восход

Перед глазами плясали алые всполохи, напоминавшие северное сияние. Они завихрялись в маленькие ураганы и снова распадались на неровные обрывки, кружили из стороны в сторону, взмывали и падали вниз. − Ты опять ел мел, Коннор, негодный мальчишка! − Сколько можно опаздывать, мистер Джонс! − Слабак, не можешь даже десять раз отжаться! − Посмотрите, какой глупый у меня брат! Доучился до восьмого класса, а считать нормально не умеет. − Опять этот чудик все веселье испортит! − За свое возмутительное поведение ты сегодня останешься без ужина! − Иди отсюда, мальчик, тут умные люди общаются. Десятки и сотни голосов говорили, кричали, шептали наперебой, создавая невыносимый гул. Хотелось сказать им: «Замолчите!», да не вышло. Будто не было ни языка, ни рта, ни тела вообще. Если бы существовала реальность, в которой находились бы неродившиеся люди, то она выглядела бы именно так: безграничное пространство, состоящее из переплетенных нитей разной толщины, между которыми плыла красная с оранжевым отливом масса, видимо, заменявшая воздух. В разных местах вертелись вокруг своей оси разноцветные сгустки неправильной формы. Иногда по ним пробегало подобие электрических зарядов, и они сокращались, как огромные сердца. По самой реальности пробегали волны, и все сдвигалось и колыхалось, ни секунды не застывая. Наконец показался свободный прогал. Он был теплым, даже обжигающим, посреди площадки расположился идеально ровный круг из камня, который разительно отличался от всего остального. По краю были высечены письмена, смутно знакомые. Один из знаков вспыхнул фонтанчиком огня, растекшимся блестящей лужицей. − Выбор сделан, − прошелестел подобно опавшим листьям чей-то шепот, и из круга вырос столб света, заполонившего всю реальность. А потом пришла боль. Она отдавалась в каждой клетке, не давала дышать, сдавив грудь, вгрызалась в глазницы, накатывала сплошным потоком, смывая все попытки сконцентрироваться. В горле словно поселился неповоротливый еж, переваливавшийся с боку на бок и царапавший нутро своими стальными иголками. Коннор захрипел и сплюнул вязкую слюну с примесью крови. Затем перевернулся на спину и закричал изо всех сил, надсаживая глотку и вкладывая в этот вопль саму душу. После ему немного полегчало. Он с трудом поднялся на ноги и открыл глаза. Моргнул. Ничего не изменилось. Едва отступившая паника грозилась вернуться. Тьма была густой и непроглядной. Циферблат часов светился привычным голубым: двенадцать часов дня. − Нет…нет…только не это, − Коннор вдруг осознал, что держит в руках рюкзак, и принялся судорожно его перерывать в поисках фонарика. Нашел. — Фух, − он нажал кнопку, и тонкий луч прорезал мрак. Вокруг не было и намека на городские постройки. Густой туман или дым (?) мешал нормально осмотреться. В носу зачесалось, и Коннор чихнул, тут же подпрыгнув на месте от жуткого эха. Потом посветил на землю и разглядел покрытые песком редкие островки травы. Это ничуть не помогло сориентироваться на местности. Джонс ни разу в жизни не покидал свой город (не считая прогулок в лесопарке, входившем в его черту) и смутно представлял, что происходит за его пределами. Надо идти вперед, сказал он себе и осторожно зашагал, ощупывая носком ботинка каждую кочку. Спустя некоторое время он направил луч фонаря влево и замер, разглядывая отвесную скалу, уходившую далеко ввысь и скрывавшуюся в серой хмари. Подошел ближе, провел ладонью по шершавой поверхности, тут же раскрошившейся на мелкие частицы. Справа оказалась точно такая же. Но откуда тут каньон, подумал парень, продолжив свой путь. Наверняка о нем было бы известно многим, и подобное природное изваяние использовали бы для экскурсий. Раздалось шипение, напомнившее звук спущенной шины, и треск, от которого волосы на голове странника встали дыбом. Гремучая змея?! Это будет похуже, чем не пойми откуда взявшиеся скалы. Но вот затрещало совершенно с другой стороны, и сверху, и сзади, и пришло осознание: змея не одна. Путь вперед оставался свободным, и Коннор припустил со всех сил, сверкая пятками. Вот чего у него точно не было, так это противоядия от укуса рептилий. Он слышал шуршание чешуи, потрескивание трещоток, один раз клыки клацнули рядом с его щиколоткой, что придало ему прыти. Отвлекшись на шорох, мальчик не заметил, что дорога кончается обрывом, и остановился на самом краю, едва удержав равновесие. Впереди — тьма и неизвестность, однако и надежда. Сзади — острозубая скрипящая смерть без какой-либо альтернативы. Коннор боялся высоты, но еще больше он боялся кусачих тварей, уже предвкушавших, как вопьются в его плоть. Так что он зажмурился, отошёл чуть назад и с разбега прыгнул в вечную ночь. Полет длился недолго, секунды четыре. Удалось вовремя сгруппироваться, и удар о землю был не очень болезненным. Песок все-таки смягчил падение. Коннор еще немного полежал неподвижно и проверил, не повредил ли чего. К счастью, обошлось. Он подобрал фонарь и побрел дальше. Пока дорога была ровной и без препятствий, нашлось время поразмыслить о важном. Кто он? Коннор Джонс, пятнадцать лет. Откуда? В молочной мгле памяти всплыл обрывок названия улицы. Больше ничего не разглядеть, все расплывается и ускользает, как вода сквозь пальцы. Воспоминания преобразовались в блокнотные листки в клеточку, мельтешившие в поле зрения и не дававшиеся в руки. Коннор с ужасом осознал, что не помнит прошлого — того, что было до пробуждения. Как будто его забрала и скомкала чья-то вероломная рука и бросила в камин, где полыхал огонь забвения. — Я должен вспомнить! Должен! — воскликнул парень и упал на колени, вцепившись в виски и раскачиваясь из стороны в сторону. — Пожалуйста, я не мог забыть! Не мог! Замер, прислушиваясь к себе. Судорожно расстегнул жилет и залез дрожащими пальцами во внутренний карман. Тихо зашелестела бумага. Вытащил и развернул, направив на нее свет. Детройт, Темный переулок 16, лейтенант Андерсон. В воспаленном мозгу вспыхнули слова: «Найди его. Он поможет». Коннор произнес несколько раз написанное вслух, чтобы запомнить наверняка, и убрал драгоценный листок обратно. Истерика нехотя разжала свою железную хватку и отступила до поры до времени. Теперь у Джонса была хоть какая-то цель, заставившая собрать силы в кулак и сконцентрироваться. Вот только где он, Детройт? Карты в рюкзаке не оказалось, что существенно снижало успех предприятия. Стрелка компаса вертелась как бешеная и не желала останавливаться. Солнца до сих пор не появилось, и определить стороны света возможным не представлялось. — Что же делать? — он закусил губы и до боли напряг глаза, всматриваясь в темень. Вдруг что-то обожгло левую ключицу, и Коннора будто рвануло порывом ветра. Он неуверенно сделал несколько шагов в том направлении, и жжение сменилось приятным теплом. Странная подсказка, конечно, но, как говорится, за неимением горничной имеют дворника. Так что Джонс подтянул лямки рюкзака и пошел практически вслепую, полагаясь только на собственные ощущения. Вскоре песок сменился густой травой, и идти стало несколько проще. Сам воздух словно стал более легким и влажным. Коннор принюхался, и ему в нос ударил запах лежалой листвы и мокрой коры. Спустя пару секунд лес принял смертного в свои цепкие сучковатые объятия. Бутылка с водой практически подошла к концу, и парень надеялся отыскать родник, дабы пополнить запасы. Помня о змеях, обосновавшихся в песке, Джонс ступал крайне осторожно, чтобы не перебудить местных обитателей. Лес был смешанный, не такой жуткий, как, например, еловый, но все равно приходилось быть настороже и оборачиваться на каждый шорох. Временами тоскливо кричала сова, и по спине пробегали мурашки. Вспомнилась легенда об утбурдах — кровожадных фейри, которыми становились умершие не своей смертью младенцы. Эти твари размером с трехэтажный дом могли сожрать охотника вместе с ружьем и не подавиться, а об их приходе предупреждал филин. — Нет тут никаких фейри, — буркнул Коннор, перелезая через поваленное дерево. — Это все сказочки для доверчивых детишек. Я уже взрослый. И тут клены натужно заскрипели, как будто на них навалилось что-то невероятно тяжелое, по меньшей мере, медведь. Мальчик встал как вкопанный, боясь шевельнуться и слушая хруст ломающихся веток. Потом все же нашел в себе силы поднять голову. И закричал во всю глотку, ибо, увидев то, что увидел он, невозможно было бы молчать. Существо, почтившее человека своим присутствием, было просто омерзительным: несколько десятков мохнатых лапок, заканчивавшихся когтями, удерживали грузное паучье тело на весу; смоляно-черное брюшко, испещренное алыми пятнами разного размера, тяжело вздымалось и опускалось при каждом вдохе и выдохе; голова, на удивление, была относительно человеческой, разве что вся в складках блестящей потом бледной кожи. Чудовище растянуло тонкогубый рот в гротескной улыбке, и Коннор завопил еще громче, увидев четыре ряда обоюдоострых зубов. Секунды две игры в гляделки Джонс бросился бежать так, как никогда еще не бегал. Он несся сквозь подлесок как угорелый и не обращал никакого внимания на заросли крапивы и шиповника. Кровь струилась у него по лицу и заливала глаза, но ему было плевать, потому что потусторонний страх, вернувшийся из темной глубины веков, когда все человечество ютилось у костров в пещерах и молилось огню о спасении от тварей ночи, гнал его вперед с завидной стабильностью. Легкие слиплись и горели, совершенно не пропуская воздух, во рту был мерзкий вкус железа, но Коннор ни за что в жизни бы не остановился, пока за спиной стонали деревья, сломанные мощными лапами оголодавшего существа. Парень взывал ко всем богам, чтобы они поразили молнией преследователя или хотя бы его самого, дабы прекратить мучения. Однако чуда не случилось. Точнее, все оказалось куда прозаичнее. Остатки голоса Джонс потратил, когда понял, что падает в чертову реку. Многоногая тварь разочарованно завыла, оставшись на высоком берегу. А мальчишка рухнул в ледяную бурлящую воду с головой, чудом не разбившись о камни, и от души нахлебался. Возблагодарив небеса за водонепроницаемую подкладку жилета, он позволил течению нести себя куда вздумается и иногда глотал воздух на поворотах. Лютый холод пробирал до костей, пальцы на руках и ногах свело, и зуб на зуб не попадал. Пришла запоздалая мысль о том, что фонарик таких приключений явно не переживет. Оставалось надеяться на спички, упакованные в файл от документов. А пока вода рвалась вперед, яростно билась в берега, ревела и бурлила, создавая молочно-белую пену. Мимо пролетали очертания леса и берегов разной крутости. Коннор не чувствовал тела ниже шеи, его клонило в сон, но он почему-то знал, что спать нельзя. Иначе эта река станет его могилой, чего очень бы не хотелось. Чтобы оставаться в сознании, Джонс принялся повторять простые рифмованные строчки, услышанные когда-то: — Незабудку голубую ангел с неба уронил, чтобы дорогую я всем сердцем полюбил… Полюбил… На короткий промежуток времени Коннор все же потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что лежит в позе морской звезды на берегу озера. Попытался встать — не вышло. Перевернулся на живот и пополз, чуть ли не вгрызаясь в грязь. Переломал ногти и вывозился по уши, однако же смог отдалиться от воды. Полежал минут пять, переводя дыхание. В легких что-то свистело и клекотало. Простудился, не иначе. — Раз…два…взяли! — рывком он сел, и тут же его стошнило водой. Во рту остался мерзкий привкус тины и затхлости. Желудок свело от голода, и тот заурчал. Порывшись в рюкзаке, Джонс обнаружил размокшие ржаные хлебцы и, не обращая внимания на утрату их вкусовых качеств, запихал себе в рот. Нельзя ослабеть окончательно, иначе путь окончится раньше, чем хотелось бы. Пошарив вокруг себя, парень нашел большую палку, на которую намотал чудом уцелевший платок. Затем обнаружил в маленьком кармане пузырек с нефтью и с облегчением выдохнул. Кто бы мог подумать, что сувенир от деда-геолога спасет ему жизнь! Как следует намочил жидкостью импровизированный факел и поджег. В метрах двадцати находилось какое-то строение, при ближайшем рассмотрении оказавшееся заброшенной фермой. — Тут должны быть дрова, — пробормотал странник и, пошатываясь и дрожа от холода, принялся за поиски. Некоторое количество сухого дерева нашлось. Затем Коннор осмотрел основную постройку. Дверь рассохлась и потому легко открылась. Решив, что сидеть на улице небезопасно, Джонс перетаскал полена внутрь и подпер вход креслом. И сложил дрова аккуратным шалашиком, напихав в середину обрывков обоев. Подлил туда нефти для надежности и подпалил. Вскоре стало теплеть, и он снял с себя мокрую одежду, оставшись в одних трусах. Все-таки ему повезло, что пол был земляной, и опасности пожара не было. Понемногу согреваясь, мальчик клевал носом, глядя на огонь, бывший его единственным союзником. Ему казалось, что язычки пламени образуют добродушное, но строгое лицо с острыми чертами. — Берегись, — прошептали тонкие оранжеватые губы. — Ночная тварь близко. Коннор резко вскочил, потому что услышал подозрительное фырканье на улице. В панике оглянулся, ища, чем бы защититься. Выбор был небольшой — лопата да вилы. Взяв последнее, парень придвинулся ближе к костру и сжался, не дыша. Сквозь полотно, которым были затянуты окна и пробоина в двери, виднелся громоздкий раздутый силуэт. — Лошадь? — удивился Джонс, но мгновение спустя едва сдержал крик. Тень выпустила из себя невероятной длины язык и облизнула торчащие зубы, отнюдь не такие, каким должно быть у травоядных. У парня вспотели ладони от ужаса, и он стиснул зубы. Нельзя показать страх и обнаружить себя. Существо резко развернулось, будто глядя на смертного в упор. Оно не может меня видеть, бормотал он. Не может, не может, не мо… Чудовище победно заржало и ударило копытами в дверь. Та заскрипела, но сдержала напор. Впрочем, было ясно, что многого от нее ждать не приходится. — Уходи! — хрипло закричал мальчик, потрясая вилами. — Тут нет для тебя места! Меня защитит огонь! «Лошадь» замерла на секунду, осмысливая сказанное. Потом еще сильнее продолжила долбиться в проход, не оставляя попыток прорваться и поужинать человеческим ребенком. — Помоги мне, — с мольбой прошептал Коннор, и сноп искр прыгнул на его нехитрое оружие, заставив металл раскалиться и вспыхнуть. Теперь было не страшно. — Ну, иди сюда, сволочь зубастая! — Джонс распахнул дверь, и сущность невольно отшатнулась от такой наглости. — Получи! Сверкающие вилы вонзились хищнику прямо в полуразложившуюся шею, и тот взвыл, шипя и мотая головой. Парень повернул вилы и вогнал их глубже, сделав визг твари совсем уж невыносимым. — Нравится, да? — зло произнес он, рассматривая ставшего жалким и неопасным монстра, у которого подогнулись ноги, и он упал, рассыпаясь болотной травой и тиной. Только тогда Коннор понял, насколько сильно он устал. Еле добрел до своего островка света, завернулся в высохшую толстовку и отключился на много-много часов. На полу спать жестко, но это совсем не мешало. Знание того, что рядом горит спасительное пламя, успокаивало и позволяло полностью отдаться сну. Проснувшись, парень на автомате зажмурился, ожидая ослепляющих солнечных лучей, но их, конечно же, не было. Над миром все еще тяготел густой непроглядный мрак. Джонс аккуратно коснулся тлеющего уголька, молчаливо благодаря за защиту, оделся, отставил в сторону остывшие вилы и вышел из своего укрытия. Путеводитель напомнил о себе волной жара, и странник снова продолжил свой долгий и непростой путь. Теперь он пролегал по полю. Колоски щекотали под коленями и тихо шелестели. Это место казалось не таким опасным, как предыдущие, но в глубине души точился червячок сомнения. Испытания все еще не закончены. Треснувшие посередине часы показывали полночь. Или полдень?.. Признаться честно, Коннор потерял счет дням и ночам и едва ли ориентировался в пространстве. Несмотря на передышку, мальчик еле держался на ногах, и усталость камнем давила на веки. Он не чувствовал себя в безопасности уже очень давно. Смутные воспоминания о том, что когда-то давно рядом был некто, оберегавший и заботившийся, причиняли боль. Сейчас Джонс был совершенно одинок и незащищен от тьмы, открывшей на него охоту. Единственное, чего хотелось — зарыться в землю и затаиться, пока бушующее снаружи ненастье не утихнет и не унесет за собой всю грязь и гадость ночи. Возможности так поступить у Коннора не было. Да и не собирался он так просто сдаваться! В конце концов, он хоть и не самый смелый человек на земле, но решительности у него и на двоих хватит. Потому он шел, кусая губы, чтобы не разреветься, и упрямо твердил адрес и имя человека с листка. Это помогало сосредоточиться и не думать о посторонних вещах. Внезапно колосья зашуршали, и перед парнем возникла высокая худая женщина. Она была невероятно бледна, ее скулы были такими острыми, что, казалось, вот-вот прорвут тонкую, похожую на пергамент, кожу. Иссиня-черные волосы были заплетены в косы и спускались ниже пояса, лоб скрывал венок, сплетенный из белых цветов. Одета была незнакомка в рваное фиолетовое платье. Коннор присмотрелся и с ужасом увидел, что ее ноги не касаются земли, а глаза зашиты неровными стежками. — Здравствуй, дитя, — прошелестел ее голос, смешавший в себе шуршание пшеницы, дождя и рокот грома. — Ты разве не знаешь, что в двенадцатый час смертным в поле путь заказан? — Извините, я не знал, — пролепетал мальчик, вжав голову в плечи. — Обычно я не прощаю такого кощунства, но для тебя сделаю исключение, — она улыбнулась, ощерив неровные широкие клыки. — Станцуй со мной, дитя, и останешься жить. — Х-хорошо, — не раздумывая ответил Коннор. Ему протянули чуть синеватую ладонь с узловатыми, имеющими большее количество суставов, чем нужно, пальцами, оканчивающимися черными загнутыми когтями, и он осторожно сжал ее. Тут же налетел порыв ветра, и парня прижало к своей партнерше. Он увидел, как трепещет в полуистлевшей грудной клетке с обнаженными ребрами чернильное сердце с острыми гранями. — Я не живая и не мертвая, мальчик, — любезно пояснила полуночница, взмыв в воздух и облизнув пахнущим тленом языком ухо смертного. — Но очень люблю свежую плоть, — сиплым карканьем разнесся над полем ее смех. — Я поведу, — вдруг посерьезнела она и положила руку Коннора себе на талию. — Теперь держись! Его ноги сами по себе выделывали невероятные кульбиты и фигуры. Ритм был сумасшедший и не похожий ни на один танец, знакомый людскому племени. Женщина что-то мурлыкала себе под нос, ей в такт звенел металл колокольчиков, неведомо откуда взявшихся на такой высоте. — Быстрее, быстрее! — воскликнула она, и они рухнули с небес на землю, на которой блестели нестерпимо ярко острые льдинки, вскоре окрасившиеся кровью Коннора, отчего-то не почувствовавшего боли. Спустя несколько партий нога Джонса жутко хрустнула, и он вопросительно посмотрел на полуночницу. Та с сожалением вздохнула. — Пора заканчивать, дитя. Ты хороший партнер. Прощай. И Коннор плюхнулся в кучу палой листвы. Через секунду пришла боль. Он завыл надсадно, весь отдаваясь крику. Правую ногу будто рвали на части невидимые когти. Немудрено, ведь она была неестественно выгнута в непривычную для нее сторону. Больше бороться мальчик не мог. Он откинулся на листья и тихо заскулил, крайне опечаленный своим поражением. Он так много прошел, и теперь вот глупо проиграть было очень обидно. Слезы жгли глаза и терпкой горечью лезли в рот. *** Хэнк вряд ли смог бы внятно объяснить, какого лешего его понесло поздно ночью в лес. Что-то неосязаемое потянуло его из постели и отправило бродить по чаще. Своей интуиции лейтенант предпочитал доверять, потому сопротивляться не стал и послушно мерил шагами участок за участком. Пока никого, кроме двух зайцев, он не нашел и уже подумывал повернуть назад, как вдруг услышал тихий всхлип. Парой больших прыжков достиг источника звука, коим оказался…парнишка, весь вымазанный в крови и грязи и держащийся за колено. — Как же тебя сюда занесло… — озадаченно пробормотал Андерсон, потом махнул рукой и забрал странного пришельца с собой, решив, что разберется во всех подробностях его появления позже.