Сальери: Ну, пей же. Моцарт: За твое здоровье, друг, За трепетный союз, связующий Моцарта и Сальери, Двух сыновей гармонии. А.С. Пушкин, "Моцарт и Сальери"
While yet thy tide of blood runs high, To God thy future life devote; Thy early vigour all apply, His glorious service to promote. So shall thy great Creator bless, And bid thy days serenely flow: So shall thy youthful happiness In age no diminution know. Air of the High Priest
5 сентября, Санкт-Петербург Любезный друг! Как же приятно после многих дней бездействия вновь окунуться в вихрь активной жизни! Хоть я и не скучаю, долгими летними вечерами вчитываясь в новые для меня строки, всё же оказаться снова среди людей, ощутить необходимость общения с ними и получения от них чего-то нового для себя — бесценно. Всё в школе идёт своим чередом, так же, как и в те годы, когда меня здесь не было и в помине, но как восхитительно мне окунуться в это непрерывное и естественное движение! Я жажду знаний, я жажду деятельности, я жажду общения и жизни! И жизнь вполне удовлетворяет мои желания. Думаю, нет нужды описывать вам подробности моего учения или удовольствий, связанных с восприятием высокого искусства, вы можете, зная меня, сами представить их. Я хочу поведать вам чуть более занимательную и необычную для меня историю. Итак, шло одно из многих мероприятий, посвященных началу нового учебного года. Я (вам, верно, знакомо это моё обыкновение) несколько опоздал на него и, зайдя в зал,.. Мне непривычно описывать словами внешность людей, тем более — людей, которые нравятся мне эстетически: я предпочитаю описывать женские черты. Тем не менее следует составить вам представление о внешности того очаровательного молодого человека, который обратил на себя мой взгляд в тот час. Он младше меня, я полагаю, года на полтора, среднего роста, светловолос — волосы не слишком длинные, чёлка поднята со лба. Последнее создаёт странное впечатление: верхняя часть его лица вместе с этой челкой будто отделена от всей остальной его фигуры, кроме, собственно, нижней части лица. В первый момент это показалось мне неестественным, но он чуть распахнул глаза, его милый носик, и без того чуть вздёрнутый вверх к кончику, приподнялся, на пропорционально чистом лбе явились две мягкие складки — и очарование захлестнуло меня, скрыв от глаз мнимый образ неудачно надетой маски. Сейчас, писав сие, я с большим трудом вызвал его пред своим внутренним взором вновь. Более всего меня восхитили очертания его фигуры. Он стоял, прислонившись к стене и слегка выгнувшись вперёд так, что плечи и затылок опирались на стену, а ступни находились примерно посередине между ними и тазом в плане. Руки его были предплечье к предплечью сложены под спиной. От всей этой позы повеяло на меня необыкновенной грацией и красотой, гибкостью, но при том — силой. Как эбонитовый стержень может изящнейше изгибаться, но при том всегда готов единым внутренним усилием вернуться в изначальное состояние, так в ней я увидел его. Вы, любезный друг, думаю, хотя бы по моей до сбивчивости восхищённой речи могли догадаться, какое впечатление произвел на меня этот новый незнакомец. Спешу заверить вас, что, несмотря на всю силу этого впечатления оно не переходит дозволенные мной для таких впечатлений границы и так и остаётся — впрочем, зная меня, было бы странно предположить иное — не случается со мной любви с первого взгляда - лишь приятным образом где-то в глубинах создания, развлекающим меня в минуты досуга. Да, можно сказать, что я слегка влюблён, но я не люблю, а наслаждаюсь, а потому оставьте ваши укоры в любвеобильности, они будут вдвойне несправедливы: нынче — удивительный, в самом деле, случай — я так вот «влюблён» лишь в одного. Надеюсь, я не слишком утомил вас своим письмом. Прощайте, любезный друг, я знаю, вы будете, по вашему обыкновению, благосклонны к моим странностям и не откажетесь поддержать со мной беседу о них, ибо знаете, как это приятно вашему верному другу и покорному слуге, Руслану. P.S. Глаза у этого очаровательного создания оказались голубыми. Как мило. Я нарисовал маленький его портретик — порадуйтесь, я внял вашим мольбам и наконец взялся за карандаш! — и привесил на пробковую доску над кроватью. Почему нет?