Стелла

Впечатления, будто Бенедикту это было бы по душе, не создавалось. Но с другой стороны, он всегда выглядел чем-то недовольным, поэтому сложно было вообще догадаться, что ему по душе, а что — нет. Ио же чуть ли не светилась от предвкушения. О чем вообще шла речь, когда она сказала, что ей нужны его сны — я до сих пор не до конца понимала. Зная, что мне открыты лишь очень маленькие и узкие понятия о магии, я готовилась, что сейчас на моих глазах произойдет очередное чудо. Но, учитывая, насколько ожидания оказываются завышены по сравнению с реальностью, возможно не произойдет ничего. Бенедикт устал. Он был измотан, причем не только из-за раны в плече. Его мучило что-то еще. И очень сильно. Глубокие нездоровые круги под глазами делали его лицо совсем изможденным. Но острый хищный профиль добавляли ему гордости и какого-то внутреннего упрямства, будто бы все в нем говорило «меня так просто не сломаешь». Но я-то помню, сколько смирения было в его словах, там, в Бездне. Когда он понял, что не вытащит ни себя, ни меня оттуда… — Ио, — тихо позвал он. Некромант уже лежал на расстеленной перед очагом медвежьей шкуре, запрокинув одну руку, чтобы локоть закрывал глаза. — Не забирай сны о… — Не волнуйся, — Ио перебила его, приложив палец к его губам, призывая молчать. Она понимающе улыбнулась. — Я помню, что свято для тебя. Грудь некроманта поднялась со вздохом и мягко опустилась. Льняная рубаха отражала яркий цвет огня в очаге. Ио устроилась над его головой, сев на пятки и положив руки ладонями вверх около ушей колдуна. Вскоре дыхание Бенедикта стало совсем ровным. А девушка опустила голову. Огонь будто качнулся и заплясал ярче. Мне стало немного не по себе. Что было известно о сне в моем мире? Многое. И одновременно с этим — очень мало. Сколько длится сон здесь. И что подразумевала она, когда говорила, что заберет этот сон? Я сидела напротив, там, где мне было велено, у ног некроманта. И внимательно смотрела на девушку. Было видно только часть ее лица, но мне все равно казалось, что она выглядела какой-то удивительно спокойной, умиротворенной и счастливой. Внезапно она чуть подняла на меня взгляд. — Хочешь, я покажу тебе? Заглянуть в сны некроманта? Какое я имела на это право? Сны казались мне чем-то сокровенным, важным и очень личным. Но сам ее взгляд, лукавый и такой интригующий, что сомневалась я совсем недолго. И несмело кивнула. — Раскрой ладони. Вот, как я, — прошептала она, и я положила руки тыльной стороной на мех. Мне в миг показались они просто неподъемными. Словно их придавило свинцом. — А глазки закрой. И слушай. Слышишь, фейри, его дыхание? Мое слышишь? Присоединяйся. А руками постарайся почувствовать стук его сердца. Чувствуешь? Ее слова я слышала уже очень отдаленно. Теперь свинцом налилось все тело, и меня приковало к тому месту, где сидела. Я буквально чувствовала ее — тяжесть сна, которую обычно ощущаешь на границе между явью и сном, не перейдя ни на одну из сторон. Сознание, мягкое, податливое, словно глина, разглаживалось и будто поднималось — легкое, в противовес телу. И уносилось все выше и выше, воспаряя над нами… Нежные лучи рассветного солнца скользнули по каменной стене. В пении птиц можно было отчетливо услышать соловья. Губы невольно дрогнули в улыбке, и я вдохнула воздух, такой свежий и сладкий, наполненный ароматом просыпающихся душистых луговых цветов. Я откинулась назад, чувствуя, как спины и затылка коснулись прохладные капельки росы. Я была сторонним наблюдателем. Чувствовала все, но эти ощущения были не мои — Бенедикта. Пальцы рук запустились в густую влажную траву. Это чувство — безмерное умиротворение. Счастье. Счастье быть здесь, быть частью этого. И счастье ожидания. Чья-то тень загородила свет, и Бенедикт невольно прищурился. Девушка присела радом и нежно коснулась пальцами его лица. От ее рук пахло свежей выпечкой… Скорее всего она встала чуть раньше, с самыми первыми лучами солнца, и уже успела потрудиться на кухне. Он закрыл глаза, но рукой поймал ее ладонь и поднес к своим губам. Он чувствовал, как она улыбнулась. — Бенедикт. — М-м-м… — Я уйду за тобой. Бенедикт, не веря тому, что слышит, приподнялся на локтях и посмотрел девушке в глаза. Золотые кудри обрамляли лицо. Медовые глаза смотрели с теплотой и уверенностью. Ее улыбке вторил и Бенедикт, а затем подался вперед и коснулся ее губ в нежном трепетном поцелуе, словно прикасался к настоящему сокровищу. Я чувствовала, что внутри него буквально разливалось счастье, уверенность, умиротворение. Казалось, я даже слышу его мысли. И я могла поклясться, что он думает о том, что тот путь, что был ему предопределен — не приговор. Он убежит. Завтра. И никто из его родни не помешает ему. Никто не заставит его стать тем чудовищем, которым его желает видеть его отец. Заливистый смех… Такой искренний! Бенедикт снова закрывает глаза, чувствуя, как тепло солнца касается лица. А когда он раскрывает глаза, то перед ним горит костер. Смех разлетается эхом вокруг, ему вторит другой девичий смех, чьи-то разговоры и тихое пение. Я вижу золотоволосую девушку, в легкой белой рубахе, она так грациозно двигается в танце около костра. Он бы мог любоваться ею целую вечность, то и дело ловя на себе ее взгляды. Другие девушки подхватывают ее под руки, уводя за собой в свой общий танец. И вокруг смех. Смех… Такой беспечный и искренний. Когда Бенедикт вновь распахивает глаза, то видит ее на своих дрожащий руках. Ей нечем дышать. Она испуганно хватается окровавленными пальцами за края его сутаны. И я чувствую его безысходность. Его гнев и злость на самого себя. — Она мучается, Бенедикт, разве ты не видишь? — низкий мужской голос раскатывается и гулко поднимается к сводчатому потолку. — Помоги ей. Девушка что-то пытается прошептать, но в ее горле раздается только неестественное хлюпанье. Бенедикт убирает с ее лба волосы, перепачкав ее же кровью. Из груди девушки торчат два арбалетных болта. — Заверши начатое. Будь милосердным. Не дай ей умереть в долгих мучениях, — продолжает голос. И безысходность Бенедикта вырывается наружу в отчаянном крике. Он склоняется к ее лицу, крепко зажмурившись, и я вдруг понимаю, что он сейчас сделает. Злости больше нет. Нет гнева, нет слез, даже той безысходности, кажется, больше нет. Нет ничего. Ничего, кроме ненависти. И ненависть эта пропитывает душу, пачкая ее, словно в дегте. Вся она обращена к тому человеку, что крепко сжимает плечо Бенедикта. И когда он опускает взгляд на остывающее тело на его руках, я вдруг вижу… Себя. Моя кожа мертвенно бледна. Светлые волосы, совсем не такие как у той девушки, рассыпаны на каменном полу и перепачканы кровью. Глаза сомкнуты, будто я погружена в глубокий сон. Но грудь не поднимается от дыхания. Она проткнута двумя болтами. — Нет, — выдыхает Бенедикт. Ненависть нарастает. Он цепляется за нее, как за свою святую истину. Тянет эту ненависть к себе, позволяет себе облачиться в нее. И в этом ощущении шагает чуть дальше. Я вижу, как Бездна легко поддается его уверенным движениям рук. Как он шагает в нее, находит нужную душу и подчиняет. Эта душа, легкая, невесомая, она в непонимании смотрит на него, распахнув полупрозрачные, но все такие же теплые медовые глаза. И это непонимание сменяется сожалением. — Хорошо, мой мальчик, — победно шепчет голос. — А теперь, верни ее сюда. Это будет твоя самая верная слуга. Твоя первая душа. Самая дорогая тебе! Но ненависть Бенедикта необъятна. Он со злостью оборачивается в пустоту, туда откуда доносился голос, а затем подходит ближе к подчиненной душе. — Я отпускаю тебя. Она смотрит ласково, с пониманием. Подходит чуть ближе и нежно целует Бенедикта в лоб. После чего — исчезает. И в тот момент, я готова была поклясться, что он посмотрел на меня. Прямо мне в глаза. Он сложил пальцы в благословляющем жесте и тихо прошептал молитву, которую я знала с самого детства. А затем перекрестился и закрыл глаза. Сон оборвался так же внезапно, как и начался. Я не могла отдышаться. Все тело затекло, будто я просидела в одной позе несколько часов к ряду. Но, рискну предположить, что вряд ли его сон длился дольше, чем сон обычного человека. Ведь все дело в восприятии. Пытаясь перевести дыхание, я вдруг встретилась с очень недобрым взглядом некроманта. Он все понял. Он понял, что я была в его сне. И причем я не просто была в его сне. Он понял, что я видела там себя. Ио молчала, переводя взгляд то на меня, то на него, словно попала в самую неловкую ситуацию в своей жизни. Но больше всего меня поразило совсем другое. Я вдруг осознала, что понимала каждое слово, которое было произнесено во сне некроманта. А говорил он вовсе не на местном языке. — Я знаю, откуда ты, — ошарашенно вымолвила я на том языке, что учила еще очень-очень давно. В другом мире, будучи ребенком в школе. Слова всплыли в памяти мгновенно. И Бенедикт, услышав их, смотрел на меня, изменившись в лице.

***

— Две тысячи девятнадцатый, — уже в который раз повторила я. — От рождества Христова. Бенедикт сидел рядом со мной на ступеньках в землянку. Он подогнул к себе ноги и беспрерывно смотрел в одну точку. — Ты же сказал, что в ее мире магия мертва, — нахмурилась Ио. — Раз мертва, значит это уже ошибка, и вы не можете быть земляками. Земляки — это она явно погорячилась. Но то, что мы с Бенедиктом из одного мира — теперь в этом не могло быть сомнений. — Ты тогда сказал «дети Маб». — Наверное, сказал, — кивнул некромант, не понимая пока, при чем тут это. — Это английский фольклор. Маб, Титания… — Это предания моей земли, — задумчиво проговорил он. После того, как я поведала ему о том, что прошло несколько сотен лет с тех пор, как я покинула свой мир относительно его пребывания там, он почти ничего не говорил. Только попросил сказать еще что-нибудь на его родном языке. — Вы же сами говорили, что магия — это скорее энергия. Думаю, что со временем она просто иссякла. Такое же возможно? — Да, — кивнула Ио, но нахмурилась. — Только тогда это предполагает, что в нее не верят вообще. — Ну, судя по ней, и такое возможно, — констатировал Бенедикт. Меня не особо задел его тон. То, что я была настроена ко многим вещам весьма скептически — не новость. Для меня это, наоборот, показатель того, что я все-таки нахожусь в здравом рассудке. Ну, хотя бы для себя… — А ты значит, действительно священник? — с сомнением спросила я, припоминая его сутану. — Был. Был священником. — И твой отец… — осторожно начала я, и после этого некромант повернулся ко мне. Взгляд холодный, злой. Зря я это начала. Может, вообще не стоило рассказывать ничего? — Мой отец, вместе с моими братьями и сестрой лишили всего, что я любил в жизни. Сначала матери, потом веры, а затем и ее… Я молча смотрела, не смея сказать ни слова. Первой молчание нарушила Ио. — Она ни в чем не виновата, Бенедикт. — Да никто ни в чем не виноват, — процедил колдун, сжав одной рукой запястье другой руки. — Мне… Мне нельзя было доверять ему. Это все равно ничего не меняет. Мне надо в библиотеки. — Если ты переступишь ворота города, тебя сразу же схватят, — Ио мотнула головой. Снова началось — факты, о которых я ни слухом, ни духом. Зато они знают все вокруг и сейчас будут строить планы. — Ну, даже если меня схватят — казематы ближе всего к библиотекам. — Бенедикт, если тебя схватят, то никто не отправит тебя в казематы. Тебя казнят. А вот ее скорее всего отправят. Иормет покинет этот мир сразу же, как оборвется твоя жизнь. А меня в городе не любят, ты же сам знаешь. Да и потом, никто не гарантирует, что в библиотеках есть то… — Все, хватит, — не выдержав, я ударила кулаком по земле. — Вы можете меня посвятить в свои планы?! Если это меня хотя бы немного касается, я хочу понимать, чего мне следует ожидать. Почему его должны схватить? Разве он не достопочтимый священнослужитель в этом мире?! Что за библиотека? Почему его убьют? Почему тебя в городе не любят?! Вы вообще понимаете, что я ни черта не знаю?! Я тоже человек! Может быть, я смогу сделать что-то полезное?! Хватит говорить обо мне, как о мешке с картошкой! И где, черт подери, Гантар?! Выдав всю эту тираду, я тяжело вздохнула, отметив, что Ио почему-то смотрит на меня не то с восхищением, не то с удивлением. — Ты не человек, ты фэйри, — парировал Бенедикт. — А ты упрямый осел! — выругалась я и резко встала, желая как можно скорее уйти отсюда. Ио захохотала во весь голос, в последний момент успев ухватить меня за руку, прежде, чем я ушла. — Я давно не слышал, чтобы кто-то так чертыхался, — к моему удивлению, улыбнулся Бенедикт. — Если бы ты не выражалась так смешно, он бы скорее всего не простил тебе такого оскорбления, хотя осел ты еще тот, Бенедикт, прости! Некромант несмотря на то, что его обругали уже дважды, только улыбнулся. — Видишь ли, наш дорогой друг не сразу стал насаждать свою веру. До этого он натворил немало дел. И за некоторые из них его помнят до сих пор, свято веря, что один из пасторов центрального эклесса того побережья, кто угодно, только не он. — И что же ты натворил такого? — я все еще была раздражена. Но получила в ответ такой взгляд от Бенедикта, что сразу же пожалела о том вопросе, что задала. Не уверена, что хочу это знать. — В городе в нем любой узнает некроманта, который поднял в свое время полчище душ, чтобы убить наследника и узурпировать трон. — Безуспешно, как я понимаю? — предположила я. — Отнюдь. У него получилось. Просто трон был узурпирован не для него. Бенедикт тогда был чем-то вроде наемной силы. — Сколько же это забрало… — Жизней? — равнодушно спросил колдун. — Времени? Энергии? — Они говорят, что у него гнилая душа, — тихо и грустно проговорила Ио. — Они правы, — ответил Бенедикт, в который раз за ночь уставившись вдаль. — Ты слишком сгущаешь краски, — заметила Ио. — И ты собираешься сдаться, чтобы тебя доставили поближе к библиотекам? — скептицизма в моем тоне было не занимать. Некромант равнодушно кивнул. — Только у него не получится, — подытожила Ио. — У тебя не получится, Бенедикт, — на всякий случай еще раз повторила она ему лично, глядя в глаза. — Тогда помоги мне. — Зачем тебе в библиотеки? — А зачем людям библиотеки? — грубо в своем репертуаре ответил колдун. — Мне нужна книга. Возможно, не одна. — Есть теория, что в этой библиотеке содержатся материалы, которые… Ну скажем так, они помогут перенестись в другое место и при этом не убить весь ресурс… — В смысле меня? — не поняла я. — А почему вы думаете, что меня это обязательно убьет? — Действительно, она же постоянно этим занимается, да, лекарь? И с чего мы вообще взяли, ума не приложу! — нервы Бенедикта не выдерживали моей неосведомленности. Но это его проблема — могли бы изначально мне рассказывать все. — Милая, второго перехода за твой счет ты уже не вытянешь, — серьезно ответила Ио. — А может вытяну? — Можем проверить, хочешь? — Бенедикт издевательски приподнял брови. Проверять, если честно, мне не хотелось. Даже если я права, то какая вероятность, что меня этот переход не оставит калекой, например? В прошлый раз я очнулась здесь с такой чудовищной раной в боку, что еще одну такую я не хотела бы получить. — А ты ее вообще спрашивал, она хочет домой? — внезапно сменила тему разговора девушка. Повисла напряженная тишина. Из моего рта вырвался какой-то непонятный звук, видимо, это возмущение от ее вопроса. — К-конечно хочу, — тихо ответила я. Ио прищурилась, отчего стало как-то неприятно, будто она прямо в мысли мои смотрит. В смысле, хочу ли я?! Я с самой первой секунды моего появления здесь мечтаю вернуться. — Ладно, я помогу. Эти слова прозвучали настолько неожиданно, что Бенедикт уставился на свою подругу с нескрываемым удивлением. Лицо его как-то даже просияло, он выпрямился, опуская руки. — Что хочешь взамен? — спросил он, готовясь услышать цену услуги. — Сны? — Нет, — Ио помотала головой. — Ты отпустишь Иормета. Можно было буквально разглядеть, как глаза колдуна наполнились гневом. Он наклонился ниже, чтобы их лица были на одном уровне. Какое-то время рассматривал ее, прекрасно видя, что она даже бровью не повела. — Нет. — Ну, нет — так нет, — девушка чуть улыбнулась, хлопнула в ладоши и наиграно бодро привстала на ноги. — Назови другую цену. — Я назвала цену, Бенедикт. Хочешь добраться ближе к библиотекам живым — отпусти своего брата. — Я не могу, — процедил он. — Не могу отпустить его. — Подожди, а он что, в этом мире насильно? — Конечно, насильно, некромантия подразумевает подчинение души. — Я приказал ему жить свободно, не чувствуя подчинения. — Ты ПРИКАЗАЛ ему, Бенедикт! — повысила голос Ио. — Поэтому он так избегает тебя? — начала догадываться я. — Я, в отличие от других, не скрываю, кто он и по чьей воле ходит по земле. И я всегда честно говорила ему, где он должен быть! — теперь Ио явно разозлилась. — Ты не один, Бенедикт. Ты никогда не был один. И ты не останешься один, если отпустишь его. Внутри некроманта будто что-то обрушилось. Предполагаю, это его вера в собственную правоту, которую он явно тщательно возводил, игнорируя собственные сомнения. Мне стало его жаль. Теперь, после того, что я увидела в его сне, он показался мне таким одиноким… — Ты хочешь искупления. Ты хочешь помочь ей, потому что хочешь поступить правильно. И начни с того, что действительно правильно. Отпусти его, Бенедикт. Он посмотрел ей в глаза с такой болью, что сердце сжалось. — Ненавижу тебя, — тихо выдавил он.