Сгустки и руины

Алые ночи, прекрасные ночи… Так прославляют их в придворных стихах. И именно в такое время замок засыпает для тех, кто не служит королеве. Бодрствуют там лишь те, кто нужны этой ночью остальные не выходят из комнатушек и дорогих покоев, по большей части уснувшие. Это похоже на метафору преклонения перед церемонией, а гулкий шаг по коврам это для той, что ждёт всю свою свиту. В такие ночи, как эта, самые дорогие цвета Кейнхёрста золотой и алый вспыхивают во всей своей монаршей красе. И никто не прерывает всех собравшихся в тронном зале: ни преклонивших колени в почтительном свете кровавой луны, ни те, кто держат добычу, ни Её Величество. Алые ночи, благодатные ночи!.. Звон цепей и стон в тронном зале — это бессловесный знак: тебя ждут, Её Величество Аннализа едва сдерживается, чтобы не начать свой привычный ритуал до того, как ты придёшь. Свет множества огромных свеч, золотой отблеск по доспехам и ткани, вязкий как сама кровь в неопустошённых жилах — руки сами собой сжимаются в кулаки, колени норовят преклониться за три шага до запертой двери. Её Величество уже готова к ритуалу, эта честь служить ей не даёт покоя во снах! Алые ночи, королевские ночи… Аннализа подаёт знак: — Это та, что достойна присоединиться к нам. Её Величество не успевает приказать, а вошедшая уже преклоняет колени. Взмах кружева из-под расшитого камзола, мерцающее золото расшитого бархата и шёлка, отполированные клинки и блеск в таких же готовых принять титул и жажду высокомерных глазах это всё во имя Её Величества. А королева расщедрится на титул в обмен на безмолвные клятвы и покорно согнутую гордую спину. Это лишь начало. Первое, что она должна увидеть, подняв глаза — это потрёпанную добычу в цепях. Крепкое охотничье тедо, ослабленный дух, прекрасная кровь — вот это достойно трапезы королевы. Второе — это принять ритуальный стилет, благоговейно улыбаясь Её извечно юному и ждущему милостей Идона Величеству. И третье — пронзить стилетом охотника, поднося трепещущую от боли добычу дабы королева приняла свой первый за эту ночь сгусток крови. Вот теперь пришло время тишины. Кровь стекает от трона к подданным, мужчины и женщины почтительно кланяются, а она так и остаётся стоять, выжидая, когда насытится её королева. Платок из кармана незримо появляется прежде жестов иных слуг — сегодня новоиспечённая Нечистокровная должна показать, как умеет прислуживать своей правительнице. Аннализа выпивает всё до последнего сгустка — и тело охотника ложится поверх крови на плитах, чуть поодаль от трона, словно извиняясь, тихо звякает цепями. Теперь стилет в руках королевы. Второй раз нужно встать на колени и приникнуть к той крови, что приблизит тебя не только к королеве, но и к тем тайнам, что она носит в себе подчас надёжней самих Великих. Алые ночи, прекрасные для охоты ночи… Эта кровь — сама милость, белая кожа — знак неприкосновенности перед солнцем, знак благодарности за благородство. Пара глотков — и в зале затихают шепотки и шелест ткани, звякают цепочки на камзолах и именные Чикаге, что пока не выданы новообращённым в ковенант. Новая слуга королевы встаёт с колен — а Её Величество встаёт с трона, и под руку они идут под карминовый свет луны. Алые ночи и вправду прекрасны. Ради этого стоит оказаться в этом зале: само благословение с повязкой на глазах ступает по расшитым коврам и очерченным невыпитой кровью плитам, тронный зал полнится раболепным шёпотом: — Милостей Великих вам, о наша королева. — Ваше Величество!.. — Мудр ваш выбор, Ваше Величество!.. Само достоинство идёт вдоль зала под руку с новой слугой. И лишь в его центре все преклонившие колени встают и гордо задирают свои поблёскивающие из-за голодного блеска глаз бледно-аристократические лица. В последний раз преклонить колени — и услышать заветное: — За королеву и престол, о Нечистокровные! И отныне быть одной из них. Аннализа замирает перед новой подданной. И смотря на всех, точно зная, что здесь всем мнится взгляд именно в их глаза, что он пообещает им всё пожелают… даже под скромно расшитой повязкой. Вне трапезы глаза всегда завязаны. Но преисполненный достоинства голос Аннализы словно достигает самых далёких уголков Кейнхёрста: — Что ж, моя подданная, коли ты принимаешь мою кровь и без моего благоволения никогда не могла бы открыть всей правды об охотниках, то думаю, у тебя ещё остались вопросы. Под повязкой на глазах Её Величества мелькает рубиновый отблеск, что легко спутать со светом луны, просочившимся сквозь одно из множества высоких окон. И тут же гаснет, также легко, как легко заживает порез на руке Аннализы. — И раз эта ночь оказалась щедра для крови, — продолжает королева, — Сегодня ты можешь задать мне любой из них.