Суббота, 9:30. Привилегированная школа Берлина.
Оливия.
***
Задумайтесь. Мы с тобой попрощались, но знаешь, мне показалось это прощание странным. И не только тем, что это прощание было практически без слов, но и тем, что это прощание было резким и спонтанным, без всяких на то причин. Ты сказал что-то вроде: "Я тебя понял". Никаких криков, истерик и ссор. Просто молчание и уход. Что же может быть страшнее молчания? Не в нём ли скрыт весь ужас, вся боль и полное разочарование? Лучше кричать, метать, надрывать связки, чем рушить всё, только что построенное недокриком, который застыл на середине пути. Лучше бы ты не молчал, Лучше бы ругал. Злость и полное безразличие... Не эти два чувства я уловила в твоих ядовитых глазах. А должна была? Я уловила усталость, холодную нежность и сладостное желание придушить меня. [Что же ты в этот момент уловил в моих глазах? Если ты увидел там пустоту, то ты не смог заглянуть чуть дальше зрачка, туда, в душу. Там случился апокалипсис. Тогда бы ты увидел в моих глазах тоску с привкусом нерешённой любви.] Ты смотрел на меня до последнего, а я ловила твоё тяжёлое дыхание, наслаждалась тем, как ты сжимаешь до боли свои точёные скулы, следила за передвиженьем твоих длинных пальцев. Я смотрела, я наслаждалась. Но.. Казалось, что между нами стена и мы дышим разным кислородом. Это и был наш провальный итог. Колючий итог. Жгучий. Между нами стена. У нас с тобой теперь разный кислород. И разные дороги, которые больше никогда не пересекутся. Ты уходил... Вот так легко: развернулся и вышел в дверь. Лучше бы в окно. А я даже ничего не смогла сказать в ответ. Настолько я растерялась. Может мне стоило побежать за тобой, когда ты стал удаляться, и обнять со спины? Или может стоило схватить нож со стола и метнуть его в эту спину, усыпанную любимыми родинками? Я ведь всегда считала, что ты мой. Что ты никуда не денешься. Что я приковала тебя к себе ложью и нежностью. Но ты всё вывернул наизнанку, и теперь я не была лидером нашей с тобой игры. Ты стал лидером. Как говорится: Мой ум и коварство подарят мне царство. А что же дальше? Я стояла. Стояла. Стояла. И стояла. Всё ещё стояла. Стояла и думала: всё? Всё закончилось? Так просто? Без ругани? И я поняла: лучше бесконечно ссорится с человеком, срывать на нём связки, возмущаться, чем стоять в идеальной тишине, когда есть что крикнуть. Иначе говоря, о какой любви вы говорите, если никогда не разносили друг друга вдребезги? Скажи мне, друг мой, душа моя, сам ли ты ушёл? Повелело тебе так твоё хулиганское сердце? Или же, причина. Если причина, препятствие нашей любви, ты только дай знать! И в огонь пойду за тобой, и в воду! Дым за собой оставлю, города до дотла спалю, море осушу, а тебя удержу! Удержу пальцами. Удержу глазами. Удержу взглядами. Удержу силою. Ты опустил руки? Опустил, но именно в тот момент, когда нужно было бороться. Бороться за нас. Ты не захотел.. До свиданья, мой друг! До свиданья!***
Дни в школе тянутся однообразной, одноцветной цепью уроков, домашних заданий, умных профессоров и тупых учеников. Кажется, что школа - отдельный мир, совершенно отличающийся от того, что находится за её пределами. Не будь я очевидцем всего, я бы никогда не поверила, что в такой скучной школе у учеников будут свершаться самоубийства из-за любви, парни будут находить девушек в криминальных переулках, а другие и вовсе сначала признаваться в любви, а потом резко обдумывать своё решение и отрицать чувства. Все прекрасно понимают, что последнее - отсылка к чёртовому Иоанну. Будь всё действительно так просто, то я бы сейчас не сидела, и не оборачивалась сто раз на уроке, чтобы удостовериться в том, что Иоанна действительно нет в школе который день. Каждый раз я жду, что образ парня, пусть даже размытый, появится у меня перед глазами смотрящим Иоанном пустым взглядом в окно. Оконный Моцарт. Казалось на первом уроке, что я буду ненавидеть его, но жизнь показала обратную сторону моих ожиданий, поворачивая сюжет ненависти шаблонной стороной, что превращает ненависть в любовь каждый раз. Фильмы сумели показать светлую сторону такой любви, но никто не стал показывать отрицательной стороны, что такая же жестокая, как и невзаимная любовь. Долгое отсутствие парня сказывается на мне. Я вижу это. Чувствую. Ощущаю каждой клеточкой своего тела. Повышенная нервозность. Как-будто меня оставили без воздуха или без воды. Но что это? Резкая влюблённость, нет, наверное, любовь. Такая вот внезапная, которая стала сильнее ощущаться во мне отголосками боли и предательства именно после сообщения Иоанна о том, что мне лучше быть с Йеном. Словно меня растоптали, когда я просила помощи. Оставленный его рукой синяк на моей ноге медленно таял на ноге, меняя синий цвет на мой цвет кожи, исчезая навсегда с моей ноги. Так же плавно и Иоанн удаляется из моей жизни. Сумев вспомнить момент сквозь пьяную пелену, вспомнив удары Иоанна вперемешку с его истерикой, я вспомнила его слова, что врезаются в душу, больно разрывая её. «Ты совсем меня не слышишь, и даже хуже - не слушаешь. Да что ты делаешь со мной, бессовестная?», мне скажут: «Глупая, он ведь поднял на тебя руку. Забудь его!». Но как, если после своих действий он крепко обнимал меня ночью, обжигая макушку своим приятным дыханием, прося прощение за то, что по факту довела его я, заставила выслушивать пьяный бред, умудрилась оскорбить и нагрубить ему. Да, быть может он и не прав, может он поступил как-то не так, но что ему оставалось делать, если я действительно не желала его никак слушать? Правильно говорят: "Ценим только когда теряем". Вот и я стала ценить, прокручивая старую ленту наших воспоминаний, отчётливо дышащую свежестью и нежностью. Сладкая вата и то не так вкуснее и слаще. Я так пыталась избежать этого чувства любви, что сама не заметила, как в нём утонула. Нырнула в омут Иоанна, думая и представляя, что ненавижу его. Но всё говорит само за себя. Я старалась скрывать от него все свои чувства, привыкшая к тому, что всё мной любимое ускользает из моих рук горячим песком. Я пыталась обмануть себя, обманывая и его. Желая думать, как мне нужно, я не видела действительности. И вот, когда слова сказаны, действия сделаны, Иоанн так же ускользает от меня горячим песком и уплывает холодной волной. Ощущение в душе Марианской впадины. А точнее, водной дыры, дна которой коснуться невозможно. Ощущение ничтожности и одиночество, словно я лишена того, что может сделать меня счастливее. Словно то, что имело смысл, вдруг его потеряло. Мне понадобиться много месяцев, может быть даже лет, чтобы снова вернуть всему бывалый смысл. Обрести то, что утеряно. Вернуть всё ушедшее. Забыть, и главное – отпустить того, кого отпускать не желаю. «Если есть причина, ты только скажи. Расскажи. Не дай мне возможности потерять тебя. Не позволяй рушиться тому городу, что назван в честь нас. Позволь разбить преграды, если они откроют путь к тебе. Что же ты делаешь сейчас? Помнишь ли ты меня. Помнишь ли? Помнишь ли цвет моих солнечных волос, или это же не важно для тебя? Я помню всего тебя. Ты дал мне время запомнить. Дал время насладиться, чтобы потом уйти. Позволил самому себе сделать выбор, я думала, что ты мой. Не боялась потери. Но ты ушёл, как уходит в море корабли. Пропал с горизонта, словно пропала последняя надежда. Надежда, что была главной опорой меня. Нет, ты не предатель, ты хуже, ты ушёл тихо, словно тебе плевать. Лучше бы ты злился, я бы могла исправиться, но почему ты ушёл таким спокойным? Тебе ведь не всё равно на меня? Скажи, что нет!», слова, что с каждым разом приносят сильнейшую боль от осознания потери, которая кажется некоторым такой мелочной, но является такой огромной для меня. Вырванный кусок души, что утонул в постоянных касаниях Иоанна, его словах и взгляде. Его постоянная защита порой казалось фанатической, ненужной. Но теперь, когда я больше не нахожусь под его защитой, я кажусь себе лишь мелкой и уязвимой частицей мира, подверженной внешним факторам. Когда же он говорил мне слова нежности, улыбался, я чувствовала себя значимой, но находила в себе силы сказать "нет", в душе перекрикивая сотни тысяч раз "да!". Что же приходит с уходом кого-либо? Я скажу. Лишь пламенная боль, тяжёлое бремя, неосознанная первое время боль и сильное жжение в области сердца после осознания. Кажется, это чувство раньше, да и сейчас называют "сожаление". Боль и сожаление, описанные Шекспиром в смерти двух влюблённых. В боли, что топит в себе сотни тысяч мимо проходящих. Боль, как и война, не жалеет никого. Кстати, о Шекспире. - И так, трагедия, что развернута в прекрасное время, наполненное страстями, очарованием, но тут есть и отрицательная сторона - вражда родителей одной влюблённой пары, - ничего не скажешь, интересная лекция. Такая интересная, что временами от мягкого и плавного баритона учителя появляется желание уснуть или умереть. Зная всю эту трагедию вдоль и поперёк, могу с уверенностью заявить, эту же лекцию я могу рассказать в семь раз быстрее. Ясное дело, ученикам ведь нужно всё разжевать и дать только проглотить, но методы некоторых учителей поразительны в том, что они могут из короткого сделать невероятно длинное. - Как вы понимаете слово любовь? - действительно, как это чёртово слово вообще можно понимать? - понимание? - доверие? - всегда быть рядом? - помогать в трудных ситуациях? Град разных синонимичных терминов полился по всему классу, и лишь лицо учителя выражает то, что это не то, что она желала услышать. Чёрт, ребята, вы серьёзно? Вам каждому почти по двадцать лет, а вы говорите, что любовь - "понимание" и "доверие"? Как можно узко мыслить, принимать обструкционное понятие в узком понятие? Неужели нельзя принять любовь за многогранник, что умеет стороны отрицательные и положительные, искривлённые и идеально симметричные. Поразмыслить если, то можно понять, что любви, как таковой не существует. Существует лишь чувство, восприятие чего-то либо, что просто назвали любовью. Это действительно просто слово. Тут было я пожелала вздёрнуть руку вверх для того, что профессор позволила мне ответить. Но здесь, вдруг, как назло, мой телефон вибрирует, оповещая о том, что я кому-то да понадобилась. *Разблокировать* "Ты всё ближе и ближе ко мне, это так веселит", незнакомый номер. Слова пробивают до дрожи: неприятный озноб, покалывание, словно это не сообщение, а чей-то пронзительный взгляд, что запугивает. Буквы, что сложились в такое пугающее сообщение, что мозг отключился, чувство самозащиты заставило несколько раз обернуться, словно сейчас я смогу найти того, кто прислал это сообщение. Поразительно, несколько минут назад я оборачивалась, чтобы найти Иоанна, а теперь уже ищу преследователя. Да-да, то самое чувство преследования. А следом приходит сообщение Йена, когда я даже взгляд отвести не успела или что-то понять. "Сегодня я за тобой заеду в 18:45. Будь готова вовремя". Прекрасно, сегодня же ещё и клубная вечеринка, на которую я иду лишь по приглашению Йена. После присланного мне сообщения, что сочетает в себе маниакальные маньяческие замашки, хочется стереть своё имя из базы данных, чтобы навсегда исчезнуть как Оливия Боско. Дрожащими пальцами мне удаётся отправить сообщение на незнакомый номер: "Кто ты?", так просто и так типично, как бывает обычно в фильмах, где девушка подвержена преследованию, а потом и вовсе насилию, что практиковать на себе я бы не хотела. Секунда и: "Ты узнаешь, кто я. И не стоит думать сейчас о том, чтобы заявлять в полицию, нет. Это бесполезно. Просто поиграй со мной, иначе твоя любимейшая мама, что сейчас за работой в своём музее - неожиданно скончается". Мне удалось прочитать сообщение, но как только всё мной было прочитано, неожиданно сообщения стёрлись, словно кто-то управляет моим телефоном на расстояние. Отчего неприятное чувство начинает переполнять, разливаться по всему телу холодом и усталостью. Кажется, что остаться сейчас одной - самое страшное и самое ненадёжное. Что мне делать с вечеринкой? Вдруг там окажется он? Действительно, откуда у незнакомца мой номер, мои данные? Он знает меня? Знает, где я живу? Мне нужно находиться в толпе или же спрятаться? Даже доказательств на угрозы у меня не осталось, чтобы обратиться к Тиллю за помощью. Кажется, я не знаю, что мне делать. Не то, чтобы я горю желанием посетить вечеринку, теперь я точно никуда идти не хочу, но никакого выбора мне не остаётся, ведь как только Инга прознала от Киану о том, что его друг устраивает вечеринку, то в этот же день подобрала себе платье на мероприятие. Там будут парни, если я стану придерживаться ближе их, со мной вряд ли что-то случиться. Среди большого скопления людей этому маньяку нечего будет делать, но и попросить Ингу переночевать со мной тоже стоит, к тому же и приставить к дому охрану. - Итак, запишите домашнее задание, и можете быть свободны пораньше с моего урока, но не пропускайте следующие, - учитель оповестила нас о том, что мы можем быть свободны раньше, и сама стала писать большими печатными буквами домашнее задание на доске. - На следующий урок попрошу Вас написать развёрнутое сочинение на тему любви, - послышались недовольные возгласы парней, которые понимают, что на сочинение должны будут уйти теперь целые выходные, и милые вздохи девушек, которые так и жаждут услышать от противоположного пола что-то милое и загадочное, но услышат: "Любовь - это когда она складывает твои носки попарно" и не более. - Так, и не надо тут Вашего недовольства. Делать что-то письменно я прошу Вас крайне редко, доброго Вам дня, - попрощавшись с учителем хором, как обычно это делают дети в младшей школе, ученики плавной волной кинулись на выход. Кто-то торопился поесть в столовой свежих булочек, кто-то спешил с друзьями за новой партией никотина, а кто-то просто рвался за глотком свежего воздуха, а если ещё и учесть, что школьный двор сейчас пустой, то такое желание лишь усилится. Но сообщение так и не выходит у меня из головы, не смотря на прекрасную погоду, пустой двор и даже свежие булочки. Сейчас бы я могла радоваться всему этому, но страх и чувство опасности, которая может меня настичь, никак не отпускают. Из кабинета вышли все, но одна я осталась, нерасторопно и слегка неуверенно подходя к профессору, чтобы узнать, куда делся тот единственный, что сможет защитить меня даже без моих просьб об этом. Может это эгоистично поступать так с Иоанном, но только лишь на него я могу положиться и попросить руку помощи. Только он. - Мисс Боско, Вы что-то хотели? - как видно, профессор никуда не торопится, можно посчитать, что нас отпустили лишь потому что в субботу наш класс особенные нытики, которые каждого учителя уговаривают отпустить пораньше. Да, да, вот такие вот предприниматели и депутаты растут. - Да, я хотела спросить насчёт Иоанна Каскалеса, что с ним. Вы ведь помощник завуча, - неуверенно встав напротив профессора, я нервно сжала ручки своей сумки, и мне показалось, словно мои костяшки сейчас рвут кожу от напряжения. – Его уже который день нет в школе, что-то случилось? - да, правда, Иоанн который день не появляется в школе, что заставляет меня волноваться ещё сильнее. - Мистер Каскалес попросил перейти на домашнее обучение, конечно же, мы вошли в его положение, - учтиво улыбнувшись, учитель продолжил смотреть на меня спокойный взглядом даже тогда, когда я без смысла замолчала, отвлекая его от работы. – Вы можете не переживать. - А какое у него сейчас положение... - Простите, но я не думаю, что мистер Каскалес будет доволен тем, что профессора начнут рассказывать все его дела другим учащимся, - учитель сделал строгий голос, отчего больше не напоминал того дядечку, что отпустил наш класс раньше с урока; теперь он похож на доктора наук со стажем. Хотя, он ведь и правда доктор наук. - Нет, я его близкая подруга, переживаю за его состояние, он очень занят в последнее время, - м-да уж, подруга... "Переподруга" и "недодевушка", так это можно назвать в нашей ситуации. Но состроив миленькое личико, сделав голос тоньше, мне, кажется, удалось задобрить преподавателя. - Расскажите, пожалуйста, может я смогу ему чем-то помочь.. - Не думаю, мистер Каскалес просто стал часто улетать в другие страны по делам. Ему будет неудобно тогда в обучение, вот он и решил взять домашнее обучение на несколько дней или недель, - сказав всё, учитель видно подумал, что это всё и стал уже что-то писать. - А вы не знаете, где он сейчас? - боже, я хуже банного листа. - Нет, своё местонахождение Иоганн Каскалес мне не сообщает, - усмехнувшись, профессор стал что-то усиленно писать, а я, чтобы не отвлекать, и поняв, что все мои надежды с Иоанном разрушены, покинула к чёртовой матери этот никчёмный кабинет. "Чёрт! Оливия! Такого твоё мягкое место ещё точно не находило!"