Суббота, 17:11. Частный район города Берлин, Германия.
Иоанн.
За тем всем, что произошло, я совершенно не успел заметить, что уже апрель. Воздух стал горячее, ветер уже не гуляет на пустых улицах, а люди сняли слои толстой одежды. Да, май выдался действительно прохладным, отчего и апрель в этом году не особо радует, но ещё и не радует, что число захороненных на кладбище пополнилось ещё одной слишком молодой девушкой, которая могла бы найти силы в себе бороться. Что она хотела показать своей смертью, она думает, что так станет хуже или моя совесть меня в край сожрёт? Мне кажется, что скорее всего второе. И я не знаю, потому что я больше не услышу её правду, зачем же она убила себя, да и не хочу. Ведь есть одна единственная причина - безответная любовь, в сущности, носителем которой являюсь, отчего и становится тяжелее, отчего собственно и сам себя загоняешь в эту всю могилу, которая тащит к себе своими обстоятельствами. И если я сейчас думаю о смерти из-за непонимания, то не сложно понять, что испытывала она, что кинулась с крыши, не боясь и не переживая. Хотя кто знает, о чём она думала в тот момент. Думала ли она вообще. Мне трудно сейчас солгать о том, что без Теи мне стало хуже. Я буду говорить только правду, поэтому... Нет. Совершенно ничего не изменилось, отчего я делаю вывод, что этот человек не играл в моей жизни никакой роли, отчего я так быстро и отпустил. Отчего я так и остался гнидой, которую собственную невесту, даже если нелюбимую, свёл в гроб. А она хоть и кричала, отдавалась мне. но никогда-то толком и не была искренней со мной, может именно поэтому моё сердце не смогло выбрать её? Но вот правда, от чувства вины никуда не денешься. От того чувства, что заставляет меня каждый вечер относить ей любимые цветы на свежую могилу, смотря на фотографию, понимая, что несколько месяц и от этого тела останутся лишь кости. Отчего мне не становится легче, мне становится никак. Я не хочу думать, что в очередной раз мне придётся приходить с кем-то на могилу, и чтобы мне говорили: "А ведь помнишь, вы собирались пожениться?", я точно знаю, что, если каждый станет мне напоминать об этом, я пойду вслед за блондинкой, но только лишь от собственной ублюдской души. И даже новая жёнушка отца совсем забыла о своих приставаниях, нырнув в депрессию, которая так и называется: "потеряла подругу для сплетен", ведь так оно и есть - Тея единственная ровесница нашей милой миссис Каскалес, от которой мне блевать хочется. И в этот день, даже когда сегодня они улетали в другую страну, она умудрилась ляпнуть, что-то вроде: "Свадьба бы была шикарная, сколько денег ушло", на что мой отец мягко улыбнулась своей любимой, а я закатил глаза, ведь её фраза объясняет всё. И даже на поминальном ужине эта дура умудрилась улыбаться Оливии, которая всем своим видом показывала, что это не праздник, не фестиваль и не выборы, на которых нужно давить во все 32. Но Теи было плевать, ведь она вслед за Олив шла, когда ты уходила к нашей компании. Они звали и меня, но я не хотел. Я не был в том состоянии, которого ожидал от себя, потому что мне действительно стало больно и неприятно. И, поняв это, ребята оставили меня в покое, обмениваясь лишь парочкой слов в минуту, остальное время спокойно наблюдая за действиями людей, которые буквально облепили мёртвую. Их лица не выражали ничего, просто пустота. На эти похороны они появились со своими родителями и сейчас не совсем понимали, что это действительно Тея лежит перед ними. Они так же, как и я этого не предугадывали. И лишь одно лицо выражало то, чего я больше всего боялся увидеть. Обвиняя саму себя, Оливия, приоткрыв рот с надвинутыми от удивления бровями смотрела на девушку в мягкой обивке, изредка она подходила совсем близко, что удостовериться, а потом снова отходила, отворачиваясь от всей процессии. Она винила себя, ведь в какой-то степени Тея в последний раз видела нас вместе с Оливией, и кто знает, быть может Оливия сейчас называет себя той, кто обычно уводит мужей из семей, становится врагом всей семьи, но я так не считал. Нет вины в той, кого я люблю. Я сам всё заварил. И я не знаю, как мне теперь расхлёбывать. Не знаю, поэтому и направляюсь сейчас в сторону её дома, чтобы разъяснить то, что сам не могу понять, но хочу, чтобы понимала я. Но хочет ли она? Нужно ли ей вообще что-то, что может сделать ситуацию менее сложной. Я не могу верить в то, что Тея закопана. Но ещё больше я не могу убедить себя, что Оливия виновна в этом. Она ведь не толкала Тею с высоты. Под ногами приятно проминается трава, а мои ноги не решаются набрать скорость, потому что очередная волна страха окутывает тогда, ведь я сам без понятия, что я хочу. Я не знаю, для чего я иду в тот дом. Наверное, за утешением. И может стоило бы тогда пойти к святому отцу, высказаться, отпустить, так сказать, грех, но я на дух не переношу церковь и единственное моё утешение заключается в Оливии, которой тоже сейчас не сладко. Осторожно войдя на территорию её дома, я оглядываюсь, чтобы понять, где она находится. но раз калитку открыто была, значит дома, поэтому я нелепо движусь в сторону главного входа, чтобы наконец увидеть её взгляд, но не увидеть там презрения. Я не хочу её ненависти к себе. Это меня ещё сильнее подобьёт. Рука осторожно нажимает на кнопку домофона, а сердце в этот момент начинает отдавать бешенный ритм, который я не в силах сам успокоить. В какой-то момент, я даже захотел покинуть это место, пожалел, что пришёл, но в окне мелькнула тень, которая слабо передвигалась, отчего я начал заметно переживать, а в следующее мнгновенье в проходе уже стояла Оливия, широко распахнув дверь. На её лице не было улыбке, была лишь глубокая задумчивость, из которой я её вырвал. Лицо выбелилось, отчего сейчас Оливия стала похожа на смерть, отчего меня знатно дёрнуло, и я просто не смог ничего ей ответить. Я продолжил молча стоять, отвечая тёплым взглядом на её холодный. - Ты пришёл? - первой всё же заговорила она, отчего мне не пришлось придумывать глупые отмазки, я решил сказать правду. - Зачем? - она внимательно устремилась на меня, и я понял, что такой Оливии я никогда не видел. Словно из её высосали жизнь. Словно сейчас она ненавидела саму себя и всех вокруг. Холод сочился не только из неё, но и её дома, он словно пытался всех оттолкнуть. Но я не могу просто стоять здесь, когда увидел, в каком безутешительном состоянии она. И знаете, единственное, о чём я подумал, так это о том, что сейчас я должен быть в аппатии, пережить, запивать всё алкоголем и гнобить себя, но вместе этого я уже стою у дома девушки, видя, что в таком состоянии не я, а она. Отчего становится автоматически стыдно и гадко. Гадко перед ней. - Я переживал, - мой голос не дрожал, но ноги. когда она пропустила меня в дом, заметно дрогнули, ведь я испугался такого хода событий, хотя и знал, что так будет. Она сегодня холодная, как никогда раньше. - Ты в порядке? - не успела девушка закрыть дверь, как мы мимолётно оказались в уютной гостиной, где был зажжён камин. Из него приятно доносилось тепло, но оно совершенно не согревало эту стальную комнату, которая буквально пропитана болью и страхом. Вокруг было убрано, но на маленьком диванчике был плед, а рядом бутылка вина. Она запивает горе. Но какое? Это горе для неё? - Почему ты молчишь? - но она так же молча прошла к кухне, и вышла уже оттуда с приготовленным чаем, ставя передо мной, когда я уселся на кресло. Оливия не выглядит пьяной. - Оливия! - я начинаю злится, когда она делает глоток из своей бутылки. - Убери это! - я сам любитель выпить, но по праздникам, а не от депрессии. - Зачем? - девушка безразлично посмотрела на бытулку, ставя её теперь на стол, отчего освещение комнаты помогло мне увидеть, что из полной бутылки она превратилась в пустую. - Ты пришёл, чтобы поговорить? - сегодня эта серьёзная девушка наводит на меня страх, ведь она всегда улыбалась, а здесь постарела лет на десять. - Но о чём? - она прекрасно знает о чём. Пронизывающая боль окутала сердце, когда на устах девушки залегла грустная улыбка, которая напомнила мне улыбку Теи. И та ведь тоже улыбалась, но затем сбросилась с крыши. Если с крыши сброситься Оливия, я окончательно сойду с ума. - Зачем тебе вино? - я строго взглянул на девушку, скулы которой заметно впали. - Может быть хватит? - я потянулся к бутылке, схватил её быстрее девушки и бегом направился на кухню, чтобы раковина попривествтвовала оставшееся вино. Что странно, но Оливия так и продолжила сидеть на месте, словно я не выливаю сейчас дорогущее вино в раковину. - Зачем ты всё это устроило? - смотреть на неё сейчас сложнее всего. Но она лишь ухмылялась, сверкала грустным и каким-то злым взглядом, озиралась, словно её преследуют. Отчего она нагоняет страх и чем-то напоминает мне... меня? И действительно, сейчас Оливия - женская копия меня - холодная, мрачная, немного грубая и безразличная ко всему. И всё это сделала с ней смерть одного человека. Неужели это смогла так повлиять на неё? Или же есть другие причины? - Я не понимаю, почему ты здесь, - она продолжала задавать один и тот же вопрос в разных формулировках: "Почему ты здесь", отчего я стал заметно злиться. - У тебя невеста погибла, а ты уже к другой прибежал, - теперь стало понятно, что она имела ввиду. В следующее мнгновенье такая горькая улыбка залегла на её губах, что мне показалось, словно она обезумевшая. Я пересел на диван к Оливии, которая эта заметила, но никак не отреагировала. - Я не считаю тебя запасным вариантом, - я спокойно смотрю на огонь, которая, в отличии от моих чувств, слишком спокойно переигрывает племенным отблесками в застеклённой коробке. - И никогда не думал делать из тебя замену кому-то, - послышался нервный выдох, под словом "кому-то", она явно подумала про Тею, но я не стал оправдываться. Это ведь её мысли, я не смогу её переубедить. - Но факт в том, что у тебя невеста закопана, а ты уже у меня дома, - она с горечью посмотрела на меня. В этом взгляде я увидел мольбу, чтобы её догадки оказались неверными и она действительно важна для меня, но сейчас я ничего не могу сказать человеку. Ничего, я словно теряю её. Она ускользает, словно мне возвращается всё бумерангом от Теи. - И ты действительно считаешь, что после всего, что случилось, я буду нормально реагировть? - она злилась, это я понял, когда её тонкие ладони стали сжиматься в твёрдые кулаки, а она сама запрокинула голову, чтобы громко выдохнуть. Что у неё сейчас в душе я не знаю? Но я твердо почувствовал страшную революцию, что пронеслась между нами сегодня, которая оставила так же и последствия разрушения. Разрушения нами выстроенного. - Ты явно не понимаешь серьёзности ситуации? От того насколько тихим был её голос, мне пришлось максимально напрягать слух и отвлекать его от мелких звуков, что могли перемешать речь Оливии и переформировать её, тогда бы я точно ничего не понимал, если бы сейчас не был крайне внимательным. - Ты думаешь, - я сидел возле девушки, своей кожей ощущая, как замёрзла, хотя сидела возле камина, сама хозяйка дома, - что мне всё равно? - она не ответила, но я и так знаю ответ: она всегда считала меня бесчувственным, холодным, поэтому и старалась избегать меня. - Но нет, мне не всё равно, потому что я так же переживаю, - настала моя очередь произнести пламенную речь. - Но я не смогу вытащить Тею из гроба, если запью всё алкоголем, - Оливия усмехнулась, - или же буду валяться в слезах. Я продолжаю жить, - сейчас я говорил правду, которая быть может звучит устрашающе. - И тебе советую! - Оливия сейчас находится в своей абстракции, и если бы не поддёргивающиеся конечности на некоторые мои фразы, я бы подумал, что она меня совершенно не слушает. - Я пришёл, потому что переживаю за тебя, - Оливия внимательно взглянула на меня, а я уверенно ответил взглядом. - Пришёл посмотреть, как ты. Хотя, по сути, Тея не играла никакой роли в твоей жизни, - я начинаю конкретно злиться, но не могу сдерживать себя. - И я не понимаю твоей депрессию из-за похорон. Наверное, я сказал всё это слишком грубо, потому что после всего сказанного, я осмотрел девушку, которая начала подрагивать, что-то надумывая у себя в голове. А меня даже дёрнуло от того, какими я представил её мысли. Было всё: от вины к себе до висельницы. Но страх зародился, когда человек, ничего не ответив, лишь слегка улыбнулась и продолжил спокойно сидеть, словно меня не было сейчас в этой гостиной, словно я совершенно не существую, словно единственное, что сейчас существует - так это только она. И мне тяжело, ведь я совершенно не понимаю, что с ней. Но быть может я и могу помочь, но вот только она не позволяет. - А что ты хочешь? - голос Оливии стал подрагивать. - Она говорила со мной в кафе, позвала меня на разговор перед отъездом, стала злиться и говорить, что ты сволочь и никого не любишь, - знала бы она, что это не так, то тогда бы так не говорила. - Я тогда встала в позицию, так же разозлилась, мы поцапались и она убежала. Я была последней из всех нас, кто с ней говорил, - по щекам Оливии потекли слёзы, а мои скулы моментом напряглись. Она не должна плакать, потому что это не её вина. Она не может спасти всех, кто обвиняет её в чём-то. - Я чувствую вину, потому что ты её жених, но мы так много друг другу позволяли, - она плакала из-за чувства вины или из-за того, что мы не можем быть теперь вместе? - Это наша вина, если бы не я, ты бы не стал себя так вести, и у вас бы состоялась свадьба, - Оливия перестала плакать, а её голос налился какой-то яростью, словно она пыталась задушить меня словами. И у неё это выходит. Всё, что она говорит - разбивает мне сердце. Мне больно, потому что это может быть правдой. И я - зачинщик всех бед, что приключились за последний месяц. Я не упускал и дня, чтобы создать эти проблемы. Когда нарочно, когда нет. Словно я пытался сделать лучше, но у меня выходило как всегда. И теперь беда, такого масштаба, которого я просто не хотел, приключилось, дав мне повод всё обдумать. - Я веду себя так уже давно, - я усмехнулся самому себе, ведь никогда не хотел в чём-то обвинять себя, но сейчас уже нет смысла искать оправдание. - Что было бы, если бы ты не появилась? - я спросил это у самого себя. - Я бы продолжил гулять со всеми подряд, и поверь, Теи бы не было от этого легче, - Оливия с горечью смотрела куда-то вперёд, сжимая бледные пальцы. - А что бы было потом? Потом бы, она днями ждала мужа домой, а муж, открыто об этом заявляя, приходил домой, заваливась на кровать в женской помаде, не говоря ни привет, ни пока, - от такого стала и стыдно и смешно, неужели бы всё так и было. Настолько я мразь? - Вот так бы и было, знаешь почему? - Оливия перевела на меня взгляд, в котором смешались все чувства. - Потому что бы ты не появилась. Событиям свойственно меняться, если в них внесли корректировку. Мне стало спокойнее. Ведь я сказал то, что хотел сказать. Не боясь реакции, я высказал то, что действительно думаю, не лгав ей и ничего не скрывая. Буквально, таким способом я рассказал Оливии, что она не виновна, виновны те, кто это всё начал, а Оливия лишь заканчивала. Она такая же жертва, в руках маньяка - меня. И кто знает, быть может от моих рук её сердце так же будет разбито? Потому что я ничего не могу сделать нормально. Всё обязательно ломается, превращается в пыль, в то время как я считают себя единственным значимым. И наверное, это правильно сказать правду именно сейчас, когда всё должно либо начаться, либо закончиться. - Мне кажется, наша корректировка вышла плачевной, - я смотрел на неё, как она буквально измывается над собой, думая, что вина лишь в ней, но какая, какая, если я вместо Теи полюбил бабу из России, которую хрен поймёшь. - И постоянно, когда я смотрю на тебя, я лишь думаю о том, что всё, что бы ты не делал - лишь ветер, что совершенно переменный, - она сказала это. Вероятнее всего, она и раньше так думала, но сейчас решилась сказать, но легче мне не стало. Мне стало сложнее. Как-то холодно и тяжело. Неясно и трудно. Я потерялся сейчас, потому что не знаю, что ответить человеку. Быть может мне стоит уйти и оставить её? Но если я не хочу? - Я столько времени пытаюсь тебя добиться, твоего расположения, - что-то внутри еркало, потому что мне стало обидно из-за её слов, неужели она ничего не видит? - А ты сейчас говоришь то, что всё пустяк, - мой голос пошёл по нарастающей, отчего девушка язъярённо и непонятно на меня уставилась. - Между прочим, это я сейчас пришёл к тебе, а не ты ко мне! Я сейчас пытаюсь разобраться, когда ты ничего не хочешь предпринимать, - всё, что я думал вылилось из меня в грубой форме, и я не думаю, что это останется незамеченным. -Да что ты! - Оливия даже подпрыгнула от того, как сильно закричала на меня. - А кто сказал, что я хотела тебя видеть, а? Может я не прихожу, потому что действительно этого не желаю, - это была не правда, я видел это по её глазам, что нервно метались из угла в угол. - Я просто не хочу, чтобы лишний раз ты вешал мне лапшу на уши, вот и всё, - какую лапшу она имеет виду? Я ей не врал! - Ты так громко обо всём заявляешь, а на самом деле, всё становиться только хуже! - она кричала уже во весь голос, явно выкрикиввала сейчас всё то, что раньше не могла. И от её слов становится обидно вперемешу со злостью, котораая закипает в моей и так неровной системе. Кровообращение набирает обороты, отчего, мне кажется, моё лицо налилось красным, а пальцы сжались в крепкие кулаки, которыми я был готов снести этот дом. - Тогда почему же ты не прогнала меня? - я кинул свои козыри ей в ответ, ведь она действительно просто-напросто могла не запускать меня в дом. Но почему-то сделала это. И вопрос этот к ней. - Ты могла не пускать меня, и тогда бы я спокойно ушёл? - рыжая не знала, что ответить на мой аргумент и лишь надулась, отчего стала ещё смешнее, на самом деле. - Вот видишь, я оказался прав, - но если бы раньше на таких моментах я улыбался, то сейчас же я сидел таким же серьёзным. Я ждал ссору, и морально к ней подготовился. - Ну так уходи и больше не возвращайся, - но этого я услышать не ожидал, потому что желаю верить в лучшее. Я лишь ошпаренно взглянул не Оливию, которая уверенно скрестила руки на груди. - Что же ты не уходишь? - спустя минуту, Оливия снова подала голос, отчего меня взбудоражило. - Ты уверена в своих словах? - я точно не знаю, если я сейчас уйду, я не смогу навсегда оставить Оливию и обязательно вернусь к ней, но ведь гордыня, что всегда заставляла меня спокойно уходить, где она? В какое место сейчас спряталась? Я примерно имею представление. - Почему ты сначала говоришь, а потом думаешь? - я медленно поднялся и двинулся в сторону бледнолицей, которая стала отступать от меня назад. - Ты сама хоть веришь в свои эмоции? - теперь моя очередь нападать. - Ты собирался уходить! - не смотря на то, что она отшагивала назад, злиться она не перестала. - Так уходи. Мне не нужно, чтобы ты в очередной раз запудрил мне мозги, а затем продолжал делать так, как желаешь нужным. Меня ты спросил? - она уже упёрлась спиной в поверхность, и это послужило ей остановкой, но не моей. - Я быть может не хочу, чтобы мы с тобой именно были вдвоём. Ты мне не важен! - она когда-нибудь успокоится, потому что моё терпение уже на пределе. Ещё одно её слово, и я точно в неё что-нибудь кину. - Так что, уходи! - я говорил про ещё одно слово, я как и обещал, как истинный парень, сдержу своё обещание. - Ты сегодня какая-то разгорчённая и больно крикливай, самой не надоело? - слова сталью выплыли из моих губ, отчего Оливия буквально задрожала. А я же, воспользовавшись её замешательством, быстро оказался рядом с ней. - Честно, - я внимательно оглядел девушку, в голове уже созрел план, - мне не нравится, что ты кричишь на меня. - Да мало ли, что тебе там не нрав... - моё терпение иссякло, и я просто рывком подхватил лёгкую девушку, что продолжала что-то визжать себе под нос, а когда я и вовсе закинул тушку на плечо, послышался громкий рык, словно где-то в доме у неё поселился медведь. - Отпусти меня! Отпусти! Куда ты несёшь меня? - а нёс я её на второй этаж, примерно прикидывая, что мне с ней сделать, что она наконец успокоилась. - Я несу тебя, чтобы ты наконец успокоилась, - я громко шлёпнул девушку на открытому бедру, которое сразу раскраснелось, принимая лёгкую ладошку девушки, которая закрыла руками открытые бёдра, во избежание очередных ударов. - Да ты извращенец! Отпустил, я сказала! - приоценив свою силу, девушка стала брыкаться на моём плече, что меня совершенно не волнует: одной рукой зажав на талии, а другой на ногах, я спокойно поднялся по лестнице и даже чуть не шибанул Оливию головой, если бы вовремя не пригнулся. Наконец, достигнув нужной комнаты, я лёгким толчком ноги открыл её, занося туда жертву моих действий. - Я тебе говорил не играть со мной, - я порядком разозлился, когда поставил девушку на кафель в ванной, а она попыталась побежать. - Но ты меня не слушаешь, - я легко поймал девушку за руку, притягивая к себе, а затем толчком запихивая в душевую кабинку. - Да что ты делаешь! Иоанн! - она брыкалась в руках, но когда оказалась вплотную с прозрачной стеной душа, утихомирилась, потому что ожидала уже самого худшего. - Отпусти немедленно! Ты сам заявился ко мне в дом! - я смотрел на неё несколько секунд, а когда она попыталась меня ущипнуть, включил душ, отчего холодная вода ливанула на нас обоих, чего я и желал. - Ты идиот? - она визжала, но была крепко вжата в стенку душа моими руками. - Выключи, Иоанн. - Я тебе говорил, что ты слишком разгорячённая, - я усмехнулся, когда майка девушку плотно легла на её тело, подчёркивая её части тела. - Так что, охладись, - честно, меня сейчас не волнует, что у неё там просвечивает, меня волнует то, что сейчас просходит. - Да выключи и выметайся, - она вертела головой из стороны в сторону, а рыжие волосы уже набрались влагой, став темнее. Меня же холодная вода на мне совершенно не волнует. - А если я не хочу, - я усмехнулся, когда девушка уставилась на меня. Сейчас она выглядит такой злой и невинной, словно ребёнок. Её руки крепко вцепились в мои, сминая лёгкую толстовку в длинных пальцах. - Заставь меня, - на этих словах сжалось всё тело девушки. - Да ты идиот, - это весь её словарный запас. Сквозь струи воды, которые падали её градом на лицо, я видел как она часто моргает, а по щекам уже стекают и смываются тени. - Отпусти немедленно! - она не прекращала попыток отбиться от меня, и лишь сильнее заводилась. В то время, как я попытался успокоить её тем, что впился в сочные губы своими, сминая в крепкий поцелуй сквозь воды. Её губы оказались холодыми и мокрыми, а когда мои руки скользнули ей на талию, то я почувствовал ещё и скольжение. Ногами так же пришлось крепко убираться в пол, потому что девушка не оставляла попыток вырваться, сквозь поцелуй возмущаясь. - Да что за чёрт? - но я не даю ей злиться, крепче вжимая в стенку душа, склоняя голову, чтобы облегчить поцелуй. Мой язык во всю шарится на её губам и нёбам, собирая приятный вкус губ и их мягкость. Руки девушки так впились в стенку душа, что само стекло чуть не лопнуло под давлением. Пытаясь сжать губы, она лишь сильнее меня разозлила поэтому я углубил поцелуй. Но когда она сильно прикусила мне губу, думая, что я отпущу её, я, разозлившись, сминул её в охапку, перекинув от одной стены к другой, создав ей в позвоночнике тупую боль, чтобы она чуть поутихомирилась. Но девушка не хотела успокаиваться: она извивалась в моих руках, словно змея, а когда я ещё и оторвал её от пола, она стала бултыхаться ногами в воздухе, словно пыталась гребсти. Но я крепко сжал руку на бедре девушки, отчего так взвизгнула, остановив своё движение. И эта случилось. Минута, и девушка обомлела, но на поцелуй не отвечала, слабо сжимая губы, отчего мне пришлось оторваться. Приятное покалывание осталось на моих губах, а взглянув на её губы, я с желанием заметил, что эти наливные губы увеличились после сдавленного поцелуя, а на губах остались красно-синие отметины, словно ей били по губам. Губы у неё, вероятнее, всего, невероятно болели, ведь я даже не представляю, как сильно сминул её губы к себе, но точно знаю, что был безжалостным к ним. Девушка осторожно потянулась пальцами к ноющим губам, осторожно прикасаясь, но сразу же убирая руку. Кричать она сейчас не могла, потому что острая боль сковала не только её губы, но и всё лицо. Все мыщцы я задействовал для поцелуя, специально для такого эффекта, чтобы ей было больно говорить. - А теперь, как ты и желаешь, - я развернулся к выходу совершенно мокрый, потому что девушка повернулась из-запросвечивающей одежды ко мне спиной, стоя так же под включенным душем, - я ухожу, - но уходить сейчас совершенно нет желания. Даже сейчас, когда мы оба что-то чувствуем, мы умудряемся ненавидеть друг друга, целуя. Что за тяга такая друг к другу сквозь любовь? Неужели мне так нужен человек, что я даже начала его ненавидеть? Неужели всё так странно, что даже понять это вроде бы легко, но для меня невозможно. Почему я расстерян сейчас, когда могу с лёгкостью присвоить её себе? Почему я не сделаю именно так? Наверное потому что чувствую сложность и стереотипы этой девушки, и принять их, не поняв, не могу. - Знаешь, - не поворачиваясь к девушке, я всё же понял, что она плачет, по тому, что передо мной зеркало. Она судорожно склонила голову, а сзади её топ собрался, что говорит о том, что майкой она вытирает слёзы. Я довёл её. Она никогда не плакала при мне, а тем более из-за меня, - ты говоришь то, о чём ты думаешь. Но самое ужасное, - я увидел как девушка начал вздрагивать, и мне захотелось подойти и обнять её, и я не смогу сдержаться. - Но самое ужасное, что ты правду у меня спросить не можешь, - напоследок я подошёл к девушке, нервы которой сегодня уже измотаны. Она тихо вздрагивала, понурив голову, чтобы слёз не было видно. Она мне казалась такой сильно раньше, и сейчас я точно знаю, Оливия - самый сильный человек. Она выносит свою вину, стараясь не плакать и не показывать боль, в то время, как я начинаю сдаваться. И это правда. Быть может отправиться к родителю и сказать, что мне самое место в военном корпусе? - Но сейчас, - я обнимал её со спины, осторожно обняв девушку за плечи, которые своей хрупкостью таят в моих пальцах. - Сейчас я уйду, хорошо, ты можешь больше не просить об этом, - Оливия внимательно слушает, это точно ясно, ведь её всхлипов даже не слышно. - Но ты ведь понимаешь, что это не конец. Она недолго молчала, но всё же дрожащим голосом произнесла: - Я хочу завтра посетить Тею на кладбище, - я бы и сам хотел посетить могилу. - Не хочу просить об этом людей отца, - она не разворачивалась ко мне, - не мог бы ты отвезти меня завтра? Я отвезу ей цветы, - я не хочу ей отказывать, потому что знаю, как это важно и ей, и мне. Поэтому я лишь произнес "хорошо" и медленно стал удаляться из дома, напоследок выключив воды в душевой кабинке. Я миновал второй и первый этаж, без сопровождения Оливии вышел наружу дома, встречая мокрой одеждой и телом холодный поток воздуха, но совершенно не боясь подхватить простуду. Простуда - самое лёгкое, чем я могу отделаться за всё. Лучше бы меня сразу машина сбила, чтоб не повадно было. А что до Оливии? Я чувствую её, её переживания и боль, которая накрыла её сейчас. Она бы не говорила всё того, что сегодня сказала, если бы не испытывала боль. Боль и страх делают нас уязвивыми, делают нас такими, каким мы не должны быть. Боль, страх и особенно вина подбивают и толкают нас на необдуманные поступки и слова, о которых мы потом жалеем. Они остаются в нас навсегда после того, как мы закрепим их в себе. Это тяжело оставаться сильным, если тебе совершенно этого не хочется. И сейчас Оливия испытывает именно это. Она старается оставаться сильной, надламываясь где-то внутри, снаружи стараясь выглядеть крепче, чем есть на самом деле. Но я точно уверен, что пока я могу помогать ей справляться, я буду искать разные способы для этого. Вплоть до ущерба самому себе. Неужели на такие жертвы я готов теперь пойти для человека? Или же, это только для Оливии? Почему всё с ней так тяжело? И могу ли я вообще её понять? Если она не позволяет.