. И в этом его единственный минус. Я прекрасно понимаю его, потому что и сам порядком, как я говорил раннее, задолбался. Всё, что дают нам деньги, не даёт нам счастья. Даёт лишь уверенность в себе и власть. Но ни тепла, ни любви, ни спокойствия. И поэтому просто понимающе смотрю на друга, кивая несколько раз головой куда в пустоту, собственным мыслям. Он без принимает и понимает мой знак согласия с его словами и продолжает. — Порой утомляет иметь власть и силу, — Иоанн усмехнулся, — такую силу, что все шарахаются. Хотя иногда это и забавляет. — Признайся, — я поднимаюсь с дивана, собираясь покинуть Иоанна, как только в мысли врезается безумная идея, — забавляет это только когда ты мальчишка и ставишь авторитет, а когда авторитет поставлен, то и заниматься толком нечем. Иоанн одобрительно засмеялся, в которой раз выслушивая мои «книжные» цитаты. Кому-нибудь нужны книги с моими высказываниями? Могу обеспечить. — Как всегда гениально сказано, — пошутил друг, с очевидной болью поднимаясь с дивана и явно намереваясь меня провожать. Только зачем? Я в доме потеряюсь, что ли? — Ты когда успел стать таким умным? Ты хоть читать умеешь? — Я оставлю тебе автограф, но только позже, моё величество сейчас намеревается покинуть тебя, — в ответ пошутил я с угрозой на то, что получу оплеуху. Я, уверенный в том, что собираюсь делать дальше, направляюсь к выходу. — Я поехал. Меня мать дома ждёт. — Клуб. — Точно. «Ну шикарно, Авраам, ты теперь и врать разучился. Это ведь единственный твой талант, дружище», — бьётся об стену эго, теряя свой последний талант — врать, как чёрт последний. Мне кажется, что враньё специально для меня создавали. — Патриарх, — уже выйдя из дома я оборачиваюсь к другу, который в томительном ожидании ждал моего скорейшего уезда, — как догадался, что клуб? — Знаешь, проблема в том, — Иоанн постоял секунду, в наигранных раздумьях сначала смотря сначала на небо, а потом переведя на меня безразличный взгляд, — что ты живёшь один, осёл. Иоанн с гулким хлопком закрыл входную дверь и оставил меня на улице одного бедного, а вдруг меня изнасилуют? «Конец: флешбэк»Оливия.
— И вот поэтому я здесь, — окончил свой разговор мой новоиспечённый знакомый Авраам, сидя на диване в моей гостиной. На весь его совершенно неясный рассказ ушло примерно минут 15, и, казалось бы, за это время можно рассказать, хоть и вкратце, всю историю Германии, но он только и делал, что говорил о том, что Иоанн избит, каким-то Джоном, и то, что Джон тоже избит, и то, что я должна помочь, только я так и не поняла кому: Джону или Иоанну. А ещё постоянно говорил о том, что он умнее Иоанна, и что: «Глянь на моё лицо, разве я не прелесть?» У меня назрел вопрос: 1) он адекватный? А второй: — То есть ты просишь меня пойти к Джону и помочь ему? — я вопросительно развела руками, а затем скрестила их на груди, непонимающе уставившись на парня, что сейчас потирал ладонями, так и не прикоснувшись к свежезаваренному кофе. — Нет, — Авраам потёр лоб, показывая свою безысходность в моей реально гнущейся тупости, — Иоанну: он слишком гордый, чтобы попросить помощь самостоятельно. «Оливия, он ведь помогал тебе», — врезается в мозг, отчего я немного ёжусь. И в правду. По моральным ценностям Авраам прав, ведь Иоанн не раз спасал и помогал мне, а я сейчас фактически отказываю Иоанну в том, чтобы помочь ему. И, честно говоря, у меня сейчас и у самой появилось щемящее чувство тревоги, ведь, я думаю, если бы побои были несильными, то Иоанн и сам разобрался, а его друзья не прибежали бы ко мне. Но в тоже время, будет странно ещё и то, что я запрусь к нему домой ночью в образе матери Терезы с бинтами в халате медсестры. А что я ему скажу: «Раздевайтесь, будем вас осматривать»? На ролевые больше похоже. У меня невольно вырвался нервный смешок. Я не знаю, что делать. Но тот факт, что ко мне запёрся какой-то парень, говорит, что он милашка и о том, что Иоанн подрался — странно, или нет? Как там говорят блоггеры: «Пишите своё мнение в комментариях!». Минутное молчание, но затем. — Оливия, — голос Авраама заметно изменился, отчего мимолётная дрожь прошла по телу. Его взгляд стал более понимающим. Авраам словно повзрослел, — я знаю, ситуация странная… — Да нет, что ты, — я нервно засмеялась, наигранно махнув рукой, как делают это люди, в ситуации а-ля: «Всё отлично, ты конечно убил меня наповал, и теперь я не знаю, что делать. Пойду сброшусь с крыши. Но что ты, всё отлично». Так это выглядит. Серьёзно. Просто странная ситуация. — Не перебивай, — с каким-то родительским упрёком возмутился на меня Авраам, а я вообще, если честно, потерялась. Уверенный в себе, ничего не скажешь. Они в окружении Иоанна все такие? — О чём это я? Ах да, — он вдохнул в лёгкие побольше воздуха, — но не будь сейчас холодной и помоги ему, потому что мою помощь он точно отвергнет, а женскую помощь — совесть не позволит. Последние слова повергли меня в шок, а ещё больше — в злость. Ведь Авраам точно сказал «женская помощь», не именно моя, а женская. А я просто рядом живу, вот и попалась под руку. Ага. — Ты сам сказал — «женская помощь», — с недовольной миной на лице съязвила я, — вот у него есть будущая жена, она пусть этим и занимается. А я-то что? Я всё также продолжала восседать на диване напротив Авраама, что кажется сам пожалел о сказанном. Он шумно выдохнул и потёр виски, что явно изрядно гудели. Может быть предложить ему обезболивающее? Ага, обойдётся. Он меня сна лишил? Лишил. Вот пусть теперь мучается. — Оливия, ты серьёзно? Ты сейчас вообще про Тею говоришь? Его слова были настолько искренними, ведь человек попросил помощи собственному другу, а я сейчас только и делаю, что сижу на месте, игнорируя тот факт, что всё, что говорит Авраам, может быть правдой. А если Иоанну действительно плохо, а я не хочу помогать, в то время, как он помог мне 2 или даже больше раз. В сердце, несмотря на борьбу: «Не надо» и «Надо», победило «Надо», отчего по венам разлилась уверенность, что твердила мне о том, что если я не помогу Иоанну, то меня замучает не только совесть, но и чувство долга. Хотя думать, что я делаю это не по своему желанию глупо, ведь моё сердце беспрерывно кричало лишь о том, что я сорвалась с места и прям так ринулась к святоше на помощь, но стоит быть сдержанней. Я неуверенно поднимаюсь, сминая кроя ночной рубашки тонкими пальцами и смотря на Авраама, что тоже вытянулся во весь свой огромный рост, ожидая моего ответа. — Видит Бог, я сопротивлялась, — горько говорю я, снова убеждаясь, что Бога нет, а если лишь: «повезло» и «не повезло», угадайте к чему сейчас отношусь я. Конечно же, как всегда «Олив-не-неудачница-просто-не-повезло». — У жизни плохое чувство юмора, — подбивает Авраам, который явно хотел меня подбодрить, но вышло в точности наоборот. Вмазать ему, что ли? — Но ты крепись, — парень сжал кулачки и потряс ими. — Ой, молчи ты хоть, — взывала я, — носитель плохих новостей. Пошла я. — В пижаме? — усмехнулся Авраам, ткнув на мой внешний вид. — Я думаю, что он тебя не поймёт. — Собираться я пошла! — ещё сильнее завыла я уже на втором этаже, имея огромное желание утопить Авраама в собственных слюнях. А это законно? Представьте, заголовки: «Оливия Боско получила срок за то, что утопила парня в слюнях». Не очень эксцентрично. Господи! Неужели этому парню ещё никто не вмазал! Он же пиявка. Недовольно я пробираюсь к шкафу, достаю оттуда чёрные джинсы, красный кроп-свитер и в тон свитеру носки с единственной белой полоской. Что сказать, у меня страсть к носкам. Быстро натягиваю на себя одежду, чувствуя приятное покалывание от свитера. Что ж, ночь обещает быть длинной и неспокойной, это точно.