В поисках

Заткнув уши наушниками и надежно отрешившись от всего земного, Фимбул шагал вдоль речной излучины, против течения воды. Здесь пока что проходили только грейдеры, спрессовавшие своими гусеницами гальку в насыпь. Несколько лет спустя в паре миль позади будет красивый новый город, из тех, что строили сразу посреди немаленькой зеленой зоны, а здесь так и останется диколесье. Ну, может, проложат пару аллей для удобства совсем уж цивилизованных созданий... Оба героических деда Фима твердили, что он сам то еще цивилизованное создание, только дед по отцу формулировал это как "несостоявшийся менестрель", а дед по матери - как "пуховка комнатная". Не то чтобы определения сильно обижали определяемого, но комнатной пуховкой, по крайней мере, Фим не был, хотя служил не в десантуре, а в службе обеспечения планетарной связи. "Несостоявшимся" менестрелем он тоже мог считаться только потому, что не торчал регулярно на какой-нибудь сцене, а пел и писал тексты исключительно для себя, друзей и реконструкторской тусовки, относительно регулярно проводящей свои проекты. Собственно, и в гости к матери, грознейшей Ярсе, главной ответственной за самоходное железо для построения нового города, Фим тоже прилетел в отпуск с некоторой подковёрной целью - высмотреть полигон, похожий на склоны Карадраса, а в идеале еще и с пещерами в стиле Мории. В реальную Морию, превращенную в исторический памятник, реконов с некоторых пор и событий не пускали... Недавно по склону сошла лавина, скосив огромные хвойные деревья, в просторечии называемые "ёлками". Наверху ее следа еще белел и медленно истекал водой снежник, а вдоль можно было достаточно легко подняться. Фим прищурился на далекий ледник, улыбнулся ему и начал путь наверх. Лезть было непросто, но весело. Пару раз он почти уехал назад вместе с небольшими оползнями, а в третий вообще еле успел упасть и откатиться, когда под ботинками пополз весь склон. Когда шуршащая масса щебня перестала сползать, Фим рискнул сесть, крепко держась за ветку поверженной, но не вырванной с корнем "ёлки", и увидел странную яму. Очень странную яму, которую открыл оползень. Яму, очень похожую на "окно" в пещеру. - Мория-Мория, хала-квента Казад-Дум, - промурлыкал первопроходец, и благодарно кивнул далекому леднику. Однозначно, заснеженный пик уважал нелегкий труд реконов Арды и вознамерился сделать им подарок. В вылазки Фим всегда собирался очень тщательно, поэтому был в термокомбинезоне, старой зеленой "эльфийской" стеганке, которую не жалко угваздать, порвать, а потом сокрыть от зоркого материнского ока (родителям обычно начхать, сколько лет сыну, если он встревает в неприятности), а на поясе по чехлам и чехольчикам болтался полный набор молодого альпиниста-спелеолога. Поэтому, закрепившись за пень сосны "умным" тросом, Фим осторожнейше подкрался к получившемуся отверстию и заглянул внутрь. Да, он был прав. Окно в пещеру, просто присыпанное лавиной, жило тут давно, и даже не имело опасных трещин. Исследователь проскользнул в него на корточках, сполз вдоль кучи каменного мусора и почти сразу смог встать в полный рост, а дальше свод только повышался. (Строение? На забытой Валар планете? Или именно Валар его и вырезали в монолите горы?) Сердце сжалось, застучало в ребра. Здравомыслие предложило убраться прочь и вызвать спецов, но любопытство проснулось, послало здравомыслее в пеший эрутический тур, и Фим, выверяя каждый шаг, двинулся вглубь. Из конуса дневного света он вышел достаточно быстро, но дальше свет тоже откуда-то пробивался, и освещал он титанических размеров пещеру. Настолько огромную, что дальний край терялся в подгорных сумерках. К своду вздымались массивные подобия крепостных контрфорсов - то ли опоры, то ли элементы декора. Под ногами была корявая скала, с трещинами и выступами, но примерно посередине между стенами шли метра три ровного, сплавленного в стеклоподобную черную массу камня. (Чертоги Мандоса???) Фим глубоко вдохнул и выдохнул прохладный, чуть сырой воздух, закрепил на ближайшем выступе страховку, чтобы было потом, по чем выбираться, отключил музыку, начал запись на камеру, и двинулся по "дороге", как окрестил для себя полосу, оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху. Где-то капала вода. Метров через сто впереди в тонком луче, пробивающемся сверху стало видно что-то вроде разлома - камень встал на дыбы и застыл зазубренными бортом, но дорога тянулась дальше, по обрамленному такими же "перилами" подобию моста. Фим добавил шагу. С правого края сооружения, к которому он подошел сперва, стало видно кусок степи, словно в виртуальном пространстве одну сцену вставили в совершенно другую. Степь была настолько натуральной и живой, что от ее серебряных трав тянуло жарким ветром, а вверху под куском слишком синего, чтобы быть настоящим, неба, прошел силуэт хищной птицы, орла или ястреба. С левого края вид почему-то открывался на лесную поляну, не настолько сверху, в окаймлении исполинских замшелых деревьев. Причем обе голограммы пропадали, если отойти от перил: оставались только угрюмые темные скалы. (Ничего себе музей!) Обзорный мост продолжался. Спустя еще метров пятьдесят он уперся краем в площадку, с которой расходились целых три моста, ничем не отличающихся от предыдущего (слева морской берег и совсем глухая чащоба, справа - горный склон со вполне ощутимой снежной бурей и красная от закатного солнца пустыня). Сунув любопытный нос на первые пять метров боковых мостов, Фим опять двинулся прямо. Следующий вид по левую руку заставил его и почесать "конский хвост" из длинных волос. По левую руку был темный скальный монолит у подножия которого которого струилась вода, но эта вода почему-то была алого цвета, да и с очертаниями скалы что-то было не так. Настолько не так, что понять сразу, в чем подвох, не удавалось. Фим сделал еще пару шагов, подбирая угол обзора, и вдруг, словно с глаз сдернули повязку - внизу лежал дракон. Не скала, не базальтовый лоб, а поверженный дракон бессильно запрокинувший голову, и красная река... - Это кровь, - тихо выговорил посетитель музея. - Мама-Эльберет, это не вода, а кровь... Оригинальные, вашего папеньку-Эру, экспонаты... Дракона ему было искренне жаль, хотя вживую Фим не общался ни с одним драконом. С другой стороны моста открывался покатый склон горы, уходящей в воду. По отрогу и далекой немереной водной глади - задумывалась Одинокая Гора. В "небе" диорамы отчетливо различались силуэты гигантских орлов, а где-то на расстоянии - темные фигурки, замершие на склоне. Лежащие фигурки. - Поле боя? Только не говорите, что это после Битвы пяти армий... Но предположить другой исторический момент было достаточно сложно, потому что земля конкретно изрыта, единственное накренившееся дерево - подрано ударом медвежьих когтей, а у небольшого валуна распластался ковриком здоровенный орк. Фима передернуло. Сразу было понятно, что это Больг, сын Азога, убитый Беорном. На бедолагу действительно наступала огромная лапа: живот разорван, крестец наверняка раздавлен, кости местами прорвали не только кожу, но и мокро блестящую набедренную повязку. - Что-то у вас совсем с головой, дорогие научные сотрудники... Я понимаю - диорама битвы. И схему наступления разных фронтов. Но вот это зачем? "Горе побежденным" такое, что ли? Чтобы случайно забредший темный взял и устрашился? А вот хрен вам, не устрашусь. Реконструировать темных Фим любил, и успел в свое время сыграть даже Саурона и Мелькора. После первой роли его вместе с двухкилограммовым, но довольно мягким шестопером громко проклинала половина Верных. После второй - организатор досрочно загнал "за Дверь Ночи" за полное несоответствие роли - МелХар-Фим сумел найти общий язык с упрямым Каризотом-Феанором и едва не учинил геноцид благословенного Амана... Словно в ответ, "экспонат" едва заметно пошевелился и застонал. Фим от неожиданности едва не брякнулся через перила. (Это аниматроник. Вроде грозно рычащих назгульских верров в музее истории Арды... А если нет? Вернее, если это аниматроник, только на уровне Валар которые в прямом смысле создали нас всех? Эльф в разрезе, плакат. Орк в разрезе, бедняга...) Смешно не было. Храброго исследователя трясло. Саруман, наклепавший урук-хаев, обрек свои детища на незавидную долю людских рабов. Гномы, помнится, при попытке создать искусственный интеллект почти сразу довели его до суицида. Какой-то упоротый биолог-эльф сотворил с десяток разумных, сильных и быстрых санвар и попытался применить, как диверсантов-самоубийц. Один или двое, кажется, погибли, а оставшихся отобрали, уравняли в правах с другими расами Союза и с миром отпустили в мир... Что мешало какому-нибудь Мандосу запихать в любимую диораму настоящего, не умирающего до конца орка? - Сволочь ты однако, товарищ Мандос... Фим перевел дыхание, и снова прикрепил страховку к соседнему камню. Если весь пейзаж - голограмма, при попытке спуститься он просто исчезнет, как исчезает, если отойти от перил. Если нет... или упрешься в защитное поле, или сможешь подойти в упор и понять, что там действительно лежит и лежит ли вообще. (А если он в самом деле там?) Если бы орк в самом деле был в том состоянии, в котором был, то загнулся бы много веков назад. Если... - Будем посмотреть, - букрнул себе под нос Фим и решительно перемахнул ограждение. Трос неприятно дернул за пояс, пошел удлиняться, и через полминуты Фимбул ощутил под подошвами жесткие ветки вереска и озерную гальку. Качество погружения в иллюзию почти пугало - Фим ощущал порывы прохладного ветра, запах близкой воды, крови и не только, слышал шорох ветвей, своих шагов и всерьез задумался, не может ли его засечь и атаковать с высоты один из огромных орлов. Правда, потом пришел к выводу, что стеганка все-таки "под эльфа" и его скорее сочтут своим... Орлы, по крайней мере. Орк отреагировал на приближение чужака только тем, что открыл глаза, светло-светло голубые. Такие встречались только у альбиносов, или их ближайших родичей (а Азог и именовался в некоторых учебниках именно как Белый орк наравне с термином "Осквернитель"). Фим сразу вспомнил здоровенного Баграта, сыгравшего Азога в последнем полевом действе, причем сыгравшего так реалистично, что кое-кто из гномов потом долго жаловался на отбитые ягодицы. К сожалению, Рата здесь не было, и Фим задумался, не связаться ли с ним... Орк смотрел, как сбитый каром пес, со смесью злости, страха и смутной надежды, хотя бы на быстрый конец. Фим показал ему свободные от оружия руки, вспомнил основы построения фраз на Черном наречии, и по возможности четко проговорил: - Спокойно. Я не враг. Спокойно, сын Азога. - Сын Хаска! - тихо, но с отчетливо-злой интонацией выговорил "экспонат". - Сын Хаска, - послушно поправился Фим. - Добей. - Я попробую помочь. - Зря. - Я попробую. Аптечку, в отличие от оружия, Фим таскал за собой везде, твердо уверенный, что однажды да пригодится. Случалось, что и пригождалась, по мелочи - то кто-то ноги стер, то коленку разбил, то еще что-нибудь в этом духе. Теперь вот... пригодится уже не по мелочи. Он разложил содержимое небольшого подсумка прямо на камнях и осторожно коснулся горла своей находки. Кожа как кожа, едва теплая (холодно), но пульс на своем месте. Фиму опять стало страшно. Получается, "диорама" в самом деле живая? И огромный черный дракон - настоящий? И еще неизвестно сколько других... экспонатов? Обезболивающее, противошоковое, регенератор. Переждать три минуты по таймеру - считать сам он не решился, слишком сильно колотилось сердце. В прямом бою, в котором вокруг умирали свои и чужие он оказывался всего дважды и мало что запомнил, а потом всеми, в том числе и Фимбулом, сыном Элонве, занимались медики. Орк глубоко вздохнул. - Легче. Ты маг? Или что это? - Зелье. Я не маг. Теперь может быть хуже... Лезть инъектором в рану Фим не решился. Жидким коллоидом пропитал специальную салфетку, и попытался убрать окровавленную набедренную повязку. Больг дернулся, закатил глаза и перестал дышать. Сын Элонве и Ярсы закусил губу и уперся лбом в колено. Потом медленно собрал свое добро, бездумно рассовал его по местам, закрыл орку глаза, постоял несколько секунд и только потом вышел на стартовую точку и включил лебедку. Двигатель втянул наверх. Фим некоторое время постоял на внешней части парапета, потом переполз через его неровный край, и глянул вниз - изувеченное тело так и лежало крестом. Посетитель "музея" от души, долго и всеобъемлюще выматерил Валар, сделал два шага вдоль по мосту и опять услышал стон. Он сел на перила, съехал вдоль них спиной, и на этот раз ругался еще дольше и вдохновеннее, так, что точно заработал бы подзатыльник от матери, но не испытывал ни малейших угрызений совести. Больше всего хотелось знать, нахрена Владыке судеб потребовалось делать то, что было сделано. Произнеся все известные непечатные выражения минимум по одному разу, сын Элонве и Ярсы третий раз перелез через каменные перила и второй раз спустился на берег Долгого Озера. На этот раз имя Азога Фим выговорил правильно с первого раза. В почти серебряных глазах промелькнула секундная неуверенность, словно Больг не то чтобы вспомнил прошлое появление Фима, но все-таки его узнал. "Добей" повторилось. На этот раз вечный нарушитель музейных правил (в свое время Фиму конкретно доставалось от самых разнообразных троллей и гномов за попытки облапать историческое оружие по ту сторону бархатных канатов) не рискнул трогать набедренную повязку, вынужденно игравшую роль повязки медицинской, зато залил ее вместе со всеми окрестностями кровоостанавливающим и антисептиком. Больг наблюдал за лечебным процессом с удивительным пофигизмом на грани любопытства - очень уж много зелий было у добровольного лекаря. Правда, периодически он еще поднимал взгляд наверх. - Не летят? - уточнил Фим, уловивший далекий птичий крик. Он не был уверен, орет ли обычный орел, вышедший на охоту или какой-нибудь Соронтур (с орлами Манве вживую тоже общаться не довелось, а на слетах вместо них использовали экрапланы). - Не летят. Чего им лететь на падаль... - Я вроде пока не падаль... - Ты ж вырядился в эльфа, - пояснил "экспонат", опуская голову на камень. - Думают, меня допрашиваешь... или режешь... или мародеришь, но им плевать. Умный ход. Говорить под регенератором ему было явно легче. - Но кто ты такой, я пока не понял... - Ольк, - буркнул Фим, которого этим вопросом иногда доставали и куда более современные товарищи. - Ольк я, такой уж вырос... - Ольк - это как? - Оркоэльф звучит понятнее? - Лять... И... кто кого? - Эльф орку, - почти прорычал Фим, как-то мало представлявший, что придется обсуждать вопросы собственной генеалогии. - Выродок... - Мама-Гилтониэль, папа - бочонок эля... - Чего??? - Песенка такая... Стёбная... В в серебряной синеве блеснули искорки интереса. - О чем? - О Сауроне и его нелюбви к эльфам... - Ольк никак не мог решиться ввести вторую дозу регенератора, потому что Больг начинал дышать как-то слишком глубоко. - Расскажи. Только не вздумай завывать, не люблю. Словами расска... Орк умер второй раз. Наверное, следовало с самого начала ввести заменитель крови, но до этого Фим додумался только сейчас, когда было слишком поздно. Или не слишком. - Загрузка, мать ее, игры, - то ли прохихикал, то ли простонал он, и пошел бродить вокруг, пиная обломки веток и камешки. Влез в кучу навоза какого-то копытного, отмыл ботинок в ледяной воде, вернулся. Больг был мертв. - Загрузка, мать ее, по чекпойнту, - резюмировал Фим и вернулся наверх. Дождался стона. Спустился. Повторил приветствие, но на этот раз Больг его явно узнал, и смотрел с ожиданием, без предыдущего "прикончи меня". Сын Элонве и Ярсы снова принялся за оказание доврачебной медицинской помощи, а сам отчаянно пытался решить вопрос - как доставать смертельно раненого из западни? Как-то раньше эта мысль его не посещала, а вот теперь пришла и никак не хотела отвязаться. Особенно шевелить и кантовать с тяжелыми переломами нельзя, а собирать кости Фим совершенно не умел. А дальше становилась такая вереница проблем, что и тринадцати гномам на пороге Бильбо Бэггинса станет тесно: придется сообщать о пещере. Первооткрывателя из нее явно выгонят, а с Больгом будут думать думу. Явятся дипломированые археологи и чего доброго решат, что умирающие экспонаты ни лечить ни трогать нельзя, раз уж так тянулось веками. Удастся ли вбить в их мудрые головы, что это неправильно? Удастся ли доказать, что это садизм, и в данном случае на историческую ценность места надо плюнуть ядом? Вменяемых археологов, к своему глубочайшему сожалению, Фим не знал ни одного... - Кто виноват, и что делать... - Мама-Гилтониэль? - с кривой улыбкой припомнил Больг. - Типа того... - Ты забавный. Хорошо, что пришел. Остальные снаги разбежались... - Разбежались ли? Тот еще вопрос... - Разбежались или передохли. А в одиночку страшно. Особенно... Он не успел договорить. Закашлялся, захлебываясь кровью, забился, взгляд погас и остекленел... - Особенно раз за разом, да, Больг? Я ведь правильно тебя понял? - севшим голосом спросил Фим у мертвого орка. Потом он снова влез наверх, проверил уровень связи, понял, что на голосовой вызов коммуникатора не хватит и отстучал Баграту короткое текстовое сообщение. Снова слез, и, уже не рискуя связываться с медицинскими сложностями, по инструкции, обколол раненого регенератором и обезболивающим в совершенно драконьих дозах. Теоретически теперь у Больга и у него самого было шесть часов. Шесть часов, чтобы сходить туда и обратно до эрзац-домов. Притащить одеяла, подушку, расширенный запас зелий и залить медицинскую систему-справочник-диагност на личный пад, и при этом не попасться маман с поличным. Шесть часов, чтобы вернуться и стать "расхитителем гробниц" на одну еще живую мумию.