Суббота, 00:44. Старый склад, Германия.
Иоанн.
- Вы уверены, что не видели никого, кто прыгал из окна? - я никак не унимался, ведь отчётливо помню ещё одну выпрыгнувшую прямо в окно фигуру, которой удалось остаться незамеченной от всех остальных, но не от меня. Это неприятно щекотало нервы, ведь подсказывало мне о том, что ситуация куда хуже, чем она может казаться на самом деле. - Там точно кто-то был, - я вышел в открытую Инаром мне в помощь дверь, пронося через проход бездыханное тело Оливии, которая теперь на всю жизнь запомнит встречу с соперниками, запечатлевшимися на ней шрамами. - Мне кажется, что ты просто был на эмоциях, - Леон открыл дверь машины, которую теперь охранники подогнали ближе к самому складу, и плотно закрыл, как только я осторожно уложил худое искалеченное тело, губами касаясь горячего лба. - С ней всё будет в порядке, - подбодрил меня друг, как только увидел, что на лице моём зависла нервная ухмылка, граничащая с будущим убийством одного или двух уродов. Но меня не отпускала мысль о том, что был кто-то лишний, а может даже и не лишний, кому сейчас удалось уйти таким же безнаказанным, как и чёртов ублюдок Йен, разгуливает на свободе, в крови Оливии. - Проверить территорию, - подал сигнал я своим людям, и те сразу же пошли в обход склада, а некоторые направились внутрь. Парни с подозрением посмотрели на меня, я же настойчиво это проигнорировал. - Я думаю, что мне стоит отвезти Оливию в больницу, - я прошёл к дверям автомобиля, но был пойман крепкой рукой Исаака, который с тревогой посмотрел на меня. - Ты уверен, что ты в порядке? - поймав на себе мой суровый взгляд и вскинувшуюся бровь, Исаак выдохнул и отпустил руку, позволяя мне присесть за водительское сиденье. - Хорошо, но что ты скажешь в больнице? Ты выдашь Йена и даже сам с ним не разберёшься? Или ты возьмёшь вину на себя? - Исаак внимательно смотрит, как я нажимаю множество кнопок в салоне автомобиля, регулируя свет. - Нет, но я проплачу им, у меня достаточно финансов, чтобы заткнуть кому-либо рот, - холодно выдал я, достав пистолет из ремня брюк и бросив его на соседнее сиденье. - Уж точно Йен так легко не отделается, он будет умолять меня убить его, - парни поняли мой намёк и одобрительно кивнули. Кажется, что и они не простят такой промах Йену, который решил затеять с нами неравную игру. Моя копия решила побороть меня, а не много ли он хочет? - Хорошо, тогда ты пока вези Оливию в больницу, а мы пока займёмся поисками Йена, - Тилль дал какой-то жест следом своим людям, и те сразу же побежали мониторить экраны мощных ноутбуков. - И, если что, постараемся узнать что-то про ту тень, которую ты видел, - парни не особо поверили мне, но было видно, что это в какой-то степени их так же интересует моё «из воздуха взявшееся предположение», именно поэтому они отнесутся к своей работе гораздо усидчивее. В душе чуть отлегло, но также меня волновало то, что сейчас на заднем сиденье моего автомобиля лежит бездыханное тело самого близкого мне человека, который смог даже своей ненавистью согреть меня. Я стараясь выглядеть как можно спокойнее, но внутри всё колко бьёт, разрывает на части от боли и ненависти, до сжимающихся до крови пальцев, а кожа почти лопается. Мой бывший лучший друг издевался над телом мне любимого человека, а какой-то урод смог убежать незамеченным. Всё это, кажется, мой промах и неумение разумно мыслить, но именно мне теперь это нужно разгребать. За каждую рану Оливии, за каждый её неверный шаг и неверное слово я обязан собой постоять за неё. Какой бы она ни была: плохой или хорошей, доброй или злой, милой или высокомерной, я должен всегда быть на её стороне, даже если она будет против. Даже если весь мир будет против. Я давно сломался, давно отдался Оливии, даже сам не заметил, как потерял некоторую долю жестокости. Я думал, что это проигрыш, но, оказывается, это моя самая большая победа. Раз не усмотрел, Иоанн, так отвечай и решай. Я догадывался, что так может быть, в какой-то степени я готовился к этому морально, но мне не хватило смелости позаботиться в этот переломный момент об Оливии, что привела к ужасным последствиям. Я думал, что если буду дальше, то она будет в безопасности, но лишь со мной ей ничего не угрожает, это теперь факт. Именно поэтому я сейчас виню себя, именно поэтому злюсь и мало понимаю дальнейший ход событий. И даже если мне всё вокруг будут твердить о власти и авторитете, я никогда не послушаю их, ведь в моей ответственности сейчас человек, который дороже любого золота или бриллианта. - Выезжай, Иоанн, мы найдём эту мразь, но, - Исаак замешкался, но я в вопросе изогнул брови, - без тебя начинать? - намекая на самые изощрённые издевательства, кинул мне Исаак, когда увидел, что я спустился в глубокие раздумья, а затем захлопнул дверь водительского сиденья, отходя, чтобы у меня было место для выезда. - Нет, я хочу сделать всё сам, - я огляделся, - после того, как осмотрите территорию, моих парней распустите, а сами отправляйтесь домой, а то ужасно выглядите, - усмехнулся я парням. - Сообщите, если что-то узнаете, - кинул я напоследок, мастерски выруливая с территории заброшенного склада, и несясь к дверям уже приевшейся больницы. - Иоанн, - с заднего сиденья слышится хриплый голос вперемешку с удушливым кашлем, - мне так больно, - Оливия буквально плачет, ведь всё её тело ноет от наливающейся боли. На несколько минут её удалось совладать с собой и не свалится снова в обморок, но мне больно смотреть, как она борется с собственной болью. - Я понимаю, маленькая, потерпи ещё чуть-чуть, - я поворачиваюсь ненадолго к Оливии, одной рукой держа руль, а другой раскрывая плед на изувеченном теле. - Ехать ещё минут двадцать, поспи пока, будет не так больно, - она осторожно поворачивается на бок в мою сторону, и тихонечко наблюдает за мной оставшуюся дорогу, но истощение и моральное, и физическое берут своё и девчушка теряет сознание прямо в тот момент, когда больница уже видна в паре метров. Я не медлю, делаю всё быстро, не отвлекаясь на бред. - Мне нужна палата со всеми условиями, а также я собираюсь поставить свою охрану, - лепетал я, когда девчушку везли в реанимационную. У самого-то в душе ярость кипит, а единственное, что я делаю - выписываю палату для Оливии. - Я хочу перед заселением всё самостоятельно проверить и предпринять, если понадобиться, некоторые меры, мы с Вами договорились? - с намёком посмотрел я на врача, что тот собственно смог понять и ничем не возражал, лишь приветливо мне улыбаясь. Как же я люблю людей, которые свободно идут со мной на контакт. Хоть и немного особый контакт. - Как пожелаете, - лукаво улыбнулся врач, который отвечает сегодня не за реанимацию людей, а за получение денег. - Тогда Вам стоит прямо сейчас посетить палату, - он хотел было проводить меня, но я его остановил, уверенно сложил руки на груди и смотря в сторону дверей, куда недавно увезли Оливию. Сказали, что тело не особо пострадало, как и органы, она выкарабкается, хоть лечение будет слегка болезненным. И хоть я оставался сейчас холодным, в душе словно кошки скребут. - Нет, пока я буду здесь, но приготовьте в помещение всё необходимое, - властно выдал я и уверенно двинулся к мягким креслам возле реанимационной, впадая в мысли, придумывая, раздумывая и переобдумывая. Сколько я ждал - не знаю. Но парадоксальное и слегка фанатичное чувство мести перекрывалось лишь переживаниями об Оливии, которая и без того натерпелась. Порой становится тяжело даже дышать от ярости, отчего мои пальцы с силой сжимают ткань кресла, что та чуть ли не трещит по швам. Чтимые правила, опора и основа воспитания позволила Йену пойти против обычаев и уважения к нашим отцам и самим нам. Будучи даже моим лучшим другом, он не имел право трогать то, что принадлежит мне. За непослушание следует расправа в самых тяжёлых истязаниях. И даже если это будет стоить мне авторитета, моих финансов, эта сволочь будет или парализована, или в могиле, сгорая в аду, но ничего, я присоединюсь к нему и там. Месть - холодное блюдо. А вот любовь способна даже убить. Будь на месте Оливии какая-либо другая девушка, я бы даже посмеялся, но тут, когда моя принадлежность в паре моментов от смерти и насильственного воздействия, я думаю лишь о том, что, оказывается, смерть от пули - самая лёгкая смерть для ублюдка, чья душа такая же грязная, как и руки. Всё же, я не выдерживаю. И каким бы доверием я не располагал бы к своим друзьям и коллегам по работе, делать всё одному гораздо легче. - Найти мне его в самые ближайшие сроки, - грубо выдаю я охранникам, которые следом за мной приехали в больницу, но чуть позже. - Когда найдёте - следить, а также, я хочу узнать, кто был с Йеном в сообщниках, - парни безмолвно кивают и удаляются, когда я говорю им, что охрана мне сегодня не нужна. Опускаясь снова на кресло, а затем опускаюсь и в раздумья. - Мистер Каскалес? - в который раз услышав, как меня позвали, я всё же решил отреагировать и лениво поднял голову, увидев перед собой сморщенное лицо не очень приятной женщины. - Мисс Боско очнулась, с ней всё с порядке, и теперь она будет перевезена в свою палату, Вы проследует туда? От количества врачебных лиц в этой больнице мне скоро станет плохо. Один сменяется вторым. Второй третьим, и тяжело запомнить хотя бы одного, отчего я шумно выдыхаю, и, поднимаясь, возвышаюсь с расправленными плечами над миниатюрной женщиной, как оказалось в свету азиатского происхождения. Слышится нервный выдох, и видится слегка дрогнувшая губа женщины, отчего я усмехаюсь и слегка закатываю глаза, умещая руки в карманах джинс. - Нет, сейчас я проследую в другое место, но когда я приеду, хочу увидеть мисс Боско уже в более-менее нормальном состоянии, вы меня понимаете? - в моём голос нет ни капли просьбы, лишь холодное требование, за невыполнение которого последует суровое наказание, и всё это понимают. Не смотря на молодость и на глупость, которую приписывают почти всем подросткам, мне удалось поставить авторитет даже взрослых мужиков под сомнение, и теперь многие их компании принадлежат мне. - В любом случае, за достойное выполнение обязанностей Вы будет вознаграждены, а за невыполнение... Вы, впрочем, знаете, какие ужасные доводы ходят обо мне и о том, что случается с теми, кто пошёл против моей власти, так вот, - я коварно улыбнулся, отчего бедная женщина чуть не потеряла сознание, - верьте им. В любом случае, как только я вернулся в больницу через некоторое время, я мигом взлетел в палату Оливии, оставив под дверью двух охранников. Оливия сейчас выглядит чуть лучше, чем выглядела буквально облитая кровью: синяки, гематомы, ушибы, глубокие раны и даже... засосы, которые тёмными отметинами покрывали шею и ключицы рыжей бестии. Взмолившись, чтобы это оказалось прости галлюцинацией, я мигом оказался рядом с рыжеволосой, пахнущей черникой бледнокожей, пальцами осторожно отклоняя её голову в сторону, открывая вид на картину похоти и насилия. Злость, которая, казалось, поутихла минут так двадцать назад в душе, снова вскипела, разливаясь по венам адреналином. Внутренний монстр требует больше крови и металла под кожей тех ублюдков. Мучающая меня агрессия снова наливается по пальцам, отчего те сильнее сжимаются на контуре прекрасного лица девушки, а та в боли щурится. Замечаю это и одёргиваю пальцы, замечая, как Оливия повыше натягивает на себя толстое одеяло, стараясь прикрыть следы мужского домогательства. - Как они прикасались к тебе? - злостно выдаю я, словно это Оливия во всём виновата. - Скажи только честно, засосы из воздуха не появляются, - я вскипел, ведь кажется, что под руками стал скрипеть материал больничной койки. И лишь равнодушный на всё взгляд Оливии сейчас меня сдерживал. В ответ мне послышался выдох, а затем понимающий и дающий на все вопросы ответ взгляд дорогих и истерзанных тёмных глаз. - Так произошло, - она ухмыляется самой себе, словно сама себя убеждает в своих же словах. - Я думала, что мне будет тяжело, когда сидела там, думала, что сойду с ума, когда меня вытащат, но внутри почему-то так пусто на данный момент, - глубокий взгляд девушки устремляется на сцепленные в замок руки, и, кажется, что я совершенно теряю Оливию, отчего внутри что-то мерзко щёлкает и заставляет поддаться вперёд. - Ты знаешь, что я переживал? - шёпот обжигает щёку девушки, как только я сажусь рядом с ней, затягивая к себе в крепкие объятия. - Я - единственный, кому ты должна доверять, - рука теснится к мягким волосам, отчего из недр девушки вырывается выдох облегчения. - Я не хочу, чтобы тебя касался кто-то другой, даже если я тебе никто, - свободная рука властно сжимается на талии, но, когда Оливия слегка морщится, ослабевает. - Ты не смеешь говорить ни с кем другим, если это не я, - я чувствую, как она дрожит под моими руками, и как резко она выдыхает, когда мои губы оказываются в максимально близком расстояние от её. Что-то внутри заставляет быть властным и самодостаточным, наконец показать Оливии, кто главный и кто пишет правила любой игры. - Теперь ты не будешь делать и говорить что-то без моего ведома, даже если я буду на чёртовом расстояние от тебя, слышишь? - ощущение, словно я угрожаю, но я лишь делаю лучше для неё самой. - Ты не смеешь быть чьей-то ещё, когда ты моя, - я усмехаюсь, не дав девушке что-то понять, затягиваю Оливию в долгий и глубокий поцелуй. Проводя шершавым языком по пышным и горячим губам, сминая по очередности губы, чувствуя, как Оливия неуверенно старается отвечать. Я впервые с ней такой, какой я обычно. Властный, не терпящий слова отказа в ответ. С ней я хочу быть таким сильнее, чем тем, кто называется «подкаблучником». Сносит крышу, когда злость сменяется на необузданную страсть, ведь всегда, если я хотел - я получал, но здесь мне нужно контролировать себя. Но не очень получается: рука с силой сжимает девичье горло, но, если я думал, что услышу недовольство, слышу лишь протяжный хриплый стон наслаждения из сладких уст рыжеволосой. Потраченное не на то время сейчас выливается в самый дикий и жестокий поцелуй, смешанный с дикой похотью и вселенской нежностью. Мои руки уже сжимали участки её тела, совершенно я забыл, что каждая клеточка истерзанной плоти ноет, даже если слегка тронуть её, и Оливия, кажется, тоже забыла про это сейчас. - Я ненавижу тебя, - шепчет она, зарываясь пальцами в недавно уложенные волосы, а я усмехаюсь, крепче прижимая молодую и красивую к себе, - ненавижу, потому что нуждаюсь, - мне казалось, что её надломит всё случившееся, думал, что буду отвергнутым именно сегодня, отброшенным в сторону, но она так тепло бросилась ко мне в объятия, сминая по очерёдности мои губы, вколачивая любовь к себе в недра моей души. Я не сдержался. осторожно подрывая тело с места, я усадил девчушку к себе на колени, обхватывая одной рукой тонкую талию, а второй впиваясь в бедро, как впивался в первый наш с ней поцелуй на столе моего дома. Ей больно, это видно и чувствуется, когда она сжимает губы во время поцелуя, и как вздрагивает от каждого поцелуя, но она откидывает эти мысли, углубляя поцелуй, хватая изредка остаток в этой комнате воздуха. Но я слишком эгоистичен, чтобы заметить её телесную боль сейчас, когда мне удалось обрести её. Когда она далась мне, когда я снова обрёл желанное, но почему-то недостижимое раннее. Когда показалось, что сил совсем нет, мне пришлось отстраниться, смотря в глаза, наполненные то ли болью, то ли счастьем. - Ты ведь знала, что я приду? - рука скользит в поглаживаниях по мягким волосам, когда девушка умещает голову ко мне на плечо и прерывисто дышит. Губы ложатся на горячий лоб, даря длительный поцелуй, который вмиг успокаивает девушку. - Я бы не смог оставить тебя, - отвечаю сам же на свой вопрос, а потом вместе с Оливией ложусь на достаточно широкую постель, укладывая её поверх себя, и чувствую, как неровно вздымается женская грудь. Она совершенно угробили её дыхание. Тонкое тело полностью умещается на мне, а голова мирно покоится на моем плече. Горячее дыхание обжигает даже сквозь плотную ткань уже сменившейся футболки, а маленькие кулачки сжимаются на груди. - Я боялась, что эти двое могут убить меня, - вмиг выдаёт Оливия, чем ошарашивает меня. – Думала, что это конец, такой грязный и мерзкий, унизительный, мне хотелось оставаться до последнего сильной, - она спокойна, что очень пугает, но вот я только набираю, словно губка воду, злость и ярость. - Их было двое? –единственное, что спрашиваю я, попутно гладя мягкую спину, отчего Оливия сладко зевает, и чувствую плечом, как она кивает мне в ответ. - Они сильно издевались над тобой? - от собственного вопроса меня колотит, отчего мои руки спускаются с женской спины, сжимаясь в тесные кулаки. - Я не помню, просто отчётливо помню, что там был не один парень, - в полудрёме шепчет Оливия, стараясь сосредоточиться на ответе, но сон даёт о себе знать. - Мне было там холодно и сыро, - она улыбается беззаботной улыбкой, - а тут тепло и уютно, - зарываясь носом в моё плечо, она засыпает, ловя успокоение рядом со мной. Несмотря на агрессию, из недр души почему-то вылетает лишь приятная улыбка, когда я слышу сопенье самой нужной для меня, а после губы, которые целовали женский лоб за эту ночь не один единственный раз.