***
В Санкт-Петербурге зимой погода была просто отвратная, как обычно говорили приезжие. Чаще всего климат в России редко кому приходился по душе, а про погоду в культурной столице лучше ничего не говорить, светлые дни можно пересчитать по пальцам. Зимы в таких городах были холодные, снега было много, но на дорогах он быстро становился неприятного серого цвета. Туристы, которые изучали культуру страны, почти всегда жаловались на климат и редко задерживались здесь. Но Виктор так не считал. Отнюдь, он очень любил зиму в родном городе. Любил гулять по Неве, наблюдая за падающими белыми снежинками, любил наблюдать за тем, как солнечные зайчики отражались от мокрого снега и попадали в лица прохожих, любил морозный ветер, который дул в лицо, и праздничное настроение перед Новым годом, которое витало в воздухе. Виктор идёт на каток нехотя, ведь снова будет вынужден выслушивать наставления и недовольство тренера Якова, который будет абсолютно прав. Знаменитый фигурист, пятикратный чемпион, шокировал всех прошлой осенью, когда заявил, что пропускает этот сезон. Слухов было много и один из них всё-таки был правдой — Виктор потерял своё вдохновение. Он не может исполнять свои программы также, как и раньше, с теми же чувствами и энтузиазмом. Остались только безупречная техника, но с ней нельзя набрать много баллов, особенно если учитывать рост потенциальных соперников. Прошлые соревнования прошли довольно спокойно, золото получил Кристоф Джакометти, давний друг Виктора, серебром наградили японского фигуриста, который тоже ушёл из спорта, как говорили потом в интервью, а бронзу получил Жан-Жак Леруа, отстав от двух других призеров почти на двадцать баллов! Но это его, кажется, не расстроило и уже через месяц Виктор был на его свадьбе. Пусть без золотой медали, зато с невестой. Наступила зима. Кажется, что пора бы Виктору вернуться к тренировкам, ведь до следующего сезона Гран-при осталось чуть больше полугода, но Никифоров так и не смог найти вдохновение. Он всегда придумывал свои программы сам, но он никак не мог почувствовать музыку, найти что-то, что поможет ему чувствовать. Но время идёт, Яков орёт, фигуристы пожимают плечами, а сам Виктор ходит на каток только чтобы понаблюдать за остальными и попробовать прокатиться в одиночестве. Вздохнув, Виктор вновь вернулся к зиме. Мысли о чём-то постороннем всегда его отвлекали. А что может быть лучше, чем размышления о погоде, которая в этом году выдалась довольно холодной и снежной? Именно, ничего. И вот в один из таких моментов, когда Виктор Никифоров направлялся в школу фигуристов и старался отвлечься, кто-то схватил его за руку, прокричав сиплое «Стоять!» на чистом русском. Обернувшись, фигурист опустил голову вниз, осматривая маленького мальчика, который хмурился и крепкого держал мужчину за руку. На вид, ребёнку было лет шесть, не больше. Ростом он еле дотягивал Виктору до пояса, светлые волосы, почти до плеч, скрывались под светлой шапкой с мордочкой кота, а яркие зеленые глаза смотрели с каким-то прищуром и недовольством. — Привет, — Никифоров улыбнулся своей привычной обворожительной улыбкой и присел на корточки. — Ты потерялся, котёнок? Мужчина видел, как ребёнок надул губы и уже хотел было возмутиться такому прозвищу, которое просто кричало о том, что должно пренадлежать именно этому мальчику с леопардовыми варежками и таким же шарфом, но он резко обернулся на чей-то оклик. Посмотрев в сторону, куда обернулся мальчик, Виктор увидел молодого японца с растрепанными тёмными волосами и очками в тонкой оправе, который быстро приближался к ним. — Извините, — пролепетал незнакомец с милым акцентом, обращаясь к Никифорову, и отвлекся на мальчику, продолжая говорить с ним, но уже на японском языке. — Ничего страшного, — Виктор встал перед молодым человеком, которого теперь смог рассмотреть. Японец среднего роста, с тёмными глазами, цвет которых остается загадкой из-за очков, теплая одежда, скрывающая телосложение. Но личико показалось ему весьма милым, особенно эти розовые мягкие щечки. — Это ваш мальчик? — Он не говорит по русски, — пояснил блондинчик, сжимая своей маленькой ладошкой руку японца. — Как нам дойти до Ледового дворца? — Я могу вас проводить, — Виктор снова улыбнулся, словно вокруг были десятки камер и обратился к иностранцу, но уже на другом языке. — Вы знаете английский? — Да, — тот ответил незамедлительно и облегченно выдохнул. Наверняка он давно ищет общий язык с прохожими. — Вы подскажете нам дорогу? — Конечно, мне как раз по пути. Идём те, — Виктор поровнялся с ними и теперь шёл рядом, поглядывая на азиата и, вероятно, русского ребёнка. — Этот мальчик ваш сын? — на самом деле верилось в это с трудом, ведь ребёнок на предполагаемого родителя совсем не похож, да и он прекрасно знал русский язык. — Да, его зовут Юрий, — японец слегка улыбнулся, а вот мальчик завозмущался, потянув отца вперед быстрее. Не надо было быть экстрасенсом, чтобы понять, как этому ребенку не понравился Никифоров. Из-за маленького дьявола с внешностью ангелочка, двое мужчин никак не могли спокойно поговорить, ведь маленький Юра то перебивал Виктора, то «случайно» кидался в него мокрым снегом. Естественно на мальчишку всегда отвлекался отец, стараясь успокоить его. Благо, когда они уже вошли в здание Ледового дворца, проказник немного успокоился. — Приятно было пообщаться с вами, — Виктор улыбнулся и вспомнил, что так и не узнал имя незнакомого японца. — Может, продолжим общение после? Я… — Виктор Никифоров, — перебил его японец, слегка краснея. И явно не от холода. — Я помню. — Ох, приятно. Может, назовете себя? — тут Виктор понял, что сделал какую-то глупость, потому что эмоции на лице мужчины сменились на грусть и, кажется, легкую обиду. — Кацуки Юри, — коротко бросил тот и пошёл по коридору, не оборачиваясь. И только маленький Юрочка обернулся и показал мужчине язык, победно ухмыляясь. «Дьяволенок, » — подумал Никифоров, не совсем понимая, чем обидел этого Кацуки Юри.***
— О, а вот и наша звёздочка пришла, — пролепетала Мила Бабичева, улыбаясь Никифорову, подходящему к бортику катка. — Ага, падающая, — хохотнул Георгий, подъезжая на коньках ближе к остальным фигуристам. — Очень смешно, — Виктор хмыкнул и слегка улыбнулся, как-то подозрительно поглядывая на друзей. — А где старина Яков? Я к нему заглядывал, а кабинет пуст. — Естественно пуст, — Мила усмехнулась и сложила руки на бортике, чуть наклоняясь вперед. Её короткие рыжие волосы спали на лицо, но не помешали обзору. — Он новому хореографу показывает здание. Иностранец, поговаривают, бывший фигурист. Виктор кивнул, но новость о хареографе его немного удивила. Обычно Яков сам ставил программы своим ученикам или это делали другие трениры. Но зачем им тогда в Ледовом хореограф? Неужели такой спец? Но подумать об этом Никифорову не дал громкий голос любимого и единственного тренера: — Чего встали?! А ну быстро работать, лентяи! — русские фигуристы тут же отъехали на середину катка, продолжая откатывать элементы своих программ, а Виктор обернулся к Якову, да так и замер. — А ты чего встал тут, как на фотосессии?! Рядом с мужчиной, который сейчас вовсю ругал своих подчиненных на великом и могучем языке, стоял тот самый Кацуки Юри, которого за руку держит собственный сын, только они теперь без верхней одежды. Теперь было прекрасно видно, что молодой мужчина довольно стройный и подтянутый. — Здравствуй, Яков, — наконец-то очнулся Виктор, проигнорировав тяжёлый вздох мужчины, который понял, что его не слушали. — Так это и есть наш новый хореограф? — Ты в своём репертуаре, Виктор, — выдохнул Яков, хмуря свои брови, из-за чего на лбу появились складки. — Да, это наш новый хореограф, Кацуки Юри. Ты с ним, впрочем, и так знаком. — А откуда?.. — Никифоров только хотел спросить у старины Якова, откуда тот знает об их знакомстве, как вдруг его перебил Юрочка, переходя на русский язык, чтобы его отец ничего не понял: — Ты совсем дурак или да?! Мой отец с тобой на одних соревнованиях был, на одном пьедестале стоял, а ты! Даже не помнишь его имя! — Юрка нахмурился, а после сжал ладонь отца и подвёл к бортику, вновь переходя на английский, который мальчик знал не так хорошо, как японский и русский. — Идём, пап, нам разрешили посмотреть. Юри кивнул Якову и проследовал за сыном, чтобы немного понаблюдать за тренировкой русских фигуристов, а Виктор понял, какой же он всё-таки… — Дурак ты, Витя, — проворчал Яков, сложив руки на груди.