Сбившийся с пути, вновь обрети дорогу

      Ханабуса, Ичидзе, Шики и Рима сидели в гостиной особняка вице-президента уже несколько часов. Гробовая тишина нарушалась лишь монотонным тиканьем на каминной полке, это очень раздражало натянутые до предела нервы. Ребята не знали наверняка, что происходило сейчас в карете скорой помощи, но каждый по уровню своего воображения пытался представить, какая агония разворачивалась там в данный момент. Ханабуса был единственным из всей компании, кто более чем ясно и правдоподобно визуализировал эту картину в своей голове, ведь когда-то он присутствовал на родах своей жены.       - Ну, хватит, я больше не могу это выдержать! — вскричал он, не в силах терпеть гнетущее молчание, и вскочил со своего кресла.       Ребята сочувственно и понимающе переглянулись.       - Как долго это может длиться? — спросил Ичидзе-сан.       - У всех по-разному. Наверное, несколько часов, — Айдо становился главным консультантом вечера, как самый подкованный в этом вопросе.       Снова воцарилось минутное молчание, все были сосредоточены на своих переживаниях и никто не мог найти подходящих слов. Рима внезапно заговорила:       - Все же, какое счастье, что ситуация разрешилась таким образом. Согласитесь, все могло закончиться гораздо хуже. В конце концов, все живы, все здоровы.       - Да, это точно. И скорая подоспела очень во время. Честно говоря, я уж думал, что мне придется жертвовать своими шелковыми итальянскими простынями, — неловко протянул вице-президент. Друзья засмеялись, Такума был в своем репертуаре, но этой несерьезной фразой он явно разрядил обстановку.       - Боюсь, за эти простыни Акацуки вовек не расплатился бы с тобой, — продолжил шутку Шики.       - Знаете, ради такого случая, я пошел бы навстречу и был бы готов к рассрочке.       - Я бы не удивился, если бы ты выставил счет его дочери, когда она достигнет совершеннолетия! — съязвил Ханабуса.       Друзья снова нервно засмеялись.       - Если серьезно, мне так хочется, чтобы у них все наладилось. Ради этого я готов отдать весь свой шкаф с постельным бельем, хоть он и стоит целое состояние, — печальный тон Такумы вызвал недоумение на лицах Шики и Римы.       Ханабуса напрягся. Имеют ли они право обсуждать это?       - Что ты имеешь в виду? — уточнила девушка, в упор глядя на вице-президента. Смутные догадки начали терзать ее. Догадки относительно того, что она была слишком долго слишком далеко от подруги. Настолько слишком, что та не рассказала ей о переменах, что происходили в жизни. Подозрения Римы усилились, когда модель увидела озадаченные взгляды Идол-семпая и вице-президента, — Ичидзе-сан?! — девушка нетерпеливо требовала ответа.       - Лука и Акацуки… Они ведь на грани развода, — грустно произнес Такума-сан, кинув на нее осторожный взгляд фисташковых глаз.       - Что?.. — Рима и Шики воскликнули в один голос. Девушка смотрела на блондина в упор, не веря в правдивость его слов. Не может быть! То, что он сказал — этого просто не может быть!       - У них все очень сложно последние полтора года. Акацуки с головой ушел в дела Совета, Лука в беременность. Противоречия между ними и отсутствие точек соприкосновения обострили ситуацию настолько, что они перестали жить вместе, — Такума говорил, глаза Римы округлялись все больше.       Как это могло случиться? Акацуки столько лет добивался ее, страдал от безответной любви к ней! Как он мог допустить подобную невнимательность к жене во время беременности? Лука всегда поддерживала мужа во всех его начинаниях, она жаждала, чтобы он, наконец, нашел дело, которое может раскрыть весь его потенциал и таланты! Как могла она отвернуться от него в такой напряженный момент? У Римы было такое чувство, что Ичидзе-сан рассказывал ей не о тех Луке и Акацуки, с которыми она была знакома половину своей жизни. Она не узнавала в поступках этих чужих и неразумных людей, мертвой хваткой вцепившихся в глупые принципы, своих друзей.       Ей стало совестно перед Лукой за свой эгоизм и отсутствие чуткости — она весь вечер с упоением рассказывала как у них с Шики все замечательно, не заметив никаких тревожных звоночков. Сейчас, анализируя их беседу на веранде, девушка понимала, что звоночков было предостаточно, но она так и не поняла этого, не прониклась.       - По правде говоря, мы с Юки-сан чувствуем себя виноватыми и причастными к этому, — внезапно сказал Ичидзе-сан. Все с удивлением посмотрели на него, пытаясь представить, как они с Чистокровной Принцессой могли повлиять на раскол семьи. Парень пояснил, — потому что мы взвалили на Акцуки слишком много. Ему хотелось активного участия, мы дали ему такую возможность, не подумав о последствиях. Я даже представить не мог, что этим все закончится.       - Какая неприятная ночь. Слишком много переживаний, — задумчиво протянул Шики.       Наступило молчание. Все снова погрузились в свои мысли. Обстановка стала еще более гнетущей, чем до начала разговора. Все эти события и известия сегодняшней ночи никак не могли уложиться в голове. Рима сидела, прикрыв глаза рукой, казалось, она была готова разрыдаться. Шики сосредоточенно сверлил взглядом точку в мягком коврике под ногами. Ичидзе-сан нервно барабанил пальцами по кожаному подлокотнику кресла. Ханабуса стоял возле окна и внимательно вглядывался вдаль горизонта, уже светало. Внезапный телефонный звонок разрезал тишину комнаты, словно раскат грома, ребята подскочили на месте.       - Чёрт! — выругался Айдо, достал телефон из кармана и спешно ответил, — Да?       - Дочка. У нас родилась дочка, — услышал он в трубку шепот лучшего друга, и выдохнул. Он распознал в его голосе непередаваемую гамму чувств — счастье, радость, облегчение, безграничную любовь и нежность.       - Дочка, — повторил за ним Ханабуса с улыбкой, закрыл глаза и тепло добавил короткую фразу, — поздравляю, друг!       Ребята подскочили со своих мест и оживленно начали дергать парня.       - Она родила? Боже… — Рима все же не сдержала своих слез, которые копились вместе с напряжением в ней всю эту ночь и заплакала. Шики обнял ее. Казалось нереальным то, что полчаса назад ребята обсуждали развод лучших друзей.       - Акацуки, Лука, мои поздравления! — кричал в трубку Ичидзе в радостном возбуждении.       Ханабуса лишь молчал и улыбался, он сбросил звонок. Акацуки позвонил им лишь для того, чтобы друзья не волновались. Все поздравления и слова подождут. Айдо не понаслышке знал — что бы они ни сказали новоиспеченным родителям — этого будет не достаточно, чтобы выразить все то, что они действительно чувствовали и ощущали сейчас. Этот момент, в нем не место посторонним. Он только для троих — мамы, папы и их новорождённого дитя.

***

      Акацуки трепетно смотрел на жену и их новорожденного ребенка. Ладонь Луки так и была сжата в его руке на протяжении всех этих часов. Девушка лежала на боку, ее вспотевшее лицо выглядело изможденным и усталым, но глаза светились счастьем. Рядом с ее головой лежал младенец, которого медсестра успела умыть и запеленать.       - Малышка, вот мы и встретились, наконец, — прошептал Акацуки и дотронулся свободной рукой до крохотного свертка. Он не мог оторвать от нее глаз. Парню казалось, что это происходило не с ним, что это все фантастический сон.       - Рейра, — тихо отозвалась Лука и накрыла его ладонь своей ладонью.       Акацуки перевел на жену изумленный взгляд. Он помнил, как они спорили насчет этого имени два с половиной года назад, сидя в гостиной с родителями. Тем ветреным днем февраля они все еще были семьей, они были вместе. Неужели она тоже это помнит?       - Красивое имя. Ты очень хотел так назвать её, — Лука будто прочла его мысли.       - Мы назовем ее вместе? — неуверенно спросил парень, глядя на жену. Пройдя путь сквозь дремучий лес противоречий и несхождений во мнениях, преодолев несколько эпических конфликтов и ссор, проиграв и потеряв все дорогое, что у него было, Акацуки не был уверен, что имеет права хоть на что-то в отношениях с ней.       - Конечно, — слабым голосом произнесла Лука, — это же наша дочка, — после пережитого силы покидали ее, — Акацуки, спасибо тебе… за все, — девушка закрыла глаза и тут же провалилась в сон.       Слезы наворачивались на глаза. Парень не удержался и поцеловал жену в лоб.       Раньше он делал это всегда. Это было обычным само собой разумеющимся проявлением заботы, но сейчас этот поцелуй был чем-то особенным, чем-то недосягаемым для него многие месяцы.       - Тебе спасибо, — прошептал он.