Антон.

***

      Антон сидел на ступеньках резиденции-супермаркета-банка, глядя ясными голубыми очами в чистое южное небо и печально вздыхая. У ног его валялись осколки вазы из-под печенья, предусмотрительно кем-то сожранного прямо перед нервным срывом именинника. Идеальная чистота салатницы и полное отсутствие даже намека на ее недавнее содержимое давало понять, что этим «кем-то» был Леша.       К Антону тем временем подошла его компания школьных товарищей, по закону солидарности, страдающих той же степенью слабоумия.       Татарин Харитон, когда-то за красивые глаза получивший в школьной пьесе роль Джеки-чана, славился тем, что при любом упоминании своего имени дергался в судороге. На самом деле, его мать была ярой фанаткой бразильских сериалов, а потому в документах он звался Хуаном. Но не разделяющие фанатизма и просвещенности Харитоновой мамы друзья со двора за все восемнадцать лет жизни паренька ни разу не произнесли заморское имя правильно. Апогеем стало то, что паспортистка, печатая второй официальный документ на имя Хуана, допустила так ненавидимую им опечатку, что путем мольб и нескончаемого нытья мать согласилась на более нейтрального «Харитона». Так жизнь юноши перешла в более спокойное русло вместе с переездом в Асгард, где об изначальном имени татарина никто никогда не узнает.       Вова, у которого вся жизнь прошла под крылом бабушки, лишь путем тщательных тренировок перешел из стадии «жирный» в стадию «мускулистый». Собственно, первый и лучший друг Антона, потому как на фоне Вовиной версии «До» сын мэра явно выигрывал развитым телом.       Бабник Федя, у которого только в числе нынешних девушек было пол-Асгарда, равнялся на принца из «Шрека», а потому до сих пор никто не был до конца уверен в его ориентации. Федя обладал внешностью, открывающей путь в большую эстраду, и голосом порнозвезды, а потому даже те девушки, что знали о его «занятости», теряли голову даже от мата в исполнении плейбоя.       Последней в компании была агрессивного вида Соня по кличке Синюшная. До совершеннолетия она была лучшей ученицей в кружке каратэ, а потом пошла в армию, где ей красноречиво указали на дверь, ибо, несмотря на завидное здоровье и физподготовку, Соня все же была девушкой, и придерживавшаяся консервативных взглядов комиссия посоветовала ей варить борщи. Как итог — девчушка за полгода стала прославленной алкоголичкой, сносящей с одного удара сарай и поддающейся на любые провокации. Поэтому на серьезных мероприятиях она ставила себе цель не пить, которую тут же проваливала.       Однако даже столь близкие друзья не оказались рядом с Антоном быстрее, чем младший брат.        — Тебя ж в реанимацию отвезли… — опешила Синюшная, указывая примерно в сторону Леши полупустой бутылкой.       Была в семье мэра такая традиция: на каждое фиаско старшего сына его чувствительный младший брат реагировал разве что не комой, из-за чего смело мог называть «неотложку» вторым домом. Первым была реанимация. Нетленное объяснение этому принадлежало перу Фриды: женщина свято верила в то, что Лешенька безумно беспокоится за брата. Лешенька же в такие минуты пытался выразить почти искреннее согласие с мамой, но получалось нечто вроде «за даунами присмотр самой природой положен». И если такая реакция следовала даже за тем, что Антон разбивал окна мячом, то вторжение Северных Гастарбайтеров теоретически должно было свести подростка в могилу. И это только если повезет.       Однако же вполне здоровый Леша сейчас усмехнулся, глядя на друзей брата, всей своей мимикой выдающих трудоемкий мыслительный процесс.        — Я сладких печенек наелся, у меня давление само собой стабилизировалось, — пояснил парень, безоговорочно веря, что Синюшная не знает, что на самом деле с давлением делает сахар, — Врач нашатырем меня быстро в чувство привел и отпустил поспать.       Вова нахмурился, очевидно, поминая печенье. Синюшная решила не вмешиваться в спор с евреем, приняв первое в своей жизни правильное решение на пьяную голову. И все устаканилось, пока Федя, неопределенно экнув, не спросил:        — А шо такое нашатырь?       Леша, предусмотрительно отойдя и уже через десять ступенек делая фейспалм, спасся от участи быть снесенным могучей рукой брата, гневно раскинувшего верхние конечности, аки голландская мельница. Антон испуганно обернулся. Он явно не намеревался попасть по Леше и успокоился, лишь увидев младшего целым, невредимым и разочарованным в мозгах Федора.        — Вот видите, — старший сын Олега повернулся к друзьям, — не надо меня выбешивать. Это на Лешку сейчас печеньки с таблетками действуют, он меня не пугается. А потом мне от мамки влетит.       Еврейский наследник закатил глаза, но со стороны это выглядело, как очередной обморок, и Антон, как и два часа назад, рванул к брату, решив поймать хоть сейчас. Но в этот раз Леша падать не стал, хотя и удивленно вскинул брови от неожиданной родственной любви. На самом же деле, сейчас парень реально перепугался: он выглядел куда женственнее Сони, и добрая половина мужского населения Асгарда так и норовила сделать предложение дочери Всеотца, пока не узнавала, что она — сын. Однако Антон даже не коснулся брата, чем спас уже от куда более глубокого обморока.        — Братец, знаешь, ты таки прав, — выдавил из себя с улыбкой еврей то, что не собирался произносить еще лет двадцать. Синюшная, бывшая об однокласснике того же весьма объективного мнения, поперхнулась коньяком, — Не нравятся мне эти гастарбайтеры. Мало того, шо за них теперь плацкарт оплачивать… — матушкина львиная доля в воспитании сына говорила четко, ясно и с явными приоритетами, — Так они ж могут и всем скопом в Асгард пробраться! Это ж сколько отстраивать потом!       Антон министром финансов стал по большому блату, а потому страхов младшего особо не разделял. Зато он знал, что за Асгард нужно биться, и, в принципе, этого было достаточно.        — Да хрен с ними, с деньгами! — воодушевившись, воскликнул Антон. Леша медленно позеленел, услышав фразу, обычно доводящую его и мать до истерики, — Главное — мы сейчас можем на плацкарте доехать до Йожки-под-Мурманском, там всех перебить, а потом домой вернуться!       К великому удивлению младшего наследника, помимо него, с Антоном не согласились и все остальные друзья.        — Хосподи, родной, ты таки умом тронулся! — тоном медсестры в доме престарелых возразил Леша, — Ты хоть в курсе, шо нам родители устроят?!        — Там же как в морозильнике! — Федя возбужденно мотнул длинной залакированной челкой. Не особо просвещенная молодежь верила в слухи о том, что во всем Мурманском районе независимо от времени года плевок превращается в сосульку, еще не долетая до земли, — Я даже в асгардскую зиму мерзну, а у нас дай бог чтоб град пошел в феврале и одуванчики цвести перестали!       Вова, у которого еще в детстве бабушка диагностировала аллергию на цветы, печально вздохнул: хоть один день без них был его давней мечтой.       Харитон молча стоял в сторонке. Из всей компании он был сторонним наблюдателем, тем более, что не знал, где находится Йожка-под-Мурманском.        — Ну блин, — разочарованно протянул Антон, — Ну вот почему вы так?       Однако вместо того, чтобы разжалобить окружающих, он вызвал лишь смешок брата, плохо скрытый за кашлем. Впрочем, сделав скидку на иммунитет, все поверили.        — Я ж к вам со всей душой! — продолжал играть расстроенную диву двухметровый качок. Лицо с претензией на трогательность в сочетании с басом и в целом всей внешностью все-таки довело Лешу до сдавленного хихиканья, которого подхваченный вдохновением Антон не услышал, — Я ж для Асгарда стараюсь!        — Ой, не лепи! — пробормотал Федя, — Тебе просто хочется им морды набить.       Антон пригрозил другу кулаком, на что получил от Синюшной средний палец. Исчерпав доводы, сын Олегов с воем выматерился, стукнув по ступеньке.        — Ну и нахрен вы мне нужны! — выпалил Антон, притягивая к себе тихо охнувшего брата, который в его ширину мог бы уместиться дважды, — Беру мелкого и сам еду!        — А меня-то за что? — тихо простонал Леша, но, побаиваясь немалой силы родственника, все же кивнул. «Возьму с собой «Колдрекс» и малину, » — утешил юноша сам себя.       Вопреки всем прошлым годам жизни Антона, этот план сработал на «ура». Первым согласился Федя, по своим же словам, желающий познакомиться с белокурой и светлокожей северной девушкой, на что Соня заметила, что друг вполне может замутить сам с собой. Дальше присоединился Харитон, убирая семечки, которые на правах зрителя ел уже минут десять. У Харитона мотивов не было, он просто не хотел, чтоб его лишний раз тормошили. Вову пришлось уговорить шведским столом, устроить который для сына мэра было явно проще, чем прочитать учебник по экономике.       Когда Синюшную удалось подкупить за бутылку дорогого вина из батиного бара (на воровстве выпивки из которого Антон наработал нигде больше не применяемые навыки шпиона), команда под негласным названием «Алексей, четыре дебила и алкоголичка» выдвинулась на вокзал.       Пройдя четыре улицы, отмутузив от нефиг делать трех бомжей и с легкой руки Сони изломав в щепки забор вокруг здания сельсовета, ребята почти добрались до пункта назначения, как вдруг Леша, раскинув руки в стороны в неубедительной попытке остановить самодельный взвод, воскликнул от волнения голосом на три тона выше собственного:        — Стоять!       Антон, не ожидавший подвоха и прилетевшей прямо в солнечное сплетение ладони, охнул и с грохотом врезался в деревянные ящики. Леша шикнул на него, отчаянно пытаясь скрыть от чего-то товарищей, но было поздно: над командой нависла двухметровая тень, после чего пол-вокзала обернулось на зычный бас Христофора:        — И куда это вы, щеглы, собрались?       Леша прикрыл глаза рукой. Операция «проскочи на поезд зайцами» накрылась медным тазом. И ящиком, который криворукий Антон уже пятый раз не смог поставить на место. …