Сангвинем

Встала Элина рано, за три часа до завтрака. Поэтому она решила не терять времени зря и начала припоминать как можно больше песен, которые она учила до приезда сюда. «Ох, и лентяйка же ты! Почти неделю здесь живёшь, а музыку совсем забросила!» — укоризненно ругала она себя. — Хм, с чего начать? Знаю «Лететь». Пела она красиво: не орала или пищала, а пела. Голос её был нежен и ласков. Таким образом, через полчаса никто уже не спал. Не потому что Элина пела слишком громко, а потому что это песня с приятным голосом, будто вплывала во сны учеников и на своих крыльях несла их к выходу, в реальность. Никто не понимал кто это, однако догадывался. После завтрака Элина отправилась к Сарданапалу. У них сегодня второй урок. Вот она уже почти дошла. Осталось повернуть направо. Как вдруг её пронзил холод, ледяной холод. Её руки, ноги онемели, мозг застыл. Она не могла сдвинуться с места. У неё было ощущение, что ее заморозили изнутри, превратили в сосульку. А затем всё словно во сне. Элина ничего не видела, будто ей повязали на глаза чёрную ленту. Девушка ничего не чувствовала, кроме холода, словно находилась посреди комнаты, между стенами, между полом и потолком. Она лишь слышала, слышала всё, но сквозь ширму. Все звуки словно случайно, залетали в её комнату и отзывались эхом: — Клок, клок, клок — она даже не замечала что её сандали звучат будто туфли на каблуках — клок, клок, клок — стучит так, будто заменяет девушки биение сердца. Затем тишина и новые звуки слышны: «Привет… привет… вет… тебя зовут Элина… зовут Элина… вут Элина». Опять тишина. Ничего непонятно. Девушка не узнает этого голоса, и снова комната поёт, поёт дрожащим от страха голосом: «Что… что… что… ты собираешься сделать… делать… делать». Всё замирает, никаких слов, лишь глухой удар: кто-то или что-то упало, ударилось или стукнулось. И произошло самое страшное, чего больше всего боялась Элина. Словно гром прогремел голос, её голос и в тоже время не её: «Петрификус тоталус… тоталус… талус!». Это что заклинание? Комната снова завибрировала: «А-а-а, что ты наделала, ведьма… наделала ведьма… делала ведьма…». Эти голоса принадлежали мальчикам в отличие от первого. Вдруг… глубокий вдох… выдох… зрение фокусируются… слух перестраиваться… осязание, обоняние — всё налаживается. Перед ней лежит девочка Маша Феклищева, лежит неподвижно, вытянувшись, по стойке смирно. Можно подумать, что она спит, лишь открытые глаза выдают её. Рядом стоят два мальчика — Кевин Притонов и Коля Хлещев — того же курса, что и Маша. Они стоят испуганные, жмутся друг к другу, держа наготове свои кольца. Элина забегала глазами в поисках той самой ведьмы, но… никого не было. Затем, посмотрев ещё раз, куда указывают руки с кольцами учеников, она обернулась, боясь, что ей тоже могут причинить вред, но и там никого не было. Неожиданно до неё дошло, кого они страшатся, и кто, по их мнению, ведьма. Девушка вскрикнула и поднесла ладони к губам. Элина кинулась к Маше, но мальчики преградили ей путь. — Мы не позволим тебе тронуть её! — крикнул Кевин. — Что? — непонимающе спросила девушка — Я не знаю, что с ней. Машу срочно надо показать Академику или Ягге! — кричала Элина, пытаясь протолкнуться к девочке. — Мы сами её отнесём. А ты, ведьма, не подходи к ней, ты и так убила её! — Она жива, критины — крикнула та. Когда она попыталась протиснуться к девочке ещё раз, её резко толкнули, и Элина чуть не упала, поэтому решила поступить по-другому: — Я за учителями — сказала девушка и бросилась к Ягге. По дороге Элина осознала, что она натворила. Да, она не видела. Да, она не понимала. Но это была она. Именно Элина, Бог знает, что с ней сделала. Поэтому та отправилась не в магпункт, а в кабинет Медузии. Вся заплаканная, красная, полная ужасных мыслей девушка распахнула дверь доцента Горгоновой и ворвалась к ней в кабинет. — Про- простите ме-меня… Я — замотала она головой — Это не я… Я… я н-не хотела… в-вы верите м-мне? Её всю била крупная дрожь. Она хлюпала носом, а язык заплетался. Сердце девушки совсем не знало покоя: колотилось так, что биение перекрывала все звуки. А слёзы, казалось, даже не догадываются, что человек может существовать без них. Доцент кафедры нежитеведения сидела за столом и перебирала бумажки. Как только к ней ворвалась плачущая ученица, Медузия не растерялась. Она произнесла успокаивающие заклинание и дала ей стакан воды. Затем попросила рассказать, что случилось. — Я шла на урок к Сарданапалу, затем перестала чувствовать всё и всех, даже своё тело, и видеть. Я только слышала. А когда всё стало хорошо, оказалось, я что-то сделала с Машей Феклищевой. А что, я не знаю — прошептала Элина и снова заплакала — Я не хотела, я не понимала, это не я. Вы верите мне? — Так милая, — сказала преподаватель (говорила она быстро, чётко и понятно, никакого лишнего слова, всё по существу) — скажи, кому ты рассказала ещё? — Никому — замотала головой Элина. — Ну ладно, отправляйся к себе в комнату. А я посмотрю всё и расскажу Сарданапалу… И ещё — Они уже вышли в коридор — Какое заклинание ты использовала, помнишь? — Да, Петрификус тоталус. Вы знаете такое? — спросила Элина. — Ты уверена? — Ответила Меди вопросом, и в ответ последовал кивок — Иди. Элина сразу отправилась в комнату. Как вернулась, она ни разу не двигалась несколько часов. Девушка всё думала, что это было за заклинание, где она его раньше слышала? Внезапно Элина вскочила и направилась к двери. Она вот уже подняла руку для открытия, но замерла: «Нет, они мне не поверят. У них нет Гарри Поттера. А значит, нет и заклинаний из его мира. Есть лишь Гурий Пуппер, но он тоже пользуется кольцом и теми же магическими формулами. Поэтому не будем усугублять ситуацию. Мало того что меня ненавидит, если сейчас заикнуться об этом, то ещё подумают, что я с ума сошла. Нет, я лучше сначала сама выясни так это или не так. Это заклинание точно из мира Гарри Поттера, и я, то есть не я, его использовала. Оно работает! Я точно знаю!.. Хотя, — подумала девушка, — точно не знаю. Но это можно легко проверить! С чего начать? Хм, кажется, я голодна». — Акцию обед. Появляться у всех на глазах после этого Элина не просто не хотела, да она бы лучше под землю провалилась с концами. Если её так радушно приняли, когда она ещё ни в чём не была виновата, то сейчас её просто заживо закопают, испепелят взглядом, четвертуют, и это будет самое безобидное из всех наказаний. Поэтому Элина решила спрятаться, залечь на дно, лишь бы избежать всего этого. *** Тем временем в Зале Двух Стихий был обед. Скатерти были уже расстелены. Кто-то радостно причмокивал свой обед, а кто-то стонал, либо, уткнувшись носом в тарелку, либо наоборот воротив от блюда нос. — А-а-а, мой суп, стой!!! — Закричал Семь-Пень-Дыр. — Мои котлеты!!! — Кричала Гробыня с другого стола. — Мои блинчики!!! — Запищала Пипа. — Э-э-э-й, сок-то куда? — пробасил Гуня. По Зала прошёлся ураган: всё и всех смело. Самые умные успели спрятаться под стол. Среди них была и Склепова: — Молитесь, чтобы я ни узнала, кто это!!! Узнаю, сглажу-у-у!!! Семь-Пень-Дыр тоже поклялся отомстить. Он уже накрутил обидчику проценты за компенсацию своего морального и обедного ущерба. Но и Гломов не хотел оставаться в долгу и обещал врезать не просто с помощью Гломуса Вломуса, а Гломуса Вломуса Форте.