Возмездие

— Он пришёл, — сухо доложил Костяк, появившись на пороге комнаты бесшумно, как привидение. Бич с трудом выпрямилась в кресле, вовсе не таком удобном, как можно было бы подумать, взглянув на него. Шея и спина затекали так, что хотелось выть, а задница после подъёма болела и казалась деревянной. Но зато это чёртово кресло соответствовало образу грозной правительницы, вершащей судьбы своих людей одним щелчком пальцев. Ради этого можно было и потерпеть. — Пусть сдаст оружие, — приказала Бич. — Абсолютно всё оружие. Лёд и Змей проверят его, как всех. Костяк кивнул и снова исчез за дверью. Сквозь тонкие стены Бич слышала его глухой низкий голос, отдающий команды замершим за входной дверью телохранителям, и негромкие приказы Льда и Змея. Гость возмущался, но что именно он говорил расслышать было практически нереально. Впрочем, Бич это не слишком интересовало. Она с чувством потянулась до хруста в позвоночнике, поправила бретельки-ниточки чёрного платья и расправила короткую юбку так, чтобы были видны пристёгнутые к голени ножны и рукоять тонкого, но очень острого ножа. Не угроза, но предупреждение… Костяк вернулся и занял место за её спиной, мимолётно дотронулся до оголённых плеч. Бич повела плечами и молниеносно схватила его за пальцы, потянула на себя и приложила ладонь самого верного из своих подчинённых к своей щеке. На него самого она не смотрела, даже не обернулась, но знала, что её «правая рука», самый опасный и преданный ей — и только ей — воин Кровавого племени ухмыляется удивительно по-доброму. Возможно, не стой у них на пороге не то будущий союзник, не то враг, всё едва ли ограничилось несколькими прикосновениями. Всё-таки меру надо знать, даже если ты единовластная повелительница всех в Брошенном городе. Тихий звук шагов в небольшой прихожей вынудил Бич отпустить руку Костяка и выпрямиться в кресле, расправить плечи, ожидая появления гостя. Он медлил и специально давал о себе знать, хотя мог бы войти быстро и бесшумно, ни для кого в комнате это не было секретом. Когда он появился на пороге, склонив голову почтительно, но как равный, сердце Бич пропустило удар. На несколько мгновений она совсем потеряла себя и забыла, как дышать, погрузившись в воспоминания, которые хотела забыть больше всего на свете. Крепкая бечевка на обоих запястьях, жадные руки, горячие и влажные от пота, под лёгким сарафаном, юбка которого уже задёрнута едва ли не подбородка всхлипывающей, но даже не пытавшейся сопротивляться Крошке. Недавние ушибы по всему телу всё ещё болели, дышать тяжело и больно — рёбра наверняка повреждены, без слёз ни вздох, ни выдох не сделать. Но и сквозь слёзы ей видно, как ОН ухмыляется и наслаждается одним лишь её видом. Как в круглых янтарных глазах разгорается нечто страшное и не предвещающее ничего хорошего. Крошка пытается вжаться в сухую землю, ей всякие сухие веточки и колючие травинки в спинку впиваются немилосердно, а её же сердце стучит так громко, что весь лес наверняка слышит. ОН улыбается-скалится, как дикий зверь. А потом опускает руку и срывает с Крошки бельё. — Благодарю за оказанную честь, — сказал гость, сверкнув янтарными круглыми глазами с нечитаемым выражением. — Меня зовут Звездоцап. — Моё имя ты знаешь, — выдавила из себя Бич. Не поворачиваясь, она указала на Костяка. — Это моя «правая рука». Среди вас, лесных, его бы прозвали глашатаем. Его присутствие я считаю обязательным. Звездоцап снова склонил голову. Правила хорошего тона — мать ещё в детстве заставила выучить, это вбилось в подкорку — обязывали Бич предложить ему сесть напротив, в такое же неудобное кресло. По идее, требовалось ещё и предложить гостю что-нибудь из съестного, но подобные вещи в Кровавом племени приняты не были. Впрочем, сказать что-либо она всё равно не могла, язык словно прилип к горлу. Пальцы бесконтрольно стиснули резные подлокотники. Бич не смотрела на Звездоцапа, кидала взгляды украдкой, так, чтобы не заметил, и с каждым мгновением осознавала, что это был ОН. Повзрослевший, возмужавший, но всё равно узнаваемый ОН. От животного ужаса внизу живота противно заныло. Костяк незаметно для Звездоцапа дотронулся до Бич. И это прикосновение, самое знакомое и почти родное, привело её в чувство лучше, чем ведро ледяной воды. — Сядь, — сказала Бич глухо. Звездоцап с демонстративной покорностью уселся напротив, только что руки на коленях не сложил. Ладони у него были большие и широкие, такими удобно держать рукоять меча и ломать чужие кости, как сухие ветки… или душить. Бич машинально сглотнула. Фантомное ощущение сомкнувшихся на её — вернее, Крошки, с Бич такого произойти не могло — шее и перекрывших доступ к кислороду чужих горячих рук появилось неожиданно, лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы к горлу подкатила тошнота. Гость же пялился на неё в открытую, особенно часто задерживал взгляд на полуприкрытой тканью груди и ногах. Заметив ножны, ухмыльнулся — одними губами, впрочем. Взгляд его оставался холодным, цепким… и оценивающим. Будто не возможного союзника рассматривал, а женщину на одну ночь. Это даже не возмущало. Бич привыкла к таким взглядам за всё время, пока объединяла разрозненные стаи Брошенного города в Кровавое племя. Каждый вожак — и не только вожак, любой, с кем приходилось сталкиваться раньше — смотрел на неё так, до того мгновения, пока один из острых ножичков Бич, ласково называемых ею «иголочками», не вонзался ему в глотку. Тогда до экс-вожака доходило, с кем он имел дело, но слишком поздно. Исключением из общего правила был разве что Костяк, да и то скорее всего потому, что он знал ещё Крошку, выгнанную матерью на улицу и умирающую от холода и болезни. На его глазах умерла та несчастная слабачка и родилась сильная, жёсткая и жестокая Бич-завоевательница. — Обсудим условия объединения? — предложил Звездоцап, когда молчание затянулось. — Я по-прежнему настаиваю на трети территории, — сразу же сказала Бич. Задолго до того, как его пригласили сюда, в самое сердце Кровавого племени, они вели своеобразное подобие переписки, но отнюдь не ради собственного удовольствия. Предметом обсуждения была возможность союза между двумя сильными племенами. И шанс на выживание людей Бич. В городе долго прожить было практически невозможно, запасы рано или поздно закончатся, их уже не хватает, а твари, ставшие причиной ухода прежних людей в более безопасное место, с каждой луной всё сильнее. У Кровавого племени нет шансов в борьбе с ними, надо уходить в леса, к настоящим племенам. Там тоже твари водятся, но не такие опасные и их намного меньше. Бич знала, что союз им необходим. И даже если ценой ему будет убийство половины лесных, о котором уже шла речь в переписке, она всё равно согласится. Но, глядя на Звездоцапа, в то, что удастся обойтись «малой кровью», верилось слабо. Если вообще верилось. — Четверть, — твёрдо сказал он, вольготно откинувшись на спинку стула. — И участие в чужой бойне? — Бич приподняла брови в деланном удивлении. — Этого слишком мало. — Вполне достаточно, на мой взгляд, — не сдавался Звездоцап. Выждал паузу и, скосив глаза на безмолвного Костяка, растянул губы в неприятной усмешке. — Но у меня есть особое предложение… Исключительно к предводительнице Кровавого племени. Костяк за её плечом напрягся ощутимо. Он не доверял Звездоцапу, ни на миг, ни когда между Тигриным и Кровавым племенем завязалось нечто вроде переписки, ни уж тем более теперь. Бич его недоверие всецело разделяла, и меньше всего хотела оставаться со Звездоцапом наедине, но выбора у неё особо не было. Союз был необходим, как воздух. — Иди, — приказала она, уже заранее жалея о своих словах. Её самый верный товарищ не стал перечить. Коротко, по-военному, чётко кивнул и неторопливо вышел. Через несколько секунд Бич услышала тихий скрежет дверных петель и неразборчивые голоса Льда и Змея. Потом всё стихло. Они остались одни. — Тебе незачем требовать четверть земель, — просто сказал Звездоцап, будто прописную истину озвучивал. Бич удивлённо приподняла брови и уставилась на него так, словно впервые видела. Он осклабился пренеприятно — для неё. Любая другая женщина наверняка назвала бы эту гримасу по-своему очаровывающей. — Стань моей, — предложил Звездоцап. — Мы объединим наши племена, и никто не будет ни в чём нуждаться… — Стать твоей — кем? Шлюхой? — резко прервала его Бич. Страх затаила глубоко внутри, как змея в высокой траве. Вместо него появилась холодная, привычная и знакомая злость. Рука, казалось, сама потянулась к ножичку. Клинок отнюдь не метательный, но расстояние малое, можно и метнуть. Правда, кровища неизбежно запачкает деревянный журнальный столик, служивший преградой между двумя предводителями, и это будет самое печальное событие дня, потому как столик Бич нравился… Звездоцап проследил за её рукой обеспокоенно, и поспешил продолжить. — Спутницей, — поправил тем же умиротворённым тоном. Но выражение глаз его выдавало с головой. — Соправительницей, если точнее. Подумай только: под нашей властью племена станут единым целым, и больше не будет ни лишений, ни голода, ни напрасно пролитой крови… Он медленно встал с кресла и крадущимися шагами направился к ней. Бич замерла, как завороженная мышка перед змеиным взглядом, не смела даже шевельнуться. Злость ушла, но страх вернулся. Руки стали слабыми, нож такими не удержишь. Зря она отпустила Костяка, очень… Звездоцап остановился за её спиной, положил горячие руки на плечи, а потом переместил их на шею в издевательски-ласковом жесте. На любую другую это подействовало возбуждающе, но Бич только от страха не тряслась. Шея до сих пор оставалась её слабым местом, прикосновения к ней были самыми ненавистными. Даже ошейник надеть, этот нелепый атрибут воина Кровавого племени, оказалось непосильным испытанием. Бич задыхалась и отчаянно пыталась его содрать, ломая ногти, едва только Костяк успел закончить возню с застёжкой. Он же и избавил её от ошейника, не задав ни одного вопроса, но, кажется, многое осознав самостоятельно… Звездоцап склонился над ней и что-то зашептал, его дыхание опалило ухо. ОН срывающимся говорит Крошке на ухо что-то, чего она ни понять, ни услышать не может. Кровь в ушах шумит так громко, что заглушает иные звуки. Но это не плохо, совсем нет. Это отвлекает от боли. Болят рёбра, болят стянутые бечёвкой запястья, болят позавчерашние ушибы и поясница. Но самая сильная боль — между ног. Рубинка, собираясь на свидания поздней ночью, когда мать уже засыпала самым крепким сном, доверительно сообщала, что это может быть немного неприятно, но куда чаще приносит удовольствие. Иначе, смеялась, она бы не стала так рисковать ради совместной ночи с кем-то. Крошка ей тогда слепо верила, потому как старшая сестра говорила со знанием дела. Но сейчас ОН нависает над ней и, неприлично широко разведя её ноги, вбивается в неровном ритме, не причиняя ничего, кроме боли. Крошка не кричит и не зовёт на помощь, потому что это бесполезно, здесь чужая территория, здесь живут такие же жестокие люди, как ОН. Только всхлипывает безостановочно, чувствуя, как слёзы стекают вниз по лицу. Ему это нравится. ОН смотрит довольно, чуть ли не ухмыляется. Крошка снова всхлипывает и сглатывает судорожно. ОН смотрит на её горло немигающим, жутким взглядом. И смыкает на нём пальцы. Прошлое искалеченной Крошки, умершей на холодном деревянном полу деревянного заброшенного дома в ту долгую ночь, когда у Костяка появилась новая ученица, проносилось перед глазами, оживая в памяти издевательски чётко и ясно. Бич со свистом втянула воздух и сжала ладони в кулаки, чувствуя, как впиваются в кожу собственные острые ногти. Боль, слабая и потому едва ощутимая, привела её в чувство. — В нынешнем положении вещей нет никакой справедливости… — разливался соловьём Звездоцап, нависнув над ней. — Пока одни живут под защитой непроходимых лесов, другие вынуждены умирать на пустых улицах, лишённые связи с предками и их помощи. Взять хотя бы тебя, — он опустил руки на её плечи и стиснул их до боли. — Ты зовёшь себя предводительницей племени, как лесная женщина, но вот только у лесной есть особое благословление предков. А у тебя? Ничего, кроме «иголочек» и силы. А ведь ты ничем не хуже, напротив — достойнее… Скажи, разве это справедливо? Бич, завороженная его речью, отрицательно качнула головой. О способностях лесных предводителей в Брошенном городе шептались часто и с завистью, говорили, будто бы самый слабый из них обладает девятью жизнями и особым даром. Кто-то мог наслать бурю на врага, кто-то повелевал мраком или мог наслать мор… Это можно было бы посчитать глупой выдумкой или неудачной шуткой, если бы не очевидцы использования этих способностей. Бич — тогда ещё Крошка — видела одного из них своими глазами, и потом долго не могла спать по ночам. Обезображенное лицо безумца, с трудом пережившего самую слабую атаку Сумрачного предводителя, маячило у неё перед глазами, стоило лишь сомкнуть веки. Обладание чем-то подобным сулило могущество, о котором больше никто в городе и мечтать не смел. И ради этого этого можно было рискнуть. — Если ты меня обманешь, — протянула Бич, всё ещё сомневаясь. — О, я не сомневаюсь, что меня ждёт самая жуткая из смертей, — рассмеялся Звездоцап. — Но перед этим… Его взгляд, пристальный и оценивающий, жёг спину. Бич стиснула зубы. Она проходила через это много раз, и редко когда партнёра можно было назвать хотя бы приятным. Звездоцап хотя бы не был так ужасен на лицо, как многие предыдущие, и едва ли он посмеет командовать ею. А если попробует, то познает всю остроту одной из «иголочек» на себе. С ножом Бич расставаться не собиралась. — Наверх, — коротко скомандовала она, поднимаясь. Её спальня, обставленная дорого и вместе с тем без особых изысков (превращать свою обитель в подобие логова очередного вожака Бич не собиралась), находилась на втором этаже маленького домика едва ли не на окраине. В похожем когда-то жила Крошка вместе с матерью и старшим братом и сестрой, разве что этот был новее, чище и немного светлее. Впрочем, этим всем Бич была обязана Костяку, своему единственному соседу. Сама она жилищем почти не занималась. Звездоцап шёл рядом с ней, тихо, как тень. Он молчал, с интересом оглядываясь по сторонам и иногда задевая руку Бич. Каждое прикосновение ощущалось как разряд тока, и приходилось напрягаться и стискивать зубы, чтобы не выдать себя. Демонстрировать слабость союзнику она не собиралась. В погружённую во мрак спальню Бич вошла первой, Звездоцап пропустил её, не споря. Не то старался проявить вежливость, не то опасался чего-то вроде ловушки или засады. Бич невесело фыркнула себе под нос. — Даже не думай, — рявкнула она, краем глаза заметив, что Звездоцап потянулся к выключателю. Он пожал плечами и убрал руки за спину. Может, тоже не любил трахаться при свете, может, просто решил уступить в качестве исключения. В тот момент Бич это не волновало меньше всего. Замок на двери захлопнулся с тихим щелчком. Бич поёжилась, пытаясь избавиться от ощущения, что сама себя заперла в клетке с диким опасным зверем. Хуже того — с Чудовищем, которое замерло за её спиной и выжидает. Но зато никто не застанет их вдвоём. Бич покосилась на окно, скрытое непроницаемой багровой шторой. И с улицы не увидит. Стать случайным развлечением для своих же телохранителей и Костяка совершенно не хотелось. Звездоцап приобнял её со спины за талию, притянул ближе к себе. Для него это не было сложным делом, Бич уступала ему и в росте, и весе. Уткнулся носом в волосы, наверняка согнувшись едва ли не вдвое. Со стороны это, наверное, казалось забавным. Её же почти тошнило. Она не сопротивлялась ни когда его руки переместились выше, ласково пересчитали не раз сломанные рёбра и сжали грудь. Бич ожидала разочарованного вздоха — всё же пышными формами она похвастаться не могла, всегда была больше похожей на мальчишку. Но Звездоцап молчал, разве что дыхание его заметно участилось. Оглушительно громко взвизгнула «молния» на платье, горячие пальцы коснулись спины. Платье бесформенной тряпкой упало к ногам. Бич закрыла глаза, пытаясь отрешиться. ОН продолжал душить Крошку, лишь иногда ослабляя хватку, чтобы она не потеряла сознание или не задохнулась, а если ей удавалось проваливаться в блаженное беспамятство, то незамедлительно приводил в себя сильными ударами по лицу. Давать хоть какое-то послабление в его планы явно не входило. Крошка равнодушно пялилась в сумрачное небо над собой. Во рту чувствовался привкус крови из разбитой губы и, может быть, из сломанного носа. Щёки из-за ударов горели. Но всё это для неё казалось благом, потому что из-за всего этого боль от его толчков притуплялась. Ненамного, но и этого хватало. Для неё прошла целая вечность, пока ОН не толкнулся в последний раз, особенно глубоко, и не рухнул на неё сверху, рвано выдыхая на ухо. Крошка сдавленно захрипела и дёрнулась, ударившись затылком об землю. Боль стала совершенно невыносимой, и на какое-то время перед глазами потемнело. Когда Крошка пришла в себя, ОН уже ушёл, напоследок забрав с собой бечёвку, которой связал её запястья. Саму же Крошку оставил в той же позе, с широко раздвинутыми ногами и подолом, задранным до подбородка. Она не помнила, сколько времени провела, тупо глядя в небо и не имея сил хотя бы пальцем пошевелить. Вслушивалась в любые звуки, боясь, что ОН вернётся, но слышала лишь шелест листьев на деревьях, растущих над склоном. Между ног болело и было противно мокро, его семя, вытекая из промежности, смешивалось с кровью. Крошка брезгливо скривилась и попыталась сесть. Застуженную поясницу прострелило болью сразу же, но это ощущение было сравнительно слабым. Всё остальное тело болело куда сильнее. Сил уйти отсюда, пока никто из лесных явился по её душу, не было. Возможно, их появление оказалось бы самым лучшим событием за день. У лесных есть оружие, и им ничего не стоит убить безоружного нарушителя границы. Крошка вовсе не хотела умереть, нет. Она вообще больше ничего не хотела. Ни желаний, ни чувств больше не осталось. Только боль. Осторожно, боясь сделать себе ещё больнее, Крошка легка на бок и, притянув колени к подбородку, обвила их руками. Нежная кожа на тонких запястьях была стёрта в кровь, но не замечать этого оказалось легко. Крошка закрыла глаза и провалилась в подобие дрёмы. Из глаз бесконтрольно лились слёзы, но ни всхлипов, ни скулежа не было. Очнулась она, когда уже смеркалось. Никто из лесных её не обнаружил, даже близко не подходил, но удивляться этому не было никаких сил. Городские тоже не попадались на пути, будто город совсем обезлюдел. Крошка была бы рада этому. До дома удалось добраться только поздней ночью. Мать и брат уже спали, а Рубинка собиралась на очередное свидание, но, увидев Крошку, побледнела и осталась, до утра хлопотала над ней, периодически что-то спрашивая с пугающей осторожностью. Далеко не сразу Крошка заметила, что сестра плачет, размазывая тушь по лицу. И это было одним из самых удивительных и странных событий вечера и ночи. А утром мать обо всём узнала и устроила настоящий скандал. Кричала, что растила нормальную девушку, а не готовую раздвинуть ноги перед первым встречным шлюху. И убила бы её, не найди Рубинка в себе силы вмешаться. Ей тогда тоже здорово досталось, правая рука была точно сломана. Крошку же Айва выгнала из дома и пообещала убить своими руками, если ещё хоть раз увидит поблизости. А ещё через неделю её, грязную, больную и истекающую кровью, нашёл Костяк. Любовник из Звездоцапа вышел неважный, очень жадный и невнимательный. Не лучше, чем из большинства бывших партнёров Бич. Её это изрядно смешило, и она улыбалась в темноту спальни, пользуясь тем, что он не видит. По её плечам и груди рассыпались алеющие укусы, на шее красовался один-единственный засос, который будет нечем скрыть. Отвратительная метка, которую Звездоцап успел поставить, пользуясь отрешённостью Бич. За это она расцарапала ему всю спину до крови и укусила за плечо так, что его аж перетряхнуло от боли. Такой себе ответ, если подумать. Между ног привычно ссаднило, но Бич не обращала на это внимания — научилась за годы становления. Раздражало только ощущение чужой спермы в себе и на внутренней стороне бёдер. И ведь вытереть её было нечем, не марать же одеяло окончательно. Встать она не могла. Звездоцап, уверенный в своей безопасности, задремал, положив голову на её плоский живот. Или просто сделал вид, выжидая, пока она нападёт. Во сне он не выглядел ни Чудовищем из прошлого Крошки, ни грозным предводителем и завоевателем. Скорее простым усталым человеком, не лишённым, впрочем, доли сурового очарования. Бич была уверена, что любая из её знакомых женщин была бы в восторге. Ей же самой он казался мерзким. Это из-за него её жизнь была сломана и пошла по совсем другому сценарию, нежели планировалось. Это из-за ненависти к нему Крошка не сдохла в канаве и стала очередной малолетней шлюхой, каких в городе было немало. Ненависть стала причиной жить. Единственной, потому что других долгое время не было. Из-за ненависти и желания отомстить Крошка очерствела и превратилась в Бич, которая сделала месть своей главной целью и упорно шла к ней всё это время. И вот возможность убить его в кои-то веки появилась. Сама пришла к ней в руки, можно сказать. Но Бич отказывалась от неё, сама себе не веря. Звездоцап заслужил иную смерть, нежели гибель от потери крови или удушья. Да ещё и в этой тёмной маленькой спальне. Нет, Бич приготовит для него нечто особенное и даже по-своему возвышенное. Подобающее предводителю-завоевателю. Однажды, когда все существующие племена соберутся в одном месте, она сделает свой ход. Один из ножей Бич, которые он беспечно назвал «иголочками», вопьётся острым концом ему в глотку, распорет туловище от горла до паха и выпустит потроха.  Однажды возмездие свершится, и это будет самый лучший день. Но это будет потом. А пока что он дремлет, положив тяжёлую голову на её живот.